Дин Кунц
   Вестник смерти Перевод П.В. Рубцова


   Глава 1

   В башне оккупационных войск, в комнате со  стенами  из  оникса,  Хьюланн,
наоли, оборвал все связи своего сверхразума с органическим  мозгом.  Отрезав
себя от всяких раздражителей, включая клетки памяти, он унесся туда, где нет
даже  снов.  Он  спал  мертвым  сном,  каким  спят  только  наоли.  На  всех
бесконечных мирах Галактики еще никому не удавалось достичь подобного.
   Наоли? Ящероподобные? Те, кто умирает каждую ночь?
   До Хьюланна в спящем состоянии не доносился ни единый звук. Там,  где  он
находился, отсутствовали свет, цвет, тепло  или  холод.  Даже  если  бы  его
тонкий, длинный язык ощутил какой-либо вкус, то сверхразум не  узнал  бы  об
этом. Он не улавливал даже темноту. Темнота, в  конце  концов,  представляла
собой небытие.
   Он   мог   проснуться   тремя   путями,   и   существовала   определенная
последовательность этих методов по степени их предпочтения. Первый способ, и
самый неприятный, представлял собой встроенную н тело систему оповещения  об
опасности. Если регулирующий жизнедеятельность наоли мозг,  густо  опутанный
извилинами и являющийся органической частью его сознания,  заметит  в  своей
мирской оболочке какие-то губительные изменения, он немедленно  свяжется  со
сверхразумом  и  вернет  его  к  жизни   через   предохранительную   систему
малоиспользуемого нервного узла третьего  порядка.  Такое  действие  подобно
шоку встряхивает серую кору головного мозга и выдергивает наоли из состояния
небытия, где и спит его бесплотный сверхразум.
   По этому поводу можно вспомнить пару анекдотов. Где только в Галактике не
рассказывают истории о наоли. и жутком влиянии алкогольных  напитков  на  их
встроенную систему предупреждения  об  опасности,  при  помощи  которой  они
пробуждаются. Об этом с удовольствием рассуждают в портовых  барах  огромных
городов, в подземных  притонах  домов  с  сомнительной  репутацией,  которые
предоставляют свои комнаты бизнесменам с еще более сомнительной  репутацией,
или местах, где можно побаловаться сладким наркотиком. Хотя на первый взгляд
вид этих улиц и вызывает какое-то доверие,  но  репутация  оставляет  желать
лучшего. Так вот, если сладкий наркотик придает наоли состояние эйфории,  то
алкоголь попросту превращает их  в  дергающихся,  подпрыгивающих  клоунов  с
чешуйчатым хвостом. В течение  получаса  наоли  представляет  собой  полного
идиота, после чего впадает в свой  мертвый  сон.  Они  в  полном  оцепенении
растягиваются прямо на полу. В наименее почтенных заведениях (которых, нужно
признать,  огромное  множество  в  подобных  местах)  некоторые  завсегдатаи
устраивают  из  этого  большую  потеху.  Они  могут  затащить   невменяемого
ящероподобного куда-нибудь вроде мусорного  бака  или  в  женский  туалет  и
оставить там до того, как он проснется. Вреда от этого никакого.  Разве  что
больно ранит чье-то самолюбие. Гораздо более гадко  становится,  когда  этим
забулдыгам вздумается включить систему сигнализации об опасности  у  пьяного
наоли. Ведь их чувствительная система притуплена алкоголем и плохо работает.
Любому с удовольствием поведают, как тело наоли обжигают  чем-нибудь,  а  он
при этом даже не дергается. Или  расскажут,  как  в  ноги  наоли  втыкают  с
полсотни булавок, а он продолжает  мирно  спать,  пока  на  грубой  коже  не
появляется кровь. Наоли редко принимают алкоголь. Но если и делают  это,  то
почти всегда в одиночестве. Наоли - неглупая раса.
   Менее неприятно, но более  нежелаемо  для  наоли  просыпаться,  если  ему
пожелала что-нибудь сообщить Фазисная система. Это может быть что-то важное,
но  может  оказаться  и  очередным  потоком   пропаганды   из   центрального
правительства. Чаще всего бывает последнее.
   И наконец, лучше всего, когда сверхразум возвращается к жизни  по  своему
собственному волеизъявлению. Перед тем  как  отбыть  в  небытие,  сверхразум
может устанавливать своеобразный будильник. И после восьми,  пятнадцати  или
двадцати часов - как заблагорассудится -  он  вернется  в  сознание  так  же
быстро и четко, как включается трехмерный экран компьютера.
   Этим утром Хьюланна, наол и - археолога, как и  тысячи  других  наоли  из
оккупационных подразделений, вернули в реальный  мир  вторым  из  этих  трех
способов. Его разбудила Фазисная система.
   Сначала: Небытие.
   Затем: Цвета. Темно-красный. Значит, он  полностью  проснулся.  Ярко-алый
говорил о том, что сейчас будет проведен сеанс психологической настройки (то
есть пропаганда). И тепло-янтарный успокаивал взбудораженные нервы.
   Конец  пробуждения:  Трехмерные,  полностью  осязаемые  видения  Фазисной
системы внедрялись непосредственно в органический  мозг  и  пересылались  им
сверхразуму.
   Под воздействием Фазисной системы  Хьюланн  видел,  как  он  находится  в
глухом лесу со страшными, темными деревьями,  чьи  переплетающиеся  ветки  и
черные, с прожилками листья образовывали плотную  крышу,  которая  закрывала
солнечный свет.  Только  редкие  нежно-оранжевые  лучи  чудом  просачивались
сквозь листву и падали на влажный, шуршащий, затхлый настил почвы. Там они и
исчезали, потому как им не от чего было отражаться.  Скрывавшаяся  во  мраке
кора каждого растения была покрыта слизистой  субстанцией  защитного  цвета.
Хьюланн шел по узкой, извилистой тропе.  Каждый  шаг  отдалял  его  от  того
места, откуда он  начал  свое  путешествие,  так  как  густая  масса  буйной
растительности смыкалась за его спиной по мере продвижения. Назад дороги  не
было.
   Ему казалось, будто на деревьях кто-то прячется...
   Он продолжал идти.
   Внезапно тропинка начала сужаться. Виноградные лозы, стебли, длинные, как
веревки, корни наступали все сильнее и сильнее, пока он уже не мог идти  без
ощущения прохладных прикосновений этих холодных, скользких жизнеформ.
   Он пропустил хвост между  ногами,  обхватил  им  левое  бедро,  это  была
реакция на опасность перед неизвестным. Хьюланн  почувствовал,  как  складки
кожи на черепе болезненно напряглись. "Для наоли, - монотонно напевал  голос
из ниоткуда, - человеческий разум необъясним".
   А лес неумолимо  смыкался  вокруг  него.  Хьюланн  почти  видел,  как  он
надвигается на тропу.
   Существа  среди  покачивающихся  деревьев  начали  перешептываться  между
собой.
   Они перешептывались о нем.
   "Для людей, -  продолжал  тот  же  голос,  -  разум  наоли  тоже  остался
загадкой"
   Да, что-то явно мелькало среди деревьев. Одновременно в нескольких местах
Хьюланн уловил какое-то мерцание, подрагивание. Он не был уверен,  видит  ли
он чуть ли не десяток этих существ по бокам от себя или там  прячется  всего
один, наблюдая за ним из-за стволов и листьев деревьев.
   "Конфронтация, - голос  стал  еще  напевнее,  -  была  неизбежной.  Наоли
пришлось действовать первыми, чтобы защитить свое будущее".
   Теперь дорога исчезла совсем. Впереди - только темные  заросли,  которые,
казалось, корчились от боли.
   Он оглянулся. Лес сомкнулся за спиной.
   "Наоли встретили чужаков..."
   Хьюланн понял, что стоит в маленьком пустом пространстве, а его  оплетают
губчатые лозы дикого винограда. Он вздрогнул от неожиданности, когда зеленое
щупальце скользнуло по ноге.
   "Наоли увидели опасность..."
   Лес вздыбился, опутывая  его  своими  хлорофилловыми  веревками.  Хьюланн
обнаружил, что руки его связаны, их поймали в плен листья  деревьев.  Корни,
на глазах выраставшие из земли, опутали его ноги  со  всех  сторон  и  снова
исчезли в земле. Он больше не мог двигаться
   Он почувствовал, как кто-то среди деревьев приближается к нему.
   Он попытался закричать.
   "Если бы наоли не начали действовать..." - вещал голос.
   Какие-то огромные темные существа  обрушились  на  Хьюланна  с  деревьев,
стремясь поглотить его. Холодные, влажные, с пустыми глазницами.  Их  пальцы
проникали в его сверхразум, вытесняя оттуда тепло.
   "...наоли погибли бы".
   Голос пропал.
   И  Хьюланн  умер.  Темные  чудовища  высосали  его   тепло   и   навсегда
выскользнули из его тела.
   Момент  полного  мрака.  Затем  Фазисная  система  снова  послала  в  его
восприятие  ощущение  цвета.  То  же  происходило  почти  со   всеми   наоли
оккупационных сил. Янтарно-желтый  цвет  снимал  нервное  напряжение.  Синий
порождал чувство гордости и уверенности в себе.
   Наступила  последняя   стадия   психологической   настройки.   Опрос   на
пригодность.
   "Почему наоли выступили первыми?" Сверхразум Хьюланна дал ответ,  который
тут же унесся в главный компьютер Фазисной системы: - Чтобы сохранить  расу.
"Почему наоли вели войну до полного уничтожения землян?" - Человеческая раса
проявила упорство и изобретательность. Если бы наоли не были твердыми,  люди
снова поднялись бы, соединились и уничтожили бы наоли.
   "Должен ли наоли чувствовать себя  виновным  в  истреблении  человеческой
расы?", - Нет ничьей вины в том, что  происходит.  Нельзя  чувствовать  себя
виноватым, когда выполняешь великую миссию. Природа  предопределила  встречу
наших народов. До этого мы встретились с другими одиннадцатью  расами,  и  у
нас не появлялось проблем, значит, это была проверка  на  пригодность  перед
выступлением против  людей.  Мы  не  хотели  войны.  Это  было  естественной
необходимостью. У меня нет чувства вины.
   В опросе Фазисной системы наступила пауза,  после  чего  голос  продолжил
свою речь, хотя его тон несколько изменился. Хьюланн знал, что он ответил на
вопросы общей программы, и сейчас  ему  уделялось  особое  внимание  отделом
компьютерного "мозга".
   "Вы показали восемнадцать пунктов по стобалльной шкале чувства вины".
   Хьюланн был удивлен.
   "Это осознанная вина? - спросил компьютер. - Пожалуйста, будьте искренны.
Вы находитесь под наблюдением моего системного детектора лжи".
   - Это не сознательная вина, - ответил сверхразум Хьюланна.
   Наступила пауза. Фазисная система анализировала, насколько ответ Хьюланна
был искренним.
   "Вы ответили честно, - сообщил компьютер.  -  Но  если  ваш  индекс  вины
поднимется, даже  несознательно,  до  тридцати  пунктов,  вас  отстранят  от
занимаемой должности и вы вернетесь домой для восстановления и терапии".
   - Разумеется, - ответил сверхразум Хьюланна, хотя он и почувствовал  себя
подавленным от такой перспективы. Ему  нравилась  работа,  и  он  считал  ее
весьма ценной. Ведь он пытался сохранить фрагменты  наследия  цивилизованной
расы, которую никто больше никогда не увидит.
   Фазисная система продолжала ощупывать его на психическом уровне в поисках
каких-то отклонений, чтобы потом проглотить его.
   "Где-то, Хьюланн, до сих пор сохранились люди.  Сообщают,  что  время  от
времени их представитель выходит на  контакт  с  другими  расами  в  поисках
поддержки для контратаки. Мы все еще не можем найти, где они прячутся.  Люди
называют это место Убежищем. Что вы чувствуете, когда осознаете, что  где-то
существует эта маленькая группа людей?" - Страх, - ответил он. И он  говорил
правду.
   "Если вам удастся обнаружить местонахождение этих существ, сообщите ли вы
в центральное правительство?"
   - Да.
   "А если вас выберут для участия в карательной экспедиции, сможете  ли  вы
убивать их?"
   - Да
   Фазисная система помолчала.
   Затем последовало:
   "Сознательно вы говорите правду. Но при ответе на оба  последних  вопроса
ваш индекс вины поднялся до двадцати трех пунктов. Вам следует  договориться
о встрече с травматологом в ближайшее время, когда ему будет удобно".
   Затем появился новый цвет: сначала оранжевый, постепенно он рассыпался на
все  оттенки  желтого.  Потом  все  светлее  и  светлее.  Фазисная   система
освободила его.
   Хьюланн висел в своей  энергетической  паутине,  которая  держала  его  в
четырех футах над голубым полом. Ему казалось, будто он парит  в  небе,  как
птица или облако, а не разумное  существо.  Он  прозондировал  свой  мозг  в
поисках вины, о которой только что сообщил компьютер. Когда  он  подумал  об
Убежище, кожа на черепе снова  болезненно  натянулась.  Хьюланн  боялся.  Не
только за себя, но и за свою расу, за свою историю.
   На какой-то краткий миг перед глазами возникли видения существ с  пустыми
глазницами, и он снова почувствовал, как они прячутся под покровом деревьев,
наблюдая за ним.
   Хьюланн зафыркал, раздувая  вторичные  ноздри,  чтобы  полностью  открыть
доступ воздуха в легкие. Когда легкие расправились, он встал.
   Непонято почему, но он чувствовал себя разбитым, как будто накануне много
работал (хотя на самом деле не очень) или как будто его измучили и выжали во
время сна. Что было невозможно  для  наоли,  который  спал  могильным  сном.
Хьюланну захотелось произвести самоочистку, но ему уже скоро следовало  быть
на раскопках, чтобы отдать распоряжения дневной смене
   Он заказал себе завтрак, который поглотил за несколько минут  (аппетитная
паста из рыбьих яиц и личинок, без чего войскам наоли приходилось обходиться
еще каких-то пятьдесят лет назад; прогресс - это замечательно), и  посмотрел
на часы Если он выйдет прямо сейчас, то придет на раскопки раньше остальных.
А ему не хотелось этого делать.
   Ну, в конце концов, он же директор. И если он опоздает, это входит в  его
прерогативу.
   Хьюланн отправился в комнату для очистки и захлопнул за собой  дверь.  Он
настроил систему так, как ему нравилось,  и  густая  кремообразная  жидкость
начала выбрасываться из-под его ног из отверстий в полу.
   Он поскрипел пальцами внутри этой массы. Это было приятно.
   Когда густая паста поднялась до колен, он наклонился  и  окунулся  в  нее
весь. Он чувствовал, как она промывает тысячи покрывавших его чешуек, удаляя
накопившуюся грязь.
   Когда очиститель заполнил кабину на четыре фута, он нырнул  в  него,  как
пловец, позволяя составу целиком поглотить его. Пришлось даже  побороться  с
искушением вернуться в комнату настройки и установить еще один цикл, но  ему
нельзя быть безответственным. Постепенно грязевой крем становился все  более
жидким, пока не стал по консистенции почти  как  вода.  Но  бодрящий  эффект
сохранялся, как это было и вначале. Этот новый состав смыл  очищающий  крем.
Затем из отверстий в полу появилась и совсем прозрачная жидкость.
   Хьюланн стоял, ожидая, когда все закончится. Чешуйки быстро  высохли.  Он
открыл дверь и вышел в гостиную. Собрал ленты со своими заметками и  положил
их в кейс. Потом перекинул ремень магнитофона через  руку,  захватил  камеру
другой рукой и отправился на раскопки.
   За каждым рабочим был закреплен отдельный  участок  работы.  Из-под  груд
камней и металла, предварительно просвечиваемых  рентгеновскими  лучами,  на
поверхность извлекалось все, что могло представлять собой интерес. Их группе
вверили те части города, которые люди взорвали собственным оружием, стараясь
сдержать натиск наоли. Хьюланна мало волновала печальная картина  разрушений
вокруг. Он считал, что ему повезло. Ведь если бы он оказался среди тех,  кто
занимается уцелевшей частью  города,  то  от  однообразия  он  бы,  пожалуй,
расплакался. Наоли тоже умеют плакать. Какая скука собирать то, что лежит на
поверхности! Настоящее удовольствие испытываешь лишь тогда,  когда  находишь
что-то ценное после  изнурительной  работы  и  начинаешь  обрабатывать  свою
находку, снимая с нее пыль и грязь.
   Хьюланн кивком  поприветствовал  своих  подчиненных  и  задержался  возле
Фиалы, которая занималась разбором каких-то газет. Вчера она  обнаружила  их
целую кипу. Бумага порядком поднамокла, но что-то еще можно было разобрать.
   - Ну как, есть что-нибудь новенькое? - поинтересовался Хьюланн.
   - Вот новенького-то как раз и немного.
   Она соблазнительно облизала губы змейкой языка, затем  высунула  его  еще
немного и легонько щелкнула себя по щеке. Она была очаровательна. Хьюланн не
понимал, как это он чуть было не прошел мимо.
   - Нельзя же ожидать, что будешь находить что-нибудь стоящее каждый  день,
- возразил он.
   - Тем более, что у этих людей была просто какая-то мания  к  повторениям.
Это я знаю точно.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Изо дня в день в прессе появляются одни и те же сообщения. Новые  тоже,
конечно, встречаются. Но если уж они опубликовали  что-нибудь,  то  начинают
обсасывать это со всех сторон. Вот! Посмотри! Семь  дней  подряд  на  первых
страницах этой  газеты  сообщалось  о  крушении  их  станции-спутника  возле
Сатурна и об отступлении сил обороны.
   - Но ведь тогда это было самым важным!
   - Не до такой же степени... Через два-три дня они уже сами себя цитируют.
   - Поработай над этим. Может, найдешь что-нибудь интересное.
   Фиала вернулась к своим бумагам и совершенно забыла о его присутствии.
   Хьюланн задержал на ней взгляд, не в силах уйти. За последние двести  лет
он встречал много женщин, но только ей одной захотелось рассказать  о  своих
чувствах. Как было бы восхитительно уединиться с ней в  его  доме,  там,  на
родной  планете!  Слиться  воедино  на  шестнадцать  дней  и  жить,  питаясь
собственным жиром и церемониальными водами, которые в таких случаях берут  с
собой.
   Он уже видел ее в экстазе.
   А потом она вышла бы, изможденная и  бестелесная,  как  женщина,  которую
любят  и  желают,  с  которой  сочетались  браком  на  установленный  период
спаривания.
   Она была бы роскошна в ореоле своей женственности.
   Но Фиалу мало занимало содержимое его сумки размножения. И  правда,  ведь
он столько раз задавался вопросом: а были ли у нее хоть какие-нибудь  порывы
к сексу? Вполне возможно, что она  не  принадлежала  ни  к  мужчинам,  ни  к
женщинам, а к какому-то третьему полу: археологам.
   Продолжая свой путь среди раскопок,  он  вышел  за  пределы  расчистки  и
оказался на узкой улице, где чудом уцелели несколько полуразрушенных зданий.
Хьюланн прошел еще около ста ярдов. Теперь он был на месте. Этот участок  он
облюбовал для себя. Кто-то, возможно, мог бы и осудить его.  Однако  Хьюланн
считал, что располагает исключительным правом работать там, где ему хочется.
   Он прошел сквозь дверной проем огромного  здания  из  мрамора  и  бетона.
Когда-то здесь стояла стеклянная дверь, но ее разбили  при  последних  боях.
Внутри он пробрался по заваленному хламом  полу  к  ведущей  вниз  лестнице.
Хьюланна охватило приятное волнение при мысли о том,  что  он  спускается  в
катакомбы загадочных существ, владевших в свое время этой планетой. Внизу он
включил освещение, которое установил еще три дня назад.
   Яркая вспышка света залила все вокруг. Хьюланн собирался  расчистить  еще
несколько подземелий. Подвалы  и  полуподвалы  соединялись,  образуя  единую
систему, которая служила хранилищем для  того,  что  люди  считали  особенно
ценным, В планы Хьюланна входило раскрыть и увидеть все это первым, до  того
как ему придется оторвать от работы остальных из его команды для тщательного
изучения хранилища.
   Он подошел к месту, куда свет уже не проникал,  снял  с  плеча  камеру  и
диктофон и уложил их в ящик с инструментами, который  оставил  здесь  вчера.
Подхватив фонарь, он направился к груде камней, над которой просел  потолок.
Там он заметил щель. Сквозь нее можно было пробраться в следующий  подвал  и
протянуть туда свет.
   Он начал карабкаться по камням, поднимая за собой клубы пыли.
   Когда Хьюланн оказался наверху, он лег на живот и пополз в темный провал.
И попал в какую-то комнату. Хьюланн включил  фонарь  и  осветил  большую  ее
часть. По-видимому, это была библиотека, заваленная бобинами с лентами книг.
Если люди спрятали их так глубоко, то это означало, что в книгах  находилось
что-то весьма ценное.
   Хьюланн пробрался к стеллажам и начал читать названия.  Большинство  этих
книг он не знал. И  среди  них  встречалась  даже  фантастика.  Кто  бы  мог
подумать! Люди, которых встречал он, встречали другие наоли,  мало  походили
на  тех,  кто  увлекается  подобной  литературой.  Они  были   холодными   и
расчетливыми. На их лицах редко появля