помощь...
  Помнится, в ответ я слегка пожала плечами и сдвинула брови. Интересно
знать, что я могу сделать для профессора? Мне, пожалуй, и хотелось бы
помочь ему. Но история с кольцом была достаточным предупреждением, чтобы
научить меня относиться осторожно и серьезно к случайным просьбам.
  - В чем дело? - почти сухо пробормотала я.
  Он ответил не сразу. Потом заговорил робко:
  - Не смею сказать, Таня, что мы подружились. Это с моей стороны было бы
слишком самонадеянно и неуместно. Прошу лишь верить моей искренности. Как
руководитель научных работ, имею некоторый опыт в выборе помощников. За
эти недели я успел приглядеться к вам. И мне думается, из вас выработался
бы прекрасный научный работник...
  - Но я хочу стать артисткой, - громко перебила я Грохотова.
  - Разве наука помешает вам? - спросил он.
  И я почему-то вспомнила слова отца об искусстве.
  - Мне хочется, чтобы вы помогали мне и дальше. Помогали в очень интересной
работе...
  - Что я должна делать?
  Грохотов остро посмотрел мне прямо в глаза. Взгляд этот я выдержала.
Грохотов сказал:
  - Я поспешил поговорить об этом с вами сегодня. Возможно, нам придегся
неожиданно расстаться. Но, может быть, вы поступите учиться в технический
вуз...
  Я снова пожала плечами:
  - Не знаю, в какой Области техники пригожусь...
  - А это вы сейчас сможете сообразить, - чуть усмехнулся Грохотов. - Одно
только для меня важно... Согласны помогать? Согласны быть помощницей в
научной работе?
  Я тряхнула кудрями. Чем рискую?
  - Согласна, профессор.
  - Прекрасно.
  Грохотов поднялся по лесенке и раскрыл дверцу в домик.
  - Пожалуйте... Здесь наш Симон...
  Послышалось:
  - Эге!
  Единственная комната домика была заставлена непонятными мне приборами.
Симон, повернув ко мне из-за них свое горбоносое лицо, слегка улыбнулся и
кивнул.
  - Проверяем работу одного приспособления. - сказал Грохотов, - показывая
на разные рычаги и кнопки.Видите, в какой мы тесноте? Эти аппараты
автоматически записывают физические явления, которые происходят в
окружающей нашу станцию атмосфере, записывают круглые сутки. Записи мы
расшифруем у себя в институте. Но часть, наиболее интересную, записываем,
я или Симон, на бумаге. Вот эти цифры вы и переписываете начисто...
  В то утро работы было мало. Провожая меня. Грохотов спросил:
  - Вы, кажется, плохо спали эту ночь? У вас очень усталый вид...
  - Пришлось встать сегодня несколько раньше, - отпарировала я показавшийся
мне хитрым вопрос.
  - А вот Симон может не спать по пять суток, - сказал Грохотов.-
  - Он что, не умеет говорить, ваш Симон?
  - Ему скучно в степных краях. Родился в горах и скучает здесь, как орел в
клетке...
  Эти слова напомнили мне мои горы.
  - Я тоже родилась в горах... - сказала я с нежностью.
  Вернувшись домой, я прошла на пустырь. Выдернула стержень, отсчитала сто
шагов влево, если смотреть от омшаника, и снова заколотила стержень в
землю. Потом села у омшаника, на глаз определила местоположение
заземления, запомнила его. И с нетерпением стала дожидаться вечера.
  Снова спустилась летняя ночь. Рожки месяца за сутки выросли. Он пободал
ими розовое облако над горизонтом и быстро скатился вниз, спеша за солнцем.
  Голубоватый шар перепрыгнул через рощу и, вероятно, попав в речку, пропал.
Мне подумалось:
  "А если это только кажется?"
Легонько крикнув собак, я подошла к изгороди. Теперь был виден спуск в
низину. Я оперлась об изгородь, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. И опять
новый голубоватый шар покатился по траве. Он не спеша вкатывался вверх из
низины.
  - Альфа... Омега... - позвала я собак. - Смотрите... там...
  Собаки увидали шар. Рукой я почувствовала, как на Омеге встала дыбом
шерсть. Собаки взвизгнули и убежали, а шар двигался ближе. Вот он добрался
до пустыря и исчез.
  Мне захотелось похлопать в ладоши и крякнуть;
"Браво, Татьяна!"
Таинственный огнистый шар исчез как раз в том мecте, где я заземлила
стержень.
  Надо действовать дальше.
  Рано утром я взяла с полки первую попавшуюся тетрадку, свернула ее в
трубку, перевязала обрывком тесемки и пошла в степь. Тетрадку я держала
под мышкой. Тетрадка была тяжела. И немудрено: в ней помещался
металлический стержень. Ему теперь предстояло совершить небольшое
путешествие подальше от пустыря и от рощи.
  Бескрайная степь начинала уже Пылать полуденным зноем. Нелегкую работенку
придумала я на сегодня. Но ее надо сделать обязательно. Я не особенно
спешила. Надо для стержня выбрать наиболее подходящее местечко, а там
увидим.
  Туманным пятнышком маячил на горизонте поселок Волчий Лог. Перейдя через
мостик, двигалась я по еле заметной тропинке среди выжженной, нескошенной
травы. Ветер приносил густой аромат степной -полыни. Направо остались рощи
и бугор, где крохотными силуэтами вырисовывались домики Грохотова. В мои
планы не входило, чтобы меня оттуда заметили. Огляделась. На всем
пространстве кругом ни одной живой души. Я прошла чуть вправо от тропинки.
Теперь я находилась от рощи примерно на-том же расстоянии, что и моя хата.
Я заземлила стержень в. приметном местечке среди высокого желтого ковыля.
Сделала это очень быстро и прежним неторопливым шагом свернула влево, где
тянулась грунтовая дорога на Волчий Лог.
  Идя к Грохотову на работу, я придумывала, что сказать ему, если он заметил
мою утреннюю прогулку по степи. И тут, раздумывая, вспомнила о
предсмертной воле отца. Как это не пришло мне раньше в голову осведомиться
у Грохотова о человеке, которому адресован пакет? Ведь Грохотов -
профессор и, вероятно, укажет, как нужно действовать.
  Когда меня в этот вечер провожал Грохотов, я сказала ему о пакете.
Упомянула о Дымове. Грохотов остановился и пытливо посмотрел на меня. Но
это продолжалось только мгновенье. Глаза его приняли обычное выражение
благожелательности.
  - Дымов - мой хороший знакомый, - сказал Грохотов. - Принесите пакет
аавтра. Я жду с часу на час, что ко мне приедет из института сотрудник. С
ним я отошлю материалы, а заодно он захватит и пакет вашего отца для
Дымова.
  - Какая специальность у этого профессора? - спросила я.
  - Он занимался изучением высоковольтных разрядов, - ответил Грохотов. - Вы
знаете, что это такое?
  - Нет, --ответила я тоном полнейшего безразличия.
  На следующий день я принесла пакет моего отца и вручила Грохотову. И
вскоре вернулась домом. Я пишу об этих кажущихся мелочах так подробно
потому, что они важны для дальнейшего.
  Под вечер я мечтательно смотрела на красивый двурогий месяц и думала, как
мне мвтра узяать поподробнее о Грохотове и Дымове. Месяц скрылся в облачке
у горизонта. Я внимательно смотрела по направлению х роще и влево от нее,
где теперь заземлен стержень. Но там все спокойно. Голубой свет не
появлялся.


                                   * * *

  Рано утром меня раэбудили голоса на улице. Через окно долетел мужской
голос, рассказывающий что-то очень интересное. Подошла к окну и
прислушалась.
  - Сам видел, собственными глазами. Был я в Волчьем Логе, то да се, смотрю:
уже поздно. К приятелю зашел. "Оставайся, говорит, ночевать, куда тебя
ночью понесет!" А я не из трусливых. Темноты, что ли, бояться! Ночь не
страшная. Хоть и половинка луны, а светит. Выехал из Лога, оттуда до нас
рукой подать. Дорога ровная, светло, правда, не очень, но видать. А вокруг
- тишина, воздух легкий. Привалился я бочком, вожжами пошевеливаю. "Ах, -
думаю, - и до чего у нас гут хорошо..." И, тьфу, словно сам себя сглазил.
Глянул налево, да так и обмер. Он самый и катит...
  - Кто? - спросило сразу несколько женских голосов.
  - Да шар! Большой такой - с дыню! Весь огненный.
  - Да тебе представилось!
  - Сначала и сам так подумал. И огонь какой-то чудной. То в синеву, то в
голубизну ударяет. Оторопь взяла. А потом думаю: "Постой, это что за
явление?" Попридержал лошадей, смотрю. Шар - ко мне. Будто бежит до степи,
виляет, как заяц.
  - Где было-то?
  - Да около тропинки в ковылях.
  Я жадно слушала.
  - И провал сразу, будто ветром сдунуло, - досказывал рассказчик. - А
лошади испугались. Ка-ак дернут вперед! Я даже затылком о задок
приложился. "Тиру, черти!" - кричу. А они домой, домой... во все восемь
ног.
  Вероятно, к рассказчику подошли новые слушатели, он повторял снова все в
подробностях.
  - Скажете, приснилось? А я готов хоть сейчас то место показать, куда шар
провалился. Подпрыгнул, завертелся, во все стороны - искры! Фукнул, а
потом - раз!.. И ничего нет.
  Так день начался неожиданностями.


                         VIII. Исчезнувшая антенна

  Собираясь к Грохотову, я обдумывала случившееся. Если из своей походной
лаборатории Грохотов с Симоном выпускали огненные шары, то эти шары ведь
повиновались мне, вернее, железному стержню, который я заземляла в трех
местах: огненные шары каждый раз неукоснительно меняли свое направление.
На почему шары не притягивались другими железными предметами? Следует ли
прямо рассказать Грохотову о моих наблюдениях и о том, что произошло
сегодня ночью в степи?
  Я приняла более осторожное решение. Постараюсь, чтобы мне подробнее
рассказали об аппаратах, с котормии работал Симон. Может быть, все станет
яснее.
  Я перешла речку. Сейчас за поворотом, как обычно, будет видна игла
антенны. Но теперь я не увидела ее. Антенны не было.
  Я пробежала через рощу. Вот знакомый холм. Он пуст. Грузовиков с домиками
не было на месте. Они исчезли!
  Я стояла ошеломленная. Глубокие колеи взбороздили вершину холма. И больше
ничего,- никаких следов пребывания людей. Даже столбики для тросов,
которые поддерживали антенну, пропали. Трава кругом вытоптана, но нигде ни
клочка бумаги, ни одной консервной; банки. Лишь на склоне холма в яме
увидела я выжженную траву, как будто здесь недавно разводили костер.
  Все это было уже больше, чем просто интересно.
  Мне показалось, что я стою перед какой-то большой тайной. И захотелось ее
раскрыть. Что здесь крылась тайна - в этом не было ни малейшего сомнения.
  Я посмотрела, куда вели колеи обоих грузовиков. Да, не позднее
сегодняшнего раннего утра Грохотов и Симон покинули место стоянки.
Направление - прямо на запад.
  А там, примерно в ста километрах отсюда, проходил большой шоссейный тракт,
связывавший центр республики на севере с пустынным плоскогорьем на
пограничном юге.
  Погруженная в размышления, шла я по степи прямо к тому месту, где в
последний раз заземлила стержень.
  Вот и бугорок, где качается высокий золотистый ковыль. Желто-серый степной
суслик-песчаник сидел на задних лапках и что-то жевал. Он удивленно
повернул ко мне свою крысиную мордочку. Песчаники здесь не очень пугливы.
  За бугорком должен быть стержень. Но я знала, что не найду его.
  Вероятно, я громко рассмеялась, довольная, что вышло по-моему. За бугорком
ковыль лежал безжалостно растоптанный, как будто по нему много и долго
ходили люди в тяжелых сапогах. Вот вырванная с корнем трава. Вот и место,
куда я загнала в землю стержень.
  А самого стержня не было.
  - Любопытно, -сказала я себе. И вдруг в ответ услышала позади себя тонкий
свист. Вздрогнула. Быстро обернулась. Посвистывал суслик. - Вот напугал! -
обозлилась я. Подняла ком сухой земли и кинула в зверька. Суслик испуганно
бросился в свою норку.
  Следы ног в сапогах вели налево, к речке. Я не пошла туда. Для меня было
вполне достаточно и обнаруженного.
  Ясно, что я перехитрила Грохотова. А может быть, лишь навела его на мысль,
что кто-то третий знает про его фокусы с огненными шарами. И тогда он счел
необходимым, по ему одному известным соображениям, убраться отсюда со
своими таинственными грузовиками.
  Помнится, где-то я читала, что нет такой тайны, которую нельзя было бы в
конце концов раскрыть. Надо только продумать все обстоятельства в строгой
последовательности и сопоставить их.
  Домой я возвращалась с самым беспечным видом. Поселковые ребятишки с
удивлением смотрели на огромный букет пышного ковыля, который, я
насобирала на обратном пути. Этот букет в красной глиняной крынке украсил
мою скромную комнату.
  В этот день, к вечеру, находясь в сенях, я случайно выглянула в оконце.
То, что увидала на пустыре, заставило меня застыть на месте.
  По тем местам, где я дважды зарывала железный стержень, сейчас проходил
неизвестный мне человек и пытливо смотрел себе под ноги, как будто искал
потерянное.
  Проще всего было выйти из сеней и окликнуть этого человека. Но я не
сделала этого. Я наблюдала за ним. А он прошел, и вот повернулся уже ко
мне спиной. Я не видела его лица. Заметила лишь широкую спину, сумку через
плечо и высокие сапоги на упористых медвежьих ногах. Это не Грохотов, не
Симон. Человек медленно удалялся от поселка в степь, не оглядываясь. Он
смотрел вниз, в землю. Большая круглая его голова в кепке была наклонена
вперед, как у быка. Он не пошел к роще. Роща осталась влево от него. Он
словно описывал вокруг памятной мне рощи огромный полукруг. Вот он и
совсем исчез вдали.
  В памяти моей встали, как живые, стройные дубки рощи, песчаный берег
мелководной речки и тропинка на взгорье. И почему-то глубоко и непривычно
взгрустнулось.
  "А вдруг кто-нибудь еще подстерегает сейчас у крыльца?" -подумалось мне.
Ясно, что я видела того самого человека, который вытоптал заросли ковыля в
степи. Стержень покоился в его сумке, - я была в этом уверена. Конечно,
сейчас этот человек проверял местность вокруг рощи: не было ли там еще
стержней.
  Я вышла в сад. Меня тянуло посмотреть вслед исчезавшему вдали человеку. И
вдруг ко мне, виляя хвостом, откуда-то приползла Омега. У нее был очень
жалкий и странно-испуганней вид. Она тихо и жалобно скулила.
  - Кто тебя обидел, собаченька?- поласкала я Омегу.
  Омега - умная собака. Она залаяла в ответ, как бы жалуясь, и бросилась по
тропке между деревьев. Останав
ливалась, поворачивала ко мне морду и лаяла, звала за собой. Я спешила за
Омегой. Скоро ее лай сменился протяжным печальным воем. И я увидела, над
чем выла Омега.
  Около поломанной изгороди на пустыре лежала мертвая Альфа. Признаться, я
немножко даже всплакнула.
  Первой моей мыслью было, что собаку убили, и я подумала; кто сделал это?
Да, убил человек с медвежьими ногами. Но я видела, что он проходил
спокойно и не трогал собак. Да и не слыхала я их тревожного лая.
  Опустившись на колени, я погладила труп животного. Альфа не успела еще
остыть. На ее теле не было ни одной царапины. Почему она умерла? Опять
загадка...
  Надо зарыть бедную Альфу.
  Я вернулась с заступом. Но трупа Альфы не нашла на прежнем месте. Труп
исчез. Я растерянно оглядывалась по сторонам. И вдруг услышала отчаянный
лай. В радостном возбуждении ко мне бежали обе собаки - и Альфа и Омегa.
  Ах, если бы собаки могли рассказать, что же такое произошло с ними на
пустыре!
  Помнится, я спросила себя вслух:
  - Татьяна, не кажется ли тебе, что ничего нe было?
  Эта назойливая мысль не оставляла меня все то время, пока я у порога хаты
кормила объедками воскресшую собаку.


                                   * * *

  А неожиданности, отпущенные в тот день на мою долю судьбой, ие кончились.
  Смеркалось. В полумраке комнаты я нашла коробку спичек. Пора было зажечь
лампу. Обе собаки крутились около моих ног. Они знали, что подоспело время
ужина. Я вынула спичку и чиркнула ею о коробок. Спичка вспыхнула. И при
свете ее я увидела, как Альфа и Омега в диком ужасе выкатили глaза и
тотчас же с визгом выскочили из хаты.
  А ведь никогда раньше зажженная спичка не производила на моих собак ни
малейшего впечатления.
  Много раз подолгу мучительно раздумывала я над тем, что сейчас изложила
вам в этих строчках, мой друг... И бывало вдруг ярко вспомнятся сияющий
жаркий день в городе, на берегу Зеленого озера, и пышные букеты пунцовых
роз, и потрескавшиеся бетонные ступени крыльца таинственного дома, и
странная встреча с незнакомцем.
  Была ли связь между этими событиями?
  Снова и снова припоминала я все детали таинственных происшествий,
случившихся со мной в последнее время, и из отдельных штрихов составлялась
картина, которая казалась все фантастичнее и невероятнее...
  Вспомнилось, как сидела я на палубе Варома, как мимо прошел человек в
кепке. У иего тяжелая, неуклюжая походка. А если здесь был он, человек с
медвежьими ногами? Нет, не,может быть... А если человек с медвежьими
ногами рыскал по следам Грохотова? Надо бы известить Грохотова. Нo
Грохотов исчез.. Где он? Я ждала от него хотя бы открытки. Не дождалась...
Пришлось сознаться, что у этого человека не хватило простого товарищеского
чувства. Он уехал, даже не попрощавшись. Я не могла проследить за ним. В
то время я готовилась к экзаменам в театральную школу и собиралась ехать в
большой город.
  Телеграмма-молния пришла неожиданно:
  "Срочно выезжайте Саялы важное дело деньги переводятся Грохотов".
  В ту ночь я не ложилась спать. По карте в большом сельскохозяйственном
календаре нашла, местечк!" Саялы. Это далеко на юге среди гор. Послать
отказ? Или, распрощаться с мечтами о театре? Что ждет меня впереди?
Трудности? Испытания? Я не боюсь их.
  Утром с почтой мне принесли деньги. Такую сумму, которой я никогда раньше
не имела а своем распоряжении.
  На переводе - точным маршрут. Решила ехать: добраться до столицы
республики, а там сесть в поезд.
  И вот я в экспрессе, который мчится на юг.



                                  ЧАСТЬ 2

                           ОХОТНИКИ ЗА МОЛНИЯМИ

                          IX. Среди снеговых гор

  Утром на горизонте показались далекие горные вершины. Только тот, кто
подолгу жил среди гор, сможет понять чувство трепетной радости, которое
овладело много, когда ближе увидела их очертания. Я родилась среди иных
гор, и мне было теперь вдвойне интересно познакомиться с нашей солнечной
союзной республикой, о которой я слышала так много хорошего.
  Степь кончилась. Становилось все теплее. Я думала о том, что наш дальний
поселок сейчас заливают дожди и люди там ходят в непромокаемых плащах, а
здесь на станциях все в легких одеждах.
  На платформе черноглазая горянка продавала цветы.
  Я купила пучок нежных фиалок. Раскрыла сумочку, чтобы достать деньги.
Однако монетка завалилась за подкладку сумочки. Я запустила туда палец. И
нащупала... кольцо.
  Кажется, я тут же вскочила обратно в вагон, растеряв цветы. Ни о чем я не
могла думать, кроме кольца. В смятении я забилась в угол двухместного
купе. Моя спутница, почтенная женщина, ехавшая лечиться на курорт, тихо
лежала на верхней полке, погруженная в свои думы.
  Я смотрела на кольцо. Надела его на указательный палец правой руки - оно
мне было свободно. Старинный мужской перстень, судя по весу - золотой, но
без пробы. Сложнейший рисунок шел вокруг центральной плоской печатки -
тонкие завитушки и листики. На печатке монограмма: две Причудливо
сплетенные буквы - "М" и "Л".
  И тут я отчетливо вспомнила, что в тот момент, когда увидела мертвые глаза
незнакомца, я раскрыла сумочку и запихнула туда кольцо. А затем в моей
памяти получился какой-то странный провал. В поселке сумочка мне не была
нужна. Я аабыла о ней и вспомнила только перед отъездом.
  Чем больше я смотрела на кольцо, тем интереснее становилось Припоминать
события, которыми одарила меня судьба. А что, если и правда существует
связь между кольцом и всем тем, что случилось со мною в поселке? Я сняла с
полки чемодан и спрятала в него перстень.
  Предстояла последняя пересадка. Пересаживаться пришлось на узкоколейку.
Крохотный паровоз, пыхтя и отдуваясь, тянул три открытых вагончика вверх
по извилистой колее. На каждом повороте открывались виды, один
очаровательнее другого. То и дело нависали огромные серые скалы, готовые,
кажется, обрушиться и раздавить наш игрушечный поезд. Но паровозик храбро
проскакивал под ними. Временами мы двигались по краю ущелья, на дне
которого бурлила и Пенилась горная река. Смотришь
вниз - и кружится голова... Становилось холоднее. Я жалела, что не купила
бараний тулуп и шапку-ушанку.
  Наконец поезд уперся в тупик у с