ко мне?
     Он не ответил.
     Я обернулся.
     Лин спал, подтянув ноги, вид у  него  был  измученный.  И,  в  общем,
завидовать ему не стоило. Это я знал.
     С большой высоты был виден весь океан - переливающаяся смутно-голубая
громада. Я не сразу понял, что за короткие тени испещряют его поверхность.
Потом  до  меня  дошло:  это  ободранные  стволы  каламитов.  Их   сорвало
приливами. Обычно каламиты быстро  тонут,  нужно  хорошее  течение,  чтобы
отнести их так далеко от берега.
     Лин прав. Рикард прав. Бетт права. Я всего лишь гость на этой морской
планетке. Я наблюдатель со стороны, я не вхожу ни в какие  списки.  А  они
все живут под Голосом. Они  имеют  право  смотреть  на  меня  с  некоторым
превосходством, но и с завистью. Это ничем не может им  помочь,  но  право
они имеют. Не завизируй  я  документы,  они,  наверное,  возненавидели  бы
меня...
     И Бетт?
     И Бетт, конечно...
     Я не знал, почему Бетт не верит Лину, но гадать не  хотел.  Расскажет
сама. До возвращения на землю, до посадки на "Цереру", даже до  того,  как
мне придется визировать документы, я  постараюсь  увидеть  Бетт.  Она  все
расскажет. Подумать только, я принял ее чуть ли не за истеричку, а она...
     Океан не может надоесть.
     Я вел вертолет  над  смутно-голубыми  плоскостями,  кое-где  взрытыми
рябью - взлетали стаи летающих рыб; я натянул на глаза светозащитные  очки
- вдруг прорывались сквозь облачность лучи звезды  Толиман;  мне  хотелось
длить и длить это удовольствие, но все, в  конце  концов,  кончается  -  я
вывел тяжелую машину прямо на южный обрыв хребта Ю. Я  собирался  еще  раз
(последний?) заглянуть сверху в Воронку. Разрешение получено было  еще  на
архипелаге, об этом позаботился Лин.  Но  сам  он,  похоже,  не  испытывал
удовольствия  от  нашего  путешествия,  потому,  наверное,   и   накачался
снотворным.
     Грузные ледники лежали на склонах. Языки  льда  хитро  закручивались,
выпирали мрачными буграми, нависали над темными мертвыми долинами. Крикни,
и глыбы льда покатятся вниз, все сметая на своем пути.
     Кричать не понадобилось. Хватило рева турбин. Я  вдруг  почувствовал:
что-то там внизу изменилось.
     Чтобы понять, рассмотреть, я стащил с глаз светозащитные очки.
     Без очков пики выглядели прямо устрашающе. Их острые ледяные  вершины
угрожали мне, они отторгали меня от Несс. Они будто чувствовали: это и  по
моей воле часть их поднимет взрывом на воздух. Они этого  не  хотели.  Они
предпочитали стоять как стояли. Они намекнули, на что способны, пустив  по
одному из ущелий лавину.
     Чудовищная  масса  снегов,  пенясь,  пришла  в  движение,   разбухла,
ринулась вниз. Сперва безмолвная, дымная, все  более  и  более  набирающая
скорость, лавина исторгнула низкий рык - и я  увидел,  как  над  пенящейся
дымной массой, как мячики, начали подпрыгивать многотонные валуны.
     Лавина не дурачилась. По узкому ущелью шла сама смерть.
     "Что значит смерть? Этому можно научиться?"
     Я усмехнулся. Спроси, что полегче...
     Ну, где ты там? - бормотал я, выводя  вертолет  на  Воронку.  Где  ты
прячешь там свою бессмертную голову?
     Небо над Воронкой оказалось на удивление чистым. И ни  одной  машины.
Мне специально освободили все эшелоны.
     Никогда не думал, что  явление  природы  (а  чем  еще  можно  считать
Воронку?) можно возненавидеть, но проклятия так и сыпались с моих  губ.  Я
нисколько не боялся разбудить Лина, он должен был спать точно до  Деяниры.
Где там этот Минотавр, пожирающий колонистов? Не  пора  ли  заткнуть  твою
пасть камнями, накинуть на нее стиалитовый намордник?
     Я был один  и  ничего  не  стеснялся.  Можно,  наконец,  выкричаться,
отвести душу. Наверное, поэтому меня буквально обожгло ужасом, когда из-за
моей спины донеслось:
     - Аллофс!



                                    20

     Окликнул меня не Лин.
     Следовало обернуться. Я медлил.
     - Аллофс! - голос женский, твердый. - Задайте программу  -  круг  над
Воронкой, потом пересечение по большому диаметру. И включите автопилот.
     Я наконец повернул голову.
     У аварийного  люка,  в  самом  конце  салона,  стояла  за  ящиками  с
образцами Бетт. За эти несколько дней  она  похудела,  смуглое  лицо  туго
обтянуло кожей, но глаза горели  так  же  неистово.  И  тот  же  пепельный
широкий балахон облегал,  скрывал  ее  шею,  грудь,  плечи,  спускался  по
бедрам, ниспадал  на  ноги.  А  руки  она  по-прежнему  прятала  в  тонких
перчатках.
     - Как вы сюда попали?
     Вопрос прозвучал грубо, но Бетт его не слышала. Она была занята своим
мыслями. Она сказала:
     - Вы похожи на Оргелла... Иногда...
     Не знаю, что она хотела этим сказать, но меня  вновь  окатило  волной
ужаса:
     - Я не Оргелл!
     - Знаю... - Бетт глядела на меня, как на пустое место. В ней не  было
сейчас никаких чувств.
     - Отойдите от люка, -  попросил  я.  -  Эта  штука  распахивается  от
простого нажатия. Раз вы уже здесь, устраивайтесь поудобнее.
     И взглянул украдкой на Лина.
     Лин ничем не мог мне помочь, он безмятежно спал и собирался спать  до
самой Деяниры.
     Ее надо отвлечь, пришло мне в голову. Бетт, похоже,  не  в  себе,  ее
следует отвлечь от ее  мыслей.  Ее  надо  спросить  о  чем-то  таком,  что
привлекло бы ее внимание... Скажем, об  Оргелле.  Почему,  в  самом  деле,
увезли все его работы? Или откуда у него  такой  псевдоним:  Уве  Хорст?..
Сказать ей: я знал человека,  носившего  такое  имя.  Что  это  имя  могло
значить для Оргелла?
     Я заговорил, но Бетт мне не ответила.
     Медленно, очень медленно, не спуская с меня темных глаз, она  стянула
перчатки - сперва с левой руки, потом с правой. Меня пронзила волна боли и
жалости: теперь я знал, зачем она и в жару носила перчатки:  ногти  на  ее
тонких пальцах были разбиты, два или три совсем почернели.
     Ну да, она ползла среди камней. Ночью. Одна. К Воронке.
     З_а_ч_е_м_?
     Я молчал.
     Я не мог произнести не слова.
     А  Бетт,  помедлив,  нашла  изуродованными  пальцами  голубую  кнопку
магнитной молнии, где-то там, под самым подбородком, и резко  потянула  ее
вниз.
     Пепельный балахон, как мягкая раковина, распался на две части.  Я  не
ожидал, что Бетт выпутается из него так быстро, но она выпуталась и тут же
выпрямилась во весь рост.
     Снова меня тронуло ледяной волной страха.
     Она стояла в  семи-восьми  шагах  от  меня  -  вызывающе  обнаженная,
смуглая. Но теперь я  знал,  зачем  она  таскала  свое  нелепое  пепельное
одеяние: тугое  сильное  тело  во  многих  местах  было  ссажено,  покрыто
синяками и кровоподтеками. Никогда я не  видел  ничего  более  ужасающего.
Бетт была прекрасна, и она вселяла в меня истинный ужас.
     - Что это за стриптиз? - спросил я грубо. Я жалел, что  Лин  спит.  -
Что вы задумали?
     - Задайте программу и включите автопилот.
     Сам голос Бетт не допускал возражений. Я не стал возражать.  Я  задал
программу и включил автопилот.
     И вновь обернулся.
     Бетт даже не сменила позы. Нагота ничуть ее не смущала. Она она  была
столь  хороша,  что  ссадины   и   кровоподтеки   лишь   подчеркивали   ее
совершенство.
     Иола... Или Исмена... Сколько их было в истории Несс?..
     Бетт думала о другом.
     - Аллофс... Им было больно?
     - Кому? - не понял я.
     - Пэджу... Уиллеру... Людвигу и его дочери... Оргеллу...
     - Откуда мне знать? Отойдите от люка.
     Смогу я достать ее в прыжке?  Нет,  не  получится.  Через  кресла  со
спящим Лином я перемахну, но там дальше ящики...
     Бетт будто прочла мои мысли.
     Она улыбнулась.
     Меня мороз продрал от этой улыбки. Я представить  себе  не  мог,  что
может означать такая улыбка. Но я увидел: искалеченные пальцы  Бетт  легли
на замок аварийного люка.
     Я не успел даже крикнуть.
     Бесшумный взрыв буквально выдернул Бетт из вертолета.
     Бетт выдернуло вместе с оторвавшимся люком, он не рассчитан на  такие
нагрузки. Машину резко качнуло, завалило  на  правый  борт,  но  автопилот
сработал, он справился с неожиданной перегрузкой и вновь повел машину  над
ревущей, ворочающейся внизу Воронкой.
     Вцепившись руками в кресло, я глянул за борт.
     Ни  Бетт,  ни  люка  я  не  увидел,  они  уже  исчезли  под   шлейфом
коричневатой пыли, застлавшей весь  южный  сектор  Воронки,  но  пепельный
балахон  еще  крутился  в  воздухе,  смешно  взмахивая  широкими  длинными
рукавами. Он требовал, он просил защиты.
     - Что за черт? - услышал я сонный голос  Лина.  Толчок  его  все-таки
разбудил. Он ничего не понимал, возясь на раскинутых креслах. По-моему, он
даже меня не видел. - Отти, ты где?..  У  нас  что-то  случилось?..  -  Он
протер, наконец, глаза. - У нас вырвало люк?
     Я молчал.
     Визг турбин, надсадный вой крутящейся под ногами  Воронки  рвали  мое
сердце. Я боялся за Лина. Я не знал, как он себя поведет.  Внизу  сверкали
проглядывающие сквозь пыль несущиеся  круги  вечного  камнепада  -  против
часовой стрелки, против часовой стрелки... Я боялся за Лина. Ведь он  тоже
один из тех - _и_з _с_п_и_с_к_а_.
     - Возьми на себя управление, - я ухватил Лина за рукав куртки и  чуть
не силой перетащил его на свое место. Теперь он  не  мог  проскочить  мимо
меня. - Веди вертолет прямо на Деяниру. Я свяжусь с постами.
     - Что это значит? - в раскосых глазах Лина все  еще  читалось  только
непонимание.
     - Выполняй!
     Наверное, он не привык, чтобы с ним так разговаривали. Он  побледнел.
До него что-то дошло. Он двумя пальцами вцепился в приборную панель.
     - Здесь кто-то был?
     Я не стал его утешать. Я сказал:
     - Кажется, Лин, мы ее убили...



                                    21

     Я знал, что Вулич придет.
     Я не искал его. Он ничего мне не обещал. Но я знал, что он придет,  а
поэтому почти не покидал свой номер.
     Канал С я  включал  редко.  Сообщение  о  гибели  Бетт  Юрген  прошло
незаметно. Колонисты, конечно, склоняли мое имя, но  совсем  не  по  этому
поводу. Инспектор Аллофс  приносит  Несс  освобождение!  Инспектор  Аллофс
визирует документы, а значит, вычеркивает Воронку из будущей истории Несс!
Инспектор Аллофс превращает забытое богом место в Большую Базу!
     Сам я так не считал, но меня превращали в героя.
     Официальное  торжество  открывалось   утром.   Ритуал   разрабатывала
специальная комиссия. Я должен был выйти на балкон Совета и  приветственно
поднять  руку  над  главной  площадью  Деяниры,   забитой   торжествующими
колонистами. Но ни слова! Подумав, мне пошли на встречу. В  конце  концов,
настоящие герои всегда немногословны.
     В дверь постучали.
     Я ответил без всякого волнения,  но  не  встал  и  даже  не  повернул
голову. Придти мог только Вулич. Это и был  он.  И  мы  молчали,  пока  он
устраивался  в  кресле  -  пыхтя,  отдуваясь,  никак  не  объясняя  своего
появления.
     Первым начал я:
     - Скорее всего, она спряталась в машине где-то на островах.  Странно.
Как Бетт могла знать, где мы будем?
     -  Она  знала,  -  голос  у  Вулича  был  низкий  и  ровный.  -   Она
перехватывала ваши радиопереговоры, Аллофс. Это был ее последний шанс.  Не
знаю... Если бы Лин не спал... Нет. Вы бы не смогли помешать Бетт...
     - Но зачем? - вырвалось у меня. - Впрочем, как бы то ни  было,  я  не
спас ее...
     - Выбросьте из головы мысли об убийстве, Аллофс. И не стройте из себя
жертву. В этой истории нет жертв. И вы тут  ни  при  чем.  Бетт  сама  все
решила и сделала. Сама! Вообще  не  надо  говорить  ни  о  смерти,  ни  об
убийстве. Надеюсь, наступит такое время, когда  вы  будете  не  корить,  а
уважать себя за то, что не остановили Бетт.
     - Уважать?
     - Да, - подтвердил Вулич. - В конце концов, не кто-то, а  вы  помогли
Бетт.
     - Умереть... - пробормотал я.
     - Забудьте  об  этом,  -  терпеливо  повторил  Вулич.  -  Как  бы  ни
оборачивались  обстоятельства,  итог  был  предопределен.  Вы   не   могли
остановить Бетт, она сделала свой  выбор.  Не  все  похожи  на  Лина.  Лин
страдает за все Человечество, а Бетт за нас с вами. Конкретно за меня,  за
Оргелла. Страдать за конкретного человека всегда сложней, чем на всех.
     Вулич вздохнул. Он видел, что я его не понимаю.
     - Оргелл и Бетт тоже долго не понимали друг друга... Вы ведь  знаете,
есть люди особенно  расположенные  чувствовать  Голос...  Склонен  думать,
приступы  у  Оргелла  длились  иногда  месяцами.  Он  скрывал  это,  но  я
догадывался. Он чудовищно много работал. Он даже Бетт в такие  периоды  не
пускал в мастерскую. Но я знаю, я сам слышал - он  постоянно  разговаривал
сам с собой. Самые серьезные его работы написаны во время таких приступов,
психологически это легко объясняется... Ты вкладываешь в труд все силы, но
получается не то, что ты задумал. Ты злишься. Ты начинаешь  бормотать  про
себя. Потом замечаешь, что это  уже  не  просто  бормотание...  Ты  пишешь
хребет Ю, ты громоздишь на полотне его черные  остроги,  а  сквозь  камень
начинает что-то просвечивать... Какой-то кокон... Нежный эфирный  кокон...
Что за черт? Почему?..  Тут  взбесишься,  правда?  Ведь  этот  кокон  явно
нематериален, он - вспышка света, не больше. Но он имеет  очертания,  свою
динамику. И ты бормочешь, не понимая себя. Ты  яростно  переругиваешься  с
управляющим тобой невидимкой. Ты начинаешь осознавать, что известные  тебе
вершины искусства - лишь какая-то ступень, вовсе не высшая.  Ты  начинаешь
догадываться, что можно сделать еще один шаг вперед. Но как угадать, верно
ли ты понял открывшееся тебе? Представьте,  вы  находите  на  берегу  моря
ссохшийся неопределенный комок, обезвоженный  клочок  каких-то  волокон...
Как  ты,  никогда  не  видавший  медуз,  никогда   не   слышавший   о   их
существовании, поймешь, что твоя находка и есть медуза, только  высушенная
временем? Однажды, разглядывая работы Оргелла, я спросил:  что  это?  -  и
указал на просвечивающий сквозь камни эфирный кокон. Он ответил просто: не
знаю...
     - Думаете, такой сюжет был подсказан Оргеллу Голосом?
     Вулич усмехнулся.
     - А почему не Воронкой?
     - Действительно... - пробормотал я, понимая всю бессмысленность своих
вопросов.
     - Почему не другим Разумом?..
     Я резко поднял голову.
     Нет, Вулич не смеялся надо мной. Он сидел, опустив  голую  шишковатую
голову, спрятав  руки  в  мощной  бороде.  Я  только  и  видел  это  голое
хранилище, видимо, неплохого мозга.
     - Почему не другим Разумом? - медленно повторил Вулич. Он тоже поднял
голову. В его черных влажных глазах  пряталась  печаль.  -  Были  и  такие
гипотезы...
     - Гипотезы отчаянья, - сухо  возразил  я.  -  Когда  нечего  сказать,
обращаются к другому Разуму. В чем он? В бессмысленном повторении одних  и
тех же вопросов? "Что значит никогда?.. Что  значит  погиб?..  Что  значит
навсегда? Разве бывает как-то иначе?.." - и сам поразился своей  внезапной
горячности.
     - Вот  как?  Вы  слышали  _т_а_к_и_е_  вопросы?  -  в  голосе  Вулича
прозвучало почти детское любопытство.
     - Да, такие. А вы?
     Вулич не ответил.
     - Ну да, - усмехнулся я. - Вы не бойтесь  обсуждать  такие  вещи.  Вы
совсем помешались на этой вашей Воронке.
     - На _н_а_ш_е_й_? - Вулич почему прицепился именно к этому  слову.  -
Она не наша, Аллофс. Нашего вообще ничего нет. Собственный  организм  -  и
тот рано или поздно начинает давать сбои, выходит из подчинения.  _Н_а_ш_а
Земля, _н_а_ш_а_ Несс, _н_а_ш_а_ Галактика... С чего вы взяли, что все это
наше? Мы только говорим так. Да, конечно, мы можем  при  желании  погасить
звезду Толиман, разнести на куски ненужную планетку, выставить пограничный
маяк  в  созвездии  Волопаса,  но  разве  хоть  что-то  станет  от   этого
действительно нашим?  Наконец,  мы  Воронку  можем  перекрыть  стиалитовым
колпаком, упрятать ее от глаз подальше. Ну и  что?  Она  станет  от  этого
нашей?
     - Послушайте, Вулич... Все это философия  двух  удрученных  людей.  Я
привык иметь дело с фактами. Просто с фактами. Меня убеждают лишь они.  Не
одна сотня колонистов нашла смерть на  Губе,  причем  мучительную  смерть.
Почему? Некто Оргелл свалился прямо в Воронку, есть тому подтверждение,  и
все же выбрался из нее. Каким образом? В того  же  Оргелла  несколько  раз
стреляли, разворотили ему весь живот, он был мертв, тому есть свидетели, и
тем не менее, убитый Оргелл вновь воскрес. Правда, он  ничего  не  помнит,
ничего не может рассказать. Почему?.. Наконец, Бетт Юрген... Разве она  не
знала,  чем  грозит  падение  в  Воронку?  Знала,  знала.  Но  это  ее  не
остановило. Почему?
     - Собственно говоря, те же вопросы мог бы задать вам  и  я,  -  Вулич
нехотя, через силу улыбнулся. - Бес сомнений вас еще не замучил.
     - Вы о чем-то догадываетесь? - спросил я напрямик. - Не  тяните.  Что
может стоять за всем этим?
     - Но вы же сами подошли к ответу... Умер, но живет.  Полна  жизни,  а
ищет смерти. Чем объяснить это? - он пожал круглыми  тяжелыми  плечами.  -
Почему, в конце концов, не другим Разумом?
     - А почему не Воронкой?
     - Воронкой? - он взглянул изумленно. - Мы говорим об одном и том  же,
Аллофс. Вдумайтесь... Это длится веками... Каменный мальштрем  никогда  не
стихает. Над ним бились лучшие физики, математики,  механики  мира,  а  он
остается не познаваемым. Что  мы  имеем,  кроме  длиннейшей  библиографии,
всяческих каталогов, классификационных таблиц и отчетов,  набитой  заумной
терминологией? Очередная гипотеза рождается и  умирает.  Очередная  жертва
рождается, растет, потом отправляется на Губу...
     - Отсюда и неприятие, - добавил Вулич, помолчав. - Отсюда и  протест,
отторжение. Не знаем и не хотим знать! Станем умнее - разберемся! А пока -
закидать Воронку камнями! Тем более, причина на то есть: Воронка  занимает
единственно удобное для космопорта место, мы сильно обижены на Воронку,  и
есть за что. Но если мы впрямь имеем место с другим Разумом, разве на него
можно обижаться, разве  с  ним  можно  сводить  счеты?..  А  ведь  решение
закидать Воронку камнями, пусть на неопределенное время, но  убрать  ее  с
глаз людских, и есть такая месть. Разве нет?
     - Вы против возведения космопорта?
     - Конечно! - вырвалось у Вулича.
     - Ну, хорошо, - сказал я. - Вы против. Таких, как вы, много?
     - Это не имеет значения.
     - С чего вы взяли? Речь идет о будущем развитии Несс, о  ее  месте  в
семье планет, о выходе человечества в дальний Космос.
     - К новым загадкам... - Вулич  неприятно  поморщился.  -  А  за  нами
останется шесть ангравов...
     - Не вижу в этом ничего страшного. Рано или поздно мы обратимся к ним
всерьез. Но для этого нам нужна и Большая База... Может,  Воронке  полезно
будет поработать во тьме, под плитами космопорта. Раз мы ничего  не  можем
объяснить, пусть пока хотя бы  не  мозолит  глаза.  По  крайней  мере,  мы
сохраним тех людей, которых могли потерять...
     Я всерьез разозлился:
     - "Другой Разум!" Разум не станет веками топтаться  на  одном  месте.
Разум подразумевает развитие. Зачем истинному Разуму повторять одни  и  те
же вопросы?
     - А может, он не торопится? - негромко спросил Вулич. - Может, у него
свое представление о том, когда задавать  вопрос,  когда  получать  ответ?
Может, у него вообще свое представление о времени? Не  отвергающее  время,
но трактующее его иначе... Нельзя же, в конце концов, все процессы сводить
только к физико-химии. Может, этот Разум бесплотен, а Воронка  лишь  некий
косвенный след, некое побочное  свидетельство  его  существования.  Может,
данному Разуму абсолютно  все  равно,  когда  он  получит  ответ  на  свои
вопросы: через сто лет или через три миллиона. А?.. Разве срок  отпущенной
человеку жизни -  эталон?  Может,  перед  этим  Разумом  мы  действительно
мотыльки, поденки, - Вулич явно вспомнил слова Бетт Юрген. - Начинаем жить
бессмысленно, как личинки, потом взлетаем. Вот и вся ж