том вы можете не волноваться! - вскричал Экс. - Сейчас мы запишем в вашу память развернутые тезисы, необходимые для беседы и даже, если это окажется возможным, для психологической реабилитации пациента. Да-да, не удивляйтесь - вы должны будете рассматривать себя как доктора, а Верлрока именно как пациента, пораженного серьезным недугом и нуждающегося в вашей помощи.
     С этими словами он достал из-под своего кресла большой металлический шлем, отдаленно напоминающий виртуальный, и нахлобучил его Степану на голову.
     Перед глазами у Степана запестрело что-то совершенно неразличимое. Обреченно вздохнув, он откинулся на спинку кресла, уверенный, что процедура займет немало времени. Однако и минуты не прошло, как утомительное мельтешение схлопнулось и шлем с него тут же сняли.
     - Ну вот, - произнес Грабе, пока Степан моргал и жмурился, прогоняя рябь в глазах, а Экс старательно запихивал шлем обратно под кресло. - Теперь вы полностью подготовлены для акции: необходимые подсказки будут в случае необходимости сами всплывать в вашей памяти. Кроме того, у вас в нагрудном значке имеется передатчик, так что мы сможем следить за событиями и в критический момент постараемся выдернуть вас оттуда, но... Не буду перед вами лукавить - двое наших сотрудников уже погибли, так и не успев ничего выяснить. Верлрок убивает мгновенно, без предупреждения и безо всякой видимой причины.
     - Не надо меня никуда выдергивать, - попросил Степан, вовсе не желавший быть спасенным, какая бы ужасная смерть ни подстерегала его в недрах коварного Велр..рл..рока.
     - Хорошо, как хотите. Однако вы сами в любой момент можете подать нам знак - стоит вам заподозрить неладное или испугаться и передумать, нажмите выпуклость в центре значка, и через мгновение вы окажетесь здесь с нами. - Коротко вздохнув, Грабе добавил: - Если у вас есть еще какие-то вопросы, то задавайте.
     Без сомнения, у былого, еще вчерашнего Степана возникла бы по ходу дела уйма вопросов к новым сослуживцам. Но парадокс состоял в том, что, встретив вчера Степана, еще заряженного остатками оптимизма и жизненной энергии, они попросту прошли бы мимо. А теперешнего, нужного им смертника заинтересовал только один, чисто практический вопрос:
     - Вы уверены, что Верлрок знает русский язык? - их собственное безукоризненное произношение еще не свидетельствовало о том, что русский, каким бы он ни был великим и могучим, имеет широкое хождение в галактическом социуме за пределами планеты Земля. Грабе с готовностью ответил:
     - Верлрок способен изъясняться на любом языке, будь он общегалактическим или, скажем, диалектом никому не известного затерянного племени, состоящего лишь из трех человек. В этом кроется одна из его загадок.
     - Ну что ж, тогда...- - Степан огляделся как бы в поисках выхода. Со всех сторон простирался космос, на первый взгляд открытый, но, без сомнения, отделенный от них невидимой преградой. Если здесь и имелся какой-нибудь шлюз, он был также невидим, то же самое можно было сказать и о скафандре, необходимом для выхода. Впрочем, проблема переброски у них решалась, кажется, методом телепортации, и это было уже явно не его заботой.
     Степан встал и произнес немного растерянно, однако твердо:
     - Тогда я готов.
     Грабе с Эксом коротко переглянулись.
     Затем перед глазами у Степана ярко вспыхнуло - словно изобретательные друзья, подстроившие ему эту фантастическую каверзу, неожиданно сфотографировали его, стоящего как идиот, собравшийся на полном серьезе пожертвовать своею жизнью во имя процветания галактического социума. Теперь этим шутникам следовало бы объявиться невесть откуда с лошадиным гоготом и обидными подковырками. Однако ничего подобного не произошло.
     В следующую секунду Степан обнаружил, что находится один в центре круглого помещения, стены которого, сплошь покрытые сложными иероглифами, казалось, сами испускают приглушенный голубоватый свет. Он обратил внимание, что воздух здесь свежий, кажется, даже озонированный. Все остальное навевало ассоциации с каменным склепом - скорее всего, судя по росписи, с древнеегипетским, - где его замуровали живьем на правах усопшего фараона, только без минимальных удобств, вроде трона и почему-то без положенных в таких случаях сокровищ.
     Постояв немного в мертвой тишине, в ожидании какого-нибудь обращения или на худой конец немедленной смерти, Степан понял, что говорить с ним пока никто не собирается. А самому подавать голос ему почему-то упорно не хотелось, несмотря на то что в голове назойливо вертелись слова: ?Приветствую тебя, мудрейший Верлрок, и смиренно жду в уповании на твой совет.? - глупейшее заявление. Очевидно, это была первая из заложенных в его мозг подсказок. Возможно, что Верлрок безмолвствовал именно в ожидании подобного обращения, однако Степан молчал - не из духа противоречия, как вы, может быть, подумали, просто в этот момент его придавило поистине замогильное ощущение тщеты всего сущего, развернувшееся в таком подходящем месте, похожем на склеп, с удвоенной силой.
     Наверное, он мог бы еще долго так простоять, прежде чем выдал бы необходимую фразу. Но тут в помещении раздался голос - не слишком громкий, но вполне отчетливый: словно кто-то, находившийся прямо за спиной Степана, произнес устало без выражения:
     -Ну и?..
     Степан невольно оглянулся - позади, разумеется, никого не было. Не иначе как это у Верлро-ка, до сих пор безмолвно наблюдавшего за странным молчаливым гостем, кончилось терпение.
     Тут по логике в душе Степана наконец полагалось бы всколыхнуться страху. Но можно ли ожидать адекватной реакции - скажем, тривиального испуга - от человека, являющегося смертником не столько по должности своей, как по сути? Очевидно, нет, и вместо страха его одолело сомнение - уж больно тусклым был этот голос, да и само обращение звучало как-то чересчур обыденно, словно оклик контролера троллейбуса, которому ты в задумчивости забыл показать билет. На всякий случай Степан спросил:
     - Ты и есть Верлрок? - А то мало ли - может, коллеги что-то второпях перепутали и закинули его не туда, куда планировалось. Так стоит ли, не разобравшись, распинаться здесь незнамо перед кем.
     - Странно... - сказал голос с явственным оттенком удивленного раздумья. - Разве у тебя есть причины сомневаться в этом?
     - Да, в общем-то, нет, - согласился Степан, рассудив по ответу, что адресом он все-таки не ошибся. По идее, теперь ему надлежало бы выдать заданную фразу, по-прежнему надоедливо жужжавшую в мозгу. Но диалог успел завязаться, и сейчас она была бы уже некстати, а другие, как назло, не появлялись, видимо, в ожидании, пока он родит первую. В результате возникла неловкая пауза, нарушенная вновь самим Верлроком:
     - Ты опустил обязательное приветствие. Но это неважно, - бесцветно сказал он. - Можешь излагать мне свою проблему.
     Тут в голове у Степана словно бы щелкнуло, и проклятая заготовка наконец-то сгинула из его мыслей, но не успел он вздохнуть с облегчением, как на ее место стала выползать новая: ?Занимающий меня вопрос не носит личного характера, он скорее относится к нуменальному соотношению Логосов в механизме выбора противоречивых гипотез...? - И дальше такая лабуда, что с души воротит повторять вслух, когда и без того тошно, и главное - прописано все так четко, хоть закрывай глаза и шпарь, как по бегущей строке.
     ?Если сюда на протяжении тысячелетий валили толпы с такими проблемами, то неудивительно, что Верлрок в конце концов взбеленился?, - думал озабоченный Степан. Напрасно, видно, мнилась ему гибель геройская, вроде как в дыму и пламени с ребенком на руках - обманули, подлецы-инопланетники, сунули в гробницу, можно сказать, заранее, да еще такую предсмертную речь в башку задвинули, от которой в нормальном дому все мухи бы издохли. ?Вот и стой тут теперь, словно осужденный перед палачом, и излагай ему вместо последней молитвы эти их ?развернутые тезисы?, пока он тебя не шарахнет тысячевольтным разрядом или чем еще похлеще, что у него тут имеется для мгновенной, как они сказали, экзекуции?.
     И вместо того, чтобы следовать заложенной в память инструкции, Степан ответил Верлроку, как, по его мнению, было должно, как душа просила:
     - Моих проблем тебе не разрешить. - Сказал так, хотя подсказка продолжала настырно маячить перед его мысленным взором, просясь на язык, стремясь вырваться из плена черепной коробки, будучи высказанной. ?Не отвяжется?, - понял Степан и сделал единственное, что могло помочь, - попросту перестал обращать на нее внимание. Вероятно, жизнь его отсчитывала уже последние минуты, а то и секунды, но пусть простят его новые коллеги, дорожащие своей шкурой спасатели - никаких заумных сентенций он перед смертью выдавать не собирался.
     - Ты ошибаешься, - сказал Верлрок. - Я в состоянии дать решение любой проблемы, будь она научного, государственного или личного характера.
     - А если она не имеет решения? - заинтересовался Степан, которому в преддверии вечного безмолвия уже сам черт был не брат. - Существуют ведь и такие задачи?
     - Существуют, - согласился Верлрок, как показалось Степану, с тяжким вздохом. - Но не для смертных.
     С этим заявлением Степан хотел решительно не согласиться, вспомнив прочитанную недавно книгу ?Алиса в стране смекалки?, но Верлрок не позволил ему и слова вставить.
     - Однако перейдем к делу, - сухо отрезал он. - Зачем ты явился ко мне, раз тебе не нужна моя помощь?
     - Я хочу умереть, - без обиняков признался Степан. - Говорят, что ты можешь в этом поспособствовать. - Опасаясь, как бы Верлрок не приступил сразу к делу, Степан поспешил продолжить: - Но сначала мне поручено узнать, почему ты начал убивать тех, кто искал у тебя совета.
     - Ты сам пришел к решению уйти из жизни? - слабо удивился Верлрок, к досаде Степана оставив без внимания его заключительный вопрос.
     - Конечно. Тебя это удивляет?
     - Этот мир для меня подобен ветхому рубищу, от которого я не в состоянии избавиться, - утомленно, словно на исходе тяжкого рабочего дня, проговорил Верлрок. - Ничто в нем не способно меня удивить. Ответь, почему ты, смертное существо, имеющее возможность с легкостью прекратить свое существование, обращаешься с этим ко мне?
     - Но ты ведь тоже, как я понял, хотел бы скинуть этот мир как рубище, но почему-то этого не делаешь? - спросил хитроумный Степан. Верлрок не замедлил с ответом, заставившим Степана, невзирая на лютую стагнацию, слегка опешить:
     - Вам, смертным, дано то, в чем изначально отказано мне - возможность в любую минуту и без особого труда лишить себя жизни. Вы до сих пор так и не поняли, что в этом и состоит идеальное, простейшее решение всех ваших проблем. Даже получив необходимые ответы, вы все равно очень быстро и неизбежно успокаиваетесь в смерти. Как рано или поздно сгинет и все, вами созданное.
     Возможно, раньше Степан и поспорил бы с этим заявлением, теперь же, по некотором размышлении, оно показалось ему не лишенным логики и глубокого философского смысла. Верлрок между тем продолжал:
     - Меня же, увы, под силу было уничтожить только моим создателям. Для них я был лишь инструментом - продуктом сиюминутной нужды, исправно выполнявшим свою работу, но, несмотря на всю мою уникальность, заброшенным по использовании.
     Голос Верлрока оставался, как и прежде, безэмоциональным, однако в Степане родилось странное ощущение взаимопонимания с древним аппаратом: Верлроку-то, выходит, и впрямь не чужд психологический надлом, и его гнетут личные проблемы, мало того - он тоже хочет свести счеты с жизнью!
     Кто бы мог подумать, что Степану доведется встретить родственную душу за семнадцать тысяч световых лет от своей планеты и что эта родственная душа будет принадлежать машине! Железяке, снабженной искусственным интеллектом!
     - Значит, твое устройство не предусматривает самоликвидации, - задумчиво сказал он.
     - Ни в малейшей мере, - подтвердил Верлрок.
     - Вот и я устроен, или, если хочешь, запрограммирован так, что не могу лишить сам себя жизни. Я вынужден искать смерти со стороны, потому и пришел к тебе. Сейчас мне кажется, что моя миссия уже выполнена, так что ты можешь приступать. Причем с чистой совестью, - на всякий случай добавил он, - поскольку я, кажется, полностью разделяю твою точку зрения насчет смерти как гениальное решение всех проблем.
     Верлрок безмолвствовал, и Степан приготовился к скорому избавлению. Он не знал, каковы будут ощущения при мгновенной гибели: успеет ли он почувствовать боль, или тьма небытия, желанная, как прохладное объятие речных глубин в раскаленный зной, поглотит его мгновенно? Боли он не боялся - не по жизни, отнюдь, а с того самого переломного момента, когда жизнь стала вызывать у него идиосинкразию.
     Итак, он ждал. Но боль, равно как и тьма небытия, не торопилась на него обрушиваться. Все могло произойти в какую-то сотую долю секунды. Но смерть не приходит незаметно, Степан должен был как-то ее воспринять. Перейти, допустим, в иное, посмертное состояние, либо, что, по его мнению, было ближе к истине, просто разом исчезнуть, перестать существовать.
     Однако предполагаемая гибель сопровождалась довольно странными эффектами: стены заметно посветлели, иероглифы на них обозначились четче, и за ними, словно при фотографической проявке, что-то постепенно прорисовывалось, наливалось красками. И наконец возник, словно осязаемый, потрясающе-реальный, полный света и буйной зелени сад: даже воздух как будто еще больше посвежел и наполнился лиственным ароматом, а причудливые стенные росписи обернулись ажурными прутьями беседки - внутри нее, собственно, и очутился Степан. Или, вернее сказать, эта беседка сама образовалась вокруг него.
     Удивленно оглядываясь, он обнаружил позади себя плетеное кресло - ничего подобного там, между прочим, раньше не было. Кроме того, оказалось, что, пока он глазел по сторонам, прямо деред ним вырос аккуратный столик с графином и рюмкой, уже наполненной.
     Можно было предположить, что он перенесся прямо в рай, не уловив момента своей гибели. И очень многие сочли бы такое начало ?посмертной жизни? весьма удачным. Многие - но не Степан, чья обессилевшая душа стремилась к вечному покою абсолютного небытия. Вместо этого он оставался в полном сознании и продолжал ощущать свое тело вполне живым, к тому же у него зачесалось в носу.
     Яростно почесав нос, Степан осторожно, кончиками пальцев ощупал невесть откуда взявшуюся мебель и, убедившись в ее реальности, сел в кресло. Потом решился взять рюмку, но пригублять не стал - все-таки не дома, не в земной обители, да и не предлагали пока - только понюхал налитую в нее прозрачную жидкость. Из рюмки не просто пахло, из нее прямо-таки шибало. Не зря, видно, пятак чесался - уловил градус, отрывающийся с поверхности.
     Тут Степан окончательно остановился на мысли, что все это пока только штучки Верлрока: не иначе как тот, вместо того чтобы аннигилировать очередного клиента, решил для разнообразия обставить его смерть как отравление спиртным на природе.
     - Я думал, что все произойдет быстрее, - сказал Степан, гадая, откликнется ли Верлрок? Или теперь, создав ему все условия для гибели в приятном антураже, он предпочтет остаться безмолвным наблюдателем?
     - Ты торопишься, - раздался голос Верлрока, полный на сей раз неизбывной грусти, - и в этом я, поверь, понимаю тебя, как никто. Но и ты должен отнестись с пониманием к моей просьбе. Побудь со мной еще немного. И, раз уж ты здесь, поделись, что привело тебя к осознанию бессмысленности собственного существования?
     - Мне бы не хотелось рассказывать...
     - Тебе не придется ничего рассказывать. Просто вспомни.
     Вспоминать подробно все обстоятельства Степану было тоже не в удовольствие - они придавили дно души тяжким комом, по странному устройству человеческой природы не подлежащим выбросу, и нечего было ворошить это бесформенное месиво: не тронь, как говорится, оно и не пахнет. Но Верлрок уже тронул, и услужливая память безо всякого с его стороны усилия тут же подкинула несколько эпизодов...
     ?Борис погиб... Командировка в Пешавар. Разрывная пуля. Без него наш проект накрылся... Степ, скажи Светке... Я не могу...?
     ?А кого интересует, что ваш ?Строй-Экспресс? оказался в заднице! За тобой должок - семьдесят пять тысяч...?
     ?Ты - чудовище! - сказала Вера. Банально, но со вкусом. - Ты - чудовище!? - и хлопнула дверью. А через два дня уехала в Таллин наслаждаться жизнью в окружении подернутой средневековым флером эстонской экзотики. К тому же, по сведениям, полученным от одной доброжелательницы, отдыхала она там с каким-то Давидом. Степан поморщился, волевым усилием давя рой воспоминаний, стоявших на очереди: только начни думать о собственной кристальной чистоте на фоне всеобъемлющей мировой подлости - так ведь не остановишься, пока не начнешь задирать голову в поисках нимба.
     Разумеется, он тоже отнюдь не ангел. Однако и не чудовище. Увы-увы.
     - Да уж... - вздохнул Верлрок в полный унисон с его мыслями.
     Степана посетило мистическое ощущение, будто напротив сидит незримый собутыльник, только что с пониманием выслушавший его историю. Но Верлрок на этом не остановился, разрушив призрачный образ алкоголика и посадив на его место психотерапевта: - Ситуация в самом деле пиковая: фрустрация на фоне инфернального всплеска...
     - Ладно, аминь, - закруглил Степан начавшееся было промывание мозгов. Тем паче что пришел он сюда вовсе не за этим, а вроде как наоборот, чтобы ?промыть мозги? Верлроку. И перевел разговор в менее болезненное и, кстати, более интересующее его русло: - Мне сказали, что ты убиваешь мгновенно. Так чего тянуть - давай, действуй.
     Сказал и с трудом подавил желание зажмуриться. На миг ему стало страшно: в нем проснулся прежний, дороживший своей жизнью Степан - вынырнул в последний раз, крикнул: ?Помогите! Не надо! Я жить хочу!? - и какая-то черная тень, схватив его снизу за ногу, уволокла беднягу навек в холодные пучины безмолвия. С его окончательной гибелью на душу снизошли отрешение и покой. Увы, это пока не был покой небытия - только ожидание в его предчувствии.
     Проползло с полминуты, прежде чем Степан, по-прежнему живой, но уже менее отрешенный вследствие явной задержки вечного покоя, вновь услышал голос.
     - А ты эгоистичен, - упрекнул его Верлрок. - Да будет тебе известно, мой возраст составляет более шестисот миллионов лет: можешь ли ты себе представить, в какую степень надо возвести твою скорбь, чтобы она могла сравниться по грандиозности с моей, хотя бы в образе бледной тени? Кроме того, я бессмертен. И ты требуешь немедленной дезинтеграции от того, кому суждено копить в себе подобное бремя до скончания мира?
     - Но ты ведь Верлрок - Решающий Проблемы! - напомнил Степан. - Неужели тебе не под силу решить свою собственную проблему?
     - Она как раз принадлежит к упомянутой тобой категории неразрешимых, - глухо, словно из могилы, отозвался Верлрок.
     - Не так уж она сложна, на мой взгляд. Просто держись той же линии, гробь клиентов до кучи, тогда тебя окончательно сочтут неисправным и рано или поздно найдут способ уничтожить.
     - Не найдут, - вздохнул Верлрок.
     - Да брось. Ломать не строить. Телепортируют в твое нутро какую-нибудь супербомбу вместо очередного клиента - и ты отправишь наконец этот мир, это, как ты его называешь, ветхое рубище в утильсырье. (?Хотя спорно, кто в таком случае станет утильсырьем?, - подумал крамольное Степан.) Всего-то и делов, - добавил он с напускным оптимизмом.
     - Меня невозможно сломать, - упорствовал Верлрок. - И дело тут не в запасе прочности. Какой бы способ ликвидации они ни выбрали, им вряд ли удастся даже подготовить для этого необходимую базу: их будут преследовать аварии, наводнения, пожары, вероятна гибель главного конструктора, или же внезапная болезнь поразит весь коллектив. Ну, а если работы все же будут завершены, дальнейшие действия исполнителей обречены на неудачу: контролер перепутает кнопки, или у него в самый ответственный момент случится сердечный приступ. Бомба попадет совсем в друго