наоли.  -  Выходит,  ваши  астронавты
проводят всю жизнь, занимаясь одним и тем же?
   - А чем же еще?
   Хьюланн  попытался  объяснить,  что  наоли  обычно  осваивают   несколько
профессий в течение жизни.
   - Просто невероятно, - закончил он, - что человеку  приходится  проводить
весь его короткий век, делая одно и то же. Ограниченность. Однообразие.  Все
это разлагающе действует на разум.
   Как же нелегко было Хьюланну приложить основной  принцип  жизни  наоли  к
жизни кого-то еще, чье существование так недолговечно. Но постепенно это ему
удалось. И он почувствовал тяжесть  своего  понимания,  хотя  точно  еще  не
осознавал, что же так давило на него.
   - Когда-то, - рассказывал Лео, - в  то  время,  когда  мы  только  начали
освоение космоса, астронавты не  готовились  еще  до  своего  рождения.  Они
росли, вели обыкновенную жизнь, летали на Луну и возвращались  обратно.  Они
могли оставаться в космической программе, а могли и нет.  Некоторые  из  них
уходили в бизнес. Другие занимались политикой. Один  даже  стал  президентом
большой  страны  того  времени.   Но   когда   сверхсветовые   полеты   были
усовершенствованы и начало накапливаться все больше и больше  относящихся  к
этому знаний, необходимых для  астронавта,  старый  способ  отбора  пришлось
заменить.
   Теперь все стало ясно. Хьюланн понял  причины  войны  и  почему  Лео  так
отличается от остальных людей, которых он встречал в космосе.
   - Оплодотворенное  яйцо  изымается  из  материнского  тела  вскоре  после
зачатия, -  продолжал  мальчик.  -  Институт  Космонавтики  забирает  его  и
превращает в существо, каким должен быть астронавт. Пальцы ног у  астронавта
в два раза больше, чем у простых людей, так как это необходимо ему для того,
чтобы хвататься за что-либо в состоянии невесомости. Его  зрение  охватывает
диапазон  инфракрасных  лучей.  Слух  обостряется.  После  четырех   месяцев
развития зародыш  подвергается  влиянию  постоянно  обучающей  среды,  когда
данные заносятся напрямик в мозг, который никогда потом не будет развиваться
так быстро, как в следующие пять месяцев
   Хьюланн почувствовал, что едва может говорить.  Его  голос  стал  слабым,
хриплым, не таким, как обычно. А губы все еще обхватывали зубы от  стыда,  и
он никак не мог откинуть их, чтобы ясно говорить.
   - А как относились рядовые люди к астронавтам?
   - Ненавидели их. Они были не такие, как  мы  все,  конечно.  Они  намного
легче осваивались в космическом пространстве  и  в  любом  незнакомом  месте
Галактики. Поговаривали о том,  чтобы  посылать  простых  людей  в  качестве
пассажиров, но астронавты начали борьбу,  которая  затянулась  на  несколько
лет. Они ревниво охраняли свою власть.
   - Они были холодными, -  обронил  Хьюланн  с  отвращением,  -  показывали
минимум эмоций, никогда не смеялись.
   - Это было частью их воспитания. Чем менее они  эмоциональны,  тем  лучше
справляются с возложенными на них обязанностями.
   - Война...
   И не успел Хьюланн закончить, как Лео тоже все понял:
   - Да? - Мы и не думали, не могли даже предположить, что  ваши  астронавты
не типичны для всей остальной расы. Мы встречали сотни, даже тысячи их.  Они
все были похожи. Мы не могли знать...
   - Так ты думаешь?.. - спросил Лео взволнованно.
   - Эта война была ошибкой. Мы сражались с Охотниками. Ваши астронавты - те
же Охотники у наоли. И мы истребили вас, потому что думали,  ваши  Охотники,
ваши астронавты такие, как и все вы...

   Мастер-Охотник Пенетон сидел в кресле  управления  Системы  Формирования.
Триста шестьдесят один электрод примыкал к его телу, пронизывая каждую часть
его организма, провода от них исчезали в чреве  огромной  микрохирургической
машины. Пальцы его исполняли  непостижимый  танец  на  трехстах  шестидесяти
одной кнопке пульта перед ним.
   Он формировал. Он изменял.
   В насыщенном парами герметичном модуле  из  стеклопластика  за  кварцевой
стеной  в  фут  толщиной  на  упругой  подушке  лежал   крошечный   зародыш,
поддерживаемый  силами,  которые  навсегда  останутся   за   пределами   его
понимания, даже когда он  вырастет  и  станет  полноценным  творением.  Этот
зародыш предполагал рождение Охотника. Не Мастер-Охотника.
   Для  этого  потребовалось  бы  кое-что  еще.   Существовала   специальная
программа генетической  мутации,  гораздо  более  сложная,  -  для  создания
Мастер-Охотника. Он рождался только раз в столетие. В одно время могло  жить
не больше пяти Мастер-Охотников.
   Пенетон был Мастер-Охотником.
   Он формировал.
   Он изменял...

   В цистерне в Атланте: крысы...

   В утреннем свете  конверсирующая  воронка  на  Великих  Озерах  выглядела
скорее желтой, чем зеленой. С южного края жуткого провала техники из  первой
бригады  наоли,  ведущих  антибактериологическую  войну,   установили   свое
оборудование  и  начали  вводить  необходимый  антитоксин  для   уничтожения
прожорливых  бактерий.  К  ночи  тепло,  жар  и  такое   красивое   свечение
исчезнут...

   Глава 14

   Впереди лежала  пустыня.  Она  раскинулась  сплошным  морем  желто-белого
песка, на котором виднелись островки красноватой  почвы.  Время  от  времени
однообразие равнины нарушали выступы цилиндров вулканических пород, огромные
глыбы камня и причудливые выветренные скалы. Картину завершали редкие клочки
чахлой растительности. Ничего здесь не было приспособлено для жизни. Хьюланн
остановил вездеход на гребне горы и устремил свой  взгляд  вниз  на  дорогу,
которая пересекала унылую бесконечную поверхность, - Здесь  вездеход  пойдет
гораздо легче, даже если мы не выберемся на дорогу, - заметил Лео.
   Хьюланн ничего не ответил и продолжал всматриваться в прерию, которую  им
предстояло преодолеть. Последние восемь часов окончательно  разбередили  его
душу. Он снова и снова прокручивал факты в голове и не переставал удивляться
и поражаться всему, что сообщил ему мальчик. Жуткая, кровавая бойня, которую
затеяли люди и наоли, представлялась теперь совершенно бессмысленной. Кто бы
мог предположить, что  еще  какая-нибудь  раса  окажется  способной  создать
внутри себя особую породу, как это делали наоли с Охотниками?  Уменьшало  ли
это вину наоли? Оправдывало ли их акт геноцида по отношению к людям? Было ли
это разумным? Ответственны ли они за такую прихоть Судьбы? Конечно нет. Если
только...
   Даже если посмотреть на это как на злую шутку Рока, война в любом  случае
была неприемлема. Напротив, она стала представляться игрой чьего-то больного
воображения.  Две  гигантские  расы,  способные  с  относительной  легкостью
путешествовать   среди   звезд,   ведут   тотальный   бой   из-за   простого
недопонимания. Весь этот кошмар превратился в космическую комедию. Но такой,
навеянный самой смертью итог никогда не должен стать пищей для юмора.
   - О чем ты думаешь? - спросил мальчик.
   Хьюланн оторвался от пустыни и посмотрел  на  человека.  У  их  рас,  как
оказалось, было столько общего - и так мало взаимопонимания. Он оглянулся  и
посмотрел в заднее ветровое стекло. Смотреть  на  ослепительный  песок  было
намного легче, чем в нетерпеливые глаза ребенка.
   - Мы должны рассказать им, - твердо сказал Хьюланн.
   - Твоему народу? - Да. Они должны узнать все. Это все сильно меняет. Если
они узнают, они не убьют тебя. И не сотрут и не реструктурируют мою  память.
Они не посмеют. Хотя некоторым из них очень захочется это сделать.  Но  твое
свидетельство не допустит этого. Если еще кто-то из людей остался  в  живых,
нам нужно сделать все, чтобы помочь им.
   - Мы не поедем в Убежище? Хьюланн  задумался:  -  Мы  могли  бы.  Но  это
бесцельно. Мы ничего не решим. Наш единственный шанс - заставить и остальных
наоли узнать то, что узнал  я.  Рано  или  поздно  они  сами  все  раскроют.
Археологические бригады ведут раскопки во всех  неразрушенных  до  основания
городах. Антропологи пытаются воссоздать по крупинкам вашу культуру.  Кто-то
обязательно обнаружит, что у вас существовал особый вид - астронавты. Но  на
это уйдут месяцы, а то  и  годы.  К  этому  времени  те  немногие  уцелевшие
представители твоей  расы  будут  найдены  и  убиты.  Тогда  эти  знания  об
астронавтах уже будут ненужными.
   - Думаю, ты прав, - согласился Лео.
   - Я свяжусь с Охотником.
   - А ты сможешь?
   - Попытаюсь.
   - Пойду пройдусь, - сказал Лео. - Нужно размять ноги.
   Он открыл дверь и, шагнув на дорогу, захлопнул  ее.  Он  пошел  налево  и
наклонился, изучая маленький кактус с пурпурными цветами.
   Минутой позже Хьюланн открыл контакт с Фазисной системой.
   И сразу почувствовал канал другого мозга.
   "Доканил, - сказал он мысленно. - Доканил - Охотник".
   Тишина. Затем:
   "Хьюланн..."
   Он вздрогнул от того, какими холодными были мысли Охотника.
   "Мы больше никуда не бежим, - сказал он  далекому  Охотнику.  -  Если  вы
выслушаете нас, мы останемся здесь".
   "Выслушать, Хьюланн?"
   "Выслушать то, что я обнаружил. Я..."
   "Должен ли я понимать твое заявление как то, что ты сдаешься мне?"
   "И да и нет, Доканил. Но не это главное. Ты должен выслушать  то,  что  я
узнал о людях..."
   "Лучше бы ты бежал. Если ты просишь о  пощаде,  ты  для  меня  просто  не
существуешь".
   "Ты не захочешь  убивать  нас,  если  услышишь  то,  что  мне  необходимо
сказать".
   "Напротив. Что бы ты ни сказал, это не повлияет на Охотника.  Охотник  не
рассчитан на сострадание. Охотника нельзя обмануть. Все, что ты  планируешь,
- бессмысленно".
   "Послушай - и ты не убьешь..."
   "Убью  без  предупреждения.  Первым  делом  я  устраню  тебя.   Это   моя
прерогатива, как Охотника".
   Доканила  унизили  лишь  раз  в  жизни.  И,  имея  столь  узкий  диапазон
эмоционального восприятия, Доканил намертво вцепился в свою жертву и  лелеял
себя надеждой устранить ее, какие бы глубокие чувства ни  возникали  в  нем.
Даже если эти чувства были унижением, гневом и ненавистью.
   "Я знаю, где ты находишься, Хьюланн. Скоро буду".
   "Пожалуйста..."
   "Я иду, Хьюланн".
   Хьюланн расширил диапазон своей передачи, повышая напряжение,  в  надежде
что это не укроется от какого-нибудь наоли из системы
   Второй Дивизии. Он передал:
   "Я обнаружил жизненно важную информацию  о  людях.  И  это  делает  войну
бессмысленной. Вы должны услышать. Люди..."
   Но до того,  как  он  успел  закончить,  в  его  мозгу  возникли  видения
психологической настройки...
   Он стоял на темной равнине. Безграничной.
   Тьма нигде не заканчивалась - ни впереди, ни сзади, ни  по  сторонам.  Он
был единственным возвышением на тысячи миль. Он  стоял  на  подушке  из  лоз
дикого винограда, которые, густо переплетаясь между  собой,  скрывали  землю
под ногами.
   "Мы в незнакомом месте, - шептал напевно голос настройки. - Это не родной
мир наоли.."
   В первый  раз  он  наконец-то  понял,  что  в  промежутках  между  лозами
винограда в глубине  зеленой  массы  скрываются  какие-то  животные  Хьюланн
слышал их шорох и движение. И хотя он  не  увидел  ни  одного  подтверждения
своему предположению, он не знал, почему представил их именно животными.
   "Потому, что они животные", - пропел голос.
   Он чувствовал прикосновение их лапок на ногах,  они  пытались  опрокинуть
его. И он знал, если они подберутся к лицу достаточно близко,  они  разорвут
его на части, вгрызутся в его уязвимые зеленые глаза. "Они умные..."
   Хьюланн  почувствовал,  как  кто-то  выбирается  из  виноградных  лоз   и
карабкается вверх по  его  ноге.  Он  легко  отшвырнул  тварь.  И  попытался
убежать, но тут же обнаружил, что  его  ноги  проскальзывают  между  лозами,
проваливаются в норы, где тварь поджидает его...
   Он упал и покатился, еле-еле высвободив ногу. По лицу текла кровь; в  тот
краткий миг, когда он упал, в него успели вонзиться звериные когти.
   "Бежать некуда. Они везде. Наоли нужно осознать это.  Бежать  невозможно,
потому что звери последуют за наоли, куда бы он ни пошел".
   Медленно-медленно он начал осознавать, что звери в виноградных  лозах  на
самом деле не звери, а люди. Фазисная система в десятки  раз  увеличила  его
страх и снабдила картинами его же ужаса.
   "Единственное, что молено сделать, - это уничтожить их, или они уничтожат
тебя".
   Хьюланн понял, что у него в руках огнемет. Он направил его на виноград.
   Желто-розовое пламя метнулось вперед, вспыхнуло среди ветвей и листьев.
   Звери внизу пронзительно завизжали.
   Горящие, они выскакивали наружу.
   И умирали.
   Но зеленые лозы не горели; наоли  разрушил  только  то,  что  должен  был
разрушить.
   А звери исполняли танец смерти на  пылающих  лапках,  их  горящие  языки,
глаза превращались в уголь, затем стали пепельно-серыми...
   Хьюланн же наслаждался. Он улыбался. Хохотал...
   ...и вдруг все стихло.
   Он  задохнулся.  Желудки  свело  судорогой.  Однако  сну  психологической
настройки не хватило мощи, чтобы нейтрализовать ту правду, которую он узнал.
Люди  не  были  злобными  врагами  их  расы.  Они,  в  сущности,  такие   же
миролюбивые, как и наоли. И все, что требовалось  сделать,  -  это  стравить
Охотников с земными астронавтами. А простые граждане обеих сторон со  своими
хрупкими жизнями мирно сосуществовали бы друг с другом.
   "Сон был твоим последним шансом, - сказал Доканил по Фазисной системе.  -
Я противился этому. Но остальные думали, что тебя можно достать".
   Хьюланн ничего не ответил. Он открыл дверь,  и  его  стошнило  на  песок.
Когда оба желудка очистились, он понял, что голос Доканила все еще звучит  в
его мозгу. "Я иду, Хьюланн".
   "Пожалуйста..."
   "Я знаю, где ты. Я иду".
   Хьюланн  разорвал  контакт  с  Фазисной  системой.  И  почувствовал,  что
постарел на семьсот лет за эти последние дни. Он был пустым,  как  статуэтка
из дутого стекла, и ничего больше.
   Мальчик вернулся к машине и залез внутрь.
   - Ну как?
   Хьюланн отрицательно покачал головой и завел мотор.
   Вездеход рванулся вперед по направлению к бескрайней пустыне, к Убежищу в
горах на западе...

   Полчаса спустя Доканил привел свой вертолет на тот же холм,  где  Хьюланн
остановился, чтобы установить контакт с ним.  Он  окинул  взглядом  песчаную
равнину, камни, кактусы и усмехнулся.  Улыбка  в  этот  раз  вышла  широкой.
Минутой позже он вытащил карту и начал изучать местность. Баналог  некоторое
время смотрел, как Охотник вычерчивает  маршрут,  затем  спросил:  -  Мы  не
последуем за ними?
   - Нет, - ответил Доканил.
   - Но почему?
   - В этом нет необходимости.
   - Вы думаете, они погибнут в пустыне?
   - Нет.
   - Что тогда?
   - У наоли есть весьма дорогие и эффективные  системы  оружия,  -  хмыкнул
Охотник. - Но ни одно из них не является более дорогим и более  эффективным,
чем региональный Изолятор.
   Баналог почувствовал, как складки кожи на его черепе болезненно сжались.
   - На территории следующих двухсот миль в начале войны люди  хранили  свой
основной резерв ядерного оружия. Поэтому сюда и  забросили  Изолятор,  чтобы
самым эффективным способом отрезать землян от  огромного  числа  их  ядерных
боеголовок. Изолятор до сих  пор  не  дезактивировали.  Так  что  он  своими
сенсорами сам найдет  любого  человека,  создаст  нужное  оружие  и  поразит
мишень. Мальчик, если он еще не умер, умрет до заката. Баналогу стало плохо.
   - Что же тогда будет делать Хьюланн? - размышлял Доканил. - Не могу  даже
предположить. Если они планировали направиться в Убежище, теперь  это  будет
невозможно. Он не сможет попасть внутрь  без  помощи  мальчика.  Мы  облетим
область, контролируемую Изолятором. Здесь только одна трасса. Мы подождем  у
выхода и посмотрим, продолжит ли Хьюланн свое путешествие.
   Он улыбнулся довольно широкой для Охотника улыбкой.

   Глава 15

   В стеклянном пузырьке, насквозь пронизанном  пламенем,  танцевал  гномик.
Ноги его были опутаны нитями волокна молочного  цвета.  Миллионы  веревочек,
как у марионетки, тянулись куда-то в неизвестность. Существо по размеру было
не больше человеческой  ладони,  но  его  охватывала  энергия  поразительной
мощности. Существо дергалось, вальсировало и выделывало  всякие  па  само  с
собой, молотило во все стороны крошечными ручками, прыгало и резвилось и так
и этак, пока прозрачные стены его тюрьмы не заставляли его разворачиваться и
кружиться в другом направлении. Оно скакало, кудахтало, хихикало и  невнятно
тараторило, смеялось над чем-то своим, разговаривало на несуразном и  глупом
языке.
   Стеклянный пузырек медленно закачался, как будто гномик затеял мятеж.
   Но вот он затанцевал еще яростнее, словно уловил какую-то  несуществующую
музыку. Он смеялся,  хохотал  и  взрывался  от  радости,  толкая  крошечными
ножками стенки тюрьмы. Он кружился, поднимаясь на носочки, подобно балерине,
все быстрее и быстрее, изящно вскидывая  коленки,  зажатый  в  своем  тесном
сосуде. Его личико пылало, и пот стекал  с  его  плоти,  выступая  крошечным
бисером на лбу, оставляя мокрые дорожки на кукольном личике. Он все кружился
и кружился во все ускоряющемся темпе танца, пока не превратился  в  сплошной
вихрь.
   Затем его плоть начала медленно расти. Черты лица стали  расплывчатыми  и
постепенно сошлись в одной точке. У существа больше не было ни носа, ни рта.
Его глаза вспыхнули и заструились по лицу...
   Он не замедлил своего движения. Из его груди вырывался смех,  который  не
умолкал несмотря на то, что без рта вроде  бы  не  покричишь.  Он  дергался,
подпрыгивая,  раскачивался,  его  мягкое  кружение  становилось  все   более
беспорядочным по мере того, как ступни и ноги плавились, лодыжки сминались.
   Теплые оранжевые  языки  пламени  стеклянной  сферы  сменились  вспышками
яркого зеленого огня.
   Расплавилась и одна его рука, вскоре ее и вовсе не стало, только  большой
палец зацепился за нижнее ребро. Через секунду точно так же  исчезла  вторая
рука.
   Изумрудный огонь поглотил  все:  гномик  превратился  в  сплошную  массу,
напоминающую густой пудинг, полуживой гель, который только булькал и брызгал
на стены маленькой сферы, пока, наконец, не замолчал...
   Изолятор рассматривал стеклянный шар, жонглируя его содержимым, используя
силу своих пальцев. Он начал было формировать желеобразную массу в  какую-то
фигуру, но внезапно почувствовал, как  внутри  сосуда  произошло  ослабление
энергии, в результате чего разрушилась основа  существа.  Изолятор  отбросил
стеклянную  сферу  и  понаблюдал  за  тем,  как  эта  безделушка  слилась  с
содержимым его временной массы. Он переварил все это, ожидая...  Ожидание  -
это именно то, для  чего  наоли  создали  его.  Ожидание  и  разрушение.  Но
последнего было так мало, а первого так много, с того  самого  времени,  как
наоли победили в этой войне, что Изолятор ныне просто горел жаждой  действия
(и пытался удовлетворить свои страсти, создавая игрушки, подобные  гномику).
Возможно, размышлял Изолятор, неразумно  было  создавать  живое  оружие.  Но
разве знали его создатели, в какую скуку может впасть мыслящее оружие.  Ведь
когда его создавали, думали только о работе, которую он должен делать. Но  в
этой работе больше не было необходимости.
   Изолятор перестал думать об этом. Наоли устроили Изолятор так,  чтобы  он
не думал о себе как о чем-то реально существующем больше двух секунд подряд.
Таким образом, наоли могли быть  уверены  в  том,  что  у  него  никогда  не
появятся собственные мысли, не включенные в его программу.
   Так что Изолятор, побулькивавший внутри огромного  чана,  привел  себя  в
боевую готовность и в очередной раз начал проверять мониторы,  дававшие  ему
картину окружавшей его пустыни. Его  пластиковые  псевдоподы  вытянулись  до
толщины не более двух молекул и, проникнув сквозь стенки емкости, в  которой
плавал Изолятор, потекли в теплые пески пустыни. Через какое-то мгновение он
сформировал обширную сеть под поверхностью земли,  раскинувшуюся  на  тысячу
футов во всех направлениях. Такой первичный  сбор  данных  не  имел  особого
смысла до тех