а
паспорт Конрада нашли сразу, как поехали к нему домой.
   Они не поверили, у них, наверное, нюх на это дело. Не давали спать и
кричали на меня. Отобрали деньги, сказали, не выпустят и не дадут выпить,
пока не признаюсь. Спрашивали, откуда у меня так много денег. А их уже не
так много, потому что эти дни я жил в свое удовольствие. Тогда пришлось
рассказать, что ты купил у меня паспорт. Но про почтамт, до востребования,
я ничего не сказал.
   Утром выпустили, один плелся за мной, но я пришел домой как будто
спать, а сам через подвал вышел к почте, посылаю тебе письмо. Не забудь
прислать полсотни, хотя деньги они и отдали, но осталось не так их много.
Желаю тебе выпутаться.
   Вообще-то, если хочешь, можешь прислать и сотню, не откажусь.
   Наконец-то они снова напали на след. Я позавидовал их оперативности, -
разыскать в огромном городе человека, продавшего мне паспорт!
   Оставалось положиться на судьбу. Успею на транспорт, значит, меня не
достанут, перехватят меня - песенка спета. Чувствуется, охоту организовали
серьезные люди.
   Земные службы в космосе, а тем более на других планетах, ничего не
значили, там были собственные, между ними, как мне было известно из газет,
происходили трения. Влияние наших шпиков и ищеек кончалось у трапов
космических кораблей. Я прекрасно знал это из множества фильмов о
преступниках и сыщиках. Вот и нужно только - попасть туда.
   В космопорт я приехал на метро, смешался с плотным потоком людей,
спешащих в зал ожидания. Был напряжен, как струна. Успеют ли они, за
несколько часов с момента, когда мой кровный тезка Харольд Лемке сделал
признание, обнаружить мои следы и перекрыть дорогу на транспорт?
   Слонялся по залу, внимательно приглядываясь к окружающим. Несколько раз
мимо проходили одетые в голубую форму сотрудники охраны порядка. Ни один
не обратил на меня внимания, даже не взглянул.
   Я немного успокоился, но все равно, пока не объявили посадку на
транспорт, непрерывно поглядывал вокруг, стараясь уловить какое-нибудь
необычное движение.
   Цепочка пассажиров,, проходя беглую проверку документов, двигалась к
двери с высвеченной надписью "ПОСАДКА 78686". Рядом с двумя девушками,
вежливо проверяющими талоны, молчаливо застыли четыре человека в форме.
   Я старался держаться свободно, создать усилием воли невозмутимое
выражение лица, но чувствовал, это плохо уда„тся. Когда подошла очередь и
я протянул паспорт с вложенным туда билетом и талоном на посадку, руки
дрожали. Ещ„ на днях, приложив максимум старания, я заменил фотографию.
Смущало не это - успели ли преследователи поставить на моем пути барьер?
   Один из мужчин в голубом сделал шаг вперед и внимательно посмотрел на
меня.
   Девушка в это время сверила записи на билете и в пастор те, они сошлись
- протянула мне документы. Руки не слушались, я не мог заставить себя
взять протянутые бумаги. Все плыло перед глазами, а удивлялся,
необъяснимая неподвижность сковала меня.
   - Вам плохо?! - участливо спросил охранник.
   - Нет, ничего, - промямлил я еле-еле, - не спал ночь, немного
закружилась голова.
   Он ловко выхватил документы, подхватил меня под локоть и сказал:
   - Давайте, я вас провожу.
   В его голосе была уверенность, он наверняка знал, что делал.
   Внутри все оборвалось, спокойствие вернулось ко мне.
   - Хорошо, - сказал я и безропотно пошел с ним. Все было кончено.
   Но странно, вместо того чтобы свернуть к служебному коридору, он повел
меня к площадке лифта, на которой собирались прошедшие проверку пассажиры.
   - Не беспокойтесь. Сейчас пройд„т, - слабо улыбнувшись, сказал я.
   Он кивнул и, доведя до площадки, покинул меня.
   Я Перевел дух. Слабость в ногах не проходила, я присел на скамеечку.
Неужели опять перехитрил их? Мне было вс„ равно. Потрясение оказалось
настолько сильным, что мной овладело равнодушие к происходящему.
   Словно во сне, я наблюдал, как ворота лифта мягко захлопнулись, он,
качнувшись, стал опускаться к стартовой площадке, катился по подземному
коридору, снова опускался, пока не оказался напротив входной двери
транспорта.
   Рядом, обворожительно улыбаясь, встала обаятельная стройная стюардесса.
   - Добро пожаловать на борт транспорта, - радушно пригласила ока.
Пассажиры втягивались внутрь, я нашел свою каюту и, войдя, плюхнулся на
диван. Ноги не держали меня. Следом появилась пожилая женщина,
поздоровалась и сообщила что мы с ней попутчики.
   - Сколько осталось до отлета? - спросил я. Она посмотрела на часы. -
Тридцать минут.
   Лежа на диване, я наблюдал за ней. Она основательно подготовилась к
путешествию.
   Из объемистой сумки появилась вазочка, - она поставила в нее цветы, -
переносное видео, несколько платьев на плечиках, тапочки и большой пакет,
который она положила на стол.
   - Люблю сладкое, - пояснила женщина, - на космических транспортах
небольшой ассортимент, приходится брать с собой.
   Дверь открылась, и вошла знакомая очаровательная стюардесса. Она
заученно улыбнулась и обратилась к моей спутнице:
   - Извините, произошло досадное недоразумение. Оказалось, вам выдан
билет на занятое место.
   - То есть как? - возмутилась женщина. - Я лечу к мужу, он администратор
колонии на Юринале, его коэффициент "сто двенадцать". Что значит занятое
место?!
   - Простите, - сказала стюардесса, - но вам придется занять другую
каюту, это место не ваше.
   - Ничего не знаю, - сказала женщина и отвернулась. Стюардесса исчезла,
а через минуту возвратилась снова, уже в сопровождении двух мужчин в форме
звездных пилотов.
   - - Командир корабля Бриге, - представился один. - Приносим извинения,
билет на это место вам выдан ошибочно. Для вас приготовлена каюта одного
класса с этой, - он посмотрел на меня и добавил: - Кстати, вашим соседом
там будет девушка.
   Попутчица вспыхнула и сказала:
   - Хорошо, но я буду жаловаться.
   Через пять минут, собрав вещи и не попрощавшись, она ушла.
   Взлета я не почувствовал. Вспыхнула предупреждающая надпись, отразился
в ушах комариный писк и пропал. Я протянул руку и включил бортовое видео.
Стена каюты засветилась, потом вдруг стала прозрачной, и передо мной
возникла черная картина космоса. Много раз видел е„ в фильмах, и
признаться, она разочаровала меня.
   Ожидал чего-нибудь более эффектного. Звезды на экране смазаны,
транспорт уходил в подпространство.
   Свобода, долгожданная свобода окружала меня - но я не радовался ей.
Усталость овладела мной. Родная планета, год назад такая ласковая, стала
мачехой. Среди огромной черной пустоты остался голубой шарик, где живут
бывшие приятели одногруппники, родители которых заставили отказаться от
меня, рыскают, пытаясь найти, испугать, поставить еще один эксперимент
умные ученые люди. Ничего прежнего уже не будет, начинается другая жизнь,
чужая и в то же время моя.
   В дверь каюты постучали, затем она открылась, вош„л новый попутчик,
невысокого роста старичок в старомодном костюме и с тросточкой в руке. Он
остановился на пороге, прищурился, разглядывая противоположную
стену-экран, где мерцала точками разноцветная бездна.
   - Добрый вечер, молодой человек, - сказал негромко он. - Я не помешал?
   - Нет, - ответил я.
   Он присел на краешек своего дивана, отложил трость и выпрямился, не
касаясь мягкой спинки.
   - Вас не пугает эта пустота?
   - Почему она должна пугать?
   Старичок долго молчал, не отрывая взгляда от экрана, а затем негромко
сказал:
   - Она бесконечна... Жизнь человеческая - коротка.
   - Ничего, на мой век хватит.
   - Пожалуй. Поэтому завидую вам.
   - Чего там завидовать, - буркнул я, садясь. - Подумаешь, эка невидаль.
Вы тоже были молоды.
   Старичок рассмеялся, но будто из вежливости, по обязанности:
   - Не ценил... Хотя, кто знает, если бы молодость вернулась, не
повторилось бы все так же. Путешествуете?
   - Нет, завербовался на работу.
   - Работа... - как бы про себя повторил старик, - довольны своей работой?
   - Не знаю. Поживем - увидим.
   - Вы никогда не размышляли о необъятности мира?
   - Не приходилось.
   - Жаль... Я последнее время часто об этом думаю. Иногда даже просыпаюсь
по ночам... Человечество огромно - каждый лишь винтик в огромной машине
цивилизации. Его легко заменить. Машина эта кажется мне всесильной, а
иногда далекой от совершенства... Вот, к примеру, все мы разделены на
двести рангов, - и это, должно быть, справедливо, потому что существует в
человеке внутренний потенциал, потолок, выше которого он прыгнуть не
может... С одной стороны, а с другой - человек смертен... Более того,
независимо от своего ранга, от значимости он живет приблизительно одно и
то же время. Так же болеет. Было бы правильней, если бы люди выше рангом и
жили дольше. Вы не находите это справедливым?
   - Не нахожу...
   - Вам виднее, вам виднее... Впрочем, вы всегда непостижимы. Иногда
кажется, что законы логики не действуют на вас.
   - На кого на вас? - спросил я.
   Старичок добродушно рассмеялся и посмотрел на меня. В его глазах
прыгали хитрые искорки.
   - На молодежь, конечно... - смеялся он. Он показался мне забавным
старикашкой, добрым и немножко болтливым.
   - Я слышал, старые люди не в состоянии понимать молодых.
   - Упр„к справедливый, принимаю... Вы в школе хорошо учились?
   - Неплохо.
   - Что вы, к примеру, можете сказать об общественной иерархии
цивилизации?
   - Могу сказать, что директора школы видел часто, администратора района
один раз, когда он приезжал на праздник начала учебного года,
администратора города только по видео. Администратора планеты - тоже. Вот
и все, совет администраторов планет составляет Центральный Совет, который
решает вопросы в масштабе Заселенных Земель. Зреть их простому смертному
не дано... Зачем вы спрашиваете?
   - Интересно, насколько нынешняя молодежь осведомлена в этих вопросах...
Как вы считаете, если возникла необходимость срочно принять решение,
обязательно собирать Совет?
   - Нет... Думаю, что нет.
   - Правильно, администраторы планет не успеют посоветоваться... Должно
быть, эта проблема искренне занимала старичка, потому что он глубоко
задумался - скосил голову набок и полуприкрыл глаза.
   - В наше время, - наконец сказал он, - люди слишком ленивы. Сдвинуться
с места для нас проблема, а под лежачий камень, как известно, вода не
теч„т...
   Он посмотрел на меня, словно ожидая ответа на свой непонятный вопрос,
и, не дождавшись, продолжал:
   - Что касается меня, то я боюсь космоса... Не потому, что он страшен
или ему нет конца, - потому что в нем скрыто новое... Смешно, правда?
   - Совсем не смешно, - сказал я.
   - Вот видите, вы меня понимаете, а я вас - нет, - заливисто рассмеялся
старичок.
   В это время включилась трансляция, женский голос предупредил, что ужин
начнется через десять минут. Оба ресторана уже открыты для желающих.
   В дверь постучали, - блестя нашивками, вошел капитан транспорта и,
вытянувшись по стойке "смирно", пригласил старичка на ужин в
кают-компанию... Старичок, казалось, нисколько не удивился невероятному
происшествию. Он кивнул и показал на меня.
   - Если не возражаете, я буду с молодым другом. Капитан не возражал.
   - Вы, должно быть, большой начальник? - спросил я. Он кивнул, вполне,
впрочем, демократично.
   - Какой у вас квалификационный балл? Он посмотрел на меня и сказал
спокойно:
   - "Двести". Я подпрыгнул на месте.
   - Такого же не бывает!
   - Случается иногда, - не согласился он. - Бывает даже не такое: люди,
которые вообще не получают квалификации.
   - Не может быть, - сказал я довольно кисло.
   - Могут быть и бывают.
   После ужина, на котором команда трансперта постаралась блеснуть
гостеприимством, мы вернулись в каюту.
   Странно, должно быть, но лоск и светскость вечера, его богатство,
экзотичность обстановки не произвели впечатления. Я с особой остротой
чувствовал себя вором, словно бы присвоил право сидеть рядом с вежливым
старичком, одним из умнейших людей цивилизации.
   - Мой балл "сорок два", - сказал я, когда дверь закрылась и мы остались
одни.
   - "Сорок два", - повторил он медленно. - Может быть, и так... Вас
смущает наше знакомство? Да, в нем много необычного... Он некоторое время
разглядывал меня, затем сказал:
   - Через час транспорт делает остановку. Я покину вас. Меня не оставляет
мысль, что вас что-то гнетет. Не поделитесь ли со мной проблемами? В моих
руках сосредоточена большая власть, невероятная. Я иногда не подозреваю о
размерах е„... Думаю, в моих силах помочь вам.
   - Почему?
   - Потому, что вы мне понравились, - рассмеялся он. Но смеялись одни
губы, глаза же оставались проницательно печальны.
   - У меня все хорошо, - сказал я.
   - Как знаете, - произнес он, вставая. - Мне пора... поверьте, приятно
было с вами познакомиться.
   - Вы мне тоже понравились, - ответил я, пожимая его руку. Заснул
быстро, длинный тяжелый день сделал свое дело... Совсем не давно я
гордился индексом "сто четыре", считал себя избранным и начинал
посматривать свысока на остальных людей. Нынешний балл, "сорок два",
показался мизерным и сначала оскорбил меня...
   Прошло немного времени - я обнаруживаю равнодушие ко всем на свете
баллам. Вам вс„ равно, есть ли у меня балл, нет ли его...
   Может быть, высшая справедливость в том и состоит, чтобы никакого балла
не было, а человек всего добивался сам, своим потом и кровью Если он
человек... Добрый старик наверняка что-нибудь бы смог сделать для меня,
если бы я попросил... Но меня не волновала его помощь... Более того, я не
хотел ее...
   Полет на транспорте продолжался четверо суток, после этого я летел
неделю на другом корабле. Поменьше, потом пересел на небольшой рейсовый
корабль, а он уж доставил меня к месту назначения. Со скукой разглядывал я
местные достопримечательности. Планета, на которой оказался, относилась к
разряду вечно новых планет. Администрация ее готовилась пышно отметить
тысячелетие со дня высадки первых переселенцев, которое исполнялось в
будущем году. С тех пор мало что изменилось на планете. По-прежнему два
небольших поселка обслуживали несколько шахт, в которых автоматы
тысячелетней давности конструкции исправно добывали титановую руду. Жизнь
текла неторопливо, каждому новому человеку были рады... Первые недели я
еще мог там находиться. Работа оказалась не тяжелой, в основном
приходилось заниматься документами. В моем распоряжении был универсальный
робот и две лаборантки, которые, как и все женщины цивилизации, пожелавшие
работать, не получали за это денег, а делали это из энтузиазма.
   Документация быстро надоела до чертиков, я стал уже через несколько
дней отлынивать от нее, шатался по окрестностям, невзирая на местные
легенды о подземных тварях, умыкающих людей в недра планеты.
   Подземных тварей я, должно быть, не заинтересовал, окрестности поражали
однообразием - холмистая равнина, покрытая сиреневыми невысокими кустами,
- и тоска моя превратилась в муку.
   Через месяц я пришел к администратору колонии и предложил расторгнуть
договор.
   Он посмотрел на меня недоуменно и приподнялся из-за стола.
   - Что вы хотите? Вас не устраивает оплата? По-моему, она не плохая.
Масса всевозможных надбавок. За удаленность, за климатические условия, за
отсутствие естественных водоемов, еще и еще. Для своего коэффициента вы
получаете максимум.
   Что вас не устраивает?
   Я пожал плечами.
   - Вы - странный человек... Сообщаю: расторгнуть договор я не вправе.
Для этого нужны уважительные причины, перечисленные в соответствующих
пунктах законодательства. Насколько понимаю, ни одной из этих уважительных
причин у вас нет. Если не согласны, подавайте в суд, только предупреждаю,
закон всегда на стороне правых, то есть администрации. Не забудьте и о
компенсации тех средств, которые на вас затрачены. Стоимость проезда сюда
обойдется вам во много раз больше, чем вы здесь пока заработали.
   - Не могу здесь жить, мне тошно, - сказал я.
   - Если тошнит, обратитесь к врачу.
   Так я и уш„л ни с чем.
   Но видеть одних и тех же людей, робота-универсала и двух лаборанток,
каждый день надевающих на себя что-нибудь новенькое, высмотренное в
журналах мод, с оказией попадающих на планету, я не мог.
   В забытом богом поселке жизнь текла неторопливо. Руда исправно
добывалась. На обогатительной фабрике автоматы круглосуточно извлекали из
нее чистый элемент.
   Грузовые корабли забирали титан и с завидным постоянством, ровно через
день, в шесть часов вечера по местному времени, взлетали в космос,
содрогаясь от тяжести полностью нагруженных трюмов... Каждый занимался
своим делом, вечером ходили в кино, организовывали пирушки на свежем
воздухе, во время которых некоторые особенно набравшиеся колонисты во весь
голос призывали на поединок подземных чудовищ. Чудовища, даже если и были,
давно попрятались от страха перед бесшабашностью пришлых людей.
   Приглашали и меня, но с каждым разом я соглашался все более неохотно.
Знаменитую историю о веселом инженере Ирвине, провалившемся однажды в яму
и кричавшем оттуда замогильным голосом, я знал наизусть. Какой-нибудь
старожил рассказывал ее каждый раз заново, по обычаю нужно было делать
вид, что слышишь ее впервые и как можно, более искренне изумляться
находчивости инженера.
   Однажды пришла мысль, что злополучная машина, обделившая меня когда-то,
на самом-то деле права, я не пригоден ни к одному делу, которым призваны
заниматься люди.
   Что я ценил, кроме собственной свободы, - ничего! Зачем она нужна?! Все
миры похожи один на другой. Все люди одинаковы. Их разделяет только балл,
который они получают после окончания школы... Куда я бегу, если мое
предназначение быть лишь предметом для исследования наукой. Они полгода
определяли патологию, скрытую во мне. Так и не смогли... Она на
поверхности, чтобы добраться до нее, не нужно глубоко копать - я ни к чему
не пригоден.
   Коли так, то могу, конечно, еще раз достать паспорт, еще раз попытаться
заняться не своим делом - результат будет тот же. Могу забраться в
городскую кассу и обчистить ее. У меня появится куча денег. Могу сбежать
отсюда и предаться увеселениям, благо мест в цивилизации для этого
достаточно, - но и развлечения утомят... У меня нет дела, ради которого
можно было бы жить. Я - пустое место!
   Нуль!
   Чтобы существовать, приходится выдавать себя за других, но что я -
фальшивка, начинаю чувствовать сам, потом почувствуют и окружающие...
   На меня уже начинали посматривать косо, я был не похож на
жизнерадостных колонистов.
   Нынешний коэффициент отделял меня от тех, у кого он был ниже - рабочих,
поваров в столовой, работников почты и магазинов. В то же время узкий круг
специалистов, имеющих балл больше, был так же недоступен мне. Я чувствовал
себя в слоеном пироге, в котором мне раз и навсегда отведено определенное
место.
   Дошло до того, что я начал с удовольствием вспоминать дни, когда, надо
мной висела опасность, меня преследовали ученые мужи, поднявшие на ноги
розыскную службу Земли. Тогда была цель - избежав преследования - теперь
же ничего нет.
   Существование стало терять смысл.
   Я перестал ходить на работу, устраивался где-нибудь подальше от
городка, чтобы здания и порт пропадали за холмами, собирал сухие ветки и
разводил костер.
   Смотрел на красноватое пламя, сидел, положив голову на колени, и думал.
О чем я думал среди сиреневого приволья чужой планеты? Трудно сказать.
   Мысли текли сами по себе, иногда останавливаясь на чем-то, перескакивая
с одного на другое, в них не было последовательности. Меня это устраивало,
так и должно быть с человеком, который ничего из себя не представляет. В
них перемешалось все: воспоминания детства, образы друзей, которые забыли
обо мне, презрение к женщинам, в крови которых предательство, живые
картинки случившегося со мной за этот год... Я почему-то с удовольствием
вспоминал корягу, на которой плыл когда-то по незнакомой речке, и лужу,
где брал воду для того, чтобы приготовить кофе.
   - Что вы тут делаете?
   Оказалось, меня в уединении потревожили а