от спички, мигнула и погасла.
    Алексей Степанович держал в пальцах простую серебристую палочку.
    Он убрал ее в свою коробочку.
    - Как же зажечь ее снова?
    - О другую спичку.
    Алексей Степанович сунул коробку в карман.
    - В этом и заключалась та идея, что занимала меня тогда. Как гасить?
Горение у меня было в то время уже налажено. Но вот как гасить? Спичка
должна быть совершено безопасной. В этом и заключался весь фокус. Вы
понимаете: спичка ломается как раз рядом с пламенем. Происходит благодаря
разнице температур и особому составу соломки. Ну, да это скучная материя.
Она интересна только посвященным. Но что это? Смотрите!
    Я оглянулся. Один из белых "бакенов", мирно дремавших на поверхности
озера, пришел в движение. Он поплыл по воде. Потом вдруг стал на ребро и
начал быстро крутиться. Должно быть, крупная и сильная рыба сматывала лесу.
Затем кружок перевернулся красным донышком кверху и снова замер.
    - Терпение, - сказал Алексей Степанович, делая предостерегающий жест. Он
встал на колени и всматривался в красный кружок, невинно застывший у самых
камышей. - Пусть заглотает.
    Я и сам знал, что щука, схватив живца как попало, спешит с ним в
укромное место, где и заглатывает добычу с головы. Для этого-то у жерлиц и
делается длинная леса. Заглотав живца, щука плывет дальше и только теперь,
натянув лесу, чувствует крючок, который обнаруживает свое спрятанное жало.
Но уже поздно! Трехлапый крючок, словно маленький острый якорь, сидит в
брюхе хищницы...
    Красный кружок вдруг заскользил по воде, нырнул, вынырнул, а метрах в
пятнадцати от него из воды выпрыгнула большая щука. Она изгибалась всем
телом, желая освободиться от крючка; металлический поводок торчал у нее изо
рта, леса уходила в воду
    - Попалась!
    Я схватил сачок и бегом бросился к лодке. Алексей Степанович, как
всегда, неторопливо зашагал за мной.


sf.nm.ru





В. САПАРИН 

                            ТАЙНА ЧЕРНОЙ КРЫШИ


    Поселок показался мне не совсем обычным. Угловой дом - прямоугольный
сруб в северорусском стиле с высоким крыльцом - представлял удивительный
контраст с низким, обтекаемой формы сооружением из фанеры и стекла, которое
напоминало павильон для продажи газированной воды. Но в этом киоске жили: на
грядке, позади стеклянной дачи копался загорелый юноша в одних трусах, а по
дорожкам бегал малыш, видимо только что принявший душ. Из зеленой бочки,
установленной на столбах и снабженной обыкновенной лейкой, еще лились
струйки воды.
    По соседству с этими приверженцами солнца, воды и воздуха обитали,
очевидно, почитатели тени. Дача с многочисленными башенками и шпилями едва
выглядывала из густых зарослей.
    Какой-то любитель монументальных сооружений построил солидное здание из
выложенного узором кирпича под железной крышей, его сосед - рубленую дачу
обычного типа, а третий, самый легкомысленный, а может быть, и самый
скромный, уютное и чистое летнее жилье на небольшую семью, изящный тесовый
домик с легкой крышей из гонта, похожей на деревянную чешую.
    Я прошел уже две улицы, но не видел и двух одинаковых дач.
    - Вы и не увидите их, - объяснил мне словоохотливый старик, сидевший на
лавочке; он так ласково смотрел на меня, что мне показалось естественным
задать ему свой вопрос. - Это поселок архитекторов. Каждый строил дачу по
своему вкусу, более того - по своему, проекту.
    Так вот оно что!.. Этот поселок представлял собой в некотором роде
архитектурную выставку. И здесь действительно было что выбрать строителям
дач, они могли найти тут образцы на всякий вкус.
    Но что за странная дача? На самом солнцепеке, на покрытом дерном бугре,
- небольшой домик с односкатной крышей... матово-черного цвета. Вокруг
домика кольцеобразная песчаная дорожка.
    Ну и жарища же, должно быть, там, под этой железной крышей,
притягивающей солнечные лучи! Я как-то летом жил в чердачном помещении на
недостроенной даче и чуть не зажарился тогда заживо. Что за фантазия красить
крышу в такой цвет! В этом домике, надо полагать, живет самый зябкий из всех
обитателей поселка.
    Впрочем, о вкусах не спорят. Я прибыл сюда не любоваться дачами, а
проводить электричество. На-днях в новый поселок должны были дать ток, и на
моей обязанности лежало проверить состояние подготовительных работ.
    Столбы, свежепросмоленные в нижней части и с янтарными каплями наверху,
были еще не пронумерованы, и я затруднился, как отметить столб, на верхушке
которого был плохо навинчен изолятор.
    Оглядываясь, я снова обратил внимание на странную дачу с черной крышей.
"Черная крыша, - подумал я, - хорошо запоминается". "Прямо против бокового
окна ч. д. (то есть черной дачи", - записал я себе в блокнот.
    Ориентир мне понравился: я прибегал к нему еще несколько раз, пока
производил осмотр в этом районе.
    И когда мне потребовалось обозначить место для дополнительного
трансформатора (в самом центре незастроенной лужайки), я с особым
удовольствием занес в блокнот: "против крыльца ч. д. 60 метров".
    - Знаю эту дачу, - сказал бригадир, которому я после обхода поселка
вручил листок из блокнота, объяснив, обозначают "ч. д.". - Там какой-то
странный владелец! Представьте, он отказался проводить электричество! Дача
совсем новенькая: только на этих днях кончили красить крышу. Владелец сам
следил за покраской.
    Почему этот любитель жары и противник электричества выбрал для крыши
столь необычный цвет, бригадир не мог объяснить.
    - Чтобы был хороший ориентир, - высказал он шутливое предположение.
    Но бригадир ошибался, и мы в этом очень скоро убедились.
    Во второй половине дня, когда я осматривал угловой магистральный столб,
где предстояло подключение поселковой сети (это было в километре от
поселка), я увидел шагавшего по полю бригадира с листком в руке. Еще издали
я мог разглядеть выражение недоумения на его лице. Подойдя ко мне, он
сообщил, что ни одного из отмеченных мною в блокноте столбов с дефектами
монтеры разыскали, а когда он направился на место сам, тоже ничего не нашел
    Мало того! Место, которое я выбрал для установки трансформаторной вышки,
приходилось, по его словам, на... кирпичный дом.
    - Аккурат, где стоит печь и выведена труба, - заявил бригадир.
    Пожимая плечами, разглядывал я блокнотный листок, где все было
обозначено, по-моему, так ясно и точно.
    Солнце уже клонилось к закату, когда мы с бригадиром зашагали к поселку,
но стоявшая в этот день жара словно и не собиралась еще спадать. Дорогой
бригадир поглядывал на меня как-то странно.
    Очутившись на знакомой уличке, я испытал неясное ощущение, будто что-то
изменилось. Долго не мог я найти ни одного отмеченного мной столба. Те же
столбы, которые я в конце концов отыскал по отметкам, сделанным на них моим
карандашом, действительно стояли не там, где они должны были находиться,
судя по моим записям в блокноте.
    Бригадир смотрел на меня укоризненно.
    - Вот, - сказал он, показывая на крыльцо дачи с черной крышей. - В 60
метрах должна быть трансформаторная будка, по вашим указаниям. Куда смотрит
это крыльцо? Прямо на этот каменный... Что за чорт!
    Протянутая им рука указывала не на кирпичный дом, а на клумбу в садике
соседней дачи.
    Лужайка же, где я хотел поставить трансформатор, находилась совсем в
другой стороне. Это было почти как в "Заколдованном месте" у Гоголя.
Ошеломленный, я стоял, "протирая очи".
    - Как же так, - бормотал между тем бригадир, - я же сам отмерял
рулеткой! Ничего не понимаю. Значит, вы хотите ставить вышку в этом садике?
Но ведь тогда...
    Он умолк, пожимая плечами. Но тотчас же схватил меня за руку, прошептав:
    - Смотрите!
    Я взглянул по направлению "черной дачи", и мне на миг показалось, что
глаза меня обманывают.
    Дача... росла! Да, ее черная крыша, такая плоская, когда я увидел ее в
первый раз, теперь была крутой и продолжала подниматься, как на дрожжах.
Потом этот рост прекратился. Дача словно всегда была такой - с крутой
односкатной крышей, окрашенной в черный цвет.
    Вслед затем я обнаружил какое-то новое явление. Одно окно дачи,
блестевшее на солнце, внезапно померкло, но яркие блики незамедлительно
вспыхнули в стеклах другого окна.
    - Она вертится! - воскликнул бригадир таким тоном, каким, наверное,
произнес эти слова еще Коперник.
    Он был прав. Дача, как сказочная избушка на курьих ножках, вращалась
вокруг своей оси. Сейчас она сдвинулась на некоторый угол и снова замерла.
    К причудам таинственного владельца дачи с черной крышей прибавилась
таким образом еще одна: он любил вращаться. Вот почему все ориентиры, взятые
от черной дачи, оказались столь изменчивыми.
    Но зачем ему это? Может быть, он находит пейзаж, который наблюдает из
окон дачи, слишком однообразным и неподвижным?
    - Знаете что, - сказал я бригадиру в конце рабочего дня. - Пойду-ка я к
этому чудаку под черной крышей. Спрошу у него, почему он не хочет проводить
электричество...
    За оградой дачи меня встретила маленькая собачка, белая и лохматая,
похожая на лающую рукавичку. На ее лай вышел владелец дачи, небольшого роста
человек с красным лицом и такой же лысиной.
    "Однако, распарился он в своей парилке, - подумал я. - А ведь при его
сложении это пристрастие к теплу опасно".
    Я сказал, кто я такой.
    - Насчет электричества... - протянул он, вытирая лысину шелковым
платком, таким тоном, точно я предлагал нечто вызывающее сомнение или
требующее раздумья. - Собственно я... Да вы пройдите в дом, там мы
потолкуем.
    Первое, что я ощутил, едва хозяин дачи открыл передо мной дверь, был ток
холодного воздуха, которым пахнул изнутри.
    - Не выношу жары, - пояснил мой новый знакомый, когда я выразил
удовлетворение приятной прохладой в комнатах. - Я ведь не архитектор, а
инженер. Ну и строил по-инженерски. Мне врачи запрещают долго находиться на
жаре. Не на север же прикажете ехать; я там бывал, и мне там нравится, но у
меня есть дела здесь. А работаю в...
    Он назвал исследовательский институт, занимавшийся проблемами
энергетики.
    Пока он говорил, я оглядывал квадратную комнату, которая представляла
собой, должно быть, нечто вроде домашнего кабинета инженера. Мне бросилась в
глаза... электрическая лампа с колпаком из пластмассы, стоявшая на
письменном столе.
    - Вот видите, собирались же проводить электричество, - упрекнул я его,
усаживаясь на предложенный стул. - А вот теперь почему-то... Даже странно со
стороны представителя техники.
    Инженер улыбнулся и протянул руку к лампе. Лампа вспыхнула.
    - Сегодня сдана в эксплоатацию, - заметил он, выключая свет, -
собственная энергетическая установка. Зачем же мне ваши столбы?
    Я прислушался, стараясь уловить неизбежное пыхтенье или ощутить дрожь,
свидетельствующую о работе движка, но в доме было тихо и спокойно. Только
едва заметный, слабый шорох или скорее жужжание доносилось с чердака, словно
там работала прялка.
    Взглянув в окно, я вдруг заметил, что куст сирени в углу ограды
сдвинулся с места и исчез со всеми своими листочками. В окне появилась
далекая речка, которой раньше не было видно.
    Хозяин дачи сидел прямо против меня и продолжал разговор с таким видом,
как будто ничего не случилось, но - кто его знает! - может быть, он делал
это нарочно, для усиления эффекта.
    - Здорово, - сказал я, кивая в сторону окна. - Как в кино. Смена
впечатлений...
    - Ах, это... - инженер взглянул на меня и пояснил: - Это побочный
результат. Главная же цель... Да, хотите, я покажу вам всю установку?
    Я, разумеется, согласился. Меня заинтересовал этот человек, который
извлекал электричество из чердака собственной дачи, судя по доносившимся
оттуда слабым звукам.
    Осмотр и на самом деле начался с чердака. Поднявшись за хозяином по
крутой деревянной лесенке, я очутился под металлической крышей, пронизанной
множеством трубочек, что напомнило мне радиатор автомобиля.
    - Мне не нужно вам объяснять, - сказал инженер, - что черная матовая
поверхность крыши поглощает почти все солнечные лучи, которые падают на нее,
а металл хороший проводник тепла. Как техник, вы все этр хорошо знаете. В
трубочках, проложенных под крышей, циркулирует жидкость, которая кипит при
23 градусах и в отличие от эфира, кипящего при 35 градусах, совершенно
безопасна в обращении. Она быстро превращается в пар. Крыша все время
обращена к солнцу, а ее поверхность перпендикулярна к его лучам.
Следовательно, нагрев получается очень сильный.
    "Так вот зачем нужно вращение дачи и изменение ската крыши", - сообразил
я.
    - Образующийся пар, а при большой поверхности крыши его получается
довольно много, - продолжал инженер, подводя меня к чему-то закрытому
сплошным кожухом, - вращает вот эту герметически изолированную турбину. Это
очень интересная миниатюрная модель с высоким коэффициентом полезного
действия. Разработана на одном нашем заводе для колхозных радиоузлов.
Отработанный пар поступает в холодильник, превращается в жидкость, которая
подается снова в нагревательные трубки крыши-калорифера. Ну, а турбина, как
сами понимаете, приводит в действие динамомашину. Все механизмы здесь
вращающиеся; поэтому нет ни толчков, ни тряски. Все это действует почти
бесшумно и, так сказать, само собой.
    - Очень остроумно, - согласился я. - Ну, а, например в пасмурную погоду?
(Меня немного задело намерение инженера обойтись без моих услуг, и я нарочно
задал тот каверзный вопрос.) Сидите впотьмах?
    - Аккумуляторы, - пожал он плечами. - Для этого служат аккумуляторы. Они
накапливают мне электричество, а в конечном счете солнечную энергию в
хорошие дни.
    - И хватает?
    Вместо ответа инженер потащил меня снова вниз, подвел к письменному
столу и, раскатав рулон миллиметровой бумаги, начал объяснять.
    На разлинованной мелкими клеточками бумаге была вычерчена красная линия,
которая зигзагообразным узором тянулась в длину всего листа.
    - Это солнечная радиация, приходящаяся на один метр поверхности в наших
средних широтах в различные месяцы года, - сказал инженер. - Диаграмма
составлена институтом, в котором я работаю. А вот годовой итог: энергия,
которая может быть получена с учетом потерь, - в установке того типа, что я
вам показал. Видите? Хватает не только для охлаждения воздуха в комнатах,
освещения и электрической плиты, но, смею надеяться, останется и на
отопление дачи в зимнее время. Во всяком случае, на те дни, когда я смогу
приезжать сюда. Сейчас я получаю энергии больше, чем состоянии
израсходовать, и часть ее откладывается прозапас в аккумуляторах. Более
того: я думаю даже заряжать их и зимой в ясные дни. Да, да, зимой!
    - Зимой? - переспросил я недоверчиво.
    - А почему бы и нет! Предстоящая зима покажет. Но теоретические подсчеты
"за".
    Я все еще сомневался.
    - А вы бывали в Арктике? - спросил меня вдруг инженер.
    - Нет, не приходилось.
    - Видите ли, там даже в холодные, но солнечные дни можно наблюдать
любопытное явление. Стоит корабль во льдах. В воздухе ниже нуля. А черная
краска на борту корабля так нагревается солнечными лучами, что стекает
каплями. Забавно? И знаете, в чем секрет? Борт перпендикулярен к лучам, -
ведь солнце-то низко над горизонтом...
    - Думаю, - добавил он после паузы, - что установки такого типа, как у
меня на даче, могут найти применение и в Арктике. Там ведь эта топка, - он
кивнул на солнце, закатные лучи которого ложились на письменный стол, - не
заходит по целым месяцам.
    Инженер показал мне все прочее оборудование дачи: установку для
охлаждения воздуха, приспособление, автоматически поворачивающее дачу и
поднимающее и опускающее крышу с помощью электромоторов.
    - Но это вращение, - сказал я нерешительно.

    - ... вовсе не обязательно, - перебил меня инженер. - Моя дача - это
опытный, так сказать, образец. Я хотел взять максимум энергии. Но можно
решить задачу и иначе. Я проектирую с товарищами целый поселок прочно
стоящих на фундаменте дач с автономной электрической системой.
    Уже стемнело, когда я распрощался с гостеприимным хозяином. Напоследок
он угостил меня чаем, вскипяченном за счет энергии закатившегося уже за
горизонт солнца.
    Поселок был погружен во мрак. И только из окон диковинной дачи,
повернувшейся фасадом снова на восток, лились лучи света.




sf.nm.ru




В. САПАРИН

                         УДИВИТЕЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ


       Было очень жарко, и я с удовольствием укрылся в голубой тени
минарета, ажурный силуэт которого четко вырисовывался на фоне безоблачного
неба. Шагах в пятидесяти от меня группа людей в спортивных костюмах стояла
около какой-то покосившейся избушки с соломенной крышей. На крыше избушки
виднелось гнездо аиста, немного поодаль усиленно махала крыльями, хотя не
было никакого ветра, типичная голландская мельница. Старая, седая женщина в
большом белом чепце и туфлях с крутыми носками сидела у порога за прялкой.
Эта мирная идиллия не нравилась толстому человеку в белой рубашке с
засученными рукавами. Он размахивал блестящим рупором, что-то горячо
говорил, требовал, чтобы мельница вертелась то медленнее, то быстрее, и два
раза пересадил старушку с прялкой.
       Я первый раз был на кинофабрике и с понятным любопытством оглядывался
вокруг. На большом участке под открытым небом расположились постройки,
относящиеся ко всевозможным эпохам и к различным местностям земного шара.
       Но меня интересовало другое.
       Я искал своего друга Анатолия, которого не видел уже пять лет. Мы
подружились на фронте, но вскоре после окончания войны Анатолий был
демобилизован и все эти годы работал в исследовательском институте где-то
здесь, по соседству с киностудией.
       Мне указали на странный павильон яйцевидной формы, расположенный в
стороне. Исполинское яйцо серебристого цвета лежало на дороге; серая лента
асфальта как бы входила в него с одного конца и выходила из другого.
       Я стоял у этого яйца и не знал, что делать дальше. Огромные створки
ворот выпуклой формы были закрыты так плотно, что шов их едва угадывался на
алюминиевой поверхности. Внезапно открылась маленькая боковая дверка, и из
павильона вышел Анатолий.
       - Вот и отлично, - сказал он, увидев меня. - А я тебя жду с утра.
Очень обрадовался, когда ты позвонил мне по телефону. Собираюсь сегодня
совершить небольшую поездку. Буду рад взять тебя с собой.
       Я возразил, что тащился в такую даль по жаре вовсе не для того, чтобы
еще куда-то ехать. Я хочу видеть замечательное изобретение, которое он
обещал мне показать.
       - Ну да, - согласился благодушно Анатолий, - это изобретение и
предназначено для поездки. Мы говорим об одном и том же. Да ты входи!
       И он посторонился, пропуская меня внутрь.
       Переступив порог, я очутился в огромном ангаре. Меня охватило
приятное ощущение прохлады. Она создавалась, должно быть, благодаря тому,
что краска, которой был выкрашен снаружи павильон, отражала солнечные лучи.
       Внутренние стенки огромного яйца были жемчужно-белого цвета.
Однотонная окраска, отсутствие углов и ровное, без теней освещение создавали
странный зрительный эффект. Стены помещения незаметно переходили в потолок.
Они то казались близкими, то как бы раздвигались и временами даже словно
совсем исчезали, таяли.
       Темная асфальтовая лента тянулась через ангар - дорога на самом деле
пересекала яйцо.
       Посреди ангара, на асфальтовой дорожке, стояло нечто среднее между
автобусом, пассажирским самолетом и моторной лодкой. В низком кузове
обтекаемой формы не было и следов мотора. Машина лежала прямо "на брюхе",
напоминавшем днище плоскодонной лодки. С обеих сторон кузова виднелись
широкие, но короткие выступы - зачатки недоразвившихся крыльев.
       В общем вся эта штука напоминала гигантского серебристого жука.
       Оглядев внутренность ангара, я не заметил там больше ничего, кроме
еще одного яйца, подвешенного на системе блоков под потолком, прямо над
машиной. Это жемчуж