ая
напряжение и раздвигая металлические шары.. Потом он принялся диктовать
результаты опыта. Испытывалась игрушечная модель новой системы
грозозащиты. Часть домиков была снабжена молниеотводами системы нашего
института.
  Опыт удался. Загорелся лишь тот кукольный домик, который не был оборудован
приборами грозозащиты.
  - Вот и репетиция для технического фильма, - улыбнулся Грохотов.


                                   * * *

  Мне нравилось работать в институте. Я узнала,что наша лаборатория лишь
часть отдела, изучавшего особенности высоковольтных разрядов. Научные
труды института славились мировой известностью, в них был размах и
смелость, свойственные только нашим советским ученым.
  В нашем большом коллективе процветала хорошая товарищеская дружба.
  Отношение ко мне было прекрасное. Елена Федоровна, наш профорг, узнав, что
я круглая сирота, не упускала случая сказать мне ласковое слово. Она
надоумила меня учиться. С жадностью я принималась штудировать книги. Мне
помогала Оля, а иногда Симон. Школьные уроки по физике теперь
представлялись мне в новом, интересном свете.
  Я знала, что существуют отрицательные и положительные электрические
заряды. Отрицательные несут в себе крохотнейшие электроны. Но для меня
было откровением, когда я узнала, что электричество есть в каждой
отдельной капле воды. Оказывается, в центре капли скапливаются
положительные электрические заряды. А равное им количество отрицательных
равномерно распределено по поверхности капли. Здесь был ключ к разгадке,
почему одни тучи бывают грозовые, источают молнии, а другие прольют дождь
- и все.
  Ветер! Вот что делает тучи грозовыми! Ветер ударяет в капли воды, из
которых состоят облака! Он разбивает каждую капельку на части. И что же?
Наружные частицы, отколотые ветром, несут на себе заряды
отрицательного-электричества. А оставшиеся внутренние части капель
оказываются заряженными лишь положительно. Так ветер разделяет
противоположные заряды электричества.
  Дождь уносит часть электричества из тучи на землю, и тогда между ними
возникают электрические силы, которые, нарастая, могут приводить к
образованию молний.
  После теоретических занятий в группе лаборанток мне казалось, что я уже
знаю многое, почти все...
  Но я жестоко ошибалась.
  Грохотов не возобновлял разговоров о тайне. Я же старалась казаться
равнодушной ко всему, что могло бы показаться ему хотя бы намеком на
старые истории со стержнем.
  Угрюмо начался октябрь. За окнами лаборатории моросил холодный, скучный
дождь. Как обычно, я следила за показаниями аппаратов. Грохотов включал
напряжение, и извилистые молнии пролетали между электродами. Я уже так
привыкла к опасным опытам, что треск высоковольтных разрядов, подобный
пушечным выстрелам, не производил на меня никакого впечатления.
  Зажглась желтая лампочка - Грохотов приказывал выключить искровое реле и
добавочное сопротивление.
  А я зазевалась. Это с моей стороны было очень нехорошо. Ведь меня же
совсем недавно приставили к одному из самых замечательных аппаратов новой
советской конструкции - к катодному осциллографу. Благодаря ему можно
регистрировать все кратковременные и быстропротекающие электрические
явления. С помощью электрического луча в нашем осциллографе можно детально
изучать явления, протекающие в одну двестимиллионную долю секунды.
Конструкция этого аппарата была гордостью нашей лаборатории. Мы и тут
оказывались впереди зарубежных энергетиков.
  Желтая лампочка меня раздражала. Она напоминала мне другую желтую лампу...
  Дело в том, что тайком от Елены Федоровны и от других я все же пробовала
держать экзамен в театральное училище. Мне предложили прочитать басню и
стихотворение. Почему-то я начала со стихотворения, которое мне очень
нравилось и приводило в восторг моих подруг по школе.
  "Я угасаю с каждым часом..." - начиналось стихотворение.
  Дрожащим голосом произнесла я эту фразу и вдруг забыла, что дальше - какие
слова.
  Никогда не думала я, что сцена - страшное лобное место. Снизу бьют в глаза
отсветы старых, запыленных ламп. За рампой в зрительном зале почти ничего
не видно. Полутьма. Кажется, что кто-то балуется, наводит прямо тебе в
глаза карманные фонарики. То ли это прожекторы из крайних лож, то ли
прибавили освещение в верхнем софите. Мелькнула трясущаяся козлиная
бородка, контуры качающихся голов. Послышался наглый смешок, потом кашель.
  Меня всегда раздражает нудный кашель в зрительном зале. "Зачем идти в
театр, когда надо отлеживаться дома?" - часто и теперь думаю я.
  Звуки моего голоса проваливались в зияющую пустоту. Оттуда, будто из
бездонной пропасти, раздавался нудный, отвратительный кашель. А я бормочу:
  Угасаю с каждым часом...
  Моя душа полна тобой...
  В это время перед моим лицом и загорелась желтая ехидная лампа.
  Почтенный председатель в раздражении нажимал кнопку. Лампа - это сигнал,
что, по мнению экзаменаторов, с меня довольно.
  Лампа подмигивала, как старушечий глаз с бельмом:
  "Ну и угасай!.. Хватит!.. Долой со сцены!"
Да, я жестоко провалилась. Дома ревела, как дура.
  А потом как-то забылась в лабораторной работе. Но мечты о сцене не
оставляли меня.
  - О чем думаете? - раздался строгий голос Грохотова. - На работе не
следует мечтать о посторонних предметах...
  Я выключила реле, ожидая дальнейших выговоров.
  Но неожиданно в лабораторию вбежала Оля.
  Никогда раньше я ее такой радостной и возбужденной не видала. Подняв руки,
она восторженно крикнула:
  - Вернулся! Леонид Михайлович приехал!..
  Грохотов сдвинул на лоб защитные дымчатые очки и бросился к дверям.
  Но они раскрылись сами собой. В лабораторию вошел человек. Я сразу узнала
его. Это был тот самый, кого я оставила мертвым на скамье!..
  Что делать? Как мне держаться?
  В одно мгновенье события недавнего прошлого ярко и живо промчались в моей
памяти. Захотелось, чтобы Леонид Михайлович узнал меня, и я сняла очки.
Смотрела, как Леонид Михайлович порывисто обнял Грохотова.
  -Все как раньше, - громко сказал он, оглядывая нашу лабораторию.
Поздоровался с Олей. - Отлично выглядите. Как загорели в горах!
  - Наша вторая лаборантка - Таня, - представил меня Грохотов.
  Леонид Михайлович пожал мне руку с рассеянным видом человека, который
занят более важными мыслями, чем знакомство с лаборанткой. Рука моя
задрожала, и я ждала, что. он догадается. Но он меня не уанал. Его голубые
глаза смотрели на меня вскользь. Так большой ученый смотрит на предмет,
непосредственно не относящийся в данный момент к его работе.
  Признаться, это меня немного огорчило. Могло быть и по-другому.
  Появлением Леонида Михайловича Грохотов был потрясен и обрадован
чрезвычайно. Из фраз, которыми они обменялись, обращаясь друг к другу на
"ты", я поняла, что это близкие друзья, давно не видевшиеся. Грохотов стал
показывать новые аппараты - электромагнитные и катодные отметчики грозовых
разрядов.
  - Я ведь с большими новостями, Степан, - произнес Леонид Михайлович,
осмотрев аппараты и наши модели.
  - Тогда пойдем ко мне и потолкуем,--прeдлoжил Грохотов.
  Они ушли. А мне казалось, что этот человек с голубыми глазами еще
находится здесь, в лаборатории, что он стоит рядом у окна и смотрит на
меня.
  Оля восторженно шептала, как бы отвечая моим мыслям и безмолвному вопросу:
  - Замечательный человек! Мы его зовем просто Леонид. Он не обижается.
  - Кто он? - спросила я.
  - Работал здесь. Все знает, удивительно... Весной отправился на Север...
  Как тесен мир! Вот где пришлось встретиться снова!
  Да, я должна напомнить ему о себе, рассказать все. Я сгорала от
любопытства узнать, что же произошло с ним в те минуты, когда таинственная
рука в черной перчатке передала мне кольцо. Вензель - "ЛМ". Ведь это- же
"Леонид Михайлович"!
  Два приглушенных звонка и вспышки фиолетовой лампы были сигналом,
призывавшим Олю и меня в кабинет Грохотова.
  Наш шеф сидел в обычной позе за письменным столом.
  А Леонид расхаживал по кабинету. Вероятно, он закончил большую речь,
что-то доказывая Грохотову. А тот прикидывал вычисления на логарифмической
линейке и отозвался:
  - Пожалуй, ты прав!
  - Не "пожалуй", а или прав, или неправ...
  В этот момент вошли мы. Леонид повернулся, сделал рукой быстрый жест:
  - Садитесь, девушки. Не люблю терять времени даром.
  Тут я заметила Симона, скромно сидевшего в углу. Он молча восторженными
глазами смотрел на Леонида.
  - Теперь я с вами, друзья, - говорил Леонид. - Нам придется работать над
новой темой. Не с линейными молниями, а с шаровыми. Очень кстати, что вы,
Симон, занялись изучением нового изоляционного материала. Если удастся то,
о чем сейчас говорили, это уже половина успеха. Вы, девушки, извольте
взять в институтской библиотеке литературу. Список получите у Симона. На
прочтение дается три дня сроку.
  - А как быть с аппаратурой по линейным? - спросила я.
  - Мы ее передадим вместе с грозозащитной в шестую лабораторию, - быстро
ответил Леонид.
  Разговор перешел на неинтересные технические детали.


                                   * * *

  Потом у себя в лаборатории я разговорилась с Олей.
  Мы были обе очень довольны, что предстоит работа с шаровыми молниями.
Признаться, линейные молнии нам достаточно надоели. Ведь загадка линейной
молнии при всей внешней сложности оказалась очень простой.
  Путь молнии подобен ручейку, кропотливым трудом пролагающему себе длинную
дорогу между бугорков и камней, а не водопаду, бурно низвергающемуся с
высот и несущему свои воды по кратчайшему пути.
  Лавина электрических зарядов, прокладывающая извилистый путь к земле,
называется лидером. Он создает как бы мостик, по которому устремляются
заряды из земли по направлению к туче. Их встреча с зарядами в лидере
рождает яркие искры молнии.
  В центральном канале бегут и разрываются искры.
  Они накаливают воздушные частицы, составляющие стенку канала.
  Мы видим ослепительный свет, предшествующий оглушительному треску разряда.
  На фотоснимке линейная молния выглядит так, будто засняты десятки молний.
На самом же деле это одна. Каждая отдельная молния на фото^- это лишь
раздельный импульс одного грозового разряда.
  А шаровая молния? Это оказалось совсем другое...
  В тот день к вечеру в вестибюле я увидела, как Леонид надевал пальто.
  Улучив удобный момент, чтоб никто не слышал нас,
я подошла к нему и тихо сказала:
  - Вы знаете меня...
  - О да, имел удовольствие познакомиться сегодня, ответил он просто.
  Я напомнила ему:
  - Леонид Михайлович! Я та самая девушка, которую вы посылали сказать
"доброе утро".
  Леонид посмотрел на меня изумленно.
  - Очень интересно. Что же дальше?
  - А потом я нашла вас на скамейке мертвым, - торопливо продолжала я.
  Пожимая плечами, Леонид отшатнулся от меня. Почти испуг зажегся в глубине
его выразительных глаз.
  - Простите, не понимаю, - пробормотал он. - Вы ошибаетесь. Говорите что-то
очень странное. Уверяю, совершенно не знаю вас. Не видывал никогда до
сегодняшнего утра...
  Я густо покраснела. Меньше всего ожидала я от Леонида такого ответа. Ведь
была так уверена, что он - тот самый человек!
  Леонид приподнял над головой мягкую шляпу и прошел к выходной двери.
  Растерянная, прислонилась я к холодной мраморной стене и смотрела вслед
Леониду. Он шел легкой походкой, как и тот незнакомец...
  Неужели может быть такое изумительное сходство?
  Нет, никогда не должна я больше думать о.том таинственном происшествии и о
том человеке!


                          XVI. Дерзновенные мечты

  С приездом Леонида работа у нас в институте пошла по-новому. Мы
перебрались в верхнюю лабораторию на четвертом этаже, где стоял новый
прибор для сверхмощных разрядов. Я с Олей помогала Леониду и Грохотову
монтировать добавочную аппаратуру, полученную с ленинградского завода.
  С нетерпением дожидались мы дня, когда начнутся опыты с получением
искусственных шаровых молний.
  Задержка была за тем, что для одного из аппаратов требовался ртутный насос
исключительной мощности.
  Леонид работал с раннего утра. Он всегда был в сером новом костюме.
Видимо, любил синие и лиловые галстуки в пoлоску. Всегда гладко выбрит и
причесан. В его присутствии Грохотов держался очень сдержанно. Во всем
чувствовалось неуловимое превосходство Леонида над Грохотовым.
  Мне хотелось присмотреться к Леониду, так как я всетаки не верила, что
Леонид и тот человек связаны лишь изумительным сходством.
  Понятно, я не стала возобновлять разговор, который произошел в вестибюле.
А на работе Леонид, подобно Симону, не был разговорчивым. Он не любил
отвлекаться.
  У него особая манера держаться и разговаривать.
  Иногда во время работы он, как бы отвечая своим мыслям, громко говорил
Грохотову:
  - Вот получим шаровую молнию - накуролесит она здесь у нас! А дальше что?
  Грохотов буркнул в ответ:
  - Нужна система в изучении.
  Однажды Леонид сказал:
  - Закон развития обязателен и для науки.
  В ответ Грохотов лишь покачал головой:
  - Кому говоришь?
  Я начинала понимать, что между друзьями идет скрытая борьба. Часто они
запирались в кабинете, и я слышала отголоски их жестоких споров.


                                   * * *

  Однажды я вышла из института поздно вечером. Шла к себе домой. Не хотелось
дожидаться институтского авто. Приятно пройтись по прохладной улице. Стоял
ноябрь, но ясный теплый вечер, по-весеннему прозрачный и радостный,
неожиданно спустился на окраинные улицы нашего большого города.
  Вдруг чья-то рука осторожно дотронулась до моего левого локтя. Я повернула
голову и встретилась... со взглядом Леонида.
  Почему-то подумала, что сейчас он скажет обычную фразу о теплой погоде,
совершенно непохожей на осеннюю, или о том, как приятно идти вдвоем по
пустынной улице при свете звезд и любоваться тонким серпом новой луны. Но
Леонид заговорил просто, будто продолжал прерванный разговор.
  - Зачет по техминимуму вы сдали не блестяще.
  - Постараюсь к следующему зачету... - отозвалась я, чувствуя, как у меня
от стыда краснеют кончики ушей.
  - Долго ждать, - произнес Леонид. - Послезавтра начнем первый опыт. Хочу,
чтобы вы понимали каждую деталь эксперимента. Хочу вам помочь. Очень
спешите?
  Отрицательно покачала головой. От этого разговора многое зависит,
почувствовала я.
  Мы шли по улице одни. Ничего не замечала я вокруг себя. Слушала, что
говорил Леонид. Мне хочется записать существенное из сказанного. И не
сердитесь на меня, мой друг, за строки, которые сейчас собираюсь писать.
  - Меня еще на студенческой скамье интересовала загадка шаровой молнии, -
говорил Леонид. - Года два по этому вопросу я работал в институте вместе
со Степаном. Но пришлось поехать на Север. И теперь займусь шаровыми не
только из-за теоретического интереса. Прочитал я записки вашего отца. У
него был размах мысли, который нельзя не уважать. Ильей Акимовичем
руководили практические соображения. Он смотрел в будущее и во многом был
прав. Но, чтобы уметь смотреть в будущее, надо совершенно отчетливо
представлять себе место человека во вселенной, знать и управлять законами
развития человеческого общества, знать и управлять законами природы,
подчинять себе ее слепые, стихийные силы.
  Леонид мечтательно посмотрел на звездное небо.
  - Когда думаешь о большой вселенной, хочется совершенно отчетливо и ясно
представлять себе все ее величие. Если не скучно, поделюсь своими мыслями,
которые сейчас владеют мною...
  - Говорите, - просто отозвалась я.
  - Наша планета Земля несется в пространстве к созвездию Геркулеса по
винтовой линии. Линия слагается из поступательного движения всей солнечной
системы и вращения Земля вокруг Солнца. В земной атмосфере постоянно
происходят нарушения ее электрического состояния. На высоте примерно
восьмидесяти километров имеется насыщенный электричеством так называемый
слой Хевисайда. Вот и представьте себе, что Земля и названный слой
образуют как бы сферический конденсатор. А между этими "обкладками"
находится проводящий слой воздуха. Слой Хевисайда заряжен положительно, а
поверхность Земли отрицательно. Каждую секунду к земному шару сверху через
воздух подводится тысяча триста шестьдесят кулонов положительного
электричества. На Земле каждую секунду в среднем разыгрывается тысяча
восемьсот гооз и сверкают сто молний. Это ежесекундно!
  Но в атмосферном электричестве имеются неразгаданные странности.
Положительное электричество все время подводится из атмосферы к Земле, а
отрицательный заряд Земли остается без изменения. Спрашивается: куда же
девается этот электроток?
  Странно также, что для всей громадной земной поверхности в пятьсот девять
миллионов девятьсот пятьдесят тысяч квадратных метров общий ток не так
велик - всего лишь тысяча четыреста ампер. Если бы, скажем, удалось
сделать полный разряд между слоем Хевисайда и земным шаром, то ои
произошел бы в течение пятидесяти шести минут, и тогда земной шар потерял
бы свой заряд отрицательного электричества...
  Несколько минут мы прошли молча.
  - Линейные молнии изучены, - заговорил Леонид снова. - Еще немного
усилий, и мы сможем получать искусственный лидер, создавать в атмосфере
искусственный канал для молний... Но что дальше?
  - Разве вы не видите практических перспектив? - робко спросила я.
  - Изучение линейных молний привело уже к большим Практическим результатам.
В нашей стране лучше и полнее, чем где бы то ни было, организована и
осуществляется грозозащита. На высоковольтных сетях у нас в СССР
чрезвычайно редки аварии из-за гроз. Молнии почти перестали быть причиной
пожара общественных зданий и колхозных построек. Надо идти дальше...
  - Вас интересуют шаровые?
  - Да. В ранней молодости я зачитывался описаниями тех удивительных фокусов
и эффектов, которые может производить шаровая молния. Некоторые из них на
первый взгляд казались совершенно невероятными. Но какое я имею право не
доверять очевидцам? Люди cвидетельствовали, что видели, как шаровые молнии
переносили по воздуху людей и животных и оставляли их невредимыми. Шаровые
молнии пробуравливали гранитные скалы, звонили в колокола, срывали крыши,
осушали бочонки с вином. Забавно? Но шаровые молнии причиняли и большие
разрушения.
  - А может быть, никаких шаровых молний вообще не существует? - изумляясь
своей дерзости, осмелилась спросить я.
  - Да, некоторые считают, что объективные научные доказательства
существования шаровой молнии отсутствуют. Но я не сомневаюсь... И меня в
шаровых молниях интересует прежде всего, что такое они представляют собой.
Существуют десятки гипотез и теорий, и все они дают, по-моему,
неудовлетворительный ответ.
  - Почему?
  - Потому что настоящую добротную шаровую молнию никому еще не удавалось
получить в лабораторных условиях...
  - Как не удавалось? А опыты...
  - Хотите напомнить мне,- улыбнулся Леонид, - как некоторые исследователи
уже представляли фото искусственных шаровых молний? Да, знаю. Между
электродами получались искры. Но, признаться, никаких свойств шаровых
молний на этих фото и не усматривал. По-моему, сфотографирована обычная
крупная искра, а излучения делали ее похожей на голову легендарной Медузы.
Такая лохматая, пушистая искра, знаю, получалась в среднем один раз на
шестьсот опытов. В самых удачных случаях диаметр искры не превышал четырех
миллиметров. А существовала такая искусственная искра лишь пять седьмых
секунды...
  Леонид остановился, мечтательно посмотрел вперед, где над одним из домов
сняла большая лучистая звезда, и улыбнулся:
  - Мне хочется, чтобы из нашего прибора вырвалась шаровая молния величиной
с хороший кулак.
  - А мне бы хотелось поймать ее и рассмотреть...
  Леонид остановил меня, придержав за локоть.
  - Вот это и есть самое трудное. И это второе, что меня интересует... -
серьезно сказал он, смотря мне прямо в глаза.
  - А третий момент?
  - Если бы мы поймали шаровую молнию... - прошептал Леонид. - Не знаю пока,
что бы мы с ней делали. Думаю над этим, но прихожу к заключению, что
поймать ее невозможно.
  Как мне