рачно, но тем не менее преломляет свет. Оно не может поглощать
свет, ибо это означало бы изменение энергетического содержания. В
этом поле все горячее останется горячим, а холодное никогда не
нагреется.
	Пейдж задумчиво провел ладонью по недельной щетине. Вытащил
из кармана трубку и кожаный кисет, машинально набил трубку и
раскурил ее.
	Все началось с эксперимента в силовом поле 348 - с наблюдения за
тем, как будет реагировать на нагревание помещенный туда проводник.
Нагревать его электричеством было нельзя, поскольку ток мог возмутить
поле, искривить его и превратить во что-то другое. Поэтому Пейдж
использовал бунзеновскую горелку.
	До сих пор, прикрыв глаза, он видел перед собой тонкую
серебристую проволочку, накаляющуюся докрасна в голубом пламени
горелки. Темно-красная вначале, проволока становилась все светлее и
ярче, пока наконец не засияла ослепительным блеском. И непрерывное
жужжание трансформатора, наращивавшего силовое поле. Жужжание
трансформатора, приглушенное гудение горелки и слепящий жар
раскаленной проволоки.
	Что-то случилось потом... что-то непостижимое,
сверхъестественное. Будто в силу вступил какой-то неведомый закон,
пробудив к жизни колоссальную энергию. Ее ладони - невидимые, но
ощутимые - сомкнулись вокруг проволоки и пламени. И сразу же гудение
горелки изменило свой тон; из щели у основания запахло газом. Нечто
перекрыло отверстие латунной трубки. Некая сила, ~нечто~...
	Пламя стало прозрачным облаком. Голубой огонь и раскаленная
докрасна проволока в неуловимую долю секунды обратились в
преломляющее свет, но прозрачное облако, которое висело там, внутри
аппарата.
	Проволока утратила красный оттенок, а пламя голубой.
Проволока сияла. Она не была серебристой, не была белой. У нее не
осталось ни намека на цвет, и только слабое мерцание указывало на то,
что проволока по-прежнему там. Бесцветное отражение. ~А это значит -
абсолютное отражение~. Самые совершенные рефлекторы отражают
чуть больше 98 процентов падающего света, два же поглощенных
процента окрашивают их в цвет меди, золота или хрома. Но проволока в
этом силовом поле, которое мгновение назад было пламенем, отражала
весь свет.
	Пейдж обрезал проволоку ножницами, и она, ничуть не
изменившись, осталась висеть в воздухе без всякой поддержки, внутри
мерцания, не виданного до сих пор ни одним человеком.
	- Туда невозможно внести энергию, - покусывая кончик трубки,
сам себе сказал Пейдж. - И невозможно взять оттуда энергию. Проволока
и сейчас такая же горячая, какой была в момент изменения. Но она не
способна излучать свой жар. Она вообще не может излучать никакой
энергии.
	Ну да! Проволока тоже отражает весь свет, иначе она поглощала
бы энергию и нарушала бы равновесие, установившееся на этом клочке
пространства. Ведь здесь сохраняется не только энергия как таковая, но и
каждый ее вид.
	Но почему? Этот вопрос не давал Пейджу покоя, Почему? Чтобы
продолжать исследования, он должен найти ответ.
	Может, поменять поле на силовое поле 349? Не исключено, что
секрет кроется где-то между этими двумя полями, где-то на почти
несуществующей границе, что разделяет их.
	Пейдж встал и вытряхнул из трубки пепел.
	- Гарри, есть работенка, - сказал он.
	Из ноздрей Уилсона выплыли струи дыма.
	- Ага.
	Пейдж еле подавил внезапное желание заорать и двинуть
лаборанту в зубы. Этот вечный дым из ноздрей, эта вечная слюнявая
сигарета, эти бегающие глазки и траур под ногтями действовали Пейджу
на нервы.
	Но Уилсон был гением механики. Несмотря на грязные ногти,
руки у него были умные. Они умели настраивать микроскопические
камеры и трехграммовые электроскопы или весы, способные измерить
силу электронного удара. Как лаборанту ему не было равных. Если бы
только он не отвечал на все вопросы своим несносным "ага"!
	Пейдж остановился перед маленьким закутком, огороженным
тяжелым стеклянным экраном. Там хранились ртутные выпрямители.
Сине-зеленое свечение, исходившее от них, разлилось по лицу и плечам
Пейджа зловещей мертвенной окраской. Стекло защищало ученого от
чудовищного ультрафиолетового излучения, полыхавшего над лужей
мерцающего жидкого металла, от этой безжалостной эманации,
способной испепелить на человеке кожу буквально за пару секунд.
	Ученый сощурился, но не отвел глаз. Зрелище завораживало
Пейджа. Вот оно, воплощение энергии - невероятно интенсивный сгусток
ослепительного пара, тонкая пленка сине-зеленого пламени, круговые
колебания сверкающей лужи, яркие всполохи ионизации.
	Энергия... дыхание современного человечества, сердцебиение
прогресса.
	В соседней комнате были аккумуляторы. Чтобы не арендовать их у
"Межпланетной", Пейдж купил аккумуляторы у мелкого
производителя, выпускавшего по десять-пятнадцать тысяч штук в год, -
слишком мало, чтобы встревожить "Межпланетную".
	Купить их Пейджу помог Грегори Маннинг. Благодаря Грегу
многое стало возможным в этой маленькой лаборатории, спрятанной в
самом сердце Сьерра-Невады, вдали от населенных пунктов.
	Деду Грега, Джексону Маннингу, впервые удалось преодолеть
гравитацию. Наследство, оставленное им внуку, приближалось к пяти
миллиардам. Но это еще не все. От своего знаменитого предка Маннинг
унаследовал острый, проницательный ум ученого. А от деда по
материнской линии, Энтони Баррета, - деловой нюх и хватку. Однако в
отличие от деда Грег не ушел с головой в бизнес. Старик Баррет
заправлял на Уоллстрит в течение жизни целого поколения и стал
легендой среди финансистов благодаря своему деловому чутью и
поразительному умению манипулировать людьми и деньгами. Но его
внук, Грегори Маннинг, приобрел мирового известность совсем в другом
качестве. Ибо, унаследовав с одной стороны научные способности, а с
другой - финансовые, от каких-то отдаленных и неведомых предков он
получил в дар тягу к путешествиям, которая бросала его в самые
укромные уголки Солнечной системы.
	Именно Грегори Маннинг финансировал и возглавил
спасательную экспедицию, вызволившую первых исследователей из
мрачной ледяной пустыни Плутона, когда их корабль потерпел
крушение. А потом победил в юпитерианском дерби, пулей просвистев
на своей ракете вокруг огромной планеты и установив рекорд Солнечной
системы. И не кто иной, как Грегори Маннинг, нырнул в венерианские
болота и живьем вытащил оттуда загадочную ящерицу, о которой
ходило столько слухов. И он же доставил на Меркурий сыворотку, когда
жизнь десятка тысяч людей зависела исключительно от скорости
двигателей, мчавших блистающий корабль по направлению к Солнцу.
	Рассел Пейдж знал его еще с колледжа. Они вместе ставили опыты
в лаборатории, проводили бесконечные часы в дебатах о научных
теориях. Оба любили одну и ту же девушку, оба потеряли ее, вместе
скорбели об утрате... и утопили горе в трехдневной пьянке, вошедшей в
историю университетского городка.
	После выпуска Грегори Маннинг отправился навстречу мировой
славе - исколесил все планеты, за исключением Юпитера и Сатурна,
посетил каждый обитаемый спутник, взбирался на лунные кратеры,
погружался в венерианские болота, пересекал марсианские пустыни,
гонимый неуемной жаждой все повидать и испытать на собственном
опыте. А Рассел Пейдж окунулся в безвестность и похоронил себя в
научных исследованиях, шаг за шагом приближаясь к цели своих трудов
- открытию нового источника энергии... дешевой энергии, способной
предотвратить угрозу диктатуры "Межпланетной".
	Пейдж отвернулся от закутка с выпрямителями.
	- Возможно, скоро у меня будет что показать Грегу, - сказал он сам
себе. - Может быть, после стольких лет...
	Грегори Маннинг примчался через сорок минут после звонка
Пейджа в Чикаго. Ученый, поджидавший Грега на крошечной лужайке,
что опоясывала дом, соединенный с лабораторией, увидел лишь
мгновенный промельк самолета, который с пронзительным воем
пронесся к небольшому взлетному полю и совершил идеальную посадку.
	Торопясь навстречу Грегу, вылезавшему из самолета, Рассел
отметил про себя, что его друг ничуть не изменился, хотя они уже год как
не виделись. Что раздражало в Маннинге, так это его вечная молодость.
	Грег был в бриджах, сапогах и старом твидовом пальто; вокруг
шеи развевался ярко-голубой шарф. Он приветственно махнул рукой и
устремился вперед по тропинке; до Расса донесся скрип гравия под его
сапогами.
	Лицо Грега было сурово, как обычно. Чистое, гладкое лицо,
тяжелое, с непреклонным взглядом.
	Его пожатие чуть не раздавило руку Расса, но тон был довольно
резким:
	- Ты говорил очень возбужденно, Расс.
	- У меня есть на то причина. Кажется, наконец я что-то нашел.
	- Атомную энергию? - спросил Маннинг. В голосе его не было ни
намека на волнение, только чуть затвердели морщинки у глаз, а на щеках
еле заметно обозначились желваки.
	Расс помотал головой.
	- Не атомную. Если это энергия, то скорее материальная - секрет
энергии материи.
	Они остановились перед двумя креслами на лужайке.
	- Давай присядем, - предложил Расс. - Рассказать тебе об этом я
могу и здесь, а покажу немного позже. Мне не часто приходится бывать
на воздухе.
	- Приятное местечко, - заметил Грев. - Соснами пахнет.
	Лаборатория прилепилась на вершине скалы в 7000 футах над
уровнем моря. Впереди скала круто обрывалась вниз, открывая вид на
долину с серебрящимся в лучах полуденного солнца ручьем. Сзади по
склонам карабкались сосны, вдали мерцали белоснежные шпили гор.
	Расс выудил из кармана кожаного пиджака табак и трубку,
щелкнул зажигалкой.
	- Вот как это было, - начал он и, удобно развалившись в кресле,
рассказал о первом эксперименте.
	Маннинг внимательно слушал.
	- А теперь самое интересное, - продолжал Расс. - У меня и до того
были смутные надежды, но на верный след, пожалуй, я напал именно
тогда. Я взял металлический прут - ну, знаешь, обычный присадочный
пруток - и ткнул им в сгустившееся силовое поле, если его можно так
назвать... хотя это название ничего не отражает. Прут вошел. С трудом,
правда, но вошел. И хотя поле выглядело совершенно прозрачным,
прута не было видно, даже когда я просунул его так глубоко, что он уже
должен был вылезти с обратной стороны. Такое впечатление, будто он
даже не входил в шар. Будто я просто сложил прут, причем его
плотность возрастала вместе с моими усилиями, словно я вталкивал прут
внутрь его же самого. Хотя это, конечно, невозможно.
	Расс умолк и пыхнул трубкой, не отрывая глаз от снежных вершин
в пурпурной дали. Маннинг ждал.
	- В конце концов прут вышел наружу, - снова заговорил Расс. -
Заметь: вышел, хотя, если верить своим глазам, я мог бы поклясться, что
он не входил в сферу. ~Но вышел он под прямым углом по отношению к
тому месту, куда я его совал.~
	- Погоди секундочку! - сказал Маннинг. - Тут что-то не так. Ты
повторял опыт?
	- Я повторял его раз десять, и результат все время был один и тот
же. Но слушай дальше, Когда я вытащил прут из шара - это было
несложно, - он стал на пару дюймов короче. Я сам себе не поверил.
Поверить в это было еще труднее, чем в то, что прут отклонился на
девяносто градусов. Я замерил все пруты, убедился, что ошибка
исключена, и тщательно записал данные. Каждый прут укорачивался
примерно на два дюйма после того, как вылезал из шара. И все они
меняли внутри сферы направление и выходили совсем не там, где
должны были.
	- У тебя есть какое-нибудь объяснение? - холодный голос
Маннинга зазвенел от волнения.
	- Скорее теории, чем объяснения. Видишь ли, прут, засунутый в
шар, становится невидим, будто его там и нет. А может, его там и
вправду нет. Сферу невозможно ничем потревожить, иначе в ней
изменилось бы соотношение потенциальной и кинетической энергии.
Похоже, это основное предназначение сферы - оставаться неизменной.
Если бы прут коснулся проволоки внутри поля, он бы на нее надавил,
прогнул, то есть воздействовал бы на нее силой и уменьшил бы величину
потенциальной энергии. Поэтому прут должен был как-то пройти, не
задевая проволоки. Мне кажется, ~он вошел в какую-то высшую
плоскость существования и обогнул проводник~. При этом прут
вынужден был сделать столько поворотов - четырехмерных поворотов,
что утратил часть своей длины. А может, у него просто увеличилась
плотность, я не знаю. Возможно, этого никто никогда не узнает.
	- Почему ты не рассказал мне раньше? - требовательно спросил
Маннинг. - Я прилетел бы и помог. Помощник из меня не ахти какой, но
все же я мог бы пригодиться.
	- У тебя все еще впереди. Мы только начинаем. Я хотел убедиться,
что нашел нечто стоящее, прежде чем дергать тебя. Я проводил с той
первой сферой и другие опыты. Например, выяснил, что металл,
всунутый в сферу, проводит электрический ток: это доказывает, что
металл вовсе не находится внутри сферы. Через нее можно пропихнуть
стекло целым и невредимым. Не гибкое стекло, а обычные хрупкие
стеклянные палочки. Они не ломаются, но тоже укорачиваются. Можно
затолкать в поле и трубку с водой, правда, с большими усилиями. Что
все это значит - ума не приложу.
	- Ты сказал, что проводил опыты с первой сферой. У тебя есть и
другие?
	Расс встал.
	- Пошли, Грег, - сказал он и ухмыльнулся. - Чтобы это оценить,
надо увидеть своими глазами.
	Аппарат выглядел более громоздким и тяжелым, чем тот, в
котором Расс получил первую сферу энергии. Пять энергоизлучателей,
подключенные к аккумуляторной батарее, были нацелены в
пространство между четырьмя большими медными блоками.
	Расс включил рубильник, и вспыхнули лучи энергии. Вначале
довольно тусклые, они становились все более интенсивными, почти
слепящими. Глухое ворчание энергоустановки сменилось непрерывным
воем.
	Лучи изменили окраску - сделались голубоватыми, приобретя
типичный цвет ионизированного воздуха. Это были просто лучи
энергии, сходящиеся в общем центре, но вели они себя как-то странно:
вместо того чтобы идти дальше в пространство, они обрывались в точке
пересечения. Доходили до центра и останавливались. Над ними
поднималось ослепительное сияние, которое стало медленно вращаться,
когда где-то тихонько зажужжал мотор, еле слышный сквозь бешеный
рев, заполнивший лабораторию.
	Свет стал вращаться быстрее - и образовал силовую сферу. Лучи
опали вниз и заметно померкли. Сфера росла, заполняя пространство
между медными блоками. Коснулась одного из них и легонько
срикошетила к другому. Еще немного разбухла - и вдруг, заглушив весь
прежний шум, по ушам полоснул пронзительный жуткий визг: таким
чудовищным было трение между силовым полем и металлом при
соприкосновении сферы с медным блоком.
	Казалось, содрогнулась вся лаборатория; лучи дернулись и
погасли, визг прекратился, рев умолк. Автоматически сработало реле, и
над комнатой нависла тяжелая тишина.
	Сфера исчезла! Только слабая рефракция осталась на ее месте. И
тонкая полоска меди, отражающая абсолютно весь свет... бесцветная
полоска, но Маннинг знал, что это медь, потому что она была
продолжением больших медных блоков.
	Мысли его смешались, сумбурно заметались по кругу. Внутри этой
сферы находилась вся энергия, которую почти целую минуту испускали
пять гигантских излучателей, включенных на полную мощность.
~Сжатая энергия!~ Энергия, способная взорвать эти горы до основания,
если выпустить ее всю разом. Энергия, пойманная в ловушку и
сдерживаемая каким-то особым свойством пограничного состояния
между силовыми полями 348 и 349.
	Расс прошел через комнату к маленькому вездеходу на резиновых
гусеницах, который передвигался с помощью автономных
аккумуляторных батарей. Ученый ловко отманеврировал вездеходик к
противоположной стене, выбрал металлический стержень диаметром
четыре дюйма и длиной пять футов и, удерживая его магнитным
подъемником, закрепил в захватах рукоподобного манипулятора в
передней части машины. А затем развернул вездеход к силовому полю.
	Железная рука с размахом опустилась вниз, втыкая в сферу
стальной стержень. Восемь дюймов его пропали в силовом поле, и тут
манипулятор задрожал, издал громкий треск и остановился. Комната
наполнилась вонью от сгоревшей изоляции, электромотор тарахтел,
резиновые гусеницы верещали, машина стонала от перенапряжения, но
стержень не продвинулся больше ни на дюйм.
	Расс выключил машину и отступил назад.
	- Теперь ты имеешь представление, - торжественно проговорил он.
	- Фокус в том, - отозвался Грев, - как это поле ликвидировать.
	Расс молча включил рубильник. С внезапным яростным воем лучи
накинулись на сферу... но на сей раз она не материализовалась. И вновь
лаборатория содрогнулась, будто через нее прошла волна,
искривляющая пространство и время.
	Так же неожиданно, как появилась, волна исчезла. Но вслед за ней
бесшумно пронеслось нечто гигантское, невообразимо мощное... и
явственно ощутимое. Как будто беззвучный безвоздушный порыв ветра
промчался в ночной тиши мимо них и сквозь них, сквозь всю
лабораторию и замер вдали. Но когда исчезла сфера и унесся прочь
порыв энергии, пропавшая часть стального стержня так и не появилась.
Манипулятор застыл в гротескной позе над пустым пространством,
сжимая в тисках стержень, восемь дюймов которого, вошедшие в сферу,
пропали без следа. Срез был таким ровным, что конец стержня
превратился в идеальное вогнутое зеркало.
	- Где он? - спросил Маннинг. - В этом высшем измерении?
	Расс покачал головой.
	- Ты почувствовал ощущение порыва? Не исключено, что это
энергия материи унеслась в какое-то другое пространство. Возможно, мы
нашли ключ к энергии материи!
	Грегори Маннинг уставился на стержень.
	- Я остаюсь с тобой, Расс. Хочу разобраться, что к чему.
	- Я в этом не сомневался, - сказал Расс.
	В глазах у Маннинга вспыхнули победные искры.
	- А когда мы закончим, мы сокрушим "Межпланетную".
Освободим от ее мертвой хватки Солнечную систему. - Он умолк,
взглянул на Пейджа и прошептал: - Господи, Расс, ты понимаешь, что у
нас в руках?
	- Думаю, да, Грег, - серьезно сказал ученый. - Генераторы энергии
материи. Энергии настолько дешевой, что ее хоть даром раздавай - на
всех хватит и перехватит!



	Глава 3.

	Расс склонился над клавиатурой в рулевой рубке "Кометы" и
уставился на клавиши. Формула введена. Осталось лишь нажать на
кнопку - и станет ясно, причем ясно безоговорочно, удалось ли им
проникнуть в самое сердце энергии материи и действительно ли у них в
руках ключ к энергии, способной насытить всю Солнечную систему.
	Ученый оторвал взгляд от клавиатуры и посмотрел в
иллюминатор. В чернильной тьме космоса слабо светилась голубоватая
нить - тоненькая линия, отходившая от корабля и пропадавшая во мраке.
	За сто тысяч миль отсюда второй конец нити соприкасается с
поверхностью стального шара... крошечной капли в необозримом океане
пространства.
	Расс задумчиво глядел на тонкий голубой луч. Немало энергии
ушло на то, чтобы создать его, чтобы сохранить его прямым, тугим и
ровным на протяжении всех ста тысяч миль. Но такая дистанция была
необходима, а энергии у них хватало. Ее утробное урчание, исходившее
из недр корабля, почти заглушало визгливое пение двигателей.
	Ученый слышал, как нетерпеливо переминается с ноги на ногу у
него за спиной Гарри Уилсон, чувствовал едкий запах его сигареты.
	- Не тяни, Расс, жми на кнопку, - холодно проговорил Маннинг. -
Рано или поздно мы должны это узнать.
	Палец Расса замер над кнопкой. Если все сработает, как задумано,
сейчас он в одно мгновение освободит энергию, заключенного в шаре -
маленьком стальном шарике весом не больше унции. По тугому
голубому лучу скользнет разрушительный импульс...
	Палец надавил на кнопку.
	Космос перед ними полыхнул огнем. На мгновение все
пространство объяла свирепая вспышка пламени, жадно лизнувшего
холодными синими языками отдаленные планеты. Вспышка такая яркая,
что ее увидели даже на спутниках Юпитера, за триста миллионов миль
отсюда. Эта вспышка, озарившая ночную сторону земного шара,
заставит астрономов броситься к телескопам, а метранпажей ночных
газет - к кассам со шрифтами, чтобы набрать заголовки величиной во
всю полосу.
	Расс медленно повернулся к другу.
	- Она у нас в руках, Грег. Никаких сомнений! Мы проверили
формулы на практике и теперь знаем, н