лишком  мягкие.  Они
недостаточно радикальны для него?
     Голос из-за его спины произнес:
     - Мгм, у нас гость.
     Эд вздрогнул, ожидая удара молнии между лопатками, и обернулся.
     Лицо человека, стоящего позади него, было преисполнено всеобъемлющего
понимания и  печали.  Таббер  выглядел  примерно  таким  же  опасным,  как
богоматерь с младенцем кисти Микеланджело.
     Эд Уандер тем не менее поднялся с места.
     - А... мм... здравствуйте, сэр...  уух,  простите,  не  сэр...  ээ...
Иезекиль... мм... добрая душа.
     - Здравствуй, Эдвард. - Седобородый пророк просиял ему  навстречу.  -
Ты ищешь дальнейшего просветления на пути в Элизиум?
     Старик со вздохом уселся на один из  складных  стульев.  Он  явно  не
питал обиды по поводу того, что произошло в прошлый раз.
     Нефертити тоже встала. Она принесла отцу стакан воды, которую  налила
из ковша. Эд Уандер помимо воли обратил внимание, что она  двигается,  как
малайские женщины, которых он видел в передачах о путешествиях - голова  и
плечи гордо выпрямлены, бедра мягко колышутся.
     - Н-ну,  ээ,  да,  -  торопливо  сказал  Эд.  -  Захватывающая  тема.
Насколько я понимаю, вы стремитесь к чему-то вроде Утопии. Мм...
     Иезекиль Джошуа Таббер нахмурился.
     - Добрая душа, тебе не удается  понять  слово.  Мы  не  ищем  Утопии.
Предполагается,  что  Утопия  -  это   совершенное   общество,   а   любое
совершенство  автоматически  перестает  расти.  Следовательно,   концепция
Утопии консервативна, если не реакционна. Это ошибка многих, в  том  числе
так  называемых  коммунистов.  Они  думают,  что  как  только   их   земля
обетованная  будет  достигнута,  всякий  прогресс  остановится,  и   будет
достигнуто  тысячелетнее  блаженство.  Чушь!  Всеобщая   Мать   не   знает
остановок. Путь в Элизиум бесконечен!
     Эду показалось, что некоторое время он следил за ходом мысли старика,
но к концу все это превратилось в абракадабру.
     Но Эду Уандеру часто приходилось иметь дело с чокнутыми. Неважно, что
у этого были невероятные способности, с которыми Эд никогда до сих пор  не
сталкивался. Все равно это был псих. Эд сказал успокаивающе:
     -  Ага,  после  того,  как  вы  объяснили,  мне  стало  ясно.  Утопия
реакционна.
     Таббер вопросительно посмотрел на него.
     - Я понимаю, добрая душа, что твои мотивы  для  посещения  нас  могут
быть иными, нежели интерес к пути. - Таббер  благожелательно  улыбнулся  и
посмотрел на Нефертити, которая все это время не  сводила  с  Эда  Уандера
глаз. Она покраснела. Эта девушка непрерывно краснеет, подумал Эд  Уандер.
Не может быть, чтобы она на самом деле была настолько застенчива.
     - Возможно ли, что ты пришел сюда из-за моей дочери? - мягко  спросил
Таббер.
     Может быть, это и было сказано мягко, но Эд  Уандер  едва  усидел  на
стуле. Все инстинкты умоляли его вскочить. Вскочить и бежать прочь!
     - О нет, - запротестовал он. - Ээ...
     - Отец! - сказала Нефертити.
     Эд не смотрел на нее. Он подозревал, что Нефертити  Таббер  приобрела
кирпичный цвет - если уж она способна порозоветь  при  одном  только  виде
мужчины. Эд, заикаясь, пробормотал:
     - О нет. Нет. Я пришел по поводу телевидения и радио.
     Иезекиль Джошуа Таббер нахмурился, но лицо его было таким, что хмурое
выражение было добрее, чем улыбка иного человека. Он печально сказал:
     - Как жаль. Поистине, путь Всеобщей Матери, путь в Элизиум освещается
романтической любовью юных. И я боюсь, Нефертити из-за  меня  ведет  такую
жизнь, что утрачивает возможности  встретить  пилигримов  ее  собственного
возраста. - Он вздохнул и сказал:
     - Но что у тебя за дело, Эдвард, по поводу телевидения  и  радио?  Ты
ведь знаешь, что мне не нравится направление, которого придерживаются наши
средства массовой информации в последние годы.
     Тихая манера собеседника позволила Эду расхрабриться. Похоже,  Таббер
совсем не был зол на него за фиаско на станции в ту ночь.
     - Ну, вы бы могли все же не доводить это до такой крайности. Я имею в
виду ваше отсутствие симпатии к ним.
     Таббер был озадачен.
     - Не думаю, что я понимаю тебя, добрая душа.
     - Проклятие,  -  нетерпеливо  сказал  Эд.  -  Проклятие,  которое  вы
наложили на телевидение и радио. Боже правый, только не говорите мне,  что
вы забыли, что это сделали!
     Таббер ошеломленно переводил взгляд с Эда на  Нефертити.  Пристальное
внимание девушки, сосредоточенное на Эде, постепенно рассеивалось по  мере
того, как росло понимание. Она сказала:
     - Отец, ты, быть может, забыл, но тогда ночью в радиопередаче Эда  ты
был вне себя от гнева. Ты... воззвал к силе, чтобы проклясть радио.
     - И теперь в мире нет ни одной работающей теле- или  радиостанции,  -
выложил Эд.
     Таббер тупо посмотрел на них.
     - Вы хотите сказать,  что  я  призвал  гнев  на  эти,  как  признано,
извращенные институции, и... это СРАБОТАЛО?
     - Сработало, а как же, - мрачно сказал Эд. - Я теперь безработный.  В
этой отрасли были задействованы несколько миллионов человек, и все они,  в
разных частях света, безработные.
     - Во ВСЕМ мире? - спросил Таббер в изумлении.
     - Ах, отец, - запротестовала Нефертити. - Те же знаешь, что тебе дана
сила. Помнишь того молодого человека, который постоянно  играл  на  гитаре
свою народную музыку?
     Таббер потрясенно уставился на Эда. Он ответил дочери:
     - Да, но  порвать  пятидолларовые  струны  на  гитаре  на  расстоянии
нескольких футов - это совсем не...
     - Или неоновая реклама, на которую  ты  жаловался,  что  глаза  будто
вот-вот выскочат у тебя из головы, - сказала Нефертити.
     - Вы что, хотите сказать, что не  знали,  что  это  подействовало?  -
спросил Эд. - Не знали, что после того, как вы прокляли радио,  теперь  не
осталось ни одной работающей теле- или радиостанции?
     Таббер произнес в благоговейном ужасе:
     - Силы, которыми может  наделить  Всеобщая  Мать,  поистине  достойны
удивления.
     - Достойны-то достойны, - резко сказал Эд. - Но вопрос в том, сможете
ли вы их обратить назад? Люди впадают в отчаяние. Даже в  таком  маленьком
городке, как этот, тысячи людей бродят по улицам, не имея,  чем  заняться.
Даже небольшой палаточный митинг вроде вашего забит до отказа  и...  -  он
оборвал  фразу.  Лицо  Иезекиля  Джошуа  Таббера  внезапно  стало  пустым,
трагически пустым.
     - Ты хочешь сказать... добрая душа... - с трудом произнес  Таббер,  -
что внезапно привлеченные нами огромные толпы, аудитория  столь  обширная,
что я должен держать дюжину проповедей в день, что все это вызвано...
     - Они пришли сюда, потому что больше нет места, где бы их развлекали,
- резко сказал Эд.
     Нефертити сказала тоном мягкого сочувствия:
     - Я собиралась сказать тебе об этом, отец. Множество людей  слоняется
по улицам. Они отчаянно ищут развлечений.
     К добродушному Табберу, на мгновение сломленному известием,  медленно
возвращалась сила.
     - Развлечений!
     - Иезекиль, неужели ты не видишь? - сказал Эд. - Люди  должны  что-то
делать со своим временем. Они хотят, чтобы их развлекали. Люди имеют право
немножко повеселиться. Это можно понять, верно? Они любят радио, они любят
телевизор. Им нельзя в этом помешать. Ну так вот, они не знают, куда  себя
деть. Им нужно как-то убить время.
     - Убить время! Убить время!  -  загремел  Таббер.  -  Убивать  время,
добрая душа, это  не  значит  совершать  убийство,  это  значит  совершать
самоубийство. Мы совершаем самоубийство нации, влача пустую  бессмысленную
жизнь. Человек должен встать на путь к  Элизиуму,  а  не  искать  способов
прожигать жизнь!
     - Да, но разве ты не видишь... ээ... добрая душа? - сказал Эд. - Люди
не желают прислушиваться к твоим словам. Они настроены совсем  на  другое.
Они хотят, чтобы их развлекали. И  им  нельзя  помешать.  Можно,  конечно,
отобрать у них радио, отобрать телевизор...
     Еще продолжая говорить, захваченный спором, Эд Уандер понял, что  уже
сказал слишком много. Иезекиль Джошуа Таббер вырос ростом в гневе.
     - Да? - громовым  тоном  вопросил  он.  -  Отобрать  у  них  радио  и
телевизор, и что они станут делать?
     Эд старался вывернуться, но сила старика держала его в  кулаке  почти
физически. Держала и требовала ответа. Он сказал:
     - Ну, они обратятся к таким вещам, как кино.
     - Неужели?
     Эд Уандер измученно закрыл глаза.
     Раздался чей-то незнакомый голос:
     - Тебя ожидает свежая аудитория, добрая душа.  Мы  вывели  предыдущую
группу из палатки, и новая группа ждет, когда им явят слово.
     Эд посмотрел вверх. Это был один из последователей Таббера,  которого
Эд видел перед входом в большую палатку.
     Таббер стоял, выпрямившись во весь рост - футов семь,  не  меньше,  и
веса в нем было фунтов триста.
     - Ах, они ожидают! Ну так они услышат истинное слово!
     Эд Уандер, потеряв дар речи, взглянул  на  Нефертити.  Она  сидела  с
локтями, прижатыми к бокам, как будто в женском  протесте  против  мужской
психической силы, исходящей от ее отца.
     Пророк бурей вырвался из палатки.
     Эд снова взглянул на девушку. Все, что ему пришло в голову сказать:
     - Я рад, что не упомянул карнавалы и цирк.
     Нефертити покачала головой.
     - Отец любит цирк, - сказала она.
     Они некоторое время сидели  в  ожидании.  Никто  из  них  не  мог  бы
сказать, как долго. В молчании они прислушивались к шумам, доносящимся  из
соседней палатки, и наконец раздался громовой рев голоса Таббера.
     Нефертити начала что-то говорить, но Эд прервал ее.
     - Я знаю, - сказал он. - Он говорит в гневе.
     Она молча кивнула. Голос Таббера достиг максимальной высоты.
     - Это Сила, - сказал Эд. И мрачно добавил. - А я  так  хотел  увидеть
новый фильм "Бен Гур снова в седле"...


     Он угадал. О, он угадал в точности.
     Доказательства  появились,  когда  он  отвел  маленький   Фольксховер
обратно в  Кингсбург.  Впервые  в  своей  жизни  Эд  Уандер  наткнулся  на
линчующую толпу. Кричащая, визжащая, исходящая ненавистью толпа  клубилась
в невероятном беспорядке. Кричали, чтобы кто-то  нашел  веревку.  Кричали,
что надо пойти в парк и найти подходящую ветку. Другие  наоборот  кричали,
что фонарь вполне сойдет.  Где-то  в  середине  толпы  воющая,  охваченная
страхом жертва билась в хватке трех человек с дикими лицами, вытаращенными
глазами,  которые,  похоже,  были  вожаками  беспорядка.  Если  правомерно
сказать, что у линчующей толпы есть вожаки.
     Эд мог бы подняться  над  демонстрацией  и  проехать  мимо.  Все  его
инстинкты, страх физического насилия заставляли  Эда  немедленно  убраться
отсюда и побыстрее, в целях личной безопасности. Но  полная  невероятность
происходящего захватила его. Он опустился на землю и стал смотреть.
     Их было не меньше пяти сотен, и они были в бешенстве. Вопли и ругань,
визг женщин,  участвующих  в  беспорядке,  все  в  целом  было  совершенно
бессмысленно.
     Эд крикнул проходящему участнику демонстрации:
     - Что, черт побери, происходит? Где полиция?
     - Мы их прогнали на фиг, - рявкнул в ответ разъяренный прохожий.
     Эд продолжал смотреть. Кто-то сказал:
     - Туземцы сегодня неспокойны, а? Пойдем вмешаемся, Крошка  Эд.  А  то
они убьют этого несчастного придурка.
     Эд повернул голову. Это был Базз Де Кемп. Эд снова глянул на бушующую
толпу.
     - По-твоему, я совсем спятил?
     Его желудок съежился от ужаса при одной только  мысли  о  том,  чтобы
подойти к толпе.
     - Ну кто-то же должен ему помочь, - буркнул Базз. Он  вытащил  сигару
изо рта и швырнул ее в водосточный желоб. - Иначе это плохо кончится, -  и
он направился к толпе.
     Эд Уандер вылез из  ховеркара  и  сделал  несколько  шагов  вслед  за
Баззом.
     - Баззо! Ты куда?
     Базз не оглянулся и исчез в клубящейся толпе.
     Эд схватил за руку стоящего в отдалении типа, который вроде  бы  тоже
наблюдал сцену, а сам в ней не участвовал.
     - Что случилось? - спросил Эд.
     Издалека раздался вой пожарных сирен.
     Наблюдатель посмотрел на Эда и выдернул руку.
     - Киномеханик, - крикнул он, перекрывая рев. - Люди часами  стояли  в
очереди, а он сломал проектор и утверждал, что не может починить.
     Эд Уандер уставился на него.
     - Ты хочешь сказать, что они собираются повесить этого  типа  за  то,
что у него сломался проектор? Не может  быть,  чтобы  кто-то  рехнулся  до
такой степени!
     - Вполне может быть, парень, - буркнул  его  собеседник.  -  Все  уже
дошли до предела. Эти ребята простояли несколько часов,  чтобы  посмотреть
новое шоу. А этот недоумок испортил проектор.
     С Эдом Уандером произошло нечто, чего он так не сможет  объяснить  до
конца жизни. Что-то щелкнуло. Страх толпы куда-то исчез,  и  свободный  от
страха рассудок подтолкнул его к действиям, о которых он две минуты  назад
даже подумать не мог. Он начал вслед за Баззом Де Кемпом проталкиваться  в
середину толпы.
     Эд слышал собственный крик на пределе возможности легких:
     - Он не виноват! Он не виноват! Это как радио  и  телевизор!  Это  во
всем мире. Все кинопроекторы в мире вышли из строя. Он  не  виноват!  Кино
нигде не работает! Кино нигде не работает!
     Каким-то невероятным образом он пробился в середину орущей толпы, где
три вожака тащили жертву к ближайшему фонарю. Веревку к этому моменту  уже
нашли.
     Голос Эда сорвался, когда он пытался перекричать рев толпы:
     - Он не виноват! Кино нигде не работает!
     Один из вожаков отпихнул его так, что  Эд  растянулся  на  земле.  Он
смутно интересовался, где Базз Де Кемп, поднимаясь на ноги и  хватаясь  за
парализованного страхом киномеханика.
     - Он не виноват! Кино нигде не работает!
     В этот момент в них ударила струя воды под давлением.



                                    7

     Эда Уандера взяли на поруки Элен Фонтейн и Базз Де  Кемп  в  середине
следующего дня.
     Базз  первым  вошел  в  камеру  с  одним   из   новых   фотоаппаратов
Поляроид-Лейка в руках, ухмыляясь,  с  неизменной  сигарой  в  зубах.  Над
правым  глазом  у  него  была  полоска  лейкопластыря,  которая  придавала
неряшливому газетчику распутный вид.
     - Баззо! - возопил Эд. - Вытащи меня отсюда!
     - Минутку, - сказал Базз. - Он отрегулировал отверстие линзы,  поднес
камеру к глазам и щелкнул три-четыре раза. Он радостно сказал:
     - Немного удачи, и я напечатаю твой портрет на первой полосе. Как это
звучит? Работник радио во главе линчующей толпы.
     - Заткнись, Базз, - сказала Элен Фонтейн, появляясь у него за спиной.
Она посмотрела на  Эда  Уандера  и  критически  покачала  головой.  -  Что
случилось с лучшим другом продавца  галантереи?  Никогда  не  думала,  что
настанет  день,  когда  я  увижу  Крошку  Эда  Уандера  с   перекосившимся
галстуком.
     - Ладно, ладно, вам все хиханьки, - проворчал Эд. - Следуй  за  мной,
говорит  Базз  Де  Кемп,  и  мы  спасем   киномеханика,   как   кавалерия,
спускающаяся с вершины холма в последнюю минуту.  Великолепно.  Он,  вроде
как сматывается, а меня в  результате  промачивают  насквозь  пожарные,  а
потом арестует полиция.
     Базз бросил на него странный взгляд.
     - Я слышал твои вопли, Крошка Эд. Про то, что ни один кинопроектор не
работает. Откуда ты знал? Это случилось минут за пятнадцать до  того,  что
происходило, не больше. Даже по телетайпу еще не было этих новостей.
     - Вытащите меня отсюда, - фыркнул Эд. - Откуда, по-вашему, я мог  это
знать? Не будьте придурками.
     Смотритель тюрьмы в форменной одежде появился и отпер дверь.
     - Выходи, - сказал он. - Тебя выпускают.
     Они втроем сопровождали Эда к выходу.
     - Значит, ты был там, когда он наложил новое заклятие,  а?  -  сказал
Базз.
     - Новое заклятие? - переспросила Элен.
     - Что же еще? - сказал Базз. - Иезекиль  Джошуа  Таббер.  Сначала  он
обеспечивает  всем  женщинам  аллергию,  если  они  начинают  краситься  и
наряжаться. Затем он проклинает радио и телевидение. Теперь вдруг возникла
странная помеха проецированию кинолент на экран: чтобы картинка исчезла  и
появилась  следующая,  требуется  одна  восьмая  секунды.  Это  не  мешает
проецировать статичный кадр, но действие становится невозможным.
     Они дошли до стола сержанта, и Эд собрал  свои  вещи.  Ему  объяснили
ситуацию. Теоретически он был свободен. В действительности Базз  собирался
через газету добиться, чтобы с него сняли обвинение. Если это  почему-либо
не поможет, Элен сказала, что она надавит на отца,  чтобы  он  потянул  за
веревочки. Эд придерживался  частного  мнения,  что  единственный  случай,
когда Дженсен Фонтейн согласится потянуть за веревочки ради  Эда  Уандера,
это если они будут обмотаны вокруг шеи последнего.
     Когда они оказались на улице, Базз сказал:
     - Давайте пойдем куда-нибудь и поговорим.
     - Хорошо сказано - куда-нибудь, -  сказал  Эд.  -  Сейчас  никуда  не
попасть ни за какие деньги. Везде только стоячие места, и время пребывания
ограничено, чтобы другие тоже могли зайти.
     - Мы можем пойти в клуб, - сказала Элен. - Вы войдете, как мои гости.
     Ее Дженерал Форд Циклон стоял за углом. Они сели  в  машину,  и  Элен
набрала код места назначения. Машина поднялась и  заняла  место  в  потоке
движения.
     Базз Де Кемп смотрел на орду слоняющихся пешеходов.
     - Вчера уже было достаточно плохо, - сказал  он.  -  Но  сегодня  нет
школы. Дети не знают, куда себя деть.
     - Как и их родители, - сказал Элен. - В этом  городе  что,  никто  не
работает? Я думала...
     - Неужели? - сказал Эд, почему-то разозленный.
     - Со мной дело обстоит иначе, умник, - сказала она обиженно. - Я веду
благотворительную работу в юношеской лиге и...
     - Я просматривал  данные,  -  сказал  Базз.  -  Две  трети  населения
трудоспособного возраста в Кингсбурге занесены в  списки  безработных.  Из
остальных большинство работает по графику двадцать пять  рабочих  часов  в
неделю, а некоторые из них состоят в более прогрессивных  -  мне  нравится
это слово - профсоюзах и работают двадцать часов в неделю. -  Он  выбросил
недокуренную сигару вниз, на улицу. - Это оставляет очень много свободного
времени.
     Клуб располагался в паре миль за городской чертой. Если Элен  Фонтейн
ожидала, что он будет сравнительно пуст, она ошибалась. Она была далеко не
единственная, кто привел в клуб гостей. Однако им удалось занять стулья за
столом, который освободился как  раз  когда  они  вошли.  Элен  вынула  из
бумажника кредитную карточку и положила на экран стола.
     - Ребята, обед за мой счет. Что закажем?
     - Они выбрали блюда, Элен набрала коды. Когда пища была доставлена  и
они приступили к обеду, она сказала:
     - Ладно, давайте проясним ситуацию. Я не в курсе этой истории с кино.
     Эд Уандер представил им полный отчет о событиях в Согерти.  Когда  он
закончил, они оба таращились на него во все глаза.
     - О матерь божья, - сказала Элен. - Ты хочешь сказать,  что  пока  ты
ему не рассказал, он даже не знал, что он это сделал? Радио и телевидение,
я имею в виду.
     - Помните, в передаче Эда? - сказал Базз. -  Он  забыл,  что  наложил
проклятие на женскую суетность. - Он оценивающе оглядел  Элен  Фонтейн.  -
Знаешь, тебе "Домотканый стиль" к лицу.
     - Благодарю вас, милостивый сэр. Если бы я нашла что-нибудь достойное
похвалы в вашей внешности, я бы похвалила. Почему вы не пострижетесь?
     - Сказал девушке комплимент и что  получаю  в  ответ?  -  пожаловался
Базз. -  Издевательство.  Я  не  могу  себе  позволить  стрижку.  Я  самый
непредусмотрительный в мире человек. Я, бывает, попадаю под холодный дождь
и выхожу из-под него на три доллара беднее.
     Эд мрачно произнес:
     - Я признаю, что это я выпустил джинна из бутылки. Теперь он знает. -
Они недоуменно уставились на него, и он  объяснил.  -  Таббер.  Теперь  он
знает, что он владеет Силой, как это называет Нефертити