х  истин,  а  разум
действия, разум поражения и победы?
   - Суша дала дэлонам страданья, - хмуро возразил Асоу.
   - Да, суша дала страдание, но иначе мы  не  оценили  бы  радости  моря.
Пережитое зло научило нас творить добро.  И  ты,  Первый,  и  ты,  Второй,
говорите о том, что зумы неразумны, ибо нарушают Равновесие. Но  разве  вы
забыли, что делали с планетой наши пращуры? Уисс прав - зумы действительно
пока еще дети, они на полпути к настоящему разуму. Неразумно  их  зло,  но
разумно стремление к добру. Да, вчера одни  зумы  хотели  меня  убить,  но
другие зумы пришли мне на помощь, раненому. Безумие и разум, зло  и  добро
борются в душах этих существ. Мы должны помочь им, мы должны привести их к
мудрости Соединенного Разума.
   Осаус протестующе засигналил, но Сусип остановил его.
   -  Да,  Второй,  я  уверен,  что  мы  братья,  разделенные  временем  и
пространством, братья, забывшие родство, но мы живем на одной планете и во
имя Соединенного Разума должны найти дорогу от  брата  к  брату.  Иначе...
Что, если зумы сами придут к знаниям Третьего Круга, не  ведая  опасности?
Кто поручится, что планета, уцелевшая чудом однажды, уцелеет и  во  второй
раз? Если зумы слишком молоды и  несовершенны,  то  мы  слишком  дряхлы  и
эгоистичны, раз не хотим признать  очевидного.  Наш  единственный  шанс  -
контакт.
   Три знака Сусип зажглись зеленым. Три глота за, три глота против.  Силы
пока равны.
   - Я, Соис, говорю от имени Благоразумия...
   Легкий изгиб улыбки приоткрыл клюв Уисса. Соис очень не любил возражать
кому бы то ни было - он со  всеми  соглашался.  Добряк  и  миротворец,  он
всегда делил свои четыре глота поровну между враждующими сторонами  -  два
одной, два другой. Как поступит он сейчас?
   - Я согласен - контакт с зумами неизбежен и необходим. Несмотря на все,
что разделяет нас, мы накрепко связаны прежде всего интересами Равновесия,
на нарушение которого справедливо жаловались Асоу и  Осаус.  Мы  живем  на
одной планете, и разделить ее на две половинки невозможно. Но вместе с тем
я должен обратить внимание на опасности контакта, и  в  этом  я  абсолютно
согласен с Осаусом. Уисс очень хорошо показал  нам  МЫСЛЬ,  из  которой  я
понял, что огонь, смертельный враг дэлонов, для зумов  оказался  другом  и
спасителем. Угроза нашим соплеменникам при перегоне Горящей  Рыбы  -  это,
если хотите, символическое предупреждение против излишней  доверчивости  к
зумам. Я согласен с Уиссом - это могла  быть  ошибка.  Но  я  не  могу  не
согласиться и с Асоу - на  суше  не  может  быть  полноценного  разума,  а
поэтому  возможность  таких  трагических  ошибок  в  будущем   совсем   не
исключена. Поэтому я - за ограниченный контакт, контакт по  необходимости,
а не по желанию. Только Благоразумие - и да продлится Четвертый Круг!
   И, верный себе, Соис зажег два зеленых и  два  красных  знака.  Пять  -
пять.
   Уисс едва выдержал ритуальную паузу раздумья.
   - Я, Уисс, говорю от имени Поиска. Я сказал  Вечному  Совету  все,  что
знал, и показал все, что видел. Я выслушал всех, чьи глоты против меня,  и
тех, чьи глоты за меня, и остался верен тому, с чем пришел. Я  отдаю  свое
право делу своей убежденности.
   И зажег торжествующе пять зеленых знаков - теперь, с  его  голосом,  за
контакт было десять глотов, а против - только пять.
   Он  уже  видел   снова   железный   белый   кор   с   красным   значком
"Д-Е-Л-Ь-Ф-И-Н", слышал ворчание Пана и смех Нины - все, что стало за  два
года не только знакомым, но и по-своему родным, - когда заговорил Сасоис:
   - Я, Сасоис, говорю от имени Будущего... Уисс, белозвездный, пойми меня
правильно. Я был за, когда ты уходил к зумам, и если бы сегодня надо  было
бы решать это снова, я снова отдал бы тебе свои шесть  глотов.  Ты  сделал
много, очень много. Благодаря тебе мы теперь знаем не только то,  как  они
живут, но  и  то,  чем  они  живут.  МЫСЛЬ,  переданная  тобой,  позволила
заглянуть в их души, мысли и мечты. Спасибо тебе.
   Нарушая этикет, Сасоис коснулся корявым ластом Уисса, но тому почему-то
стало холодно от этой грубоватой ласки.
   - Я верю, что зумы разумны, что  их  цивилизация  достаточно  сложна  и
высока, верю в их доброе начало и в то, что случившаяся трагедия - нелепая
ошибка. Я хочу надеяться на будущую дружбу. Я знаю, что ты нарушил  Запрет
и показал зумке танец звезд в Храме Соединения. Я не  осуждаю  тебя,  ибо,
нарушив слово Запрета, ты выполнил дело, завещавшее Поиск. Бросать  семена
- твое право и обязанность, возможно, теплые течения разбудят их, и  зерна
прорастут корнями понимания. Но контакт - это процесс  долгий  и  сложный.
Если даже он удался между одним зумом и одним дэлоном - это еще не значит,
что обе цивилизации одинаково готовы к контакту. Ты правильно сказал: зумы
пока еще дети. Так подождем, пока они подрастут. Потому что даже  если  мы
очень захотим подружиться с зумами - ничего, кроме недоразумений, у нас не
получится. Требуется такое же горячее желание дружбы  и  от  зумов.  И  не
только желание, но и способность  понять  и  оценить  друга.  Дорогу  надо
прорубать с двух  сторон,  чтобы  не  оказаться  в  чужом  мире  незваными
гостями.
   Он помолчал и погладил снова поникшего Уисса:
   - Подождем. Пока еще рано. Пока еще зумы слишком опасны даже для  самих
себя, не только для нас. Они еще не  понимают  Равновесия  Мира,  ибо  нет
равновесия в их собственных душах. Мы должны  уйти  из  железных  тюрем  и
увести братьев. Это ускорит ход часов. И если зумы выдержат экзамен - наши
пути сольются. Когда  придет  время.  А  сейчас...  пусть  продлится  Круг
Благоразумия.
   Сасоис зажег красные знаки и произнес традиционную формулу конца:
   - Все были Одним, ставшим после Двух, и Вечным Советом, решившим во имя
Будущего - НЕТ...
   Ветер посвистывал в Саргассах. И, как ветер, возник над  морем  древний
гимн:

   Тебе дано законом Братства
   бессменно жить,
   и умирать, и возрождаться,
   и плыть, и плыть,
   среди кругов такого Круга
   найти кольцо,
   где можно и врага и друга
   узнать в лицо...



12. ДВОЕ СКВОЗЬ ВСЕ

   Юрка определенно не знал, куда себя девать. Почему всегда  так  бывает:
сначала все хорошо и хорошо, а потом вдруг плохо и плохо?
   Сейчас  было  плохо.  Месяц  удивительной,  сказочной  жизни   кончился
внезапно, и непонятно, что делать дальше.
   Сначала исчез Свистун.
   А как хорошо им было втроем! Каждое утро, чуть  свет,  они  с  Джеймсом
спешили на свой берег, к своей заветной бухточке, и наперебой насвистывали
пароль. Свистун появлялся всегда одинаково:  он  подбирался  под  водой  к
самому берегу и вдруг взмывал в воздух, отчаянно скрипя и фыркая.  И,  как
ни  старались  мальчишки  угадать  его  появление,  он  всегда   ухитрялся
выскочить неожиданно. Невольный испуг ребят приводил  его  в  восторг,  он
долго не мог успокоиться, кругами носясь по бухте.
   А потом они забирались далеко  в  море,  играли,  ловили  рыбу,  причем
Свистун вытягивал из глубины таких огромных рыбин, что даже местные рыбаки
прониклись к ребятам великим уважением. Рассказам о дельфине они, конечно,
не верили, да мальчишки не очень-то и настаивали:  в  конце  концов,  если
взрослым  больше  нравятся  выдумки  о  невероятном  везении,  пусть  себе
тешатся.
   Потом они палили костры на берегу, и жарили рыбу, и варили  уху,  и  не
было ничего на свете вкуснее! Правда, Свистун не очень жаловал  огонь.  Он
предпочитал держаться подальше и хрюкал весьма неодобрительно,  когда  ему
предлагали жареное или вареное.  Однако  ребята  не  обижались  на  своего
морского приятеля - каждому свое.
   Но самое интересное начиналось, когда все трое  отдыхали,  отяжелев  от
еды - Юрка с Джеймсом в моторке, Свистун -  снаружи,  положив  круглолобую
голову на борт. Они рассказывали друг другу замечательные истории о море и
суше, о людях и дельфинах, о себе и своих товарищах. Ребятам  было  многое
непонятно в рассказах дельфина, дельфин плохо понимал ребят,  но  все-таки
им было хорошо вместе, а это уже половина понимания.
   В тот день все шло, как обычно. Они вернулись с хорошим уловом,  Джеймс
начал разжигать костер, а Юрка - чистить рыбу. Свистун крутился в бухточке
и недовольно фыркал. Вдруг он замер:
   - Мама...
   Юрка от неожиданности чуть не порезал палец, а Джеймс выронил в тлеющую
кучу высохших водорослей целый  пиропакет.  Пламя  ухнуло  вверх  огненным
деревом, Свистун шарахнулся от бухты,  да  и  сами  ребята  испугались  не
меньше.
   А за волноломом, метрах в ста мористее, разыгралась  "семейная  драма".
Мать  Свистуна,  большая  светло-серая  дельфинка,  взволнованно  трещала,
стараясь увести сына в море. Сын пытался что-то доказать, выводя еще более
оглушительные рулады, и порывался вернуться. Наконец  рассерженная  мамаша
ухватила сына за ласт крепкими зубами и бесцеремонно  потащила  за  собой.
Свистун обиженно взвизгнул, но покорился.
   - Это ты виноват, - сказал Юрка, когда дельфины скрылись. - Зачем такой
фейерверк устроил? Они не любят огня, а ты... Свистуну теперь  попадет  за
нас...
   - Я же не нарочно, - всхлипнул Джеймс. - Уронилась пачка... Я чуть  сам
не стал загораться... Фух-фух!
   - Вот и фух-фух теперь...
   Свистун не появился на следующий день, не появился  и  на  последующий.
Ребята сидели  на  берегу  грустные,  ловить  рыбу  не  хотелось;  моторка
бесцельно покачивалась на ленивой зыби.  Потом  на  целую  неделю  зарядил
дождь, и стало ясно, что Свистун больше не вернется.
   А теперь улетает Джеймс.
   Закинув голову, Юрка смотрел в небо адлеровского  аэропорта,  отыскивая
среди толчеи летательных аппаратов китообразный корпус межконтинентального
реалета.  Когда  долго  смотришь,  начинает  казаться,  что  ты   на   дне
колоссального аквариума и  над  тобой  гоняются  друг  за  другом  пестрые
экзотические рыбы: вот золотым вуалехвостом всплыл пузатый  гравилет,  вот
стайкой испуганных гуппи  срезало  вираж  звено  спортивных  авиеток,  вот
степенно спускаются два туристских дископлана - чем не семейство скалярий?
   А вот и Джеймс. Трехсотметровый  реалет  поднимается  медленно,  словно
боится передавить ненароком всю снующую вокруг  мелочь.  Синие  с  красным
лопасти едва подрагивают, и вид у реалета какой-то обиженный.
   Юрка помахал рукой, хотя отлично понимал, что Джеймс даже в бинокль  не
разглядит его.
   Хороший парень Джеймс. Настоящий друг. Хотя и любит читать  нотации  не
хуже взрослого. Зато он честный и преданный. Юрка подарил  ему  на  память
лучший камень из своей космической коллекции - кусок лабира, который  папа
привез с Прометея. Лабир передразнивает окружающее: положишь его на  синее
- он становится красным, положишь на красное - становится синим, на черном
он прозрачен, как горный  хрусталь,  а  в  темноте  светится  желтым,  как
маленький осколок солнца. Такой уж упрямый наоборотный минерал. Интересно,
как поведет себя лабир в лондонском тумане?
   Реалет тем временем выбрался из толчеи и замер, уткнувшись тупым  носом
в  небо.  В  следующую  секунду  у   него   выросли   плазменные   хвосты,
ослепительные даже на такой высоте. Словно проснувшись, реалет вздрогнул и
исчез в стратосфере.
   Вот и все.
   Почему хорошее так быстро кончается?
   Вместе с потоком провожающих,  улетающих,  прилетающих,  встречающих  и
просто скучающих Юрка вышел из аэровокзала на площадь.  В  центре  зеленой
подковы поблескивала зеркальная спинасоленоидного  метропоезда.  Но  лезть
под землю не хотелось, да и спешить было некуда.
   Он взял в автомате двойную порцию  ананасного  мороженого  и  побрел  к
полосе кинетропа. Погода хмурилась,  влажные  тротуары  бежали  по  аллеям
почти пустыми. Только на крытых лавочках сидели кое-где редкие попутчики -
в основном бабушки с младенцами.
   Юрка тоже уселся на лавочку и принялся за пломбир.
   Чем же все-таки заняться до маминого приезда?
   Когда он вчера говорил с ней по видику, она улыбалась, а  глаза  у  нее
были  заплаканные.  Папа  ее  успокаивал,  а  она  ругала  этого  толстого
академика и повторяла про нерешенные проблемы. И  про  то,  что  профессор
Панфилов заболел.
   А на самом деле ей, наверное, жалко  Уисса.  Он  был  такой  сильный  и
добрый.
   Хотя то, что  мама  приезжает  раньше  срока,  совсем  неплохо.  С  ней
веселее. Особенно когда остаешься без друзей. Папе сейчас совсем  некогда.
Он работает. Скоро будет большой международный конгресс, на  котором  папа
сделает самый главный доклад.
   И тут Юрке послышался знакомый свист.
   Мальчик недоуменно оглянулся, но бабушки и младенцы сидели как ни в чем
не бывало. Значит, он ослышался. Конечно, ослышался. Отсюда до моря добрый
километр, а то и больше. Да и кто мог так свистеть...
   Надо ехать домой. Одному на улице серо, сыро, холодно и скучно. В такую
погоду лучше всего забраться с ногами в кресло и читать  про  какие-нибудь
необыкновенные приключения. Или фантастику. Про будущее.
   Мальчик снова принялся за пломбир, но смутное беспокойство уже  стучало
у виска.
   Может, завернуть еще раз на старое место, к морю?
   А что там делать, оборвал он себя.  Только  расстраиваться.  Моторка  и
снасти со вчерашнего дня в бюро проката, даже  кострища,  наверное,  смыло
дождем и прибоем.
   Но Юрка все-таки встал и перешел на нижнюю ленту.
   Глупости, говорил он себе. Как маленький. Ничего  на  таком  расстоянии
нельзя услышать. К тому же море изрядно штормит, а в шторм дельфины уходят
от побережья, чтобы не угодить на скалы. Незачем туда ходить...
   Но какая-то неодолимая сила заставляла его все быстрее перескакивать  с
ленты на ленту, а когда кинетроп кончился, описав  круг  над  обрывом,  он
бросился бегом в самую гущу колючек, к распадку.
   Распадок  тупо  толкнул  в  лицо  смрадом  гниющих   водорослей.   Юрка
задержался на минуту, чтобы снять  ботинки:  пластик  подошв  предательски
скользил на мокром камне.
   Он выскочил на галечную полосу, уже уверенный, что Свистун здесь.
   Дельфин стоял в бухточке, прижавшись к волнолому, и заметно вздрагивал,
когда прибой с грохотом перехлестывал через валуны.
   - Что... Что ты здесь делаешь? - только и смог выдохнуть Юрка.
   - Жду тебя, - просто ответил дельфин.
   - Но я же... Тебя давно не было... Мы решили, что ты уже не придешь...
   - Я пришел... Плохо, что нет Джеймса.
   - Да... Джеймс улетел в свою страну.  Только  сейчас.  А  я  совсем  не
собирался сюда. Я пришел случайно...
   - Я звал тебя. Я знал, что ты придешь.
   - Почему тебя не было так долго?
   Дельфин промолчал. Юрка  огляделся,  не  зная,  плакать  или  смеяться,
радоваться встрече или укорять верного  друга  за  безрассудство:  даже  в
бухте вода нервно ходила вверх и вниз, а в горле  прохода  все  хрипело  и
клокотало. Море час  от  часу  дышало  неспокойней,  и  белые  шапки  волн
становились все курчавей и выше.
   - Ты давно здесь?
   - С утра. Утром было тише.
   - А теперь ты сможешь выйти в море?
   - Не знаю. Выход узкий и мелкий. Там бурно. А  дальше  не  так  опасно.
Надо сразу уйти в глубину. В глубине тихо.
   Юрка сердито стукнул кулаком по колену.
   - Так почему же ты раньше не ушел? Когда было тихо?
   - Я ждал тебя.
   - Ждал! Ты что, разбиться хочешь? Можно  было  встретиться  завтра  или
послезавтра, в конце концов!
   Дельфин медленно отошел от стенки и подплыл  к  самым  ногам  мальчика.
Юрка сел на мелкий галечный гребень,  намытый  качающейся  водой,  и  взял
голову Свистуна на колени, защищая от случайных ушибов.
   - Глупый! Я бы приходил сюда и завтра и послезавтра, потому что я  тебя
люблю. Мы бы все равно встретились...
   - Нет. Мы бы уже не встретились. Сегодня мы уходим. Все дельфины.  Все.
Насовсем.
   Рука мальчика, гладившая округлую гладкую голову товарища, вздрогнула и
обмякла.
   - Как насовсем? Почему?
   - Чтобы быть подальше от людей. Так сказал Вечный Совет, и все взрослые
согласились.
   - Но почему?
   - Люди зажигают огонь и отравляют воду. Они делают зло. Они опасны  для
дельфинов, даже когда хотят добра.
   - Это неправда!
   - Я не знаю. Так говорят взрослые.
   - Неправда. Есть плохие  люди,  но  их  меньше,  чем  хороших,  честное
пионерское!
   - А почему тогда хорошие не лечат плохих?
   - Как лечат?
   - Если дельфин родится плохим, его  лечат,  и  он  становится  хорошим.
Почему так не делают люди?
   - Люди... Мы еще не умеем... А это было бы здорово! Раз - и в больницу!
А как вы их лечите?
   - Не знаю. Это делают взрослые.
   - А почему ваши взрослые не научат наших?
   - Говорят, люди неразумны...
   Юрка обиделся не на шутку, но, поразмыслив, пробурчал сердито:
   - Это все взрослые неразумны. И наши и ваши. Они вечно задирают  нос  и
никого, кроме себя, не хотят понимать.
   - Да, - эхом отозвался дельфин. - Они умеют только запрещать.
   - И ссориться со всеми, - добавил мальчик.
   Он сидел, мокрый насквозь, накат шатал его  то  в  одну,  то  в  другую
сторону, выскребая снизу гальку и лишая опоры,  он  порядком  продрог,  но
крепко держал обеими руками голову Свистуна, потому что боялся,  что  того
стукнет о камни.
   - Мы будем не такими, когда вырастем. Правда?
   - Правда. Не такими.
   - Мы будем дружить. Правда?
   - Правда. Будем дружить.
   Откуда-то издалека,  сквозь  хриплые  вздохи  прибоя,  донесся  высокий
вибрирующий звук. Он был едва слышен, но от него начинало зудеть в ушах  и
ломить виски.
   - Это ищут меня. Мне пора уходить.
   - Но мы еще встретимся, правда?
   - Встретимся. Обязательно. Когда у меня будет имя.
   - Но у тебя есть имя!
   - Нет. Это матрица. Имя получают, когда становятся  взрослыми.  Я  хочу
выбрать имя Уисс.
   - Уисс? Странно... Почему Уисс?
   - Так зовут моего отца. Я хочу быть, как он. Я приму его  имя  и  бремя
бессмертия...
   - Уисс - твой отец?! Постой... Моя мама... Уисс...
   Юркины мысли завертелись колесом, а руки выпустили дельфинью голову.  А
вибрирующий звук тем временем вырос до свиста, смолк и повторился где-то в
стороне, значительно тише.
   - Мне надо в море. Иначе уйдут без меня. Прощай.
   - Постой... Это просто удивительно! Ведь моя мама...
   Но дельфин уже не слушал. Он несколько раз примерился, то  подплывая  к
опасному проходу, то отходя к стене волнолома. И вдруг,  сжавшись  и  враз
распрямившись, он бросил свое тело длинным прыжком над клокочущим  выгибом
выхода.
   Всего на долю секунды повис он над клыкастой пеной,  но  именно  в  эту
долю секунды встречная волна сшибла его на лету.
   Перекувырнувшись, он отлетел чуть ли не в центр бухты.
   Юрка вскочил, и все вопросы разом вылетели из головы.
   Вторая попытка тоже не удалась.
   Где-то далеко и уже едва слышно проверещал и затих вибрирующий призыв.
   И когда после третьей попытки  дельфина  едва  не  бросило  на  валуны,
мальчик отчаянно закричал:
   - Стой, Свистун, стой же! Не надо! Нельзя так! Нужно вдвоем.
   У мальчика не было определенного плана, просто он видел,  что  дельфину
не выбраться одному, просто он верил, что вдвоем легче, что вдвоем  ничего
не страшно.
   Дельфин остановился и доверчиво повернул к Юрке. И столько надежды было
в этом повороте, столько веры в человеческую помощь,  что  отступать  было
нельзя.
   Надо было что-то делать.
   И тут Юрке на глаза попалась длинная дюралевая штанга.  Еще  вчера  эта
штанга  была  флагштоком  и   одновременно   маяком   их   "флибустьерской
республики", а сегодня валялась  на  берегу,  потому  что  вывезти  ее  не
удалось: она не влезла в лодку ни вдоль,  ни  поперек  -  заклинивалась  в
проходе... Штанга заклинивалась в проходе!
   Мальчик перекинул  штангу  наискось  через  изгиб  коварной  горловины,
стараясь зажать оба дюралевых конца в щелях между валунами. Это удалось не
сразу, потому что рычащие волны шарахались взад и  вперед,  норовя  выбить
мачту из рук. Но Юрка,  пряча  лицо  от  холодных  брызг,  все-таки  сумел
попасть противоположным концом шеста в трещину рассевшегося камня.  Штанга