ание тоже увозить нельзя:
   - Это! Почему же? - удивился лейтенант. - У меня есть распоряжение.
Вот, пожалуйста, документы:
   - Во всяком случае,- продолжала Зоя, рассматривая поданную лейтенантом
бумагу, - мне необходимо задержаться здесь еще хотя бы на несколько дней.
   Дело, видите ли, в том: я даже затрудняюсь вам объяснить: Сегодня
вечером мною замечено очень странное явление: Мне нужно будет разобраться
в этом. У меня есть подозрение, что: Зоя остановилась на полуфразе.
Слишком смутные были эти подозрения, и стоило ли о них говорить мало
знакомому человеку!
   - Если вы можете, - предложил лейтенант, - то хорошо бы сейчас
осмотреть оборудование. Мне необходимо получить представление о количестве
и размерах приборов.
   Вскоре они шли по парку, направляясь к главному корпусу. -Вы думаете,
мне самому легко покидать Ленинград? - говорил по дороге лейтенант, как бы
успокаивая свою спутницу. - Если б вы знали, как трудно! Вот один мой
товарищ:
   Лейтенант не успел договорить, так как девушка неожиданно вцепилась в
его руку. - Смотрите: - прошептала она, указывая рукой по направлению
темневшей впереди громады здания. - Вы видите?..
   - Нет, не вижу: - глухо ответил Ковалев останавливаясь.
   Поднявшийся слабый ветер оживил редкие листья темных деревьев. Парк
наполнился легким осенним шумом.
   - Вон в том крайнем окне: - продолжала Зоя, - то появляется, то
исчезает свет: Теперь видите? - Да: Вижу: Но почему это так вас
встревожило? - Кто-то бродит по комнате, где помещается наша лаборатория:
Это свет электрического фонарика: А дверь заперта и ключ у меня: -
проговорила Зоя, увлекая лейтенанта вперед. - Надеюсь, у вас там не
хранится ничего секретного? - тихо спросил лейтенант, когда они уже
находились в полутемном институтском коридоре. К лаборатории старались
подойти бесшумно. Лейтенант попытался открыть дверь резким рывком, но она
оказалась запертой.
   - Ключ!.. - шепотом проговорил Ковалев. Однако дверь не открывалась и
ключом. - Этого никогда не было раньше, - тихо заговорила Зоя. - Дверь
всегда открывалась очень легко. Возможно, в замке ковырялись отмычкой и
сломали его: Наконец после долгих усилий щелкнул замок, и тяжелая дверь со
скрипом открылась.
   Лейтенант не сразу вошел в комнату. Он долго освещал лучом своего
карманного фонарика все отдаленные углы, тщательно присматриваясь к
причудливым теням, падающим от физических приборов.
   В комнате не было никого. -Вот видите! - сказал лейтенант, помогая
девушке опускать светомаскирующие шторы. - Вы зря волновались. Наверно,
перепутали окна.
   Зоя хотела ответить, что расположение окон знакомо, ей еще с детства и
ошибиться она не могла. Как вдруг, замерла на месте совершенно неподвижно.
   На дворе тихо шумел поднявшийся ветер. Четко стучали стенные часы,
отбивая секунды. А откуда-то издалека слышался высокий. Нарастающий
улюлюкающий свист.
   -Что это за звук? - спросила девушка, подходя к лейтенанту. -Это,
кажется:
   снаряд, - ответил Ковалев. - И, по-видимому, крупного калибра. Вы разве
не знаете, что немцы с прошлого вечера начали артиллерийский обстрел
нашего района? -Я так и предполагала, что это снаряд: Я еще вечером
слышала этот свист: Но, объясните мне, что это значит? Это не может быть
обыкновенным артиллерийским снарядом: - быстро заговорила Зоя. Не
дожидаясь ответа, девушка кинулась включать рубильники на
распределительном щите, и уже через несколько секунд синие зигзагообразные
черточки забегали на круглом экране осциллографа.
   - Что вы собираетесь делать? - спросил удивленный лейтенант. - О каком
необыкновенном снаряде вы говорите?
   - Одну минуточку, прошу Вас: - ответила Зоя, с напряжением следившая за
работой прибора. Лейтенант осторожно, стараясь не шуметь, приблизился к
девушке.
   - Что это все значит? - опять попробовал спросить он, всматриваясь в
флюоресцирующую поверхность экрана.
   В это время сквозь шум ветра опять послышался знакомый улюлюкающий
свист пролетавшего снаряда. Лейтенант увидел, как мерцающие синие черточки
на экране начали быстро менять свою форму, замысловато изгибаясь и
разрастаясь во все стороны. Резкие и высокие штрихи появились мгновенно,
на какую-нибудь долю секунды заполнили собой весь экран, а затем
изображение сразу исчезло.
   Откуда-то издалека послышался грузный и глухой взрыв. -Товарищ
Леонтьева! - забеспокоился лейтенант. - Вам необходимо спуститься в
бомбоубежище. Наш район под обстрелом.
   Но девушка опять ничего не ответила. Как зачарованная, смотрела она на
экран. - Вы видели?..- прошептала она, как бы очнувшись.
   - Я не понимаю, что вас так встревожило? - ответил лейтенант. - Вы,
кажется, говорили о каком-то необыкновенном снаряде: - Да: да: снаряды
необычные: простые снаряды не могли бы так влиять на мою
осциллографическую установку: Мы обнаружили полет снарядов, несущих
огромный электрический заряд: Тут существует какая-то тайна: Немцы
применили новое оружие, - быстро заговорила взволнованная девушка.
Пораженный лейтенант долго смотрел на нее, соображая, насколько серьезно
можно отнестись к такому заявлению. Он видел, как Зоя принялась что-то
беспокойно искать на столе. Она открывала ящики в письменном столе, шарила
на полу. Но поиски, очевидно, были напрасны. - Здесь на столе я оставила
свою тетрадку с записями, - проговорила она, обращаясь к лейтенанту. -
Сейчас тетрадки нет. Она исчезла:
 
   * * *
 
   когда темнобагровые краски холодного осеннего утра появились на
горизонте и предрассветная дымка тумана, покрывавшая пустые поля, стала
более светлой, можно было видеть, как с остановившейся на дороге грузовой
машины спрыгнул высокий красноармеец в новой шинели. Он долго осматривался
и, наконец, выбрав нужное направление, быстро зашагал в сторону от дороги.
   Вдали почти беспрерывно грузно ухали орудия. Канонада часто сливалась в
глухой продолжительный рев, порой уступая место раздельным, беспорядочно
следовавшим один за другим раскатисто-громким ударам.
   Красноармеец изредка останавливался и оглядывался назад. Там, на фоне
уже посветлевшего неба, неясно вырисовывались темные силуэты далекого
города, над которым возвышался огромный золотой купол и две тонкие палочки
шпилей.
   Это был Ленинград. - Кто идет? Пропуск: - раздался голос часового,
стоявшего у ограды из колючей проволоки.
   Высокий красноармеец предъявил часовому бумажку. Тот долго вертел ее в
руках, тщательно рассматривая с обеих сторон.
   - Пройдите, - наконец сказал он и отодвинул щеколду калитки. На
небольшом пространстве, огороженном колючей проволокой, не было видно
ничего, что могло бы резко броситься в глаза. Кое-где, в разных местах,
немного выделялись над землей плоские возвышения, свидетельствовавшие о
том, что там были землянки. В одну из них спустился по узкой деревянной
лестнице прибывший. Он осторожно стал пробираться среди сложных
электрических приборов, расположенных в подземном помещении. Сняв шинель,
красноармеец уселся за стол и принялся делать отметки на лежащей перед ним
десятиверстной карте.
   Увлеченные напряженной работой, люди почти не обратили внимания на
вновь прибывшего. Лишь один сержант, стараясь не шуметь, поднялся со
своего места и подошел к красноармейцу.
   - Ну, как? Был в Политехническом? - спросил он шепотом, наклонившись к
самому уху.
   - Был: - тихо ответил красноармеец.
   - Обнаружил?.. - Сейчас не время: Расскажу позже: Надо доложить
начальнику Дверь отворилась, и в помещение быстро вошел подполковник. -
Товарищ Крихалев! Почему нет сведений с шестого участка? - проговорил он,
остановившись у входа.
   Маленького роста, немного сутулый капитан, вскочивший со своего места
при входе начальника, сделал несколько шагов вперед.
   - Разрешите доложить, товарищ подполковник, - начал он. - Сводка
подвергается дополнительной обработке. Сегодня ночью, в 2 часа 38 минут,
зарегистрирована новая группа снарядов:
   - Зайдете ко мне через двадцать минут со всеми материалами, - пробасил
подполковник и скрылся за дверью. Капитан Крихалев подошел к одному из
аппаратов и уселся на табуретку. Тишину в землянке нарушало лишь
равномерное жужжание приборов.
   Внимательно вглядывался капитан в освещенную крохотной электрической
лампочкой горизонтальную панель над его аппаратом. По ней беспрерывно
ползла широкая бумажная лента, перематывающаяся с одного барабана другой.
Несколько тонких чернильных линий, которые прибор чертил автоматически,
медленно появлялись на ленте.
   - Товарищ капитан! Разрешите доложить: Крихалев повернул голову и
увидел перед собой недавно прибывшего в землянку красноармейца.
   - Докладывайте. - Рядовой Озеров прибыл из Ленинграда, где выполнял
ваше поручение.
   - Ну, и какие результаты?..
   Но красноармеец ничего не успел ответить. Из прибора послышался легкий
шуршащий звук. Капитан немедленно повернулся к аппарату. Застыл на месте и
красноармеец Озеров, впившись глазами в ползущую ленту. Одна из чернильных
линий сделала резкий скачок. За ней последовали и другие. Через несколько
секунд бумага покрылась зигзагами, пересекавшими иногда друг друга. Затем
колебания линий стали уменьшаться, и из аппарата потянулась лента с
ровными, параллельно расположенными черточками.
   Крихалев посмотрел на часы и обрезал ножницами ползущую бумагу. -
Срочно расшифруйте, товарищ Озеров: - сказал он. - О результатах поездки
доложите потом.
   - Опять, кажется, по Ленинграду! - громко добавил он, подымаясь с
места. - На этот раз, видно, очень крупного калибра. Крихалев направился к
выходу, провожаемый тревожными взглядами работавших у приборов людей. В
подземной комнате опять стало тихо. Здесь находился звукометрический
пункт. Это было сердце звуковой артиллерийской разведки осажденного
города. Отсюда при помощи десятков чувствительных звукоприемников,
микрофонов, расположенных в поле и соединенных проводами с регистрирующими
приборами, велось наблюдение за звучанием пролетавших снарядов. В
землянках находилась аппаратура, позволявшая определять по звуку
местоположение неприятельской артиллерии. На движущейся бумажной ленте
последовательно отмечалось тонкими чернильными зигзагами прохождение
снаряда над тем или другим микрофоном. Измерения полученных кривых и
вычисления позволяли установить точку на карте, откуда был пущен вражеский
снаряд. Звукометрическая разведка, уже давно существовавшая во всех
армиях, довольно точно указывает расположение стреляющих неприятельских
орудий. Бессмысленный варварский обстрел Ленинграда начался недавно. С
сознанием большой ответственности работали люди звукометрического пункта.
Красноармеец Озеров, только что получивший задание, низко склонился над
своим столом, изучая бумажную ленту, на которой было зарегистрировано
прохождение нового снаряда. В землянку возвратился капитан Крихалев. Он
принялся налаживать свой аппарат, вставляя в него новую ленту. Скоро
журчание его машины слилось с общим равномерным шумом, производимым
остальными приборами. Неожиданно Крихалев заинтересовался поведением
красноармейца Озерова, сидевшего к нему спиной. Капитан стал все чаще
посматривать в его сторону. Вначале ему показалось, что Озеров слишком
много глядит по сторонам и следовательно не торопится с выполнением
срочного задания. Затем он заметил, что красноармеец вытащил из кармана
смятую ученическую тетрадь и принялся ее внимательно читать. Все это
необыкновенно удивляло капитана. До сих пор красноармеец Озеро, бывший
студент Ленинградского политехнического института, работавший при
звукометрическом пункте вычислителем, служил примером дисциплинированности
и подчеркнуто-аккуратной исполнительности. Несколько дней тому назад он
предложил начальнику пункта отпустить его в Ленинград, с тем, чтобы
получить из лаборатории, где он раньше работал, измерительные приборы, в
которых временно ощущался большой недостаток. И вот сегодня, вернувшись из
командировки, он держит себя очень странно.
   Но то, что произошло дальше, окончательно поразило капитана.
   Тихо и однообразно жужжали моторчики звукометрических машин. Иногда
совсем приглушенно доносилась в землянку далекая артиллерийская канонада.
Вдруг раздался громкий звук резко отодвигаемой и падающей табуретки.
   Капитан увидел, как красноармеец Озеро быстро поднялся со своего места,
держа в руках ученическую тетрадь, и, продолжая смотреть на нее широко
открытыми глазами, бросился к выходу:
 
   * * *
 
   По тротуару одной из центральных ленинградских улиц почти бежала Зоя
Леонтьева, аспирант Ленинградского политехнического института. Прохожие
останавливались и, недоумевая, глядели ей вслед. Кроме взволнованного вида
девушки, их интересовала одна маленькая подробность, которую, по-видимому,
совершенно не замечала сама девушка. За ней явно неуклюже и неумело следил
низкого роста ефрейтор, одетый в потрепанную серую солдатскую шинель.
Сурово выглядела улица осажденного города. Нужно представить себе серое
осеннее небо, мелкие капли влаги, почти висящие в воздухе, и блестящие от
них гранитные фундаменты зданий. В разных, порой самых неожиданных местах
регулируются моторы боевых самолетов. Тревожно разносится их гул, то
возникающий громко, то медленно умолкающий. Люди, идущие вдоль тротуаров,
торопливы и хмуры. Их лица особенно сосредоточенны. А над всем этим царит
равномерный и глухой стук метронома, раздающийся изо всех уличных
репродукторов. Медленен и как будто торжествен ритм этих ударов. Он
проносится над городом, как бы управляя размеренностью его жизни.
   Ленинградцы привыкли к нему. Он как бы неотъемлем от забот дневной
суеты и от напряженной тишины продолжительной ночи: Спокойный и медленный
стук всегда говорит о том, что город-боец зорко стоит на страже. Но если
тоскливый вой сирены, пробегающий по всей гамме, начиная от низких до
самых высоких тонов, возвещает о приближении воздушной опасности, то вслед
за ним возникает уже частый и нервный стук метронома. Город меняет свой
пульс. Он начинает биться усиленно, быстро, как в напряженном организме,
готовом к борьбе не на жизнь, а на смерть:
   Зоя остановилась у подъезда большого здания. Тотчас же остановился
невдалеке и ефрейтор, следовавший все время за ней. Когда девушка скрылась
в дверях, он медленно перешел на противоположную сторону улицы и принялся
с сосредоточенным видом скручивать из газетной бумаги длинную козью ножку.
   Сжимая в руках пропуск, Зоя торопливо поднялась по широкой мраморной
лестнице и скоро очутилась в просторном кабинете, обставленном мягкой
кожаной мебелью. - Прошу садиться. Я вас слушаю,- раздался из-за стола
добродушный голос.
   Девушка заговорила быстро и энергично, нервно вертя в руках и без того
измятый пропуск.
   -Вы говорите, - сказал генерал, внимательно выслушавший ее объяснение,
- что это не могут быть обыкновенные снаряды? Так-так: Интересно:
- Безусловно!
   - горячо продолжала девушка. - Моя установка, предназначенная для
изучения электрических напряжений в атмосфере, не в состоянии реагировать
на приближение обыкновенных снарядов. Это совершенно ясно: -Так-так: И что
же вы предполагаете? -Можно предполагать все, что угодно, - продолжала
девушка.
   - Для меня ясно только одно: эти снаряды содержат в себе какое-то
электрическое устройство: Может быть, немцы посылают нам: снаряды с
автоматическим управлением или управляемые по радио: - закончила она робко.
   Генерал внимательно посмотрел на нее. - Что-то нам пока ничего не
известно о таких снарядах: - медленно проговорил он. - Вот именно! Надо же
принимать меры! - заволновалась девушка. Через несколько минут генерал
провожал Зою к выходу из своего кабинета. - Так, значит, условились: -
говорил он, пожимая ей на прощание руку. - Только смотрите, зря подвергать
себя опасности не стоит: Бомбоубежище-то у вас там есть? - Ничего: Не
беспокойтесь. Всего хорошего!.. - проговорила девушка, улыбаясь, и
скрылась за дверью, Скоро на мокром от дождя тротуаре можно опять было
видеть Зою Леонтьеву, быстро возвращавшуюся обратно. За ней по-прежнему
следовал маленький ефрейтор, весьма неискусно выполнявший свою роль
сопровождающего. Особенно трудно ему пришлось, когда девушка села в
трамвай. Он еле успел вскочить в тот же вагон. Ефрейтор не оставил ее и
тогда, когда трамвай остановился у парка, где находился Политехнический
институт. Стараясь быть незамеченным, шел он за ней по песчаным аллеям, то
ускоряя, то замедляя шаги. Вдруг резкий оглушительный грохот ошеломил Зою
с необыкновенной силой. Девушка свалилась на мокрую траву, инстинктивно
схватившись руками за голову. Синие, быстро чередующиеся круги поплыли у
нее перед глазами. Сквозь назойливый, звенящий в ушах шум послышался
совсем недалекий, протяжный человеческий крик. "Что это такое? Неужели я
ранена?.." смутно промелькнуло в голове у Зои.
   Подняться ей удалось с большими усилиями. Она увидела сзади себя облако
черного дыма. Оттуда слышался тяжелый и приглушенный стон. "Это снаряд",
пронеслось у нее в сознании. Когда дым немного рассеялся, можно было
разглядеть, что вблизи разбитого дерева лежит на животе маленького роста
человек в длинной, разорванной во многих местах и красной от крови шинели.
   Вся испачканная кровью, тащила Зоя повиснувшего у нее на плече и еле
передвигавшего ноги раненого ефрейтора. Совсем недалеко продолжали через
равные промежутки рваться снаряды. Они пронзительно свистели, улюлюкали, а
иногда проносились над головой со страшным ревом. Вблизи никого не было
видно. Обычно в таких случаях люди прятались в бомбоубежища или плотно
прижимались к стенам. Наконец у самого входа в институтское здание
обессилевшую девушку встретили два красноармейца. Они бросились ей на
помощь и бережно приняли на руки стонущего человека.
   - Вот беда-то какая!.. - услышала Зоя сожалеющий голос одного из
красноармейцев. - Положить-то некуда! Госпиталь еще не развернут. Врачей
поблизости нет. Куда же мы его понесем? А?..
   - Несите его ко мне наверх, - проговорила Зоя и быстро зашагала вперед,
указывая путь. Длинный институтский коридор гулко отозвался на тяжелые
приглушенные стоны. Перед дверью в свою лабораторию девушка удивленно
остановилась. У входа стоял часовой, глядевший на ее испачканное кровью
пальто немного подозрительно. - Вы куда, гражданочка? - Мне сюда. Это моя
лаборатория! Я здесь работаю,- ответила Зоя. - Предъявите документы!
   3оя протянула ему свое старое институтское удостоверение.
   - Леонтьева: Все в порядке. Можете открывать дверь. - проговорил
часовой.
   - А кроме вас, никого не приказано сюда пускать: В это время
красноармейцы осторожно поднесли к дверям раненого. - Тут вот только что
ранило снарядом товарища, - обратилась к часовому Зоя. - Нужно сделать
перевязку. У меня там есть санитарная сумка.
   - Вот уж не знаю: Приказано только вас: Конечно, человек раненный: это
видно.
   - Да кто вам приказал? Кто вас сюда поставил? заволновалась Зоя. -
Поставил меня сюда лейтенант Ковалев, - ответил боец. - Он же дал мне
соответствующую инструкцию. Зоя поняла, что спорить бесполезно. Она
прекрасно знала всю строгость воинского устава. В углу коридора, у окна, с
помощью красноармейцев, притащивших снизу матрац, было устроено ложе для
раненого. Преодолевая усталость, девушка принялась за перевязку. Раненый
немного успокоился. Он долго смотрел на Зою тусклым и печальным взглядом,
тяжело дыша и облизывая языком засохшие губы. Начинало темнеть. Далеко в
конце коридора показались два санитара с носилками. Они шли, громко стуча
сапогами и разговаривая на ходу. Как заметила Зоя, их появление вызвало
улежавшего на полу ефрейтора какое-то беспокойство. Он делал видимые
усилия, чтобы подозвать ее к себе. Девушка поднялась со стула и
наклонилась над раненым. Она внимательно стала, прислушиваться к его
слабому шепоту. Но ей удалось разобрать лишь невнятные обрывки фраз: - :За
вами: следили: Вы хороший человек: Спасибо: Будьте осторожны: Я, наверно,
умру: О-o-ой!..
   Дальше раздался глубокий стон, раненый закрыл гл