бака  и  шампанское  -  в  честь  успешной
ликвидации первой за весь полет пробоины. Небольшой, чуть меньше  дюйма  в
диаметре метеорит прошил "Глорию Мунди" насквозь, оставив два  аккуратных,
как от крупнокалиберной пули, отверстия в корпусе корабля.
     Начало падать давление, и тут же сработал сигнал тревоги. Пол и  Анна
(как они неоднократно делали на  тренировках)  бросились  к  скафандрам  и
облачились в них задолго до  того,  как  им  могла  бы  угрожать  взрывная
декомпрессия. Уже через пять минут они обнаружили пробоины,  а  еще  через
пятнадцать заделали их быстротвердеющей мастикой.  Через  несколько  минут
Пол наложил  на  временные  заплаты  полудюймовые  титановые  пластины,  и
проблема была решена. И хотя все  это  можно  было  назвать  "чрезвычайным
происшествием" только с большой натяжкой, оно послужило  отличным  поводом
для  того,  чтобы  открыть  бутылку  драгоценного  шампанского.  Сделав  о
случившемся краткую запись в бортовом  журнале,  Пол  оставил  французской
паре, сменяющей их на вахте, записку:
     - Благодаря нам вы избежали участи более страшной,  нежели  оказаться
заживо замороженными. Поэтому мы сочли возможным раздавить бутылочку  "Мэт
э Шандон II". По-моему, совсем неплохой год... Можете нам  не  завидовать.
Мы ее заработали. Пол.
     Вот так и вышло, что они с Анной оказались за столом в штурманской  с
бутылкой "Мэт э Шандон" в импровизированном ведерке со льдом, и  Альтаиром
за толстым параплексовым окном.
     - Предположим, - сказал Пол после второго бокала, - что  мы  прилетим
на планету, где нет ничего, кроме воды. Ни клочка суши. Нигде.  И  что  мы
тогда будем делать?
     -  Ну,  это  совсем  просто,  -  захихикала  Анна,   качая   головой,
украшенной, словно короной, густыми черными волосами. Она очень редко пила
вино, и, похоже, шампанское ударило ей в голову. - Мы спустимся  пониже  и
направим аквалангистов на поиски разумных губок.
     Наступило молчание.
     - Странное дело, - наконец нерешительно произнес  Пол,  -  но  я  всю
жизнь не знал, верю я в Бога, или нет.
     - Что есть Бог? - не удержалась от риторического вопроса Анна. -  Это
всего лишь продолжение человеческого "эго"... так сказать мегаломания,  по
определению...
     - Ну, на поприще психологического жаргона, - засмеялся Пол, -  ты  со
мной лучше не тягайся!  Ты  всего-навсего  талантливый  любитель,  а  я  -
матерый профессионал.
     - Ну и что же  общего  имеет  Господь  Бог  с  разумными  губками?  -
воинственно спросила Анна.
     - Ровным счетом ничего... Кроме того,  что,  возможно,  Бог  все-таки
существует, и, возможно, (нельзя исключить  такую  вероятность),  обладает
чувством юмора. И он просто так, смеха ради, мог  взять  да  и  создать  и
разумных  губок,  и  дебильных   суперменов,   и   пигмеев   -   любителей
партеногенеза, или, скажем, свихнувшихся на сексе сороконожек. Вдруг  его,
например, интересует,  как,  встретившись  с  ними,  поведут  себя  другие
сумасшедшие существа - люди.
     - Ну, если Бог и есть, - снова хихикнула Анна, - а  я  лично  в  этом
очень сомневаюсь, то даю голову на отсечение, что человек - это  piece  de
божественной resistance. Люди -  они  такие  чертовски  сложные,  что  Бог
просто-напросто запутался бы, пытаясь представить  себе  нечто  еще  более
сложное... В любом случае, если у Альтаира есть обитаемые  планеты,  то  я
ставлю на твоих сексуальных сороконожек. Это, по  крайней  мере,  было  бы
забавно. Ты только  подумай,  какие  возможны  позы,  если  у  тебя  такое
множество ног...
     Пол снова наполнил бокалы и печально посмотрел на опустевшую бутылку.
     -  Есть  и  другая  сложность...   -   задумчиво   произнес   он.   -
Предопределенность. Судьба. Рок.  Наш  корабль  -  это  всего  лишь  пуля,
пущенная наугад в темноту. Но что, если все действительно  предопределено?
А вдруг мы мчимся через световые годы только для  того,  чтобы  успеть  на
свидание в Самарру?
     - Брось молоть чепуху, - махнула рукой  Анна.  -  Детерминизм  -  это
очень мило, но только до тех пор, пока он  не  вышел  из-под  контроля.  В
бесконечно изменчивой вселенной должны существовать бесконечно  меняющиеся
возможности... Но если тебе интересно, что я на самом деле думаю, то  могу
сказать: скорее всего, мы вообще не найдем никаких планет. В лучшем случае
- пару обожженных солнцем астероидов. И уж точно не  встретим  никакой,  и
тем более разумной, жизни.
     - Но почему?
     - Второй закон Паркинсона.
     - Что это за закон?
     - Ты что, - поразилась Анна, - никогда  не  слышал  о  Втором  законе
Паркинсона?
     - Я и о первом никогда не слышал.
     - Но в этом-то все и дело. Первом закона не существует. Так же как  и
третьего. Есть только второй.
     - Ну, ладно, сдаюсь. Я даже не стану спрашивать, кто такой Паркинсон.
Но все-таки, что это за Второй закон его имени?
     - Этот закон гласит, что если неприятность может  случиться,  то  она
обязательно произойдет.
     - Значит, ты полагаешь, что мы или  останемся  без  гроша  или  сразу
выиграем миллион?
     - Так безопаснее, - мрачно изрекла Анна. - Какой  нормальный  человек
станет связываться с Паркинсоном? Главное - всегда ожидать самого худшего.
Тогда что бы ни случилось, ты будешь приятно удивлен.
     Пол помолчал минуту или две, обдумывая услышанное, а затем произнес:
     - Пожалуй, я рискну выступить в роли ясновидящего.
     - Ну что ж, -  Анна  повернулась  к  иллюминатору.  -  Вон  он,  твой
магический кристалл, - и она показала на светлый диск Альтаира. - И что же
ты нам нагадаешь, моя милая цыганка?
     - Я вижу самый  большой  приз,  какой  только  возможен,  -  Пол,  не
отрываясь, смотрел на ждущую их звезду. - Мы найдем планету земного  типа,
и на ней будет жизнь. И даже разумные существа.
     - Ну, ты загнул! Выбрал самый маловероятный случай, не правда ли?
     -  В  гробу  я  видал  все  эти  вероятности!  Я  скажу  больше!   Мы
действительно обнаружим на Альтаире разумных существ...  И  мне  почему-то
кажется, что мы и правда торопимся на свидание в Самарре.
     - Что это такое? - улыбнулась Анна.
     - Ты что, никогда не слышала о свидании в Самарре?
     - Touche. Prosit. Gruss Gott... Шампанское - просто великолепное.
     - Это восточная сказка, - начал Пол. - Рассказывают, что  когда-то  в
Багдаде жил-да-был слуга одного очень богатого  человека.  А  может,  дело
было в Басре... Так или иначе, но однажды отправился этот слуга  на  базар
за покупками. И надо же было так случиться, что он повстречал там  Смерть,
которая как-то странно на  него  посмотрела...  Слуга  опрометью  бросился
домой и все рассказал своему хозяину: "Господин, - сказал он, - только что
на базаре я встретил Смерть, которая посмотрела на меня так, словно хотела
забрать с собой. Одолжи мне своего самого быстрого коня, и к вечеру я  уже
буду в Самарре. Так я спасусь от Смерти!"
     - Вполне разумно, -  заметила  Анна.  -  За  инициативу  слуге  можно
поставить восемь баллов по десятибалльной шкале.
     - В этом-то все и дело, - продолжал  Пол.  -  Слуга  проявил  слишком
много инициативы. Богач одолжил ему лошадь, и тот  не  мешкая  поскакал  в
Самарру. Но через некоторое время богач подумал: "Как это  все  нелепо!  Я
потерял отличного слугу.  Мне  будет  его  не  хватать.  Смерть  не  имела
никакого права пугать его. Схожу-ка я на рынок и выскажу этой старухе все,
что думаю по этому поводу".
     - Noblesse oblige, - снова прервала Пола Анна. - Очень  благородно  с
его стороны.
     - Ну так вот... Богач действительно пошел на рынок, нашел там Смерть,
и взяв ее за рукав, сказал: "Послушайте, вы, - ну или что-то в этом  роде,
- чего ради вы до смерти напугали моего слугу?"  Подобные  слова,  похоже,
очень развеселили Смерть. "Господин, - ответила она, - я просто недоуменно
на него посмотрела". "Но почему?  -  воскликнул  богач;  -  он  совершенно
обычный слуга!" "Я удивилась потому, - пояснила Смерть,  -  что  никак  не
ожидала увидеть его _з_д_е_с_ь_. Видите ли, у нас с  ним  сегодня  вечером
свидание в Самарре".
     - Я всегда знала, что от шампанского бывает шизофрения,  -  помолчав,
вынесла свой вердикт Анна. - Одно мгновение ты словно на седьмом  небе,  а
потом бац! и осталась только головная боль... Во всяком  случае  мы-то  не
встречали Смерть на базаре, не правда ли?
     - А что, скажешь, нет? - удивился Пол. - Разве это  не  она  смотрела
нам в глаза, когда мы летели на околоземную  орбиту?  И  разве  мы  не  ее
видели, когда стартовали? И разве не  над  Смертью  мы  смеемся,  когда  в
очередной раз ложимся в анабиоз?
     - Я не боюсь смерти, - сказала Анна. -  Я  боюсь  боли...  и  чувства
страха...
     - Бедная моя. Я веду себя словно призрак  на  банкете.  Черт  побери.
Смерть, шутки ради, запулила в нас метеоритом, и что? Никаких последствий.
Видимо, мы просто не слишком ее интересуем, так?
     - Мне холодно, - пожаловалась Анна. - К тому же, - продолжала она,  -
во мне начинают пробуждаться кое-какие сексуальные желания. Пошли-ка лучше
в постель.
     - Ваши сексуальные желания для меня закон, - улыбнулся Пол,  вставая.
- Слава Богу, о порядке пока что можно не беспокоиться. Еще  целых  десять
дней до того, как наступит наш черед покрываться инеем.
     Анна взяла его за руку.
     - Именно от этого на меня и веет холодом, - сказала она. - Но пока  у
нас еще есть время, пойдем, согрей меня...
     На борту "Глории  Мунди"  только  в  одной  каюте  была  двухспальная
кровать. Ее прозвали - "Каюта молодоженов". Туда-то они и направились.
     Но все то время, что они  занимались  любовью,  мысль  о  свидании  в
Самарре не давала Полу покоя.
     Он все еще чувствовал во рту привкус  шампанского.  Как,  впрочем,  и
Анна.
     И вкус этот казался им горьким.



                                    10

     Он проснулся и понял, что дрожит. Он  судорожно  осмотрелся,  пытаясь
понять, где находится. Чувство дезориентации бистро прошло.
     В углу  от  установленной  на  миниатюрном  фаллосе  Орури  маленькой
масляной лампы к соломенной крыше тянулась  тонкая  струйка  дыма.  Лениво
жужжали мухи. Рядом с ним, небрежно положив смуглую  руку  ему  на  живот,
мирно спала обнаженная темнокожая девушка.
     Он посмотрел на ее крохотную ладошку с четырьмя пальцами. На ее лицо,
такое ясное  и  безмятежное.  Лицо  женщины  другого  мира,  и  однако,  в
центральной Африке оно, наверное, вызвало бы  особого  удивления.  Но  эта
безмятежность была ему неприятна. Он потряс ее за плечо.
     Потирая сонные глаза, Мюлай Туи села.
     - Что угодно  моему  господину?  Ведь  девять  сестер  еще  наверняка
летают.
     - Произнеси мое имя! - потребовал он.
     - Поул Мер Ло.
     - Нет, не Поул! Скажи Пол.
     - Поул.
     - Нет. Пол.
     - По-ел, - произнесла Мюлай Туи, тщательно выговаривая слова.
     Он ударил ее.
     - По-ел, - передразнил он. - Нет, не По-ел. Скажи правильно. Пол.
     - Поел.
     Он снова ударил ее.
     - Пол! Пол! Пол! Ну, скажи!
     - Полэ, - сквозь слезу проговорила девушка. - Полэ... Мой господин, я
стараюсь изо всех сил.
     - Значит, недостаточно, - отрезал он. - С какой стати я должен  учить
ваш язык, когда вы даже имени моего нормально произнести не можете?  Скажи
Пол!
     - Пел.
     - Уже лучше... Пол.
     - Пол.
     - Очень хорошо. Действительно  очень  хорошо.  Теперь  попробуем  Пол
Мэрлоу.
     - Пел Мер Ло.
     Он опять ударил ее.
     - Слушай меня внимательно. Пол Мэрлоу.
     - Пел Мах Ло.
     - Пол Мэрлоу.
     - Пол Мах Ло.
     - Пол Мэрлоу!
     - Пол... Мэрлоу... - к этому времени Мюлай Туи уже сама не  понимала,
что говорит.
     - Получилось! - воскликнул он. - Теперь верно. Меня зовут именно так.
Ты будешь называть меня Полом. Понятно?
     - Да, господин.
     - Да, Пол.
     - Да, Пол, - послушно повторила Мюлай Туи, вытирая слезы с лица.
     - Понимаешь, - бормотал он, - это очень важно. Очень. Каждый  человек
должен сохранять свое имя, как ты думаешь?
     - Да, господин.
     Он замахнулся.
     -  Да,  Пол,  -  быстро  поправилась  она  и,  подумав,  нерешительно
спросила. - Мой господин не одержим бесами?
     Он засмеялся, но этот смех оказался недолгим.  Слезы  заструились  по
его лицу.
     - Да, Мюлай Туи. Я и вправду одержим бесами. И мне кажется,  что  они
будут преследовать меня до конца жизни...
     Мюлай Туи прижала его к  своей  груди,  укачивая,  словно  маленького
ребенка.
     - О господин мой, Пол, - прошептала она, -  большая  печаль  живет  в
твоем сердце. Она шипит, как вода, попавшая  на  раскаленные  угли.  Лучше
убей меня или прогони прочь, но только не дай  мне  видеть  такое  горе  у
человека, которому мне не суждено принести первый дар Орури.
     - Что за первый дар Орури?
     - Ребенок, - просто ответила девушка.
     Он подскочил будто ужаленный.
     - Откуда ты знаешь, что у нас с тобой не может быть детей?
     - Господин... Пол... Ты любил меня много-много раз.
     - Ну, и?..
     - С тех пор, как  я  покинула  Храм  Веселья  и  больше  не  нойя,  я
перестала носить шиво. Пол, ты любил меня много раз. Если бы  ты  был  как
все байани, то сейчас я бы уже носила в себе плод нашей  любви.  Но  я  не
располнела, я все такая же стройная. Значит, Орури не  хочет  благословить
нас  своим  даром...  Я  согрешила,  мой  господин...  Не  знаю  как,   но
согрешила... Наверно, если бы на моем месте была другая...
     Он смотрел на нее, пораженный до  самых  глубин  своей  души.  Словно
пелена спала у него с глаз; на какой-то миг он почувствовал  в  Мюлай  Туи
мудрость большую, чем та, что он сможет когда-либо постичь.
     - Это правда, - после  долгого  молчания  спокойно  сказал  он.  -  Я
действительно хочу иметь ребенка, хотя до этого момента и не подозревал об
этом... Я многого не знаю... Но на тебе нет греха,  Мюлай  Туи,  я  думаю,
дело в том, что моя кровь и твоя не  могут  смешаться.  Наверное,  у  меня
может быть ребенок только от женщины моего народа. И поэтому  я  не  стану
прогонять тебя.
     - Мой господин милостив, - вздохнула Мюлай Туи  и  улыбнулась.  -  Но
если я не могу принести ребенка тому, кто прилетел  к  нам  на  серебряной
птице, я не хочу приносить его никому другому.
     Не говоря ни слова, он обнял ее.
     - Как ты думаешь, - наконец спросил он, - что же  все-таки  связывает
нас?
     - Нас ничего не связывает, Пол, - не поняв его, ответила она, - кроме
воли Орури.



                                    11

     Под бескрайним зеленым куполом леса,  по  тихим  водам  Канала  Жизни
медленно плыли три золоченые  баржи.  На  первой  в  маленьком  затененном
паланкине, охраняемом восемью крепкими  жрицами,  находилась  Оракул  Байа
Нор. На второй - бог-император Энка Нэ в окружении  восьми  воинов,  Совет
Трех и чужестранец Поул Мер Ло. На третьей  -  еще  восемь  воинов  и  три
девочки-подростка, которых ждала смерть.
     Скромно   сидя   у   подножия   возвышения,   на   котором   восседал
бог-император, Поул Мер Ло внимательно слушал своего сюзерен.
     - Жизнь и смерть, - говорил Энка Нэ голосом, удивительно  похожим  на
голос Шах Шана, нищего водоноса, - это  всего  лишь  две  крохотные  части
беспредельной славы Орури. Краткий миг живет на земле  человек,  рожденный
женщиной; но и у истока реки времени, и у ее конца  его  встречает  Орури.
Ибо Орури и есть эта  река.  И  люди  на  ней  -  это  тоже  Орури,  и  их
единственная цель в жизни - выполнить его непостижимую для  них  волю.  Не
правда ли, красивая мысль?
     Энка Нэ изменил позу, и пестрый плюмаж мягко зашелестел. Поул Мер  Ло
- Пол Мэрлоу, землянин - никак не мог привыкнуть  к  тому,  что  под  этим
ярким, переливающимся оперением и внушительной птичьей головой  скрывается
плоть юноши, почти мальчика, с которым он когда-то говорил.
     - Господин, - осторожно сказал он, -  красиво  все,  во  что  человек
искренне верит. Вера прекрасна сама по себе, так как придает смысл  жизни.
Уродлива только боль, ибо она искажает красоту.
     - Боль - это тоже дар Орури, - неодобрительно посмотрел на него  Энка
Нэ. - Орури радуется, когда человек принимает боль с благодарностью, когда
человек понимает, что выпавшие на его  долю  испытания  приближают  его  к
божественному лицу... Смотри! Вон летит гуйанис! И она следует воле Орури.
А ведь прожив меньше месяца, она получит последнюю  божественную  милость,
радостно приняв смерть.
     Поул Мер Ло сидел и смотрел, как гуйанис - ярко окрашенная бабочка  с
размахом крыльев более метра - бесцельно  и  лениво  порхает  над  Каналом
Жизни, прямо перед баржей Оракула. Вдруг с  одного  из  деревьев  на  краю
канала прямо на нее кинулась большая птица с кожаными  перепонками  вместо
крыльев. Мгновение - и она, даже не задержавшись  в  полете,  уже  держала
гуйанис в зубастом клюве. И только  оторванное  крыло  гигантской  бабочки
одиноко кружилось, падая вниз к журчащим водам канала.
     Энка Нэ хлопнул в ладоши.
     - Убей! - сказал он, показав на птицу.
     Один из воинов поднял к  губам  духовую  трубку.  Тихонько  свистнула
стрела, и летящая метрах в двадцати  птица,  казалось,  замерла  на  лету,
пронзенная  насквозь.   Еще   секунда,   и   судорожно   хлопая   внезапно
обессилевшими крыльями, она с шумом упала в воду.
     - А теперь умри ты, - мягко сказал Энка Нэ, повернувшись к  воину.  -
Умри и живи вечно.
     - Господин, - улыбнулся тот. - Я недостоин.
     Затем он вынул из колчана новую стрелу и  спокойно  вонзил  ее  прямо
себе в горло. Не издав ни звука, со счастливым выражением  на  лице,  воин
рухнул за борт.
     - Так Орури достигает поставленной цели, - пристально глядя на  Поула
Мер Ло, заметил Энка Нэ.
     Поул, не отрываясь, смотрел на черные воды Канала Жизни. Вот скрылось
из виду тело мертвого воина.  Вот  проплыло  мимо  борта  ярко  окрашенное
крыло, а за ним - еще трепещущее тело птицы, крепко сжимавшей в клюве  то,
что осталось от гуйанис.
     Землянин Пол Мэрлоу пытался бороться  с  фатализмом,  вынудившим  его
принять роль Поула Мер Ло в этом похожем  на  сон  мире.  Психолог  в  нем
прекрасно понимал, что оба они, такие разные, населяют одно  тело,  и  что
полем битвы между ними является он сам. Пол  всегда  останется  чужаком  -
человек  технически  развитой  цивилизации,  со  сложными  и   во   многом
искусственными ценностями, против четких и простых принципов этого  дикого
мира. Что же касается Поула, то он стремился только  к  одному  -  обрести
покой и, если  возможно,  немного  удовлетворения  на  планете,  куда  его
забросила судьба.
     Кто плыл по Каналу Жизни вместе с Энка Нэ? Пол или Поул? Он и сам  не
мог бы ответить на этот вопрос. Он чувствовал, что бескрайний зеленый  лес
и яркое оперение бога-императора, смысл жизни и значение смерти - все  это
слишком много для поселившихся  в  его  измученном  сознании,  непримиримо
борющихся друг с другом братьев: Пола и Поула.
     Вечерело. На закате одну из девочек  принесут  в  жертву  на  фаллосе
Орури в лесном храме Байа Сур. Поул был заинтригован. Пол - шокирован. Оба
не знали, что делать.
     - Господин, - сказал Пол, или Поул. - Чья жизнь важнее:  гуйанис  или
твоего воина?
     - Кто может ответить на этот вопрос? - улыбнулся Энка  Нэ.  -  Только
Орури знает ответ. Разве это не Орури во  мне  приказал  воину  слиться  с
гуйанис в смерти?
     - А на этот вопрос кто может ответить? - прошептал  землянин.  -  Кто
угодно, только не я.
     Советники  бога-императора  слушали  этот  диалог  в  неодобрительном
молчании. Им  явно  не  нравилось,  что  какой-то  чужеземец  осмеливается
сомневаться в словах Энка Нэ.
     - Господин, - почтительно произнес один из них. -  Возможно  ли,  что
суждения Поула Мер Ло, чья жизнь,  конечно,  принадлежит  вам,  неразумны?
Этот порок легко исправим.
     Энка Нэ потянулся, и перья зашуршали.
     - Я не вижу порока, - в уп