проиграл все Маку.
     Глаза Дульчии загорелись.
     - Это на вас похоже. А дедушка  принимал  участие  в  каких-либо  еще
походах?
     Амос кивнул своей лысой веснушчатой головой.
     - Ага, последний раз здесь, на  Алдорадо.  К  этому  времени  он  уже
поумнел, захватил славный кусочек земли,  прикрытый  горами,  с  лесом,  с
видом на море и с естественной бухтой, которая может принять любой лайнер.
     - Ну, дядя Амос, вы говорите об этом  самом  месте,  бухте  Тиволи  и
Молле.
     - Именно так, - кивнул он.
     Девушка повернулась к своему прадеду.
     - Но в таком случае ведь город должен быть твоим.
     Амос покачал головой.
     - Нет. В то время Генри был молодым. Это  было  еще  до  его  второго
омоложения. Здесь было полно людей, которые остались ни с чем, без  денег,
без земли, дети кричат и все такое. Твоему деду земля была не  нужна,  для
него все это было всего лишь забавой. И он отдал ее  им.  Единственное,  о
чем он попросил, - это маленький кусочек земли, дом и сад, чтобы было  где
обосноваться, когда ему захочется покоя.
     - Ты хочешь сказать, что все  эти  люди,  сенатор  Бартоломью  и  все
остальные обязаны целым городом и всем этим тебе, дедушка? И  после  всего
они... - она замолчала.
     - В основном их прадедушки, девочка моя, - сказал Генри. -  Эти  люди
мне ничего не должны. Я получил то, что хотел.
     - И все они пыхтят изо  всех  сил,  чтобы  выбрать  делегатом  своего
глупого статистического среднего человека. Почему бы им не  избрать  тебя,
дедушка? Ты для них сделал так много, как никто другой!
     - С чего бы мне вдруг захотелось  стать  делегатом,  Дульчи?  Я  хочу
сидеть на солнышке и греть свои старые кости...
     Он искоса взглянул на нее. Темные большие глаза... О боже, как сейчас
в свете камина она была похожа на свою прабабушку!
     - Ты думаешь о вечной жизни, - сказал он. - Забудь об этом...
     - Почему я должна об этом забыть! Ты сможешь  снова  быть  молодым  и
оставаться таким много-много лет - никто не знает сколько! Если бы  только
подобное лечение существовало тогда, когда ты открывал Пограничье,  ты  бы
получил право на него. За исключительные заслуги перед расой,  как  сейчас
получают исследователи и ученые.
     - Ну, - улыбнулся Генри. - Значит, я упустил свой шанс...
     - Но ты еще можешь получить его! Все делегаты получают такое лечение.
А тебе достаточно пошевелить  пальцем  -  и  тебя  выберут.  Здешние  люди
помнят...
     - Я не политик, Дульчи. И не хочу им быть. И не хочу  жить  вечно.  Я
прожил свою жизнь. Более чем достаточно. Я видел, как уходили мои  друзья,
- все, кроме Амоса. Они погибли, умерли от старости  или  просто  исчезли.
Вселенная уже не такая, какой она была в дни моей  юности.  Наступили  дни
статистически среднего...
     - Перестань, дедушка!
     - Нет-нет, девочка моя. Им я нужен такой, каким был, а не такой,  как
сейчас, старая развалина.
     - Старая развалина! - воскликнула Дульчи сердито.  -  Ты  по-прежнему
любого из них за пояс заткнешь.
     - Мягко говоря, дорогая, - вмешался Амос, - в  молодые  годы  он  был
самым беспринципным, самым диким, самым  сильным  дьяволом  в  космической
службе. Много раз я пытался обойти его. Но так и не смог. Он  оказывал  на
меня слишком большое влияние.
     - Это было давным-давно, - улыбнулся капитан Генри. - Мы  жили  одной
жизнью и ни о чем не жалели. А сейчас у нас есть кресло  у  камина.  Пусть
все так и останется.
     Амос налил себе еще, привычным жестом опрокинул стакан и уставился на
огонь.
     - В то время шла война. Твой прадедушка как раз заплатил за  чудесный
маленький пятидесятитонный грузовой катер, всегда уходивший от таможенного
патруля. Ну вот, Генри подписал контракт на продолжение  службы  во  время
войны. Его назначили  лейтенантом  запаса,  через  два  года  он  был  уже
капитаном действующей армии, а его суденышко - обгоревшей развалиной.
     - Дедушка! Ты мне никогда не рассказывал о том, что принимал  участие
в войне...
     - Попроси, пусть Амос как-нибудь тебе покажет свои медали.  Он  забыл
упомянуть о том, что я находился в той самой развалине, когда ее  подбили.
Он меня вытащил...
     - Ой, дедушка, как было бы замечательно, если бы ты прошел  еще  один
курс омоложения и показал бы им всем...
     Генри посмотрел на тлевший кончик сигары.
     - Ты что, хочешь, чтобы я принял предложение Бартоломью?
     - Нет, конечно, не хочу!  Я  хочу,  чтобы  ты  остался  здесь  и  жил
долго-долго. Я просто хотела сказать, что...
     - Ну ладно, я слегка преувеличил. Если я пройду еще один курс, может,
у меня и будет добрых пять лет... - он  замолчал,  посмотрел  на  часы  на
стене - память  о  старом  Марсе.  -  Уже  поздно.  Как  там  насчет  того
грандиозного бала, на который ты собиралась с молодым Бартоломью?
     - Я не пойду, - коротко ответила она.
     - Что? Сегодня утром ты так спешила  в  Молл  за  платьем,  что  даже
завтрак не доела...
     - Я не хочу идти.
     -  Погоди,  дорогая.  Из-за  того,  что  партия  Среднего   Человека,
возглавляемая Бартоломью, не хочет, чтобы я был делегатом, не стоит лишать
себя удовольствия...
     - Дело не в этом...
     - Гм... Какую  часть  нашего  разговора  с  сенатором  ты  подслушала
сегодня?
     - Я слышала, как он сказал, будто ты что-то украл!  Ему  должно  быть
стыдно.
     - Он назвал Генри вором и ему это сошло? Хотелось бы мне играть с ним
в паре, с его-то везеньем...
     - Итак, ты думаешь, что,  встретившись  с  этим  парнем,  ты  обидишь
старика? -  Генри  покачал  головой  и  улыбнулся.  -  Грехи  стариков  не
распространяются на детей. Надевай свое бальное платье  и  отправляйся  на
танцы, повеселись...
     - Сынок Бартоломью не  годится  для  такой  девушки,  как  Дульчи,  -
перебил его Амос. - Вечно прилизан, на руках ни царапины...
     - Заткнись, Амос. Лэрри не хуже остальных молодых  людей,  получивших
изысканное воспитание... - Генри нахмурился. - Сегодня юношей другого типа
не существует...
     - Лэрри и такая девушка, как Дульчи! Ты должен...
     - Иди, Дульчи. Мы с Амосом хотим немного поговорить, - капитан сделал
паузу, чтобы откусить кончик новой сигары и раскурить ее,  вдохнул  дым  и
строго взглянул на девушку. - Оставь драку нам,  старикам.  Думаю,  что  я
смогу справиться со старшим Бартоломью.
     Звук турбомобиля Дульчи  растаял  вдали.  Капитан  Генри  смотрел  на
огонь, покуривая сигару. Неожиданно он вынул ее изо рта и швырнул в камин.
     Амос искоса взглянул на него.
     - Какую взятку предлагает сенатор? - спросил он.
     Генри засопел.
     - Десять процентов от шахты с драгоценными камнями, которую я спрятал
у себя в рукаве.
     Амос присвистнул.
     - С кем он разговаривал?
     - Мне самому интересно было бы узнать.
     - Итак, сенатор считает, что тебе  кое-что  известно,  -  Амос  снова
присвистнул. - Слушай, а это идея, Генри...
     - Ты слишком стар для идей, Амос. Наливай  себе,  подставь  под  ноги
скамеечку и придвинься к огню - вот и все твои заботы.
     - Ты думаешь? В  том,  что  подсовывает  сенатор,  что-то  есть.  Эти
сегодняшние сосунки... В них нет того, что нужно. Посмотри на сенаторского
сынка: играющий в теннис желторотик, с лицом  младенца.  Он  и  недели  не
протянет в походе. А ты и я, Генри... - Амос  подался  вперед,  глаза  его
заблестели. - Мы могли бы отправиться туда и хорошо поживиться.
     - Сколько тебе лет, Амос? - неожиданно спросил Генри.
     - Что? Ну, я еще совсем мальчик - сто пятьдесят два.
     - А сколько времени прошло после последнего омоложения?
     - Сорок пять или сорок шесть... - глаза его по-прежнему горели.  -  О
чем ты говоришь, Генри. Мы  не  из  тех,  кто  отправляется  спать,  когда
вечеринка еще не кончилась. Осесть и считать дни до похорон - какая  чушь!
Я хочу рискнуть еще раз, капитан! Ясно, что я долго не протяну, но я  хочу
снова испытать чувство  голода,  снова  целовать  девушек  и  подраться  в
каком-нибудь баре...
     - Забудь об этом, Амос. Ты слишком стар. Омоложение убьет тебя.
     - Забыть! Как бы не так! Слишком стар! - Амос подскочил,  как  чертик
из коробочки, швырнул сигарету через плечо. - Я  достаточно  молод,  чтобы
предпринять еще одну попытку.
     - Успокойся. Если бы дело было только в силе духа, ты жил  бы  вечно.
Но в действительности все намного сложнее. Омоложение в твоем возрасте  не
подействует. И этого не изменишь.
     - Так ты собираешься сидеть здесь, в то время как горстка  безбородых
юнцов приберет к рукам Коразон?
     - Будь разумным, Амос. Мне не нужно  и  метра  на  Коразоне.  Я  имею
достаточно.
     - Да, конечно. А как же девушка? Как быть ей?
     - С ней все будет в порядке. Она умная девочка.
     - Конечно, конечно... Она умная. Выйдет замуж  за  такого  легковеса,
как мастер Бартоломью, и проведет остаток дней, стирая его шелковые носки,
в то время как он будет организовывать агитацию за статистически  среднего
человека. Ты этого хочешь?
     - Интересно, что привело тебя сюда сегодня, Амос? - Генри взглянул на
него, их глаза встретились.
     Казалось, почти забытое чувство  опасности  разбудило  сонный  воздух
сада.
     - Я стараюсь быть в курсе дел, капитан, - голос Амоса стал  другим  -
тверже, увереннее... - До меня доходят разные слухи. Я слышал, у  сенатора
появилась идея-фикс: уговорить тебя на еще одно омоложение, а потом нанять
для нового похода.
     - И что? - голос Генри был по-прежнему ровным и уверенным.
     - А то, что у старика Бартоломью есть секретарь. Он любит  выпить.  Я
угостил его пару раз, и он разболтался...
     - А не капнул ли ты пару капель чего-нибудь розового  в  его  стакан,
Амос? - Генри не скрывал иронии.
     - Мы не о том говорим, - сухо ответил Амос. -  Я  сказал  тебе,  этот
педик заговорил.
     - Что бы он ни сказал, - слова Генри звучали, словно удары молота,  -
это ничего не меняет!
     Их взгляды снова встретились. Амос глубоко вздохнул.
     - Генри, что там на Коразоне? - спросил он.
     Капитан долго не отвечал.  Затем  взял  еще  одну  сигару  и  яростно
откусил кончик.
     - Иди к черту!
     - Вот что, - ответил Амос холодным и ровным голосом. - Если  бы  речь
шла только о тебе, я бы сказал: ну и черт с твоей ненужной старой  шкурой.
Но этот педик сказал, что это связано с Дульчи...
     Генри выдернул сигару изо рта и запустил ее в камин.
     - Ты сегодня переводишь слишком много хорошего импортного  курева,  -
заметил Амос. - Ладно, больше ничего не скажу.  Только  мне  помнится,  ты
раньше умел улаживать дела и находить  компромиссные  решения.  Хотя  тебе
это, кажется, не приносило пользы до тех пор, пока ты не начал подходить к
решению сложных вопросов с позиции выгоды.
     Генри пристально посмотрел на собеседника.
     - Бартоломью не неуязвим, ты прекрасно это знаешь, -  тихо  продолжил
Амос. - Если  он  забросил  крючок  на  Дульчи,  может,  я  смогу  кое-что
разнюхать о его сыночке...
     Генри неожиданно выпрямился. Амос резко замолчал, его  горящие  глаза
следили за капитаном.
     - Коразон - настоящий ад, Амос, - задумчиво произнес Генри.
     - Конечно, - согласился Амос, - все Пограничные миры - это ад, но  мы
могли бы доставить себе удовольствие, усмирив его хоть чуть-чуть...  -  на
мгновение взгляд  Амоса  смягчился  и  стал  мечтательным...  -  Еще  одна
прогулка перед большой темнотой. Помнишь, капитан, что почувствуешь, когда
у тебя под  ногами  палуба,  а  ты,  несмотря  на  все  преграды,  мчишься
вперед...
     - Черт тебя бери, Амос, - тихо сказал Генри, и в его глазах  появился
какой-то новый свет; он встал, выпрямил спину. - Может,  мне  и  есть  что
сказать старому Бартоломью.
     Амос вскочил на ноги, громко расхохотался, похлопывая Генри по плечу.
     - Вот это мысль, капитан! Пусть он  напевает  мелодию,  слова  к  ней
придумаем мы!
     Генри черкнул короткую записку Дульчи,  положил  ее  на  стол.  Затем
приятели вышли через кухню  в  гараж.  Капитан  Генри  скользнул  за  руль
низкого черного лимузина, запустил двигатель, понесся по дороге. Ночь была
ясной, высоко в небе повисла Хоуп - большая луна, а бледный диск маленькой
Дрим только показывался над верхушками тополей.
     Генри  выехал  на   прибрежную   дорогу   и   помчался   по   пустому
гудронированному шоссе к светящимся башням Молла.
     Сенатор Бартоломью в расшитом блестками халате стоял в дверном проеме
и переводил глаза с Генри на Амоса.
     - Что случилось? - выдохнул он, остановив взгляд на высоком старике с
огрубевшим лицом и белыми  жесткими  коротко  подстриженными  волосами.  -
Сейчас полночь...
     - Сегодня ты приезжал ко мне, сенатор,  и  просил  сделать  для  тебя
какую-то работу. Я здесь, чтобы ответить на твой вызов.
     - Ты... согласен? - сенатор отступил назад, приглашая пришедших войти
и нервно приглаживая свои седеющие  волосы.  -  Это  просто  замечательно!
Здорово! Но почему, во имя порядка, ты не сказал об этом днем?..
     Генри  обвел  взглядом  слабо   освещенную,   роскошно   обставленную
гостиную.
     - Я делаю это не во имя порядка. Я делаю это просто,  чтобы  сделать.
Думаю, что я подремал на солнышке достаточно, чтобы продержаться некоторое
время, а может, перспектива видеть твою постную  физиономию,  каждый  раз,
когда мне что-либо необходимо в Молле,  показалось  мне  слишком  мрачной.
Какая разница? Я здесь.
     - Да... - Бартоломью кивал, потирая руки.  -  Замечательная  новость,
капитан. Я был уверен, что ты одумаешься, то есть я знал, что у тебя  есть
чувство товарищества.
     - Да, как в общественной бане! А  теперь,  прежде  чем  идти  дальше,
давай  проясним  некоторые  вещи.  Во-первых,  все  делится  пятьдесят  на
пятьдесят.
     Бартоломью подскочил, словно его чем-то кольнули.
     - Послушай, разговор шел о...
     - Половина моей правнучке, половина твоему сыну, - продолжал Генри.
     Тяжелые брови Бартоломью полезли на лоб.
     - Лэрри? - У него был ошарашенный вид.
     - Мне не нравится идея работать на тебя, сенатор, а  твой  банковский
счет и так перегружен.
     Бартоломью тяжело дышал.
     - Я с самого начала думал только о будущем  мальчика,  но  почему  ты
проявляешь интерес... - он неожиданно замолчал,  пристально  посмотрел  на
Генри, затем понимающе кивнул. - Ага, думаю, что понимаю. Твоя правнучка и
Лэрри.
     - Пожалуй, тебе лучше на этом остановиться, - произнес Генри  ледяным
голосом.
     Бартоломью подергал лацканы своего халата.
     - Очень хорошо, не будем болтать попусту. Но выгода будет  подсчитана
после всех расходов, имей в виду!
     - Отлично. Значит, соглашение достигнуто.
     Бартоломью подергал себя за губу.
     - Ты меня удивляешь, капитан. Я и не думал,  что  ты  неравнодушен  к
моему мальчику.
     - Он заслуживает своей доли, сенатор, он ее заработает.
     - Эй, Генри! - начал было Амос.
     - Заткнись, Амос, это мое дело.
     У Бартоломью перехватило дыхание.
     - Послушай, - пробормотал он. - Ты ведь не хочешь сказать...
     Капитан Генри кивнул.
     - Хочу, хочу, сенатор. Ты что думаешь, что я отправлюсь туда один?
     - Это что - дурацкая шутка?
     Глаза Генри блеснули под белыми бровями.
     - Ты хочешь, чтобы я отправился на Коразон. Я отправлюсь, но только в
том случае, если твой статистически средний сын отправится со мной.
     Бартоломью вытирал лицо огромным расшитым цветочками платком. Швырнув
его на пол, он повернулся к капитану.
     - Нет. Я тебе уже десять раз повторил. Бери любого другого  человека,
но не трогай моего мальчика!
     Генри повернулся к двери.
     - Пошли, Амос. Я еду домой, в кровать, там мое место...
     Сенатор бросился ему наперерез. Лицо его  было  пунцовым.  Он  поднял
палец и помахал им перед носом капитана.
     - Ты думаешь, когда на карту поставлено благосостояние планеты, можно
устроить  себе  развлечение,  выдвигая  фантастические  условия?  Что   за
безумные шутки... Ты... Ты...
     - Минуту назад ты называл  это  благородным  предприятием,  а  сейчас
говоришь о безумных шутках.
     - Я не это имел в виду! Ты перекручиваешь мои слова!
     - А ты не перекручивай моих, сенатор. Давай выясним раз  и  навсегда.
Ты рискуешь своим капиталом, я - своей шеей. Я вернусь - твой мальчик тоже
- с добрым куском Коразона, и это сделает нас всех слишком богатыми, чтобы
общаться с кем-либо.
     - Мне кажется, я понимаю. Тебе нужен заложник! Ты мне не доверяешь!
     - Может, дело и в этом, если ты хочешь откровенности.
     Бартоломью вытащил новый платок, промокнул лицо, вытер за ушами.
     - Мой мальчик не готов к подобным делам, - сказал он. - Он слабый, он
устал, работая на своей Территории...
     - Знаю-знаю, политик никогда не спит, но он  также  не  дышит  свежим
воздухом, не чувствует прикосновения прямых солнечных лучей к своей  коже,
не ест сырого мяса и не спит в носках. Он  получит  возможность  проделать
все это во время похода.
     - Капитан Генри, ты ставишь под  угрозу  чудесную  возможность  из-за
мстительности. В  этом  Секторе  уже  никогда  не  будет  другого  похода.
Ближайшие неколонизированные миры в сотнях лет пути от нас!
     Капитан посмотрел на сенатора Бартоломью. Длинное, бледное, обрюзгшее
лицо, несколько подбородков, влажные пухлые руки, выпирающее брюшко.
     - Твой сын, сенатор, - сказал Генри спокойно, - или я  не  двинусь  с
места.
     Бартоломью не сводил глаз с капитана, желваки так  и  играли  на  его
лице.
     - Хорошо, - прошептал он. - Мой сын полетит с тобой.
     - Ну а теперь, - деловито заговорил Генри, -  мне  нужен  новехонький
разведывательный катер - генди, класс инамората, он должен быть  доставлен
сюда в виде груза, независимо от расходов.
     - Но это будет стоить не  одну  тысячу...  -  Бартоломью  глотнул.  -
Согласен.
     - То же касается его снаряжения. Я составлю список -  и  не  задавать
никаких вопросов.
     Сенатор кивнул.
     - Нечего напускать на себя вид старой  девы,  соглашающейся  лишиться
своей девственности, - сказал Генри. - Это ради успеха предприятия. Позови
своих адвокатов, и мы подпишем бумаги сейчас же. И свяжись с  Клиникой  по
омоложению, скажи, что я направляюсь туда.
     - Да-да, конечно. Это первое, что я сделаю утром. Я  позвоню  доктору
Спренглеру, как только откроется его учреждение...
     - К черту завтра! Я уже готов. До завтра я могу умереть.
     - Умереть? Ты ведь не болен?..
     - Не волнуйся. Ночь я протяну.
     - Но уже перевалило за полночь.
     - Ну да, - вмешался Амос. - А в Антиподе уже четверть десятого  утра.
Если капитан хочет что-то сделать, он делает это немедленно!
     - Хорошо... - Бартоломью подергал пурпурные лацканы своего халата.  -
Вы наслаждаетесь ситуацией, но нет причины грубить.
     -  Есть,  -  рявкнул  Амос.  -  Мы  должны   поддерживать   репутацию
вспыльчивых старых задир. Это одно из немногих удовольствий,  которые  нам
остались.
     Сев в машину, Генри перешел на третий уровень и направился в  сторону
блестящего шпиля Медицинского центра.
     - Ну скажи, Генри, - спросил Амос, - что ты затеял с  этим  сосунком?
Для чего нам нужны эти шелковые подштанники?
     - Просто мне нужен член команды.
     - Что ты хочешь сказать? - голос  Амоса  охрип  от  возмущения.  -  Я
что...
     - Нет.  Ты  отлично  знаешь,  что  тебе  нельзя  проходить  еще  одно
омоложение. И я не уверен на сто процентов, что мне можно.
     - Ну подожди хоть секундочку, Генри!  Я  с  самого  начала  занимался
этим...
     - Извини, Амос, - более мягко произнес Генри. - Ты знаешь, что ты мне
нужен - но факты есть факты... К тому же путешествие может пойти  мальчику
на пользу.
     Какое-то время Амос сидел молча.
     - Так вот почему ты вдруг так легко поддался на уговоры, - сказал  он
наконец. - Полагаешь, что сможешь сделать из мальчика мужчину?
     - Возможно.  Тщательно  изготовленному  образцу  идеальног