Кит ЛОМЕР
                              Гордон ДИКСОН

                               ГОНКА ПЛАНЕТ




                                    1

     Солнце было  теплым.  Через  закрытые  веки  он  ощущал  его  горячее
оранжевое дыхание. Оно было похоже на рассветную дымку на  планете  Фламм.
Как давно это было! И Дульчия, первая Дульчия шла к нему, улыбаясь, сквозь
клочья тумана.
     Что-то коснулось его щеки, он отмахнулся. Чертовы цветомухи. Придется
возбуждать отталкивающее поле, хоть он его чертовски не  любил.  Кости  от
него гудели, как от тяжелой работы.
     Свет его памяти померк. Мрачная, едва уловимая нота тревоги зазвучала
во сне. Существовало что-то, что он пытался выудить из своего мозга...
     Он вновь почувствовал прикосновение. Сон растаял. Глаза открылись, и,
скосив их, он увидел стройную длинноногую  молодую  блондинку  в  открытом
розовом купальнике с каким-то длинным  лохматым  стебельком  в  руке.  Она
склонилась над его креслом.
     - Черт возьми, Дульчи, ты уже слишком взрослая, чтобы ходить в  таком
виде, - проворчал он.
     - Еще нет, дедушка! Я еще только взрослею. Жаль, что ты не видел лицо
сенатора Бартоломью, когда я подошла к двери...
     - Этот дурак опять здесь?
     Капитан  Генри  закрыл  глаза.  Внезапно  возросло  чувство  тревоги.
Толстый Бартоломью, ныне сенатор Бартоломью, был совсем не дурак.  Или  по
крайней мере он не был дураком сорок лет назад, когда был молодым.  Генри,
который в то время уже входил в зрелый возраст, почти любил его временами.
     Теперь, конечно, он стал  сенатором  и  усвоил  современную  чопорную
манеру двигаться и говорить, неотделимую от политического  имиджа.  И  все
же... чувство тревоги стало сильным, как никогда прежде.
     - Отправь его обратно, девочка моя, - ответил Генри. - Ты знаешь, что
прерывать мой сон...
     - Он говорит, это очень важно, дедушка.
     - Важно для него, а не для меня! Я ему уже говорил, что я думаю о его
политике, его методах, его мозгах и его вкусах в области выпивки...
     Послышался  звук  притворного  покашливания.  Генри   оглянулся.   За
девушкой стоял высокий с огромным животом мужчина, кожа его лица  обвисла,
но черные брови были так же сердито сдвинуты, как сорок лет назад.
     - Я подумал, что лучше не скрывать  своего  присутствия,  капитан,  -
произнес сенатор.
     - Ты не услышал бы ничего такого, что я не сказал  бы  тебе  в  лицо,
Бартоломью,  -  парировал  Генри.  -  Что  на  этот  раз?  Ты  с  тем   же
предложением?
     Сенатор хмыкнул и сел на стул, предложенный Дульчией. На какой-то миг
девушка оказалась между Генри и солнцем, и он  снова  окунулся  в  сон,  в
котором ее  прабабушка  брела  сквозь  светившийся  туман  планеты  Фламм.
Девушка ушла со света, и Генри опять  очутился  лицом  к  лицу  с  тяжелой
действительностью и сэром Бартоломью.
     Капитан посмотрел  на  этого  средних  лет  человека  с  нескрываемой
неприязнью. Бартоломью вспотел в своем модном узком из  блестящей  зеленой
ткани пиджаке с короткими рукавами, открывавшими замысловатые манжеты,  на
которых красовались большие запонки с драгоценными  камнями.  Трехдюймовый
значок    с    лозунгом    предвыборной     кампании     "Голосуйте     за
среднестатистического человека!", приколотый к нагрудному  карману,  сразу
бросался в глаза. Агрессивно выпятив нижнюю  губу,  сенатор  посмотрел  на
старика.
     - Я надеялся, что ты передумал, капитан Генри. Так как ты не  ответил
на мой звонок...
     - Если бы хотел сказать что-либо новое, я бы как-нибудь доковылял  до
телефона... Я пока еще не прикован к постели!
     Бартоломью стянул с головы темно-бордовый  берет  и  помахал  им  как
веером.
     - Это дело всепланетной важности, капитан!  Коразон  -  перспективный
мир. Конечно, ты не позволишь себе из-за соображений личного характера...
     - Черта с два! - прорычал капитан Генри. - Я Пограничным  мирам  свое
отдал. Сто пятьдесят лет! Всего лишь десять  лет  в  отставке,  и  тут  ты
начинаешь докучать мне...
     -  "Докучать"  -  неверное   слово,   капитан.   Я   предлагаю   тебе
замечательную возможность. У тебя будет лучшее оборудование...
     - Я предпочитаю солнечный свет. Я знаю, что  ты  соорудил  крышу  над
своим городом, чтобы не пускать в него свежий воздух, но мне он нравится.
     - Я прошу всего лишь об одном: пройди курс омоложения еще раз, за мой
счет.
     Генри взглянул на толстяка.
     - Ага, за твой счет. Я прошел три курса. Мне сто тридцать пять лет, и
я ощущаю каждый прожитый месяц.  Ты  знаешь,  к  чему  приведет  четвертое
омоложение.
     - Но я видел последний медицинский  отчет  о  твоем  здоровье.  Ты  в
отличной форме для своего возраста. Лечение не сделает тебя снова  юношей,
но оно полностью восстановит твои силы...
     - Я буду казаться молодым, несколько месяцев. Через год я завяну, как
вчерашняя гардения, а через три буду дряхлой развалиной. И тогда мне будет
все равно, протяну я еще год или нет. - Он откинулся на  спинку  и  закрыл
глаза. - Вот так-то, сенатор. Тебе придется поискать другого мальчика  для
поручений.
     - Ты рассматриваешь все это поверхностно, капитан! Новый мир, который
будет открыт для переселенцев, - первый за шестьдесят лет! Это  поручение,
как ты его называешь, займет  только  несколько  месяцев  твоего  времени,
после чего ты не только будешь испытывать удовлетворение от того, что внес
ценный вклад в развитие Пограничья,  но  и  станешь  обладателем  славного
состояния!
     Генри открыл один глаз.
     -  Почему  бы  тебе  не  послать   одного   из   среднестатистических
кандидатов? Если он достаточно хорош для того, чтобы  быть  представителем
планеты в Совете, он, наверняка, в состоянии справиться с таким  ерундовым
заданием, как это.
     - Ты слишком  легковесно  говоришь  об  очень  серьезных  делах.  Наш
кандидат, будучи  представителем  средних  слоев  общества  Алдорадо,  без
сомнения,  подходящая   кандидатура,   воплощение   высочайших   принципов
демократического правления...
     - Опустим предвыборную речь, я не голосую за среднего человека.
     Покрытый сеткой жил нос сенатора потемнел. Бартоломью глубоко вдохнул
через раздувавшиеся ноздри.
     - Что касается обсуждаемого дела... - трезво проговорил он, - высокая
оценка  твоих...  ну...   специальных   знаний   перевесила   все   другие
соображения.
     Бегающие глаза сенатора остановились на Генри.
     Капитан отвел глаза в сторону. Некоторое время  он  смотрел  на  свое
собственное лицо, отраженное в спинке стула. Оно было  похоже  на  побитое
временем изваяние из древнего дуба.
     - Ну и какие специальные знания ты имеешь в виду?
     Рот Бартоломью искривился в напоминавшей улыбку гримасе.
     - Капитан,  ты  ведь  старый  волк,  тебе  известны  все  космические
переулки, своеобразные нравы  далеких  миров.  Ты  бы  не  спасовал  перед
бандитами, которых можно встретить на  Коразоне,  выпутался  бы  из  самой
сложной ситуации и взял, что хотел. Думаю, ты бы знал, что делать  дальше,
- добавил он, разглядывая носок своего туфля.
     - Ну ты-то знаешь, не так ли? - Генри изучал лицо своего собеседника.
- Мне осталось двадцать лет на то, чтобы нюхать цветочки.  Интересно,  что
могло бы заставить меня бросить это занятие и искать  гибели  у  черта  на
куличках?
     - Тебя интересует окись алюминия?  -  как  бы  между  прочим  спросил
Бартоломью.
     Внезапно чувство тревоги вернулось. Пожалуй даже, это была не  просто
тревога. Словно ледяные тиски сжали внутренности..
     - В форме, известной под названием корунд, - добавил сенатор.
     - К чему ты клонишь? - резко спросил Генри.
     Теперь настала очередь Бартоломью помолчать. Его  взгляд  остановился
на девушке, загоравшей у бассейна в нескольких ярдах от них.
     - Дульчи, пора завтракать, - крикнул капитан.
     Она подняла голову, взглянула в лицо Бартоломью, затем встала и пошла
через лужайку.
     - Ну? - произнес Генри ровным голосом, обращаясь к сенатору.
     Тот подвинул стул вперед, вытащил наркотическую палочку,  потом,  как
бы вспомнив о чем-то, предложил такую  же  Генри.  Капитан  махнул  рукой,
отказываясь.
     - Со времени своего открытия более века назад  Коразон  был  закрытой
планетой, - посетитель выдохнул в сторону капитана ароматный  дым.  -  Под
очень строгим карантином. Но ты ведь был там однажды...
     - Конечно. Во время независимого разведывательного полета  -  еще  до
того, как Карантинная Служба услышала об этом мире. А что?
     -  Ну...  -  глаза  Бартоломью  остановились   на   тлеющем   кончике
наркотической  палочки.  -  Только  то  твое  путешествие  было   возможно
закончено, а, возможно, и нет... Ты провел на планете несколько месяцев.
     - Ну и...
     - И кое-что нашел.
     - Ты рассказываешь или спрашиваешь?
     - Рассказываю, капитан, - ответил Бартоломью спокойно. - Я  тебе  еще
кое-что  расскажу.  Корунд   имеет   различное   применение.   Его   можно
использовать в производстве в качестве отличного шлифовального  материала.
Но он может принимать и более привлекательные  формы,  известные  нам  как
рубин, изумруд, сапфир, восточный топаз, аметист  и  так  далее,  -  голос
Бартоломью теперь напоминал мурлыканье. - Рынок сбыта натуральных  камней,
таких, как я однажды видел на твоей внучке, когда мой Лэрри  пригласил  ее
на выпускной бал, неограничен.
     Он сделал паузу. Генри наблюдал за ним  без  какого  бы  то  ни  было
выражения. В голосе Бартоломью послышались хриплые нотки.
     -  Я  знаю  о  твоей  карьере,  капитан,  фактически  все.  Последние
несколько недель только этим и занимался, - он выпустил  дым,  наслаждаясь
сложившейся ситуацией.
     Генри молча наблюдал за ним.
     Ты всегда жил скромно...  -  Бартоломью  обвел  рукой  сад,  бассейн,
старомодную стеклянную теплицу. - Но однажды  ты  был  богатым  человеком.
"Однажды" - вот главное слово.
     - Неужели?
     - Именно так, - подтвердил Бартоломью. - Ты жил согласно принципам, а
не соображениям выгоды. Капитан, любой  бизнесмен  скажет  тебе,  что  это
неправильно. И теперь у тебя  остались  только  этот  дом  и  доход,  едва
достаточный для того, чтобы ты, старик, мог посидеть на солнышке,  да  еще
кредит, предоставляемый тебе благодаря тем камням, что ты так  неосторожно
позволил надеть своей внучке. Я с точностью до пенни знаю, во сколько тебе
оценили эти камни.
     - Какое отношение имеет одно к другому? - прорычал Генри.
     - Эти камни являются наследством Дульчии, - ответил Бартоломью.
     - А тебе что с этого? Я их получил честным путем.
     - Что ты говоришь? Согласен, что ты никому не должен ни цента,  я  бы
знал об этом. Но ты владеешь камнями...  -  его  глаза  сузились  и  почти
исчезли в складках жира. - Случайно я узнал, что ты  был  на  Коразоне  по
крайней мере дважды уже после того, как было объявлено,  что  планета  под
карантином.
     Генри не шевелился, его губы искривились в холодной улыбке.
     - Это было очень давно, если вообще было. Более ста лет назад.
     - Закон о давности срока не распространяется на  случаи  контрабанды.
Речь ведь идет о последнем путешествии. Сто четыре года тому  назад,  если
быть точным, не так ли? Ты опоздал сюда на неделю, твоя  жена  умерла  без
тебя.
     Генри  резко  подался  вперед.  Его  взгляд  скрестился  со  взглядом
сенатора.
     - Оставь в покое мою жену, - проревел он.
     - В чем дело, капитан? -  Бартоломью  развел  в  стороны  свои  белые
толстые руки. - Ты ведь не мог не знать о том, что ты  ей  необходим.  Или
все же не знал? Конечно, жаль, что  ты  слишком  поздно  вернулся  сюда  с
камнями, которые  помогли  бы  оплатить  спасительную  для  нее  операцию.
Опоздал всего на неделю. Но твоя совесть не должна  тебя  мучить...  хотя,
думаю, тебе тяжело, учитывая, что рядом твоя правнучка - точная копия той,
кому ты позволил умереть...
     Генри шевельнулся. Совсем чуть-чуть. Просто  слегка  перенес  вес  на
левый  локоть  и  правый  кулак,  лежавшие  на  подлокотниках  кресла.  Но
Бартоломью внезапно замолчал. Его обвисшее лицо напряглось.
     - Полегче, капитан, - пробормотал он.
     - Никогда не говори о моей жене, - повторил Генри бесцветным голосом.
     - Да-да, конечно, - Бартоломью облизал губы.
     Генри  медленно  вернулся  в  прежнее  положение.   Сенатор   глубоко
вздохнул, его голос окреп.
     - В принципе, это не имеет значения, - сказал он. - Я хочу  вспомнить
о том, что произошло после того, как ты вернулся. Речь идет о Коразоне и о
твоем незаконном путешествии. Капитан, ты по-прежнему  герой,  по-прежнему
первый  и  величайший  из  старых  открывателей  Пограничья.  Лично   тебе
Карантинная Служба ничего не сделает.  Но  камни  конфискует,  если  вдруг
кто-нибудь шепнет им  на  ухо,  что  неплохо  бы  сравнить  их  с  другими
образцами минералов, добытыми на Коразоне.
     Он замолчал и взглянул в глаза Генри. Тот ответил на взгляд, губы его
презрительно искривились.
     - И этим человеком будешь ты. Ты это хочешь сказать?
     Сенатор не ответил, но его молчание было красноречивее всяких слов.
     - Не пойму тебя. Ты можешь нанять целую армию головорезов для  похода
на Коразон.
     Бартоломью сухо кивнул.
     - Но тебе нужен я, старый  потрепанный  космический  волк,  и  только
потому, что ты думаешь, будто мне кое-что известно?
     - Я отлично знаю, что тебе кое-что известно! - разозлился Бартоломью.
- Господи, да ведь на этом деле можно сделать состояние. Я  дам  все,  что
тебе необходимо. Если я буду  поддерживать  твое  вступление  во  владение
недвижимостью,  ты  сможешь  успешно  застолбить  участок  и  на  законном
основании владеть теми камнями, которые нашел более ста лет назад!
     Вдруг Генри  засмеялся  безрадостным  смехом,  от  которого  глаза  у
сенатора полезли на лоб.
     - Понятно, - произнес капитан. - И как ты собираешься делиться?
     - Учитывая риск и большие стартовые расходы...
     - Сколько?
     - ...И принимая во внимание то, что  мне  известно  твое  прошлое,  -
девяносто  процентов  мне,  а  десять   тебе.   -   Бартоломью   улыбнулся
обворожительной улыбкой и глубоко затянулся дымом наркотической палочки.
     Генри схватился за подлокотники узловатыми руками и рывком встал.
     - Вон! - крикнул он.
     Обвисшие щеки сенатора побледнели. Уронив наркотическую  палочку,  он
тяжело встал.
     - Не смей разговаривать со мной подобным образом... - начал было он.
     Генри сделал шаг вперед. Его горло жгло, словно вокруг бушевал огонь,
перед глазами стал сгущаться непрозрачный туман. Кровь в  висках  стучала,
словно били там-тамы.
     Бартоломью  отступил  назад,   еще,   еще...   и   остановился.   Его
расплывшееся лицо окаменело. В молодые годы он отличался немалым ростом  -
хотя и тогда был на полголовы ниже высоченного Генри и на целую треть  его
легче.
     - Ты бы убил меня, если бы счел это необходимым, не так ли,  капитан?
- произнес он тихо.
     Стоя рядом с  ним,  Генри  изо  всех  сил  сдерживал  себя,  подавляя
рвавшуюся наружу ярость.
     - Не дразни меня, Бартоломью, - хрипло ответил он.
     - Я тебе доверяю, - сенатор громко засмеялся.  -  Так  как  мы  здесь
одни, я тебе кое-что скажу. Я тоже могу убить, если  до  этого  дойдет.  Я
ухожу! - поспешно добавил он, когда Генри сделал шаг вперед. - Но  подумай
над моим предложением, я все-таки знаю кое-что о тебе, камнях и  Коразоне.
Время, оставшееся до отправки корабля, неумолимо  тает.  Подумай  о  своей
правнучке. Что ее ждет, если она останется без гроша и без надежды на  то,
что она с детства ждала. Ну разве что выгодный брак...
     - Например, с твоим щенком Лэрри! - проревел Генри, бросаясь вперед.
     Бартоломью повернулся и побежал. Генри сделал несколько шагов,  вслед
за ним, но остановился, тяжело дыша. Затем заковылял к бассейну, посмотрел
сквозь прозрачную воду вниз на разноцветный грот, из которого бил источник
минеральной воды, наполнявший бассейн.
     - Драгоценные камни! - пробормотал он, затем позвал: - Дульчия!
     ...И даже он не мог сказать наверняка,  была  ли  подошедшая  девушка
той, которая покинула его всего  несколько  минут  назад,  или  его  давно
ушедшей из жизни любовью.
     - Жаль, что ты не видел сенатора, дядя Амос, - сказала Дульчия.
     Она  налила  кофе  Генри  и  передала  бутылку  бренди  маленькому  с
индюшиной шеей человеку, который быстро осушил стакан,  шумно  вздохнул  и
налил еще.
     - Хм! Действительно жалко, что меня здесь не  было!  -  он  подмигнул
девушке и потянул себя за кончик уса. - Сенатор привык получать  то,  чего
добивается. Думаю, что впервые он получил отпор.
     Капитан Генри хмыкнул, взял старинную сигару  из  тяжелой  серебряной
коробки на столе. Девушка поднесла ему зажигалку. Аромат табака смешался с
запахом горевшего в камине дерева.
     - Этот чертов человек - настоящий дурак, - пробормотал он смущенно. -
Гладит меня против шерсти, щебечет,  словно  птичка  во  время  линьки,  и
говорит все не то, что надо.
     Девушка наполнила свою чашку и села.
     - Дедушка, а почему Бартоломью хочет, чтобы ты отправился на Коразон?
     Амос хихикнул.
     - Потому что он отлично знает, что  твой  прадедушка  -  единственный
человек в Алдорадо, который может открыто ступить на Коразон  и  вернуться
назад с головой на плечах, не говоря уже о том,  чтобы  отхватить  славный
участок.
     Генри выпустил облако дыма, откинулся назад, положив длинные ноги  на
стульчик, вырезанный из редкого дерева и обшитый  серой  шкурой  какого-то
зверя. Хотя поза его была расслабленной, в сузившихся глазах и в развороте
плеч чувствовалось напряжение.
     - С Пограничьем покончено. Коразон - последний вздох умирающего.  Это
суровый мир: скалы, лед и тундра. Там нет места, где бы мог жить человек.
     -  Но  ты  как-то  сказал,  что  для  человека,  имеющего  страсть  к
авантюрам, это последняя возможность.
     - Конечно, если бы он  был  хоть  немного  пригоден  для  жизни,  его
давным-давно бы заселили.
     - Не знаю... Я слышал, Карантинная Служба  набрела  там  на  какой-то
забавный минерал, поэтому-то они и закрыли его на сто лет.
     Темные птичьи глаза Амоса  неожиданно  впились  в  Генри  пристальным
взглядом.
     Генри спокойно встретил взгляд своего друга,  его  собственные  глаза
были невыразительными, как слова казенной бумаги.
     - Я припоминаю, - сухо проговорил  он,  -  времена,  когда  здесь,  в
Секторе, были новые зеленые миры. В чем беда сегодняшнего человека  -  так
это в среднестатистической чепухе. Нет новых границ, куда  можно  было  бы
отправиться повоевать.
     - Если только, - мягко вмешался Амос, - ты не учитываешь Коразон.
     - Это не для педерастов Партии Среднего Человека...
     - Вот он, мир, который можно занять, - Амос подбросил полено в огонь,
вернулся на свое место, потирая руки. - При помощи  новых  технологий  они
переделают его. Тридцать  миллионов  квадратных  миль  территории:  фермы,
шахты, порты, земля, на  которой  через  несколько  лет  вырастут  города,
открытая тундра, где можно выпасать миллионы голов северного скота, горы и
водопады, речные и морские пляжи... И  все  это,  ничье,  ждет  того,  кто
придет и приберет все это к рукам.  Да  ради  такой  ставки  любой  игрок,
пират, охотник за удачей и мошенник на сорок парсеков вокруг продаст  свою
надежду на то, что ему удастся избежать ада...
     - И мистер Бартоломью хочет, чтобы дедушка отправился туда?
     - Конечно, я помню первый поход, в котором мы с ним  были  вместе,  -
это было на Адобе, - Амос повернулся к девушке. - Мы заявили свои права на
наши законные сто квадратных миль - кусок выжженной пустыни, такой  крутой
с одной стороны, что ни один человек не смог бы  туда  взобраться.  Девять
дней я ставил его на кон в заведении Честного Мака на  Петраке  и  выиграл
почти полконтинента... а потом