?! - заорал  полковник,  хватаясь  за  голову  и  изображая  душевные
мучения и боль  за  непонятливость  коллег.  -  Верить  человеку,  который
совершил попытку скрыться вместе с преступниками не вертолете!
   - Будь что будет, полковник, а я решил  не  иметь  больше  контактов  с
представителями гроасской миссии. А также с лумбаганскими представителями.
Я решил не иметь больше контактов с кем бы то ни было вообще!
   - М-может, стоит сообщить обо все этом в Сектор? - заикаясь,  предложил
советник   по   связи.   -   Только   для   того   чтобы   они   им-м-мели
п-п-представление...
   - Лучше не надо! - решительно возразил Уорбатон. - Мы ведь по сути  еще
ничего не знаем.
   -  Конечно,  всегда  есть,  что  сообщить,  -   раздумчиво   проговорил
Паунцрифл. - Но тем не менее мы от этого  воздержимся.  К  чему  тревожить
департамент? К тому же некоторые мои недруги обязательно захотят  навесить
по этому поводу на меня всяких собак. Наберемся  лучше  терпения  и  будем
ждать хороших известий.
   - Н-н-но если посольство окружено  со  в-всех  с-сторон  безумствующими
ордами...   Если   с   воздуха   на   нас   готовы   наброситься   местные
коммандос-стервятники...  Если  нас  поливают  грязью  во   всех   местных
газетенках... Каких хороших известий можно ожидать? Я уж не говорю о  том,
как нам отсюда выбраться в с-случае чего?..
   -  Мы  наберемся  терпения,  -  упрямо  повторил  посол,  -  и  изберем
выжидательно-наблюдательную  тактику.  Мы  переберемся  в  бомбоубежище  и
подождем, пока толпа разойдется.  Может  быть,  это  не  самая  динамичная
программа,  -  говоря  все  громче,  продолжал  он,  -  но  она  проверена
столетиями. Ну, хорошо, а теперь... - Он холодно оглядел присутствующих. -
Предлагаю разработать сетку шахматного  турнира,  чтобы  нам  не  пришлось
скучать в сырых подвалах убежища.  А  в  качестве  стимула  для  победы  я
учреждаю приз - фото, на котором я любуюсь своей коллекцией салфеток, - он
перевел взгляд на Ретифа и, не прерываясь продолжил: - А что касается вас,
сэр, то можете рассматривать себя находящимся с этой минуты  под  домашним
арестом,  с  передачей  всех  полномочий  относительно  вашего  содержания
полковнику Уорбатону.
   - Глупые старикашки! - в сердцах проговорила  мисс  Брасвел  Ретифу  по
окончании этого экстренного совещания. - Они бросили господина Маньяна  на
произвол судьбы, не пошевелив даже своими  волосатыми  мизинцами  для  его
спасения! И еще имеют наглость обвинять во всем вас!
   - Его превосходительство сейчас немного не  в  себе,  -  успокаивал  ее
Ретиф. - Думаю, что  когда  все  кончится  и  он  сможет  беспрепятственно
вернуться в Сектор, то пожалеет о решениях, принятых им в эти минуты.
   - Да, но ведь это не поможет господину Маньяну!
   - Я думаю, что меры должны быть приняты  незамедлительно,  чтобы  перед
ним блеснул хоть краешек надежды. К сему сообщаю, что имею по крайней мере
два выхода отсюда в город.
   - Но вы же под арестом! Разве это не значит, что вы не можете  покидать
Замка?
   - Не совсем так, как ни странно. В случае чего мой неласковый  охранник
просто-напросто снимет с себя всякую ответственность за меня.
   - То есть вы хотите сказать, что полковник  только  и  ждет,  чтобы  вы
ушли?
   - Во всяком случае он к этому готов.
   - Но вы же рискуете жизнью по выходе из Замка! Послушайте, что творится
за нашими воротами!
   - Я предпочту воспользоваться тем выходом, который избавил бы  меня  от
встречи с моими поклонниками, желающими получить автограф.
   - Господин Ретиф, берегите себя, - прошептала мисс Брасвел. Она  быстро
приблизилась к нему и, поцеловав его в щеку, тут же убежала из зала.
   Пятью минутами позже Ретиф, завернутый в темный  широкий  плащ,  открыл
потайную дверь за кухонным лифтом и спустился в катакомбы.



6

   Улица Дакойт казалась вымершей. Гул толпы, собравшейся  перед  воротами
Замка, доносился сюда еле-еле. Двери лавок закрыты, окна затемнены жалюзи.
Валявшиеся повсюду обломки кирпича, осколки стекол,  два-три  переломанных
пополам  копья  свидетельствовали  о  том,  что  буря  народных   волнений
коснулась и этого уголка города. Только конфетные обертки и обрывки старых
газет, носимые  ветерком  по  тротуарам,  придавали  хоть  какой-то  живой
оттенок мрачной улице. На дальнем ее конце одиноко горел  уличный  фонарь,
вокруг которого роились мошки.
   Ретиф скорым шагом шел по высокому  узкому  тротуару.  Через  несколько
минут после того, как он вступил на эту улицу, он подошел к искомой грубой
массивной  двери.  Над  ней  качалась  обшарпанная   деревянная   вывеска,
украшенная  намазанными  когда-то  охрой,  а  теперь  уже   полустершимися
фигурками лумбаганцев. Сквозь потрескавшееся стекло окна, что было  справа
от двери, пробивался желтоватый свет.
   Ретиф укрылся  в  тени  раскидистого  дерева,  росшего  неподалеку.  Он
вздрогнул, когда порыв ветра обрушил ему на голову целый  дождь  из  сухих
листьев  и  веточек.  Вдруг  что-то  заставило  его  обернуться:  на  него
испуганно и пристально смотрело маленькое существо - глаза, руки да  ноги,
- на голове которого уютно примостилась совсем крохотная птичка.
   Пока Ретиф разглядывал глазастого уродца,  к  тому  подкатилось  нечто,
удивительно напоминающее увеличенное в несколько раз ухо...
   - Вам, ребята, недурно было бы соединиться, а потом подыскать приличный
нос для полной картины, - обратился Ретиф к  неподвижным  и  настороженным
глазу с руками и ногами и уху. - Уж поверьте  мне:  вы  будете  смотреться
гораздо лучше, чем вот так, по отдельности.
   Глаз не дослушал совета и бросился удирать вдоль  по  улице.  Ухо  тоже
недолго ждало, - Ретиф успел только засечь взглядом молниеносную  тень,  с
непостижимой скоростью скользнувшую вверх по стволу  дерева.  Листва  чуть
качнулась, и снова наступила тишина.
   Вскоре Ретиф услышал звук  приближающихся  к  двери  шагов  со  стороны
маленького заросшего зеленью переулка. Он поудобнее  передвинул  на  ремне
кобуру с револьвером и, укрывшись за могучим стволом, принялся ждать.
   Не прошло и минуты, как в поле его зрения показалась фигура завернутого
в глухой плащ лумбаганца пяти футов роста.
   - Инарп, - тихо позвал Ретиф. - Эй, Инарп, дружище.
   Тот, застигнутый врасплох, коротко вскрикнул и отпрыгнул в сторону.
   - Не приближайся ко мне, кто бы ты ни был!  -  взвизгнул  Инарп,  делая
мелкие шажки к дереву, за которым прятался Ретиф, и стараясь взглядом всех
своих четырех блестевших  глаз  проникнуть  за  плотную  завесу  ветвей  и
листвы. Наконец он увидел землянина.
   - Уж не тот ли это парень, которому я сегодня сделал немалое одолжение?
- заговорил лумбаганец. - Хотя вы, чужеземцы, все на одно лицо для меня.
   - А вот я утром хорошо запомнил ваше лицо, но сдается мне, у  вас  было
четыре глаза и ярко-красная расцветка кожи?
   - Это верно. Я несколько изменился за день. Готовился приятно  провести
вечер, поэтому и пришлось  раскошелиться,  чтобы  выглядеть  прилично.  Не
знал, что волнения начнутся именно сегодня... Но что ты  делаешь  в  такое
время здесь, вдали от своих друзей  и  охранников  вашего  посольства?  Ты
разве не слышал, что кричит толпа там, у вашего Замка? Она кричит  не  что
иное как: "Бей землян!"
   - Такое впечатление, что чем дальше продвигаются  мирные  переговоры  и
усилия  наших  дипломатов  в  этом,  тем  ярче   обнаруживается   народное
неудовольствие. Что вы об этом скажете?
   - Нам есть что сказать. Но сейчас еще  не  время  об  этом  перед  вами
распространяться.
   - Кому это "нам"?
   - Ну, что  же,  я  скажу,  секрета  в  этом  нет...  Я  являюсь  членом
подпольной организации, которая носит имя - Группа  Перераспределения.  Но
для  чего  ты  стараешься   вытянуть   из   меня   это?   Я   всего   лишь
среднестатистический обыватель, стремящийся не отставать от общего  потока
и...
   - Не рассказывайте мне басен, Инарп. Вы пытались обмануть нас утром, но
с того времени обстановка сильно изменилась. Они взяли Маньяна.
   - А, это тот неприятный и трусоватый хитрюга? Ваш начальник?
   - Постарайтесь держать такие комментарии при себе. Я просто говорю, что
вы можете неплохо подзаработать, а в ваших определениях я не  нуждаюсь.  Я
нуждаюсь только в том, чтобы вы сказали мне: кто и для  чего  вас  сегодня
нанимал?
   - О, звучит серьезно. Полагаю, что ты действительно  собрался  проявить
щедрость? Ну, для начала давай-ка зайдем в тенек.  Клянусь,  в  эту  самую
минуту недобрый глаз наблюдает за нами.
   - За вами, Инарп.
   - Пойдем, - сказал тот, пропуская мимо  ушей  реплику  Ретифа.  -  А  в
"Почках и наковальне" сегодня будет пусто - все бродят сейчас с копьями  и
вилами у стен вашего Замка. Так что укромный уголок мы сыскать сумеем.
   Они миновали  несколько  наглухо  запертых  мрачного  вида  лавчонок  и
остановились  перед  красочно  расписанной  массивной  дверью.  Им  открыл
лумбаганец ростом по пояс Ретифу - у него  начисто  отсутствовали  торс  и
грудная клетка. Он смерил Инарпа и его спутника пристальным взглядом снизу
вверх.
   - Бога ради, Фудсот, впусти нас скорее! Пока еще  не  видно  поблизости
Городской Стражи! - проговорил Инарп, понизив голос. - У  этого  землянина
дипломатическая неприкосновенность, но эти  шакалы  могут  привязаться  ко
мне, а мне слишком дорого достался сегодня на базаре четвертый глаз,  чтоб
я мог позволить себе потерять его в драке с ними.
   Хозяин харчевни отступил назад, что-то нечленораздельное бормоча, и его
гости прошли в длинную залу  с  низкими  потолками,  пропитанную  запахами
жаркого и кислого вина. Хозяин закрыл за ними дверь на замок и  указал  им
на покосившийся трехногий столик в дальнем конце зала.
   - Слишком открыто, - заявил Инарп. - Как насчет той задней комнатушки?
   - Это обойдется вам на пять монет дороже.
   - На пять? Грабеж!
   - Если бы я грабил, то запросил бы еще не  так!  Плати,  а  нет  -  так
убирайся отсюда вместе со своим двуглазым приятелем. Мне наплевать, где вы
будете сегодня проводить вечер: у меня - за кружкой крепкого вина или  вон
там, под фонарем в луже.
   - Ладно, ладно, согласны. Но учти, Группа  Перераспределения  доберется
когда-нибудь и до тебя, прислужник режима!
   С этими словами Инарп извлек  из  своего  плаща  причудливой  раскраски
кошелек  и  протянул  хозяину  несколько  треугольных  монет  из  зеленого
пластика. Прежде чем отпереть заветную дверь в заднюю  комнату,  коротышка
долго вертел и перебирал в руках деньги.
   -  Она  ваша,  добрые  господа,  -  сказал  он  наконец,  делая   сразу
несколькими руками приглашающий жест.  -  По  крайней  мере  на  ближайшие
полчаса. После этого срока вам придется уплатить столько  же,  сколько  вы
уплатили сейчас.
   - Принеси нам  вина,  -  приказал  Инарп,  разваливаясь  на  колченогом
обшарпанном стуле.
   - Сколько угодно. Только что  доставили  из  варильни.  Четыре  монеты,
добрые  господа,  за  кварту.  Пожелаете  взять  с  собой  в  бутылках   -
пожалуйста. Шесть монет. Да, кстати, могу предложить  новинку!  Называется
"Пепси". Приобрел по случаю на южном базаре. Пять монет - не деньги.
   - Ты - контрабандист! - Инарп грохнул кулаком  по  столу.  -  Мошенник!
Вор! Мы берем "Пепси". В бутылках. Ну, живо, живо!
   - Это как угодно, - торопливо  проговорил  хозяин  и  убежал  выполнять
заказ.
   - Группа против таких, как этот барышник, - сказал Инарп  глухо.  -  Ты
думаешь, что Фудсот - гражданин Лумбаги? Да он ради двух монет готов стать
на колени перед всяким подонком!
   - Как вы выразились? Гражданин Лумбаги? Да, он, конечно,  не  тянет  на
гражданина, но... Это слово вообще необычно звучит в ваших краях.
   - Даже чужеземец в состоянии разглядеть, что планета находится в  руках
кучки реакционеров, которые думают только о себе!
   - Любопытно, - сказал Ретиф,  затягиваясь  легким  наркотиком  местного
производства. -  У  меня  впечатление  о  нынешней  обстановке  не  как  о
диктатуре элиты, а как об абсолютной анархии масс, - не поймите это  слово
превратно. Нет, действительно!  Именно  поэтому  мы,  земляне,  и  прибыли
сюда...
   - Не надо мне рассказывать, почему вы прибыли, я  это  прекрасно  знаю!
Эта ваша Комиссия Мира... Я знаю всю ее подноготную!  Вы,  земляне,  и  те
злосчастные гроасцы очень энергичны. Да, мы не можем жить между собой так,
как это принято у вас. Сейчас мы  деремся  друг  с  другом  очень  сильно,
сильнее даже, чем когда-либо раньше. Наши предки,  постоянно  враждовавшие
племенами, и то так не воевали. Мы воюем изощренно. Старое правило: тресни
меня по хребту, а я тресну тебя по башке - оно сегодня уже кануло в  Лету,
как примитивное. Но это наша жизнь и мы не  нуждаемся  в  том,  чтобы  нас
мирили чужеземцы!
   - Хорошо, -  прихлебывая  из  бутылки,  сказал  Ретиф.  -  А  эта  ваша
Группа... Как она себя проявляет?
   - Пока нас  мало  -  тринадцать  членов.  Но  мы  уже  имеем  некоторые
средства, не говоря, понятно, уже о желании. Мы не устанем работать,  пока
режим на планете не изменится!
   - Вы что же, хотите раздать богатство всем без исключения  и  в  равных
частях?
   - Мы не сумасшедшие. Добыча есть добыча, она будет нам наградой за нашу
работу, за самоотверженный труд.
   - Такова, значит, ваша  идея  Перераспределения!  -  воскликнул  Ретиф,
всплеснув руками.
   - Да нет же! - Инарп, казалось, немного запутался.  -  Жадность!  Самое
разукрашенное, разодетое чувство! Обыкновенная вековая жадность!
   - Реалистично, - заметил Ретиф. - Ну, хорошо, вы с добычей. А остальные
как?
   - В рабство. Скажем, вам, землянам, а? Купите?
   - Откуда такие мысли?
   - Вы, земляне, похожи на нас. И вы,  и  наша  Группа  -  выше  толпы  и
способны  ею  руководить.  Это  раз.  Я   слышал,   что   вы   испытываете
удовольствие, отнимая у одного его собственность и передавая ее другому. А
наше Перераспределение - разве не та же самая штука? Это два.
   - Порой трудно выбрать: у кого отнять и кому передать.
   - Напротив,  очень  просто.  Обладание  собственностью  -  это  подобие
моральной  проказы:  владельцы  собственности   бедны   духовно.   Мы   их
собственности лишим.
   - Но если затем передать ее таким, как вы, то  вместе  с  нею  придется
автоматически передать и духовную скудость, не правда ли?
   - Абсолютно разные вещи, землянин, - быстро проговорил Инарп, его  руки
изо всех сил вцепились в край стола. - Как насчет первой партии автоматов,
танков, бомб, огнеметов? Мы ведь с вами будем заодно?
   - Возможны административные проволочки, Инарп.  Даже  такой  понятливый
человек, как посол Паунцрифл, пожалуй, с трудом сможет поверить в то,  что
вы, простите за выражение,  пока  кучка  оборванцев,  являетесь  законными
наследниками престола планеты...
   - А теперь я скажу  самое  главное,  -  Инарп  понизил  голос.  -  Ведь
сегодняшний кризис на планете - это во многом расовые отношения.
   - И что?
   - Кажется, ты ничуть не взволновался, - разочарованно проговорил Инарп.
- Мне говорили, что стоит вам, землянам, только сказать это слово и вы уже
начинаете подписывать чек...
   - Небольшое преувеличение. Так  или  иначе,  но  этот  термин  едва  ли
применим в отношении Лумбаги. Ведь у вас нет  рас  в  привычном  понимании
этого слова.
   - Э, что это ты говоришь? - обиделся Инарп.
   - Я заметил, - ответил Ретиф, - что у вас глаза или, скажем, уши  ничем
не отличаются от глаз и ушей, что живут самостоятельной жизнью  где-нибудь
в ближайшем леске.
   - Ну хватит, Ретиф! Наш разговор принимает нежелательное направление...
   - Нет, действительно, - невозмутимо продолжал тот.  -  У  меня  стойкое
впечатление, что более высокие формы жизни на  Лумбаге  создаются  простой
комбинацией более низких форм.
   - Я не желаю тут выслушивать твои бредовые эволюционистские доктрины! -
взорвался Инарп.
   - Успокойтесь. В том, о  чем  я  говорю,  нет  никакого  кощунства  или
оскорбления ваших патриотических чувств, - не унимался Ретиф. -  Просто  я
хотел сказать, что, например, вы представляете собой венец комбинационного
соединения отдельных...
   - Обойдемся без перехода на личности, землянин!
   - Но постойте, Инарп, ведь в сказанном мною нет ничего такого! Ну разве
покажется обидным вопрос о, скажем, вашем возрасте?
   - Не твоего это ума дело, Ретиф, запомни!
   - Я полагал, что для переворота вам необходима помощь землян...
   - Это так, но...
   - В таком случае это именно моего ума дело, запомните!
   - Что ж. Я точно не знаю свой возраст, - пробормотал подавленно  Инарп,
- но согласно самым проверенным данным,  цифра  эта  колеблется  в  районе
четверти миллиона... Это, конечно, приблизительно. Даже если  ты  скостишь
пару столетий, это не будет иметь ровно никакого значения.
   - Понятно, - сказал Ретиф. - Значит, лумбаганец, у которого хроническая
мигрень, больное  сердце  или  сломана  нога,  просто-напросто  обменивает
поврежденный орган на новехонький?  И  вот  наступает  момент,  когда  его
организм полностью обновлен и от старого не осталось и следа?  Что  же  вы
молчите?
   - В общем, так и есть, - торопливо проговорил Инарп. - Вернемся лучше к
тому, о чем говорили в начале...
   - Так получается, что лумбаганец бессмертен?! Он никогда  не  умирает?!
Но тогда возникает другой вопрос: а как же он появляется на свет?
   - Что же это?! Для вас,  чужеземцев,  и  правда  нет  ничего  святого?!
Ретиф?!
   - Мой интерес имеет чисто научную окраску, Инарп.
   - От ваших вопросов  у  меня  создается  впечатление,  как  будто  меня
окунают с головой в котел с кипящей смолой,  -  сказал  лумбаганец.  -  Ты
очень резво мыслишь. Вот и сейчас ты это показал. Но  пропустил  несколько
моментов. Простейшие, так  мы  их  называем,  -  свободно  существующие  в
природе глаза, уши, различные железы, -  могут  соединяться  в  группы  не
более десяти особей.  Например,  ухо  может  объединиться  с  осязательным
щупальцем или усиком. Рожденное  таким  образом  существо  будет  обладать
хорошей защитой от врагов - чуткий слух и тонкое  осязательное  чувство  -
это уже очень много! Затем подсоединяется пищевод. Имея уши и осязательные
органы, он может уже не беспокоиться о том, что  что-нибудь  застанет  его
врасплох. Конечно, не  все  такие  организмы  выживают.  Очень  много  так
называемых эволюционных тупиков. Тогда существо распадается  на  составные
части, которые затем, наученные горьким опытом, находят в дальнейшем более
оптимальные сочетания. Несколько миллионов  особей,  олицетворяющих  собой
напряженный поиск, подбор, эксперимент - и пожалуйста: достаточно  большое
количество выживших организмов живут себе и  наслаждаются  этим!  Отлично!
Но!.. Существо, составленное из десяти Простейших, является венцом  своего
вида. Оно может почти бесконечно менять свои составные - ухо на глаз, глаз
на нос, нос на нижнюю губу, - но оно не может перепрыгнуть за  это  число:
десять! Десять Простейших,  объединенные  в  один  организм  -  это  самое
совершенное, самое сложное Простейшее. Дальнейшего восхождения, развития у
этого вида нет.
   - Но...
   - Правильно: но! Что произойдет, если соединятся между собой два  самых
совершенных, самых сложных Простейших?.. Понимаешь меня, землянин?
   - Стараюсь, Инарп. Говорите!
   - Так, дальше. Два самых совершенных Простейших организма объединяются,
и мы получаем Двойню. А если...  Если  соединятся  две  Двойни?  Тогда  мы
получим Тройню.  Эти  существа  великолепны,  это  настоящее  произведение
искусства. Но, к сожалению, большинство из них  не  выдерживает  испытания
жизнью. Большинство... но не все. А те, кто выживает...
   - Они идут в своем развитии дальше, ведь так?
   - Они идут в своем развитии  дальше,  и  рождается  организм  Четвертой
Ступени!
   - А если... - начал до  крайности  взволнованный  рассказом  лумбаганца
Ретиф, но был тут же прерван:
   -  Чушь!  Какая  чушь!  Где  ты  этого  понабрался,  наглый  землянин?!
Четвертая  Ступень  -  это  наис