у-встаньку" с
помощью тычков в живот и по почкам. Эта грубость мне еще с армии
известна, именно так "деды" развлекали "черепов".  Но в армии-то
я со своим персональным мучителем быстро договорился и за битье
понарошку передавал ему, подавляя музыку в животе, всю сухую
колбасу, импортированную из дома...  впрочем, ее и так бы
отняли.

Но Белорыбова колбасой не смягчишь, он тверд, как тот стержень,
что завершил карьеру физика Веселкина.

А видеозаписи с моим алиби капитан просто стер. Попробуй в такой
неакадемической обстановке заикнись про слизь и чешуйку в
пакетике -- его менты выбpосили при обыске в
мусорное ведро.  Да они ж заставят меня сожрать этот пакет
вместе с остальными помоями.

     3.

В камере СИЗО людей хватало, но двое держались особняком. Я и
мой опекун -- здоровенный жлоб-уголовник. Это был своего рода
ассистент Белорыбова.  С помощью ассистента мне предстояло
рассказать, как я загасил светильник отечественного разума,
товарища Веселкина. Стараться и придумывать не надо было, всю
пьесу уже сочинил драматург Белорыбов.
Оставалось только отыграть свою роль, но под протокол.

Но я, конечно, совсем не хотел играть роль, прописанную мне
назойливым драматургом.  И пытался противостоять нажиму
ассистента.  Однако рука у него в два раза шире моей; морда и
брюхо чувствительны к битью, как мешок с картошкой; стрелять по
нему, естественно, нечем, разве что кровавой соплей. А убежать
от него внутри камеры смогла бы только черепаха из апории
пресловутого Зенона (его бы на мое место).

Попрощался я с тремя зубами, двумя клочьями волос, телесным
цветом лица, пострадали и другие члены тела.  Уже через
несколько дней я нуждался не в косметическом ремонте.  Целых
деталей в организме становилось все меньше и меньше.

Кстати, и укусы, которые остались от тех чертовых мух, нарывали
по страшному.

Еще одна незапланированная неприятность настигала меня, когда
опекун уже выдавал трели на нарах. Кошмар кошмаров. Будто внутри
меня растет-разрастается червяк и сосет, сосет, и уже
высовывается из моих глаз и ушей. Я в этом сне еще пытаюсь
познакомится с девушкой, а червяк вдруг как вылезет...

Как-то утром меня поволокли на допрос, а я
уже так перепсиховал, что был готов взорваться. По-джентльменски
выражаясь, попробовать внезапно Белорыбова нокаутировать, а
по-рабоче-крестьянски -- дать ему по соплям, чтоб не скоро встал.
Пусть станет хуже, но роль будет не чужая, а моя.

Хуже себе сделать не пришлось, следователь стал вдруг умным и
добрым. Извинялся даже:  мол, кто же знал, что вы такой
положительный гражданин. Я, конечно, обалдел от положительных
эмоций...

Разгадка пришла вместе с шефом бюро Пузыревым. Он меня
встретил у дверей СИЗО недовольным сопением, но известил, что в
технопарке за время моего отсутствия завершилась биография еще
одного ученого -- доктора наук Водоводова.

Последний убиенный занимался так называемой квантовой
телепортацией.

Кстати, я как-то на вахте прицепился к Водоводову, требуя
объяснить: шо це таке.

Тогда из его невнятных объяснений я мало что понял:
кванты, испущенные одной системой, могут разлететься на разные
концы вселенной, но при этом находятся в связанном когерентном
состоянии. Они способны быстрее скорости света передавать друг
дружке информацию по струнам глюонного поля.

На этих принципах Водоводов собирался построить квантовый
космопьютер. Не построил.

Телепортатору стало хуже, а мне лучше, вот и разберись, где
тут мораль. Нет универсальной морали, нет!

Пару деньков полежал я в ванной с травой чистотелом;
отмок, продезинфицировал нарывы и прочие поганости, попил
женьшеневки для взбодрения жизненных сил. Потом отправился к
врачу-костоправу.  Врач хрустел костями. Это помогло.
Хрустел-то он костями другого пациента, но я, наслушавшись такой
музыки, понял, что лучше стать здоровым и идти домой. Попадись к
такому доктору на сеанс, действительно уже ни на что не
пожалуешься.

Приступив к выполнению служебных обязанностей, я ничего не
скрывал. Каждому ученому рассказывал о своих впечатлениях, когда
пропуск проверял.  Только в моих услугах уже не особо нуждались.
И так все было известно, путешествовали жуткие вести по цепочке
ртов и ушей.

Все взахлеб обсуждали участие эскадронов смерти, красных бригад,
черных сотен и других кошмарных банд в последних убийствах.

Наконец прознали про это дело и репортеры. Журналисты умудренно
потянули воздух и посчитали, что в технопарке орудуют не
какие-нибудь закоренелые преступники с четко очерченными целями,
а бритоголовые сорванцы-нацисты из группировки ГСДБ
(Гитлер-Сталин -- дедушки-братья) или лохматые романтики-леваки
из бандбригады "Батька Махно с нами". Дескать, юнцы из
неблагополучных семей самоутверждаются, вбивая стерженьки в
какую-нибудь голову с противоположной стороны баррикады.
Получалось, что Файнберга принесли в жертву нацисты, Веселкина
-- леваки, Водоводова опять же наци.

Это пошло в печатных, а также непечатных органах, по телеку
то есть.

Но вот в новостях телекомпании "Поганкино" журналист Серебренко,
известный особой проницательностью, намекнул, что в гатчинском
технопарке случились разборки между предпринимателя от науки.

Вообще все читатели и зрители делятся на настоящих олигофренов,
которые всему истово верят по глупости, и олигофренов временных,
которые слегка верят во всякую чушь, потому что на правду-истину
им наплевать.

Насчет малолетних нацистов и леваков заливали олигофренам
настоящим. Только настоящим олигофренам не ясно, что у
крысят-экстремистов спинной мозг жидковат для для наездов на
ученых. Насрать им на ученых.

А "пуля" насчет кровавых разборок между предпринимателями -- это
для олигофренов временных.

Один бизнесмен другого бизнесмена сам ведь убивать не
будет.  Он наймет профессионала-киллера. Стержень
загонять в голову -- это не почерк киллера.  Пристрелить из
пистолета с глушаком где-нибудь в парадной, совсем другое
дело...

Но, может, на ученых технопарка стали охотится какие-нибудь
религиозные фанатики, подосланные, например, аятоллой. Может
усмотрели в исследованиях что-то "противное воле Аллаха"?

Но, с другой стороны, почему бы им сперва не распатронить
знаменитый Гатчинский сексодром -- комплекс ночных клубов,
стриптизов и прочих пале-роялей, до которого от электрички
рукой подать?

Кстати, размышляй не размышляй, а в магазин за товаром ходи.
Ну я как-то пошел и повстречал того урку, который
мне "помогал"  в СИЗО, не покладая рук и ног, вкус чьих ботинок я
помню до сих пор. Видимо, менты пустили его отдохнуть от хорошего
поведения.

В торговом центре на Васильевском встретились, я там
порошковым супом, цепочкой для унитаза и водопроводным краном
разжился.  При этом мне показалось, что "земляк" меня не
заметил.  А я вот его взял на мушку.

И когда уголовник взял приличный портвейн, откуда-то из моего
мозжечка постучалась агрессивная мысль. Возьми-де, Саша, кран,
заверни его в приобретенную ранее газету "Правда" и получившимся
украшением угости приятеля по кепке, так сказать, верни излишки.

Появившись под видом обычной мысли, этот порыв
скользнул вниз, в сердце -- обиталище души, оброс там сильными
эмоциями, как ежик иголками, и показался достойным воплощения в
жизнь.

Короче я поддался соблазнительной мысли.  И вооружившись краном,
да еще цепочкой от унитаза, принялся преследовать плохого
человека, несущего хороший портвейн.

Мой мучитель вышел из торгового центра, свернул на его
хозяйственный двор, где сейчас было пустынно, и вдруг двинул в
подвал...

Я, будучи по-прежнему на взводе, не отрывался.

Пять ступенек вниз и -- полутьма. Кругом ящики, упорядоченными
штабелями и беспорядочными россыпями.

Воздух, напоенный гнилью, звенит от комариных концертов.
Вражеские летуны повсюду, наглые, как пэтэушники после
выпускного бала.

Что тут понадобилось бандиту? Будет распивать в одиночке или
здесь место встречи с друзьями и единомышленниками?

В любом случая, огибая холмы пустой тары, я преследовал лютого
зверя в человеческом обличьи.  Всего несколько метров вглубь
подвала -- и сумерки стали тьмой со слабыми выбросами света из
каких-то щелей, а залежи ящиков обернулись лабиринтом. Вот и
чавканье башмаков моего недруга рассосалось во мраке, и огонек
его сигареты свернул за какой-то угол.

Потерялся...

К тому же в подвале полно воды после какой-то аварии...

Пожалуй, даже я не могу работать в такой свинской
обстановке. Хочется выйти.

И вот я пячусь назад, гордый, но растерянный, как Наполеон в
декабре двенадцатого года. И вдруг шлагбаум. На моем горле
устраивается чей-то ремень и начинает душить.

Я даже не сразу поверил, что так все паршиво обернулось. Но
башка сразу опухла, как мяч под каблуком. Честно говоря, все
было как во сне типа "кошмар", я даже не испугался.

Не испугался, каблуками топнул насильника по сводам стопы, а
потом смял ему локтем, наверное не слишком здоровую печень. Ему
бы сейчас не обращать на это внимания, да и додавить меня, но
его злой вспыльчивый нрав взял свое.

Удавка ослабела, видно, уголовник стал держать ее одной рукой, а
второй, увенчанной чугунным кулачищем, решил долбануть мне по
затылку. Но я нырнул вниз и вбок, потому-то бронебойный кулак
только скользнул по моей шапочке.

Взяв из положения "полуприсед" низкий старт, я высвободился и,
более того, рывком перелетел через какую-то кучу.  Я знал, что
разгневанный уголовник так просто не отпустит меня восвояси,
поэтому не побежал к выходу, а стал маневрировать во тьме.

Тропинки ветвились и петляли, пересекали груды гниющих
ящиков и уходили под воду.  Вскоре мрачная неизвестность
полностью проглотила меня. Оставалась одна единственная ясность,
что братья меньшие, комары, будут пить мою кровь на
первое, второе и третье.

"Насмерть закусан комариками в центре большого города!" -- это
сенсация. Однако, я вряд ли смогу пожинать плоды своей
популярности и нежиться в огнях фотовспышек и юпитеров.

Хоровой комариный писк был таков, что казалось -- все тело стало
сплошным ухом.  Несмотря на мои мощные отмашки, достойные
участника мамаевого побоища, комары подошли вплотную и даже
куртку пробивали своими хоботами. Я пытался вычислить, сколько
еще продержусь в кусачей тьме, но тут обозначилась серьезная
поправка к вычислениям.

Послышался некий шум, похожий на комариный писк, как тигр на
кота. Удивительный шум, скорее всего, был родственен тому, что
бывает при продувке цистерн.

Еще непонятно что, а уже страшно.  Так я запереживал, что
какой-то психический-нервический спазм со мной сделался.
Начались непонятные конвульсии: вроде мышцы в норме остались, а
все равно меня словно выжимает и скручивает неведомая сила.

Ну и выжала она меня. Я помимо своего родного тела стал ощущать
еще одно! От этого сперва чуть не ошизел. Я раньше и
представить такого не смог бы, даже под дулом пушки. В квантовой
механике это, кажется, называется суперпозицией .

У меня появилось длинное гибкое повсеместно мускулистое
тело.

Сжатие распространяется вдоль него и гонит волну, я чувствую
движение жидкой силы.  И вот брызгами с гребня волны срывается
горячий выдох.

Выдох подсвечивает пузырьки, множество окружающих меня пузырей.
Мир вокруг меня превратился в скопище пузырей.  Такая вот точка
зрения!

Внутри ближайшего пузыря скрючилось и расплющилось какое-то
убогое существо, трусливо поблескивающее фонариками глаз;
я догадался, что это -- человек.

Огненный комок распирает глотку.

Стоп-кран. В пузыре-то -- Я!  Я себя по шапочке узнал, по
курточке "секонд хэнд" с барахолки.

Я-который-в-новом-теле смотрю на
себя-который-в-старом-теле.

Глотка горит, как от стакана спирта, хочется выблевать огненный
ком.

Нет уж, на самого себя, даже замаринованного в шаре, моя рука
не подымется, огненный комок не изрыгнется.

Нет, вон из чертовой западни. Не за какие коврижки не стану
самоубийцей.

Я как-то удачно дернулся и вернулся обратно: в привычное
туловище, в прежнюю голову, в обычные руки-ноги. Меня как будто
резиновая лента швырнула на исходную позицию.

Итак, поздравляю себя со с вселением обратно. Суперпозиции --
конец.

Но если я не сбрендил, то меня собралось атаковать одно потрясное
существо.

Я резко сгибаюсь, что-то свистит над моей головой, слегка
защищенной шапочкой. Я щелкаю зажигалкой и фитилек подмазывает
розовым светом сцену нападения.

Я вижу эту тварь, вижу!

На штабеле в трех метрах от меня расположилась редкостная дрянь.
То не копье просвистело над моей головой, это она пульнула в
меня своим хоботком.

Хобот, не заработав победные очки, как раз прятался сейчас в
пасть. И наконечник у хобота тот самый -- длинный стержень. То
есть шип.

Пасть, или кусательно-прокалывательный аппарат, вообще у
этого монстра непростая.  Четыре челюсти, похожие на широкие
крюки, а под ними не то руки, не то складные ножи с зазубренными
лезвиями -- рукочелюсти, так это можно назвать.

Все это хозяйство на переднем членике.
Если точнее, пасть выдвигается из членика, и тогда
получается морда, и снова задвигается в него. Тогда спереди
только обтекаемая гладкая поверхность. Да я смотрю, каким-то
макаром эта пасть может и из других члеников вылезать.

Фигура у монстра изящная гибкая, все в прикиде из обручей-колец.
Панцирные кольца заправлены друг в друга, сходятся и расходятся
в такт элегантным изгибам.

На всех члениках, несмотря на панцирь, какие-то шевелящиеся
отростки. На коротких стебельках сетчатые шарики -- глаза что
ли.  Нижние отростки напоминают ножки.  Да, этим ножками не
помешали бы сапожки.  Общая длина твари где-то пол метра.

А еще она переливчато шипит как в опере. Аоооууууаашшшш!

Описание это далеко не полное, потому что не было времени
любоваться подвальным чудом. Я быстро сообразил, что монстр
в следующий раз не промахнется своим шипом.  Поэтому стал
пятиться.

И опять наткнулся... на уголовника.

Сцены братания перед лицом общей опасности не случилось.
Несостоявшийся брат хватанул меня двумя своими медвежьими лапами
за куртку и швырнул в сторону твари. Я приземлился на колени,
вернее приводнился -- здесь тоже стояла вода.  Теперь тварь
возвышалась надо мной, победно шипя.  И как будто уже не слишком
спешила, поигрывая хоботком.

А зажигалка выпала из моей руки, огонек прихватил щепочки и
упаковочную бумагу -- так что была подсветка.

Тварь прыгнула, а я, приподнявшись с колен, врезал ей своим
краном по "складным ножам". Треснула пропоротая челюстями
куртка, и хобот хлестнул меня поперек туловища. Я скакнул в
сторону, где проломил кучу ящиков и начал барахтаться в мешание
картонок и деревяшек. Тут меня и бери тепленьким.

Но чудище решило познакомиться поближе с уголовником. В отличие
от меня он не валялся, а гордо возвышался. Наверное это и не
понравилось твари.

Она, выставив из воды только глаза и изогнутый кончик хвоста
двинулось к уголовнику. Тот слегка присел, намереваясь трахнуть
чудовище бутылкой.

Наконец, улучив момент, нехороший человек ударил нехорошего
зверя бутылкой портвейна, но она была легко отбита хвостом и
улетела по верному адресу, то есть ко мне.  Уголовник пытался
запаять бляшкой ремня животному по сетчатым "моргалам", но
рукочелюсть полоснула ему по ладони.  Все движения твари были
такими резкими, стремительными, что в этих потемках мой взгляд
едва поспевал.

Теперь наступил черед активных действий злюки-монстра. Он
прыгнул -- как будто исчез в одном месте и появился в другом.

Тварь мигом уселась уголовнику на живот. Тот как будто даже
растерялся, не зная, что предпринять. А животное не терялось.

Четыре крюка попарно выдвинулись вперед и вошли в живот
человека.  Следом острый хобот монстра пробил бандитское пузо,
повидавшее много харчей, и стал погружаться в него.

Чудище заурчало, как дизель; даже бандит, явно получивший
болевой шок, глянул на старающуюся тварь с удивлением.
Потом его стало трясти, он сел на задницу, потом
опрокинулся на спину. Его лицо еще раз показалось из лужи, рот
прохрипел что-то матерное и тут же с бульканьем ушел под воду.

Над поверхностью воды виднелся теперь только холмик живота, на
котором расположился монстр. А потом живот завибрировал, словно
под действием электрических разрядов, и... лопнул.

Монстр быстро погрузился в разверзшееся чрево человека, из
которого теперь виднелись только последние членики.

Я видел, что кольца на них расходятся и они начинают
просвечивать кровавой снедью.  А потом изрядно располневшее
животное выползло наружу, из разъятого трупа, и довольно уже
неуклюже перепрыгнуло на штабель ящиков.  Слегка пострекотав
кольцами, что наверное выражало удовольствие, оно стало
поворачивать внимательное "лицо" в мою сторону.  С шевелящихся
крюков свисали сгустки крови.  Честно говоря, я даже увидел
подобие улыбки на этой адской морде.

И, соответственно, из шокированного зрителя я превратился в того,
кто бежит быстрее лани.  Я никогда так быстро не рвал когти, ни
в прошлой, ни в нынешней жизни.

Злодейское животное не пустилось вдогонку, наверное по причине
сытости. Оно осталось, как памятник самому себе на вершине
штабеля -- его красиво озаряло багровое пламя разгорающихся
ящиков.

Монстр гордо поводил мордой, щелкал крюками, изгибался похлеще
балерины и громогласно пищал. Он входил в мои сны и делал их
кошмарами на многие недели.  Я мог проснуться от очередного сна
с его участием, покушать на кухне чайку, вернуться в койку и
угодить ровно на следующую серию, спасибо кинопрокатчику Морфею.

Через пять минут шараханий по подвальному аду, наполненных
ожиданием новой встречи с интересным чудовищем, я выбрался на
Божий свет. Но вместе с клубами дыма.

Какие-то два алкаша направились ко мне. Лица у них были весьма
недружественные.  Они, похоже, хотели спросить у меня насчет
своего товарища и причины возгорания подвала.

Кажется, я еще сказал : "Мы с вами не представлены
друг другу". Но они только сжали кулаки.

Последовала короткая свалка, в которой я орудовал цепочкой от
унитаза, в результате чего и получил возможность удрать.

И пока бежал домой, все время прихлебывал из чудом сохранившейся
бутылки портвейна. И пока прихлебывал, мог бежать.

Если кто и собирался, то уже не смог меня опознать три дня
спустя, когда грязь была отскоблена и опухшая из-за комаров
физиономия съежилась до своих обычных размеров.

Естественно, что я ни с кем не делился воспоминаниями. Ведь
пришлось бы отвечать не только за сгоревшие ящики, но и
за отбытие уголовника туда, где "нет конвоя".

Поди докажи, что им закусил какой-то неведомый зверь, похожий
на огромную мокрицу.

     4.

Конечно, после встречи с чудовищем прошло еще немало
вполне обычных иногда даже приятных дней и ночей. Но тем
не менее, день первой встречи с ужасом был помечен у меня
в календаре красным крестиком, как день начала третьей мировой
войны и великой революции.

Да, какое-то я пытался не помнить и не думать о
нем: дескать, мало ли что на свете случается. Сон разума рождает
чудовищ, или как выражаются товарищи буддисты: загрязненная
алая-виджняна производит нечистые дхармы.

Я играл на своем "Секстиуме", я сводил Нину в киношку на
"Парк культуры и отдыха мелового периода", чтобы совместно
расслабится.

Она может и расслабилась, а я вот нет.

Какие-то паршивцы стали проникать каждую ночь в наш гатчинский
технопарк, но не воровали!  Они портили оборудование, курочили
дисплеи, били приборы, корябали чипы и перекусывали проводки.

Секьюрити старалась изо всех сил, но силы тратились без толку.
Напрасные старания никакого сочувствия у охраняемых не вызывали,
наоборот, ученые чуть ли не плевали охранникам вслед.

Судя по тому, что происходило, это забавлялись какие-то
дебилы. Но исходя из того, где это случалось,
то мы имело дело с профессиональными диверсантами-ниндзя.

Таким образом, загадочность нарастала в геометрической
прогрессии.

Милиция может и хотела класс показать, но