глаз с легкой усмешкой
в глубине зрачка. - Ураган создал условия, близкие к тем, что случаются на
Венере, если не считать, что там такие штуки в несколько раз сильнее. К
счастью, обошлось без человеческих жертв. Потери только материальные, но
они оправдали себя: ураган осуществил эксперимент, который без него трудно
было бы воспроизвести. Если рассматривать его именно в этом плане, то
трудно придумать лучший вариант урагана, который бы годился для этой цели.
   Коробов обвел аудиторию внимательным взглядом и продолжал:
   - Во-первых, ураган напал внезапно. Так, вероятно, и будет на Венере,
где нет синоптической службы. Он нацелился на все станции, стоявшие на
полигонах, словно это были кегли, а он - шаром, пущенным опытным игроком.
И он сшиб все кегли... - Коробов усмехнулся. - И вот теперь мы должны
проанализировать этот тройной удар. Первой подверглась нападению урагана
"Свайная постройка". Она сразу обнаружила свое слабое место. Кольцо плохо
держало само себя, оно было составлено из множества секций, и эти секции
напоминали толпу, собравшуюся в кружок и нетвердо держащуюся за руки. От
дуновения ветра толпа рассыпалась и разбежалась. - Коробов сделал паузу.
   Гребнев представил себе, как сминал и разбрасывал ураган кольцо,
висящее в воздухе. Этот поддув снизу и оказался в данном случае
ахиллесовой пятой. - "Куб", - продолжал Коробов, - более монолитен. Авторы
проекта соорудили жесткую замкнутую конструкцию, напоминающую знаменитый
спичечный коробок.
   Его, как известно, трудно раздавить и совсем невозможно разрушить
ветром.
   Но... - Коробов акцентировал каждое слово, словно сформулировал
приговор, - напор ветра был так силен, что опрокинул куб, как спичечный
коробок.
   Конечно, вы можете сказать, что куб не был закреплен, - если сделать
это, опрокинуть его будет не так-то просто. Но ураганы на Венере,
повторяю, гораздо сильнее, а поверхность, подставленная им кубом, слишком
велика - я имею в виду грани куба, которые обращены, как нарочно, во все
четыре стороны, - откуда ни налети ураган, он встретит плоскую стену.
Остается последний вариант...
   Гребнев невольно отодвинулся к спинке кресла. До этого он сидел, подав
корпус вперед.
   - Этот вариант, - услышал он, - может быть, покажется кое-кому
странным, но мне лично нравится больше всех. Конечно, "Лабиринт" оказался
очень легким, эта легкость, собственно, и спасла его от полного
разрушения. Если бы его не подняло в воздух, а он был прикреплен твердо к
земле, его разметало бы в клочья. Но это потому, что все части станций не
были склеены в одно целое, а держались на скрепках. Соедини вы все в
единый панцирь - вы сможете завязать пластилит в узел, но не разорвете
его. Именно гибкость пластилита составляет его особую силу. Однако в
данном случае гибкость была кое-где излишней.
   Некоторые узлы, мне кажется, следует сделать более жесткими. В
частности, нужно поработать над башней. Я бы, например, не хотел во время
работы находиться в башне, которая чересчур сильно гнется, хотя и не
ломается.
   Удачным следует считать и то, что все здания, кроме обзорной башни,
невысоки и имеют плавные очертания. Сдуть такую станцию, поставленную на
прочные якоря-шпунтины, загнанные в тело планеты, будет невозможно. Вот
мое мнение...
   Гребнев сидел неподвижно. Слева, со стороны невидимого моря, доносился
шум прибоя. С другой стороны, с экрана, неслись голоса - там тоже
разыгрывался небольшой шторм. Гребнев не глядел ни направо, ни налево. Он
совершал сейчас заново путешествие по станции. Вот здесь он стукнулся
головой о стойку.
   "Стойка слишком слабая, - думает он, - надо ее усилить". А в круглом
зале, где стены вминались от бешеного ветра, потребуются дополнительные
крепления.
   Он шел и шел, и новые мысли приходили ему в голову.
   Чей-то голос настойчиво звучал с экрана. Там о чем-то еще спорили. А
Гребнев уже снова работал...
 
 
                             СУД НА ТАНТАЛУСОМ
 
                      Научно-фантастические рассказы 
                           Издательство ЦК ВЛКСМ 
                             "МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ"
 
                                   1962
 
 
   sf.nm.ru



В.САПАРИН

                             ОДНОРОГАЯ ЖИРАФА

   Станица истории 
 
   Игорь хлопнул ладонью по рыжей папке с надписью "Дело ј 0016". Синим
карандашом, крупными буквами ниже было добавлено: "Особое".
   - Ясно одно: тайна Зарудного их очень интересовала, но они ее так и не
раскрыли.
   - К сожалению, только это и ясно, - отозвался его двоюродный брат.- А
хотелось бы знать! Уж если семеновская контрразведка завела особое дело и
записывала даже бред больного, наверное, тут скрывалось что-то очень
ценное.
   - А что же им оставалось записывать? Посмотри - протокол допросов:
   арестованный почти ничего не говорил. Он погиб. Вот резолюция:
   "Расстрелять". И пометка: "Приведено в исполнение". Да, это был человек!
   - А кто он?
   - Местный геолог. В партизанский отряд вступил примерно за полгода до
того, как попал в плен к белым.
   - Постой! Но, может быть, и тайна его геологическая?
   - Ну вот, теперь в тебе заговорил геолог!
   Геолог расстегнул студенческую тужурку с блистающими золотом
погончиками и взволнованно провел рукой по русым волосам:
   - Ну и духотища у тебя тут! Послушай, ты ведь читал "дело" внимательно:
какие вопросы задавали Зарудному?
   - Ага, тебя задело! Не будешь смеяться над архивными крысами! Я, брат,
поступил в историко-архивный институт не потому, что не сдал экзаменов на
геологический, как ты меня дразнишь перед девушками, а из самого
настоящего интереса к делам давно минувшим. Понимаешь теперь, что здесь, в
пыли веков, на этих потрепанных листах запечатлены такие страницы жизни,
извлечь которые на свет так же увлекательно, как найти какую-нибудь жилу?
Сколько тут еще не открытого, в этих пластах и напластованиях!
   Игорь обвел рукой помещение с низкими сводами, в котором сидели оба
юноши.
   Полуподвал был тесно заставлен деревянными стеллажами. На них лежали
перевязанные бечевками кипы бумаг.
   - Сюда сложили такой кусок истории...
   - Послушай, - нетерпеливо перебил геолог. - Неужели ты не понимаешь,
как это важно?-Он показал на рыжую папку на столе. - Потом будешь читать
свою лекцию... Надо же разобраться в тайне Зарудного!
   - Спустя тридцать пять лет? Для диссертации по истории партизанского
движения? Или для романа? Это, конечно, страшно интересно,- я и сам ломаю
голову, - но ты ведь не собираешься писать повесть! Вообще ты практик, как
и все геологи. Да, да, Саша!
   - Ну тебя с твоими рассуждениями! - взмолился Саша. - Для геологии
тридцать пять или сто лет - совершеннейшие пустяки. Может быть, тут
огромной важности открытие! Ведь не зря же человек отдал жизнь, но не
сказал ни слова: он хотел сохранить его для Родины.
   - Гм... Ты думаешь?.. Каратели расспрашивали Зарудного все про какой-то
тайник. Скорее всего склад оружия. Требовали еще начертить карту. Тут, в
сопках, легко запутаться: бывалые охотники иной раз блуждают. И найти путь
в партизанский лагерь без точных примет постороннему человеку почти
невозможно.
   - А что говорил Зарудный?
   - Что ничего не знает, что ничего не скажет. Обещал скорый конец
белобандитам.
   - Ты говорил, что они подслушивали даже бред?
   - И записывали очень обстоятельно. По-видимому, записи вел врач. С
такой, знаешь, клинической точностью: недоговоренные слова, восклицания.
   - Ну и...
   - Да ничего наводящего на какой-нибудь след. Обрывки фраз, проклятия
мучителям, три раза произнесенное сквозь стиснутые зубы слово "нет"! Вот
видишь, кто-то подчеркнул в рапорте: "все оказалось безрезультатным".
   - Что-нибудь необычное встречается в этих обрывках фраз?
   - Как-то в полном забытьи Зарудный произнес: "Однорогая жирафа".
   - Что же это может значить? Может быть, пароль?
   - Вряд ли. Жирафы здесь не водятся. Для пароля же берут слова из
обыденного обихода. Это могла быть просто случайная фраза. Чего не скажет
человек в бреду!
   - Случайная? Не думаю, - возразил Саша. - Ты представь себе: человека
истязают, чтобы заставить раскрыть тайну. Он мобилизует все свои силы,
чтобы сохранить ее. Будет он думать о чем-нибудь постороннем даже в
забытьи? О какой-то там жирафе, которая пасется в дебрях Африки!
   - Между прочим, он два раза повторил эти слова. В разные дни.
   - Да, это загадка... -Саша подошел к узкому окну в толстой стене,
забранному решеткой.- Что здесь раньше было, в этом помещении?
   - Острог. Ведь это места древние, каторжные... Тут золото добывали.
   - А сейчас?
   - Старые жилы выработаны.
   - Может быть, Зарудный и нашел новую жилу, богатейшую, - задумчиво
произнес Саша, продолжая глядеть в окно. - Ведь, наверное, не все здесь
обшарено...
   Да это и немыслимо!
   - Кто знает. Роют давно.
   - Заинтересовала меня эта загадка.-Саша сжал губы.
   - Биологическая? - подшутил молодой архивариус.
   - Почему биологическая?- в недоумении спросил Саша.
   - Жирафа-то - ведь это зоология.
   - А вот нет, геология! - воскликнул вдруг геолог, поворачиваясь к
своему другу. - Сообразил наконец! Послушай, - заговорил он с оживлением,
- ведь тут, наверное, есть скалы разные, похожие на звериные морды, на
животных там всяких, на птиц?
   - Есть, действительно. Так ты думаешь...
   - Конечно! И на эту мысль меня навела вон та скала, видишь, купается в
реке.
   Удивительно похожа на лошадиную голову!
   - Ее так и называют здесь. Тут многим скалам даны прозвища.
   - А есть "Однорогая жирафа"? - Не слыхал. Да и кому придет в голову
давать такое название? Кто тут, да еще в те давние времена, видел
когда-нибудь в жизни однорогую жирафу?
   - Живую, может быть, и не встречал, а на картинке в книжке мог и
видеть. Тот же Зарудный. Его могло поразить сходство с жирафой, он и
назвал скалу так.
   Знаешь что? - совсем воодушевился молодой геолог. - Раз уж мы задумали
прогулку по окрестностям, давай обследуем хоть некоторые скалы.
   - Ну пойдем,-согласился Игорь. - Но насчет сходства скал с разными
фигурами,-добавил он с сомнением, - это, видишь ли, вещь довольно условная.
   Одному камень кажется похожим на летучую мышь, а - другому на рыбу. Тут
есть даже скалы, имеющие разные прозвища, Потом многое зависит от
освещения, как лежат тени, где расположено солнце... Очень важно откуда
смотреть. В десяти километрах от города есть скала, удивительно похожая на
обезьяну. Но только смотреть надо непременно в ясную погоду, в середине
лета, в четыре часа дня и с определенного места. Сделаешь шаг в сторону -
и весь эффект пропадает.
   - Как, ты говоришь, зовут эту скалу?
   - Я же сказал: "Обезьяна"!
   - Ну, раз есть обезьяна, почему же не быть жирафе? Тоже тропическое
животное. Пойдем, Игорь!
 
 
   В тайге 
 
   Окруженный сопками, город лежал как на блюдечке. На север они тянулись
на сотни километров.
   Но чтобы проникнуть в этот запутанный мир лесистых хребтов, падей и
распадков, где слово "хаос" ощущалось, если можно так сказать,
вещественно, надо было пересечь реку.
   Игорь и Саша, одетые по-походному, с рюкзаками за плечами, взошли по
мосткам на плашкоут- нечто вроде баржи с капитанским мостиком и большим
рулем. Там уже стояло несколько грузовиков и две подводы. Прозвонил
колокол, рулевой, перебирая руками, закрутил огромное колесо, тяжелый
руль, словно нехотя, подвинулся, и баржа медленно отошла от пристани.
Быстрое течение било в широкую плоскость руля и относило постепенно
плашкоут к тому берегу.
   Привязанный тросом к якорю, заброшенному на середину реки, плашкоут,
как огромный маятник, медленно ходил поперек реки, причаливая то к одному,
то к другому берегу.
   Студенты решили побродить по тайге основательно - дня два или три.
Игорь был местный уроженец, а Саша приехал к родственникам погостить на
каникулы.
   Отправляясь на летний отдых в такое интересное место, Саша не преминул
захватить с собой геологический молоток. Сейчас он лежал у него в рюкзаке.
   Когда плашкоут подошел к пристани, студенты первыми сошли на берег. Они
зашагали вдоль реки, по узкой тропе под нависшими крутыми склонами длинной
сопки. Когда сопка, наконец, осталась позади, открылась песчаная коса,
намытая рекой.
   - Вот, - сказал Игорь, присаживаясь на корточки и зачерпывая песок в
обе пригоршни. - Смотри! Наверняка я захватил золото.
   Он приподнялся и стал медленно пересыпать крупный песок. Попался
камешек, весь усеянный светлыми, золотистыми блестками.
   - Нет, это не золото, не думай, это колчедан. Впрочем, что я объясняю
геологу! Да ты видел когда-нибудь натуральное золото? - Игорь хвастался
своей осведомленностью. - Вот оно, гляди.
   Среди грубых крупинок кварца мелькнула пылинка цвета темного меда.
Пылинка, видимо, была тяжелая: она не слетела с ладони, а осталась,
прилипнув к коже вместе с грязью и мелкими песчинками.
   - Сколько же здесь золота? - Саша окинул взглядом косу длиной с
четверть километра.
   - И много и мало. Много потому, что ты найдешь тут золото при любом
почти взмахе лопатой. Мало, ибо концентрация его незначительна. Чтобы
набрать несколько сотен граммов, придется перемыть всю косу. Не окупит
стоимости работы драги.
   Золото лежало под ногами, и никто его не брал! Вот уж поистине золотой
край!
   Саша с сожалением расставался с золотоносной косой. Трезвые рассуждения
двоюродного брата только бередили его романтическую душу. Ведь никто не
копал здесь! Попробовали в нескольких местах и бросили... А вдруг вон там,
в той ямке, или рядом по капризу природы скопилась как раз масса золота, -
разве не бывает таких случаев? Какое-нибудь завихрение во время паводка, и
золото, которое несла река, осело кучкой.
   - Пойдем, - говорил Игорь, - поищем-ка однорогую жирафу. Или ты уже
охладел к ней? С такой увлекающейся натурой, как у тебя, самое лучшее -
сидеть в подвале и разбирать архивы: там ничто не рассеивает внимания.
   - Брось издеваться, - отшучивался Саша. - Ты привык к золоту, для тебя
это все равно, что подсолнухи на Украине. И к тайге привык, и к сопкам, и
ко всей этой дикой красоте. А мне уж позволь поахать!
   Так, обмениваясь колкостями, они прошли километров пять. Здесь из узкой
пади вытекал ручей, впадавший в реку. Друзья свернули в падь. Рядом с
ручьем шла колесная дорога с отпечатками автомобильных шин в низких местах.
   Через час они вышли к деревне. Вокруг нее простиралась довольно большая
долина, занятая полями.
   Дальше сопки опять сомкнулись, дорога исчезла, и в густом лесу вилась
только тропа.
   Саша с непривычки устал и спотыкался все чаще. Игорь шагал легко. Они
оставили ручей и тропу и полезли вверх по склону сопки. Саша смотрел прямо
перед собой и видел ямы от вывороченных с корнем деревьев, камни, землю,
поросшую редкой травой. Когда они достигли гребня сопки, оттуда открылся
вид, вызвавший возглас восторга у будущего геолога. Далеко, километров на
двадцать, было видно море сопок. Застывшие хребты то сталкивались, то
расходились, то сплетались в клубки. Из густой щетины леса то тут, то там,
большей частью на вершинах или хребтах сопок, торчали голые скалы самых
разных очертаний.
   - Ну, вот главные наши достопримечательности, - сказал, вытирая пот,
Игорь.
   - Наверное, три дня потребуется, чтобы обойти одну скалу со всех
сторон. Кто ее знает, под каким углом она будет походить на жирафу. А так,
ты видишь, ничего подходящего нет.
   И правда, скалы напоминали развалины замка, позвонок какого-то
гигантского животного, гриб со сбитой шляпкой и отдельно шляпку, лежащую
рядом, контуры фантастической птицы, что-то вроде сидящей собаки, но даже
при самой пылкой фантазии представить среди них жирафу было невозможно.
   - Но ведь это не все скалы?
   - Ну, все скалы осмотреть нам не хватит жизни. Этот океан, - он указал
на сопки, - размером немного поменьше Ледовитого.
   - Скажи, в каком районе оперировал партизанский отряд, в который входил
Зарудный?
   - Да где-то в этих местах, а где в точности - трудно сказать. Никого из
участников отряда в живых не осталось. А рассказы не из первых уст, сам
понимаешь, не особенно достоверны. О партизанах складываются уже легенды,
и не различишь, где правда, а где сказка.
   - А жирафа в этих легендах фигурирует?
   - Ни в легендах, ни в рассказах охотников, а уж они заходили в тайгу
еще дальше партизан.
   - Значит, ты не веришь, что есть скала - жирафа?
   - Кто знает, может быть, она и есть. Охотники могли окрестить ее иначе.
Да и я, говоря по совести, до сих пор не так уж ясно представлял себе, как
она выглядит в точности, голова жирафы. Вот даже специально захватил с
собой книжку с рисунком.
   Игорь достал из рюкзака книгу и передал геологу.
   - Гм, - пробормотал тот, перелистывая книгу. - Я, между прочим, тоже на
память голову жирафы не нарисую. Помню, что у нее маленькая мордочка и
короткие прямые рожки. Вот она! Молодец, что захватил книжку. Можно будет
сличать в случае чего. Конечно, охотники могут назвать подобную фигуру и
головой пятнистого оленя, и "два гриба", и "пеньки" и как хочешь еще.
   - Меньше всего вероятности, что они назовут ее жирафой, - подтвердил
Игорь.
   - Эта животина тут не так уж широко известна. Даже мы и то, как видишь,
пользуемся пособием.
   - Именно поэтому, - упрямо сказал Саша, - Зарудный, наверное, и
окрестил скалу жирафой. Понимаешь, тут двойная шифровка. Расчет на то, что
семеновцы не так уж сильны в зоологии, а расспросы местных жителей им
ничем не помогут.
   - Но нам от этого не легче. Что же будем делать?
   - Давай походим вокруг немного.
   Ходить было очень трудно. И результаты нисколько не вознаграждали за
усилия, которые затрачивали студенты. К обеду они успели осмотреть только
одну из скал. С различных точек, сверху, снизу, сбоков, она представлялась
то сидящей в лукошке курицей, то кустом, то головой монаха, то
разворошенной копной. А когда друзья подошли к скале вплотную, она
превратилась вдруг в огромный шалаш, подходящий для какого-нибудь
великана. Несколько каменных плит стояло, прислонившись к остроконечному
обелиску.
   - Вот и окрести ее, - задумчиво сказал Игорь. - На что она только не
похожа!
   - А все же,-возразил Саша, набросавший в путевом блокноте несколько
зарисовок скалы и теперь внимательно рассматривавший их, - во всех ее
очертаниях есть что-то общее. Конфигурация сохраняется в общем во всех
ракурсах. Ее-то уж с жирафой никак не спутаешь.
   - Некоторое постоянство очертаний, правда, есть, - согласился Игорь. -
Но у каждой скалы свой характер. Неизвестно, как поведет себя следующая.
   Расстояние до следующей скалы не превышало четырех километров. Но
прямой дороги не было. Пришлось пересечь две пади, то спускаясь, то
поднимаясь по склонам сопок. И чуть не через каждые четверть часа пути
очертания скалы удивительным образом изменялись. Сначала она просто
походила на прямой столб. Потом, когда друзья взяли немного в сторону, ища
брода через быстрый ручей, столб превратился в блин, стоящий торчком. Но
затем оказалось, что это только часть скалы, заметная над верхушками
деревьев, если смотреть со дна пади. По мере подъема на соседнюю сопку
появлялись остальные ее части.
   Два уступа под блином сразу превратили его в голову человека,
возвышающуюся над плечами. Фигура эта росла и все больше теряла сходство с
очертаниями человека, а становилась похожей на гигантскую каменную кеглю
или, скорее, шахматную пешку. Но и на этом превращения скалы не
закончились. Когда друзья, изрядно утомленные, полезли уже прямо на ту
сопку, на которой она высилась, она вдруг выкинула новый фортель: с
какой-то точки стала поразительно смахивать на круглоголовую кошку,
стоящую на задних лапках.
   Через двадцать минут Игорь находил уже, что это сова, сидящая на суку,
а Саша уверял, что больше всего скале подошло бы название "Луна,
выглядывающая из-за облака".
   - Черт бы побрал эти скалы! - воскликнул он, сбрасывая рюкзак и вытирая
пот.
   - У меня в