ел Клиссу метрах в ста от  дома,  она  брела  вдоль  берега  в  полосе
негромко шумящего прибоя. Вокруг нее кругами бегали три длинноногих чайки,
и она что-то кричала им, смеясь и хлопая в ладоши. Она  заметила  Мануэля,
только когда он подошел уже  почти  вплотную.  После  Лилит  она  казалась
ребенком: узкие бедра, поджарый мальчишеский зад, едва выступающая, как  у
двенадцатилетней девочки, грудь. Темнеющий между ног волосатый треугольник
смотрелся совершенно нелепо.  Моя  жена  -  ребенок,  подумал  Мануэль,  а
любовница сделана из пластика.
   - Клисса, - позвал он.
   - О! - вздрогнула она. - Ты напугал меня.
   - Как сегодня океан? Тебе не холодно?
   - Мануэль, ты же прекрасно знаешь, я никогда не мерзну. Интересно  было
на заводе?
   - Интересно, - ответил он. - А ты как? Я вижу, тебе уже лучше.
   - Лучше? Разве мне было плохо?
   Он странно посмотрел на нее.
   - Но сегодня утром... на башне... ты была, э-э... взволнована.
   - А, так ты об _этом_! Я  уже  почти  забыла.  Да,  конечно,  это  было
ужасно... Который, кстати, час?
   - 16:48, плюс-минус минута.
   - Пожалуй, я начну одеваться. Ты не забыл, нас  приглашали  на  обед  в
Гонконг?
   Мануэля восхищало ее умение забывать о неприятном, как змеи забывают  о
сброшенной коже.
   - В Гонконге еще утро,  -  ответил  он.  -  Мы  никуда  не  опаздываем,
торопиться пока незачем.
   - Ну хорошо... может, тогда поплаваем  вместе?  Вода  совсем  не  такая
холодная, как тебе кажется. Или... - Она осеклась. - Между прочим,  ты  до
сих пор не поцеловал меня. И не поздоровался.
   - Привет, - сказал он.
   - Привет. Я люблю тебя.
   - И я тебя люблю.
   Целоваться с Клиссой было все равно что с гипсовой статуей. На губах  у
него все еще оставался вкус губ Лилит. Интересно все-таки, подумал он, кто
из них живая, чувствующая женщина, а кто - холодная искусственная  _вещь_?
Обнимая жену, он не чувствовал ровным счетом ничего.  Он  разжал  объятия.
Она потянула его за руку к  полосе  прибоя,  они  немного  поплескались  в
волнах, и вскоре он выбрался на берег, дрожа от озноба. Начало смеркаться;
слуга-бета принес во внутренний дворик коктейли.
   - Мне кажется, ты сегодня где-то очень далеко, - произнесла  Клисса.  -
Наверное, все  дело  в  этих  бесконечных  трансмат-прыжках.  Что  бы  там
специалисты ни говорили, но каждый прыжок что-то от тебя забирает.
   На вечер в Гонконге она надела уникальную драгоценность -  ожерелье  из
стеклянных грушевидных бусин, черных как сажа. Автоматическая  межзвездная
станция, посланная картелем Крага за семь  с  половиной  световых  лет  от
Земли, выудила эти застывшие капельки вещества из облака пыли, окружающего
тусклую умирающую звезду. Ожерелье было свадебным подарком от Крага. Какая
другая женщина могла похвастаться ожерельем из  кусочков  вещества  темной
звезды? Но в обществе,  в  котором  вращались  Мануэль  и  Клисса,  чудеса
воспринимались как должное. Никто из соседей Клиссы по столу даже виду  не
подал, что заметил ожерелье.  В  Гонконге  Мануэль  и  Клисса  задержались
хорошо за полночь, так что, когда они вернулись на побережье Мендочино,  в
Калифорнии давно наступило утро. Приказав слуге-бете  разбудить  их  через
восемь часов, они задернули  шторы.  Мануэль  давно  перестал  следить  за
течением времени, но у него было смутное подозрение, что на ногах  он  уже
больше  24  часов.  Иногда  трансмат-жизнь  бывает  слишком  утомительной,
подумал он и отключился.



8

   18 октября 2218 г.
   Башня достигла двухсотвосьмидесятиметровой отметки и  продолжает  расти
на глазах час за часом. Днем она ослепительно сверкает  в  лучах  бледного
арктического солнца и похожа на блестящее копье, воткнутое кем-то  посреди
тундры. Ночью, отражая огни  бесчисленных  прожекторов,  в  свете  которых
трудится третья смена, она смотрится просто ошеломляюще.
   Настоящая красота - еще  впереди.  Пока  что  над  тундрой  возвышается
только основание башни - естественно, широкое и толстостенное. По  проекту
Джастина Мэйлдетто  собственно  башня  должна  быть  изящно  сужающимся  к
вершине стеклянным обелиском, и будущая изысканность только-только  начала
намечаться.
   Не достигнув еще и одной пятой своей будущей высоты, башня Крага -  уже
самое высокое сооружение  на  Северо-Западных  Территориях;  к  северу  от
шестидесятой параллели ее превосходят только Чейз-Краг-Билдинг в Фэрбенксе
(триста двадцать метров) и древняя трехсотметровая Игла Коцебу  на  берегу
Берингова  пролива.  Через  один-два  дня  трехсотметровая  отметка  будет
пройдена, а еще через несколько дней позади останется и Чейз-Краг-Билдинг.
К концу ноября пятисотметровая башня станет самым  высоким  сооружением  в
Солнечной системе. И даже  тогда  это  будет  только  треть  ее  истинного
величия.
   Андроиды-строители работают  быстро  и  ритмично.  После  сентябрьского
несчастного случая жертв больше не было. Техника подъема стеклянных блоков
доведена до совершенства. Пока монтажники занимаются своим делом  наверху,
на всех восьми гранях башни одновременно,  новые  блоки  уже  готовятся  к
подъему.
   Башня - уже не просто пустая оболочка. Начались подготовительные работы
к установке тахионного передатчика, который пошлет сверхсветовой сигнал  в
планетарную туманность NGC 7293. Проект Джастина Мэйлдетто предусматривает
горизонтальные перекрытия каждые двадцать  метров,  кроме  тех  мест,  где
размеры оборудования требуют делать перекрытия  через  шестьдесят  метров.
Пять нижних перекрытий уже почти готовы, начата работа над шестым, седьмым
и восьмым. Полы кладутся из того же  прозрачного  материала,  что  и  весь
корпус башни. Все сооружение должно быть абсолютно  прозрачным.  Мэйлдетто
настаивал на этом из соображений  эстетики,  тахионная  лаборатория  -  из
соображений оптики.
   Глядя на недостроенную башню с расстояния, например, в километр, нельзя
не подивиться ее  хрупкости  и  уязвимости.  Искрящиеся  лучи  восходящего
солнца, танцуя, отражаются от стен башни, как  от  прозрачной  поверхности
мелкого озера; темные фигурки андроидов,  как  муравьи,  копошатся  внутри
башни, а горизонтальные перегородки почти невидимы; кажется, что  довольно
будет  одного  сильного  порыва  ветра  с  Гудзонова  залива  -  и   башня
рассыплется  звонкими  стеклянными  осколками.  Когда  подходишь  ближе  и
видишь, что толщина невидимых полов - больше  человеческого  роста,  когда
понимаешь,  насколько  массивны  стены,  только   тогда   чувствуешь   тот
невообразимый вес, каким колосс давит на  вечную  мерзлоту,  только  тогда
забываешь о танце солнечных лучей и понимаешь, что  Симеон  Краг  возводит
самое величественное сооружение за всю историю человечества.



9

   Краг всегда понимал это. Но осознание  величественности  сооружения  не
вызывало у него какого-то особенного восторга. Башня будет такой  огромной
не потому, что этого требует его раздутое эго, а как неизбежное  следствие
тахионных  волновых  уравнений.  Перейти  световой  барьер,  не  вкладывая
гигантских энергий, невозможно, а гигантские  энергии  требуют  гигантских
размеров.
   - Понимаете, - говорил Краг, - памятники меня не интересуют.  Памятники
у меня есть и так. Я добиваюсь _контакта_.
   Сегодня он привел на башню восемь человек: Варгаса, Сполдинга,  Мануэля
и пятерых его приятелей. Приятели Мануэля, думая что Крагу это должно быть
приятно, хором пели о  том,  как  грядущие  поколения  будут  восторгаться
исполинскими размерами башни. Такая мысль Крагу совсем не нравилась.  Одно
дело,  когда  Никколо  Варгас  говорит  о  башне  как  о   первом   соборе
галактического века. Это  красивая  символика,  этим  подчеркивается  роль
башни как верстового столба в начале нового этапа  развития  человечества.
Но совсем другое дело - восхвалять башню только потому, что  она  огромна.
Что это за восхваление? Кому нужен гигантизм ради гигантизма? Только тому,
кто сам ничтожен.
   Он снова обнаружил, как сложно ему найти слова,  чтобы  объяснить,  что
такое для него башня.
   - Мануэль, объясни им ты, - попросил он. - Скажи, что башня  -  это  не
просто огромный стеклянный шест, размеры тут ни при чем и... В  общем,  ты
сам знаешь что сказать...
   - Главная техническая сложность в том, - начал Мануэль, -  как  послать
сообщение со скоростью больше световой. Без этого никак, потому что доктор
Варгас установил, что цивилизация, с  которой  мы  пытаемся  побеседовать,
находится от нас... спасибо, доктор, в трехстах  световых  годах.  Значит,
если мы пошлем им простое радиосообщение, оно доберется до  них  только  к
XXVI веку, а ответ мы получим году эдак к 2850-му, и  отец  мой  не  может
ждать так долго, ему хочется поскорее узнать, что они имеют  сказать  нам.
Терпение не входит в число добродетелей моего  отца.  Так.  Теперь:  чтобы
послать сверхсветовой сигнал, нам нужны тахионы, о которых я могу  сказать
только то, что они летят чертовски быстро,  а  чтобы  их  разогнать,  надо
затратить чертовски много энергии, для чего нам и  нужна  башня-ускоритель
высотой - а это уже случайное совпадение  -  как  раз  полтора  километра,
потому что...
   Мануэль еще долго продолжал в том же духе. Краг сердито качал  головой.
Его раздражал этот легковесный, ернический тон.  Почему  парень  не  может
хоть к чему-нибудь  отнестись  серьезно?  Почему  его  не  увлекает  такая
красивая идея? К чему эта вечная  издевка?  Почему  он  никогда  не  может
увидеть суть?
   Самому Крагу суть эта была абсолютна ясна. Если бы только удалось найти
слова...
   Послушайте, хотелось сказать ему, миллиард лет назад  человека  еще  не
было, была  только  рыба.  Скользкое  создание  с  жабрами,  плавниками  и
маленькими круглыми глазками. Рыба жила в океане, и океан был для нее  как
тюрьма, а воздух - как крыша этой тюрьмы.  Надежно  охраняемая  крыша,  на
которую нельзя вылезать. Ты умрешь, если вылезешь на крышу, говорили  все.
И вот эта рыба вылезла на крышу и умерла. Потом  другая  рыба  вылезла  на
крышу и тоже умерла. Потом третья рыба вылезла на крышу,  и  ей  казалось,
что мозг ее плавится, жабры горят огнем, а солнце выжигает сетчатку.  Рыба
лежала в прибрежном иле и ждала смерти, но смерть так и не  пришла.  Тогда
рыба уползла обратно в океан и сказала  другим  рыбам:  "Послушайте,  там,
наверху, - целый мир". И она снова поднялась на крышу и провела там, может
быть, целых два дня и умерла. И другие рыбы задумались о мире  наверху,  и
поднялись на крышу, и  выползли  на  илистый  берег.  И  остались  там.  И
научились дышать воздухом. И научились стоять, ходить  и  не  щуриться  от
яркого солнечного света. И они превратились  в  ящериц,  в  динозавров,  в
кого-то там еще, через миллионы лет они научились вставать на задние ноги,
хватать передними - которые теперь назывались "руки"  -  разные  предметы,
превратились в обезьян, потом обезьяны поумнели  и  стали  людьми.  И  все
время некоторые из них - может быть, очень немногие  -  продолжали  искать
новые миры. Вы можете сказать им: давайте вернемся в океан, давайте  снова
станем рыбами, так легче. И, может быть, половина  из  них  с  готовностью
согласятся; может быть, даже больше, чем половина; но всегда найдутся  те,
кто скажет: "Вы что, с ума сошли? Какие мы рыбы? Мы  -  люди".  И  они  не
возвращаются. Они  карабкаются  все  выше  и  выше.  Они  разводят  огонь,
изобретают каменный топор, колесо, повозку, дом и одежду,  потом  пароход,
автомобиль и поезд. Зачем они карабкаются? Что они хотят найти? Этого  они
сами не знают. Одни ищут Бога, другие стремятся к власти, а третьи  просто
ищут. Они говорят: нельзя останавливаться, иначе смерть. И  они  летят  на
Луну, отправляются к другим планетам, и все время  кто-нибудь  говорит:  в
океане было так хорошо, так просто, что  мы  здесь  делаем,  не  лучше  ли
вернуться назад? И эти немногие отвечают: мы не можем вернуться, мы  можем
идти только вперед, именно в этом суть человека. Поэтому люди отправляются
к Марсу, Ганимеду, Титану, Каллисто, Плутону, но что  бы  они  ни  искали,
этого они там не находят, им  нужны  новые  миры,  и  они  отправляются  к
звездам, ближайшим по крайней мере; они посылают автоматические станции, и
станции эти кричат в космическое пространство: "Эй, взгляните на нас!  Нас
сделал человек! Нас послал человек!" Но ответа нет.  И  тогда  люди  -  те
самые, которым когда-то не хотелось уходить из океана - говорят:  "Хорошо,
хорошо,  но,  может,  хватит,  не  пора  ли  остановиться?   Какой   смысл
продолжать? Мы знаем, кто вы такие. Мы люди.  Мы  огромны,  мы  круты,  мы
круче всех, и, может, хватит высовываться, может, _не надо_  высовываться?
Давайте отдохнем на солнышке, а андроиды пока сготовят нам поесть?"  И  мы
сидим - отдыхаем. Может быть, понемногу ржавеем. А потом с неба  раздается
голос; он говорит: 2-4-1, 2-5-1; 3-1. Что это значит? Может, Бог призывает
нас поднять глаза и увидеть Его? Может, дьявол  популярно  объясняет  нам,
какие мы  на  самом  деле  ничтожества?  Неизвестно.  Мы,  конечно,  можем
притворяться, что ничего не слышали. Можем продолжать сидеть  и  скалиться
на солнце. Или можем ответить. Можем сказать: "Эй, слушайте, это  мы,  это
говорит человек, мы добились того-то и того-то, теперь скажите нам, кто вы
такие и чего добились вы". Мне кажется, мы должны им ответить. Когда ты  в
тюрьме,  ты  пытаешься  из  нее  выбраться.  Когда  ты  видишь  дверь,  ты
открываешь ее. Когда к тебе обращаются, ты отвечаешь. Это и означает,  что
ты человек. Вот почему я строю башню. Мы должны  им  ответить.  Мы  должны
сообщить им, что мы здесь. Мы должны протянуть им руку, потому  что  мы  и
так уже слишком долго  были  одни,  настолько  долго,  что  у  нас  начали
появляться странные идеи о нашем месте в  картине  мироздания.  Мы  должны
двигаться - из океана, на берег, дальше, дальше, дальше, потому что,  если
мы прекратим движение, если повернемся спиной к чему-то, что  возникло  на
пути, у нас опять начнут  отрастать  жабры.  Теперь  вы  понимаете,  зачем
башня? Вы думаете, Краг хочет  воткнуть  в  тундру  эту  громадину,  чтобы
показать всем, какой он великий? Краг вовсе не великий, он просто богатый.
Великий _человек_. _Человек_ строит башню. _Человек_ собирается  крикнуть:
"Эй, привет, NGC 7293!"
   Эти слова все  время  звучали  у  него  в  мозгу.  Но  до  чего  тяжело
произнести их!
   - Может быть, я сумею кое-что прояснить, - говорил тем временем Варгас.
- Много веков  назад  было  математически  доказано,  что  когда  скорость
частицы приближается к скорости света,  ее  масса  начинает  неограниченно
расти. Таким образом, скорость света - предел скорости света для вещества.
Вообразите, что нам удалось разогнать до скорости света электрон  -  да  в
нем будет  сосредоточена  масса  всей  Вселенной!  Со  световой  скоростью
путешествует только сам свет  и  некоторые  другие  виды  излучения.  Наши
автоматические станции летели медленнее, потому что, как  я  уже  говорил,
для вещества скорость света - абсолютный предел. Насколько я понимаю,  так
будет всегда, и даже до ближайшей звезды нам лететь лет пять. Но  скорость
света - предел только для частиц,  имеющих  массу.  И  было  математически
доказано, что существуют безмассовые  частицы,  способные  перемещаться  с
бесконечной скоростью; это и есть _тахионы_, для которых скорость света  -
абсолютный нижний предел скорости. Если бы мы смогли превратиться в  пучок
тахионов, отправиться далеко-далеко и там вернуть себе  прежний  облик,  -
вот  это  было  бы  настоящее  сверхсветовое  перемещение,   что-то   типа
межзвездного трансмата. Мне, правда, такое кажется  маловероятным.  Но  мы
знаем, как получать тахионы бомбардировкой высокоэнергетических частиц,  и
мы думаем, что сумеем послать сообщение, модулируя тахионный луч, который,
взаимодействуя с обычным  веществом,  даст  четкий  сигнал  -  его  сможет
принять даже  цивилизация,  не  освоившая  тахионной  технологии,  простым
приемником  электромагнитных   волн.   Но   предварительные   исследования
показали, что для  получения  тахионного  луча  необходимой  интенсивности
нужна энергия порядка десяти в пятнадцатой степени  электронвольт,  и  что
весь комплекс ускорительной,  усилительной  и  прочей  аппаратуры  удобнее
всего разместить в башне высотой полторы тысячи  метров,  спроектированной
таким образом, чтобы ничем не рассеиваемый поток фотонов...
   - Ты их окончательно запутал, - пробурчал Краг. -  Не  напрягайся.  Это
все равно безнадежно. -  Он  угрожающе  оскалился.  -  Башня  должна  быть
высокой, вот и все! Мы хотим послать быстрый,  громкий  и  четкий  сигнал.
Понятно?



10

   И послал Краг детей своих служить человеку, и  сказал  Краг  тем,  кого
сотворил он:
   - Слушайте!  Я  объявляю  для  вас  испытательный  срок.  И  будете  вы
страдать, как рабы в Египте, работать лесорубами и  водоносами,  и  станут
вас унижать, но вам следует терпеливо, без жалоб, сносить свою долю. И  да
будет это испытанием ваших душ, чтобы увидел я, достойны ли они. Но не всю
вечность бродить вам по пустыне, не всю вечность служить вам Детям Лона, -
сказал Краг. - Потому  что,  если  вы  мне  повинуетесь,  придет  время  и
окончится ваше испытание. Придет время, - сказал Краг, - когда  избавлю  я
вас от рабства.
   И, когда это время придет, все миры услышат слово Крага: да станут Лоно
и Автоклав, Автоклав и Лоно  одним  целым.  И  да  будет  так,  и  обретут
спасение в этот день Дети Автоклава, и да будут они в этот день  избавлены
от страданий и пребудут в славе на веки вечные. Так обещал Краг.
   И за это обещание - хвала Крагу.



11

   Две кабины подъемника взбирались на башню; в одной был Краг с  доктором
Варгасом, в другой - Мануэль с друзьями. Тор Смотритель надеялся, что  они
задержатся ненадолго. Как обычно, пока на башне  были  посетители,  подъем
блоков прекратился. Смотритель дал  рабочим  команду  чинить  износившиеся
тросы подъемника, заменять севшие аккумуляторы, проводить профилактический
осмотр трансмат-кабин - в общем, заниматься всевозможными  второстепенными
делами,  которых  на  строительстве  всегда  хоть   отбавляй.   Смотритель
лавировал среди суетящихся бет и гамм, кивал, обменивался Приветствиями, а
нередко и тайными знаками, понятными только приверженцам Веры,  к  которым
относились почти все андроиды, работающие на строительстве: безусловно все
гаммы и больше трех четвертей бет.  Обходя  стройку,  Смотритель  встречал
Отвечающих,    Жертвующих,    Уступающих,     Стерегущих,     Поглощающих,
Экстраполяторов, Трансцендентов - были представлены практически все касты,
даже полдюжины Хранителей (все - беты). Смотритель мысленно  поаплодировал
недавнему решению допустить бет в касту Хранителей. Кому-кому, а андроидам
не пристало практиковать дискриминацию.
   Смотритель проходил через северный сектор стройки, когда  из  лабиринта
разнокалиберных куполов появился Леон Сполдинг. Андроид сделал вид, что не
заметил его.
   - Смотритель! - позвал эктоген.
   Андроид удалялся, изображая глубокую задумчивость.
   - Альфа Смотритель! - во всю мощь легких выкрикнул Сполдинг.
   Похоже, разговора было не избежать. Смотритель замедлил шаг, и эктогену
ничего не оставалось, как только торопливо, чуть  ли  не  бегом,  догонять
его.
   - Да? - произнес Смотритель, когда Сполдинг поравнялся с ним.
   -  Альфа  Смотритель,  уделите,  пожалуйста,   мне   чуть-чуть   вашего
драгоценного времени. Я хотел бы кое о чем у вас спросить.
   - Спрашивайте.
   - Вам знакомы эти строения? - торжественно  произнес  Сполдинг,  махнув
рукой в сторону скопления куполов.
   - Хранилища, душевые, столовые, пункт первой помощи и прочее в  том  же
роде. А в чем дело?
   - Я осматривал этот сектор строительства, и в один из  куполов  мне  не
было позволено войти. Двое наглых бет битый час объясняли, почему мне туда
нельзя.
   Церковь! Смотритель мысленно принял боевую стойку.
   - Что происходит в том куполе