колько доминиканцев. Он приехал, чтобы наблюдать за открытием убежища и исследованием ?Изолированной среды?. А также, чтобы рассмотреть все те доказательства, которые может представить аббатство и которые имеют отношение к делу, включая (к ужасу аббата) и сообщение о духе блаженного, который, по рассказам путников, якобы явился некоему Франциску Джерарду родом из Юты, АОЛ.
     Адвокат святого был тепло встречен монахами. Его поместили в комнатах, предназначенных для высших прелатов; его ревностно обслуживали шестеро молодых послушников, которым было приказано выполнять любую его прихоть. Хотя, как вскоре выяснилось к огорчению новоиспеченных слуг, монсеньор Агуэрра имел очень немного прихотей. Были открыты тончайшие вина, но Агуэрра вежливо отпил несколько глотков и предпочел молоко. Брат Охотник ловил пухлых перепелок и кустарниковых петушков для стола гостя. Но узнав, чем питаются кустарниковые петушки, - ?Зерном, брат?? - ?Нет, змеями, мессир?, - монсеньор Агуэрра стал употреблять жидкую монашескую кашу из столовой. Если бы он только осведомился о кусках тушеного мяса неизвестного происхождения, то, наверное, предпочел бы по-настоящему сочных кустарниковых петушков. Мальфредо Агуэрра настаивал, чтобы жизнь в аббатстве шла обычным порядком. Но, тем не менее, ?адвоката бога? каждый вечер развлекали игрой скрипачей и группой клоунов, пока он не начал верить, что ?обычная жизнь? в аббатстве должна быть очень живой, именно такой, какой она и была в те дни.
     На третий день визита Агуэрры аббат вызвал брата Франциска к себе. Отношения между монахом и его пастырем, хотя и не очень теплые, были формально дружескими с тех пор, как аббат разрешил послушнику принести обет, и брат Франциск даже не дрожал, когда постучал в дверь кабинета и спросил:
     - Вы посылали за мной, преподобный отец?
     - Да, посылал, - сказал Аркос и вопросил спокойным голосом: - Скажи, ты думал когда-нибудь о смерти?
     - Часто, господин аббат.
     - Ты молился святому Иосифу, чтобы он уберег тебя от внезапной смерти без покаяния?
     - Гм-м, часто, преподобный отец.
     - Тогда, я надеюсь, ты не имеешь желания быть неожиданно прибитым? Или чтобы твои кишки пошли на струны для скрипки? Или чтобы тело твое скормили свиньям? Или чтобы твои кости были зарыты в неосвященную землю? А?
     - Н-н-нет, magister meus.
     - Я тоже думаю, что нет. Поэтому будь очень осторожен, разговаривая с монсеньером Агуэррой.
     - Я?
     - Ты, - Аркос потер подбородок и, казалось, погрузился в невеселые размышления. - Я вижу это очень ясно. Дело Лейбовича отправлено на полку. Бедный брат повергнут наземь случайно упавшим кирпичом. И вот он лежит, стеная, и просит об отпущении грехов. Представь себе, прямо перед нами. И вот мы стоим, опустив глаза в печали - и священники среди нас - наблюдаем как он умирает, не давая парню даже последнего благословления. А он готов отправиться прямо в ад. Без благословения. Без отпущения грехов. Под самым носом у нас. Печальная картина, да?
     - А где же мой господин? - запротестовал Франциск.
     - О, не упрекай меня. Я буду слишком занят, удерживая твоих братьев от истового желания забить тебя до смерти.
     - Когда же это случится?
     - Мы надеемся, что никогда, потому что ты будешь осторожен в своей беседе с монсеньером. Не правда ли? Иначе я не смогу помешать братьям забить тебя до смерти.
     - Да, но...
     - Постулатор  желает видеть тебя немедленно. Пожалуйста, уйми свое воображение и не забывай, о чем я тебе говорил. Постарайся не фантазировать.
     - Хорошо, я думаю, что смогу.
     - Иди, сын мой, иди с Богом.
     Франциск ощутил страх, когда впервые постучался в дверь Агуэрры, но вскоре увидел, что бояться не стоило. Протонотарий оказался ученым и тактичным пожилым человеком, он, похоже, искренне интересовался скромной жизнью монаха.
     После нескольких минут предварительных любезностей Агуэрра вплотную подошел к скользкой теме:
     - Ну, а теперь о твоей встрече с человеком, который мог быть благословенным основателем...
     - Но я никогда не говорил, будто он был нашим блаженным Лейбо...
     - Конечно же нет, сын мой. Конечно же, нет. У меня есть отчет об этом случае, основанный исключительно на слухах, и я хотел бы, чтобы ты его прочитал, а затем или подтвердил, или исправил его. - Он достал свиток из своего ларца и протянул его Франциску. - Эта версия основана на рассказах путников, - добавил он. - Только ты можешь верно описать то, что произошло в действительности, поэтому я и хочу, чтобы ты как можно тщательнее отредактировал отчет.
     - Конечно, мессир. На самом деле все было очень просто...
     - Читай, читай! Потом мы поговорим об этом, ладно?
     Толщина свитка правда, говорила о том, что этот отчет по слухам был далеко не прост. Вскоре это опасение подтвердилось, и Франциск ужаснулся.
     - Ты побледнел, сын мой, - сказал постулатор. - Тебя что-то встревожило?
     - Мессир, это... было вовсе не так!
     - Но косвенным образом ты сам являешься автором этого отчета. Как же могло быть иначе? Разве ты не единственный свидетель?
     Брат Франциск закрыл глаза и потер лоб. Он рассказывал послушникам сущую правду. Послушники пошептались между собой и рассказали эту историю путникам. Путники повторили ее другим путникам. И в конце концов... это! Ничего удивительного, что аббат Аркос строго запрещал любые разговоры. Лучше бы ему вообще никогда не заикаться о пилигриме!
     - Он сказал мне всего несколько слов. Я видел его только один раз. Сперва он гонялся за мной с посохом, потом спросил дорогу в аббатство и начертал знаки на камне, под которым я обнаружил подземелье. После этого я никогда его больше не видел.
     - И никакого нимба?
     - Нет, мессир.
     - И никакого небесного хора?
     - Нет!
     - А как насчет ковра из роз, которые выросли там, где он прошел?
     - Нет-нет! Ничего подобного, мессир, - с трудом вымолвил монах.
     - И он не написал свое имя на камне?
     - Господь свидетель, мессир, он написал лишь те два знака. Я даже не знаю, что они означают.
     - Ну ладно, - сказал постулатор. - Рассказы путников всегда преувеличены. Но я удивлен, откуда они все это взяли. Надеюсь, теперь ты расскажешь мне, как это было в действительности.
     Рассказ брата Франциска оказался очень коротким. Агуэрра казался опечаленным. После глубокомысленного молчания он взял толстый свиток, дал ему прощальный щелчок и опустил в корзину для мусора.
     - Так кончилось чудо номер семь, - проворчал он.
     Франциск начал поспешно извиняться. Постулатор остановил его.
     - Не думай больше об этом. У нас и без этого достаточно доказательств. Доподлинно известно о нескольких случаях мгновенного избавления от болезней, благодаря вмешательству блаженного. Это и на самом деле просто, причем хорошо подтверждено документами. На этом основании и был возбужден вопрос о канонизации. Конечно, им недостает поэтичности этой истории, но я почти рад, что она оказалась вымышленной... я рад за тебя. ?Адвокаты дьявола? буквально распяли бы тебя, знаешь ли.
     - Я никогда не говорил ничего похожего на...
     - Понимаю, понимаю! Это все началось из-за убежища. Мы вновь открыли его вчера, между прочим.
     У Франциска заблестели глаза.
     - Вы... вы нашли что-нибудь еще, касающееся святого Лейбовича?
     - Блаженного Лейбовича, сын мой! - поправил его монсеньор. - Нет, еще нет. Мы открыли внутреннюю дверь. Было чертовски трудно вскрыть ее. Внутри - пятнадцать скелетов и множество очаровательных артефактов. Очевидно, женщина, - кстати, это действительно женщина, - чьи останки ты обнаружил, вошла во внешнюю комнату, когда внутренняя была уже заполнена. Наверное, она была бы там достаточно защищена, если бы упавшая стена не обрушила кровлю. Бедные души во внутренней комнате попали в ловушку - камнями завалило вход. Одному небу известно, почему дверь была сделана так, что открывалась только наружу.
     - Эта женщина во внешней комнате - Эмили Лейбович?
     Агуэрра улыбнулся.
     - Можем ли мы быть уверенными в этом? Я еще не знаю. Я верю, что это была она... да, верю, но я надеюсь уехать отсюда с доказательствами. Посмотрим, что мы еще откроем, посмотрим. Противная сторона также имеет веские доводы. Я не могу торопиться с выводами.
     Несмотря на разочарование, вызванное рассказом брата Франциска о встрече с пилигримом, Агуэрра сохранил свою доброжелательность. До отъезда в Новый Рим он провел десять дней на месте археологических раскопок и оставил двух своих помощников для наблюдения за дальнейшими поисками. В день отъезда он навестил брата Франциска в скрипториуме.
     - Мне сказали, что ты работаешь над документом, который должен увековечить найденные тобой реликвии, - сказал постулатор. - Если верить тому, что я слышал, будет очень приятно посмотреть на него.
     Монах возразил, что это, мол, просто пустяк, но тут же принес пергамент. Он с таким нетерпением развертывал овечью шкуру, что руки его дрожали, и с радостью заметил, как брат Джерис наблюдает за ним - нахмурив брови и явно нервничая.
     Монсеньор долго и пристально разглядывал пергамент.
     - Прекрасно! - вырвалось у него наконец. - Какой великолепный цвет! Превосходно, превосходно... Заканчивай его, сын мой, заканчивай!
     Брат Франциск посмотрел на брата Джериса и вопросительно улыбнулся.
     Мастер копировальной комнаты быстро отвернулся, его затылок и шея покраснели. На следующий день Франциск распаковал свои перья, краски, достал золотой лист и возобновил работу над расписной схемой.

9

     Через несколько месяцев после отъезда монсеньера Агуэрры из Нового Рима в аббатство прибыл еще один караван ослов - с полным штатом клерков и вооруженной охраной для защиты от горцев, сумасшедших мутантов и водящихся здесь, по слухам, драконов. На этот раз экспедицию возглавлял монсеньор с маленькими усиками и острыми зубами, объявивший, что ему вменено в обязанность возражать на канонизации блаженного Лейбовича, и что он прибыл проверить (и установить виновных, намекнул он) некоторые неправдоподобные и истерические слухи, которые просочились из аббатства и, к прискорбию, достигли даже врат Нового Рима. Он ясно дал понять, что не потерпит никакой романтической чепухи, как это делали некоторые прежние визитеры.
     Аббат вежливо приветствовал его и предложил железную койку в келье, выходящей окном на южную сторону, извинившись при этом за то, что не может предоставить ему место в гостевых апартаментах, так как там недавно была оспа. Монсеньера обслуживал его собственный штат; питался он кашей с травами вместе с монахами в столовой. Перепелки и кустарниковые петушки, по заявлению брата-охотника, в этот сезон по непонятным причинам встречались крайне редко.
     На этот раз аббат не счел нужным предостеречь Франциска от слишком вольных упражнений в воображении. Пусть упражняется, если посмеет. Не следовало опасаться, что advocatus diaboli тут же поверит даже правдивой истории, прежде не обсудив ее и не запустив перстов в ее раны.
     - Я знаю, что ты склонен к кратковременным обморокам, - сказал монсеньор Флот, оставшись с Франциском наедине и впившись в него своим, по мнению монаха, недобрым взглядом. - Скажи мне, были ли в твоем роду эпилептики? Сумасшедшие? Мутанты нервического типа?
     - Ничего такого, ваше превосходительство.
     - Я тебе не ?ваше превосходительство?! - рявкнул священник. - Ну, а теперь мы начнем вытягивать из тебя всю правду.
     ?Достаточно будет небольшого хирургического вмешательства, - слышалось в его голосе, - требуется только маленькая ампутация?.
     - Допускаешь ли ты, что документам могли искусственно придать вид старинных? - спросил он.
     Брат Франциск такого не допускал.
     - Ты знаешь, что имя ?Эмили? не встречается в бумагах, которые ты нашел?
     - О, но ведь... - он вдруг замялся.
     - Имя, которое там встречается - ?Эм?, не правда ли? И это может быть уменьшительное от ?Эмили??
     - Я... я думаю, что так оно и есть, мессир.
     - Но это также может быть уменьшительным от ?Эмма?? А имя ?Эмма? встречается в записке на коробке!
     Франциск молчал.
     - Ну?
     - В чем заключается вопрос, мессир?
     - Ладно, оставим это! Я лишь показал тебе, что следует из улик: - ?Эм? происходит от ?Эмма?, а ?Эмма? не есть уменьшительное от ?Эмили?. Ну, что ты скажешь на это?
     - Раньше у меня не было никакого мнения по этому вопросу, мессир, но...
     - Но что?..
     - Разве муж и жена не бывают зачастую небрежны, называя друг друга по имени?
     - Ты что, насмехаешься надо мной?
     - Нет, мессир.
     - А теперь говори правду! Как тебе удалось обнаружить это убежище, и что это за бредовая болтовня о каком-то призраке?
     Брат Франциск попытался объяснить. ?Адвокат дьявола? прерывал его то фырканьем, то язвительными вопросами. Когда он кончил, ?адвокат? стал самым тщательным образом ковыряться в его истории зубами и когтями, пока Франциск сам не усомнился, видел он старика воочию или только вообразил его.
     Допрос был жестоким, но Франциск находил его не таким страшным, как разговор с аббатом. ?Адвокат дьявола? мог только отрывать ему член за членом, а знание, что все это когда-нибудь кончится, помогало оперируемому переносить боль. Стоя же перед аббатом, Франциск всегда сознавал, что излишняя болтливость может быть наказана снова и снова. Аббат был пастырем на всю жизнь и вечным инквизитором его души.
     И монсеньер Флот, проверив реакцию брата Франциска на первоначальный натиск, очевидно, нашел историю монаха, к сожалению, слишком незамысловатой, чтобы оправдать полновесный допрос с пристрастием.
     - Хорошо, брат, если это и есть вся твоя история, и если ты настаиваешь на ней, то, я думаю, мы вообще не станем заниматься тобой. Если это даже правда, - чего я не допускаю, - то это настолько тривиально, что выглядит просто глупо. Ты понимаешь это?
     - Это то, о чем я всегда говорил, мессир, - вздохнул брат Франциск, в течение многих лет пытавшийся отрицать тот особый смысл, который другие видели в появлении пилигрима.
     - Ну что ж, очень хорошо, если ты так говорил! - проворчал Флот.
     - Я всегда говорил, что он был, вероятнее всего, самым обыкновенным стариком.
     Монсеньор Флот прикрыл глаза рукой и тяжело вздохнул. Его опыт подсказал ему, что говорить больше ничего не надо.
     Прежде чем покинуть аббатство, ?адвокат дьявола?, как и ?адвокат бога? до него, пришел в скрипториум и попросил показать ему расписанную памятную копию синьки Лейбовича (?эту дикую нелепицу?, как назвал ее Флот.) На этот раз руки монаха дрожали не от нетерпения, а от страха, потому что на его занятие снова могли наложить запрет. Монсеньор Флот пристально рассматривал пергамент, не говоря ни слова. Он несколько раз сглотнул слюну. Наконец он заставил себя кивнуть.
     - У тебя очень живое воображение, - согласился он, - но все знали об этом, не правда ли? - Он сделал паузу. - И как долго ты работаешь над этим?
     - Шесть лет, мессир... с перерывами.
     - Ну что ж, этот пергамент, похоже, заслуживает таких трудов.
     Усики монсеньора Флота тут же укоротились на целый дюйм, а острые зубы спрятались. В тот же вечер он отбыл в Новый Рим.
     Плавно покатились годы, покрывая морщинами лица молодых и добавляя седины в их волосы.

10

     Путешествие в Новый Рим требовало по меньшей мере трех месяцев, а иногда и больше. Время это в большой степени зависело от расстояния, которое проедет Франциск до того момента, пока неизбежная банда грабителей не лишит его осла. Он должен был ехать в одиночку и безоружным, имея при себе лишь котомку и кружку для милостыни, не считая реликвии и расписной е„ копии. Он молился, чтобы невежественные грабители не увидели в них нечто ценное. Действительно, среди бандитов с большой дороги бывали порой и добрые воры - забирали только то, что имело для них ценность, оставляя жертве жизнь, тело и личные вещи. Но такие встречались не часто.
     Из предосторожности брат Франциск надел на правый глаз черную повязку. Крестьяне были очень суеверными и зачастую впадали в панику при малейшем намеке на дурной глаз. Вооруженный и экипированный таким образом, он отправился в путь по вызову Sacerdos Magnus , святейшего владыки и правителя, Pappas  Льва XXI.
     Почти через два месяца пути монаху встретился грабитель. Это случилось на проходящей лесом горной дороге, вдали от какого-либо человеческого поселения, если не считать Долину Мутантов, что лежала в нескольких милях к западу, за вершиной горы. Там, в изоляции, словно прокаженные, жили своей колонией генетические монстры. Обычно такие колонии находились под опекой госпитальеров святой церкви, но Долина Мутантов среди них не числилась. Мутанты, избежавшие смерти от рук лесных племен, селились здесь еще несколько веков тому назад. Их ряды все время пополнялись изувеченными и еле волочащими нога существами, которые стремились подальше спрятаться от всего мира. Некоторые из них были способны к продолжению рода и растили детей. Часто эти дети наследовали чудовищные уродства своих родителей. Часто они рождались мертвыми или умирали, не достигая зрелости. Но иногда наследственность отступала, и от союза мутантов рождались вполне нормальные на вид дети. Правда, бывало и так, что внешне нормальные отпрыски были подвержены губительному влиянию скрытых пороков сердца или мозга, которые лишали их человеческой сущности, оставляя только человеческую внешность. Даже некоторые деятели церкви придерживались мнения, что подобные существа совершенно лишены Dei imago .
     При этом они исходили из положения, что их души были, скорее, душами животных, что их можно, в соответствии с исконными законами природы, безнаказанно уничтожать - как животных, а не как людей; что Бог вложил души животных в тела людские для наказания за грехи, которые почти уничтожили род человеческий. Некоторые теологи, чья вера в ад была непоколебима, еще могли бы отказать своему Богу в праве прибегать к такой форме преходящего мирского наказания, но для людей взять на себя право обвинять любое существо, рожденное женщиной, в отсутствии духа божьего означало узурпировать привилегию небес. Даже полный идиот, менее разумный, чем собака, свинья или коза, если он рожден женщиной, должен считаться бессмертной душой, снова и снова провозглашал магистериум. После того, как Новый Рим выпустил несколько таких энциклик, имеющих целью обуздать детоубийство, несчастных мутантов начали называть ?папскими племянниками? или ?детьми папы?.
     ?Пусть тот, кто родится живым от родителей-людей, будет предназначен для жизни, - писал предыдущий папа, Лев XX, - в соответствии как с законами природы, так и с божественными заповедями любви. Пусть они будут взращены и воспитаны как обычные дети, несмотря на их вид и пороки, потому что несомненным фактом, свойственным самому природному сознанию, без помощи божественного откровения, является то, что среди природных прав человека право на родительскую помощь в деле выживания является преимущественным над всеми другими правами и не может быть законно изменено обществом или государством, а правители уполномочиваются осуществлять это право. Даже звери не поступают иным образом?.
     Грабитель, встретивший брата Франциска, вовсе не выглядел уродом, но то, что он пришел из Долины Мутантов, стало совершенно ясно, когда из зарослей кустарника на холме, возвышающемся над дорогой, появились две фигуры в капюшонах и стали насмешливо улюлюкать, целясь в монаха из луков. Франциску показалось, что на одной руке, сжимавшей лук, было шесть пальцев, но с такого расстояния трудно было толком разглядеть что-либо. Но не было никакого сомнения в том, что одна из фигур носила одеяние с двумя капюшонами, хотя он не мог разглядеть лиц и определить, имелась во втором капюшоне вторая голова или нет.
     Сам грабитель стоял на дороге прямо перед ним. Он был низкорослым, но крепким как бык, с блестящей шишковатой макушкой и челюстями, похожими на гранитные валуны. Он стоял, широко расставив ноги и скрестив на груди мускулистые руки, и наблюдал