рится, что деньги не имеют для
меня никакого значения. С чего бы я сейчас  стал проявлять к ним  повышенный
интерес? Нет, рагнитов это только насторожит".
     Он   машинально  понюхал  воздух  и  вдруг  понял,  что  запах  рагнита
изменился. Теперь он стал резче, гораздо агрессивнее.
     "А ведь мой противник тоже волнуется, - подумал Брадо. - С чего бы это?
Он уже должен был понять, что убивать его в этот раз я не собираюсь. Да и не
должна  его  эта мысль  сильно  уж  волновать.  Может, его  так  взволновала
возможность  заполучить  обратно  украденный  Хакой предмет?  Наверное.  Что
все-таки  мой напарничек  спер у рагнитов?  Похоже,  я жив до  сих  пор лишь
потому, что они думают, будто эта вещь у меня. Думают или знают?  Может этой
вещью быть тот древесный лист? Вряд ли. Его было не трудно найти. А они даже
номер Хаки обыскивать не стали. Или стали, но  я следов обыска не заметил? В
конце концов,  они могли обыскать номер до того, как убили бетулийца. Не мог
же Хака, вернувшись с Фостеры, сидеть в своем номере безвылазно? Или мог?"
     - У тебя осталась минута или две, - напомнил рагнит.
     - И еще по крайней мере полчаса, пока твои  наемники взломают дверь,  -
добавил Михаил.
     -  Это не наемники, - сказал рагнит. Глаза агента звездного  корпуса  и
рагнита встретились.
     - Стало  быть, надул,  - почти  весело  сказал Брадо.  Он поднял  ствол
лучемета и взял рагнита на мушку.
     - Какое может быть надувательство? - развел тот  руками. - Я  не  давал
обещания не вызывать центурионов.
     - Кроме  того, ты и  в  самом  деле  их  не  вызывал. Это  сделал  твой
напарник, с которым ты связался через свой синий шар.
     - Да, именно так.
     "А ведь они меня уели, - подумал Михаил. - И довольно крупно. Как я мог
не предусмотреть  такую  возможность? Хотя... Нет худа без  добра. Теперь  я
могу  ускользнуть от заключения  соглашения.  И еще немного поводить  за нос
господ рагнитов".
     - Если ты мне об этом сказал, значит, все пути для бегства перекрыты, -
сказал землянин.
     -  Если  только ты  не  умеешь летать, - заявил рагнит. -  Насколько  я
помню, такие способности за землянами не числятся.
     Продолжая  держать рагнита  под  прицелом, Михаил встал  и  посмотрел в
окно.
     Так и есть! Перед домом стояло не меньше  десятка  мобилей центурионов.
Возле них бесшумно сновало множество одетых в форму фигур.
     - Нет,  -  мрачно сказал  Михаил.  - Такие способности за  землянами не
числятся. Правда, есть одна способность, которой я еще могу воспользоваться.
Делать с помощью лучемета в своих врагах дырки.
     - Зачем? - почти  человеческим  жестом пожал плечами рагнит.  - Гораздо
проще договориться.
     - Опять договориться?
     -  Нет  -  еще.  Мы  можем  заключить  соглашение,  и  тогда  я  заявлю
центурионам, что тебя тут нет.
     -  Ты можешь это сделать, если я  приставлю  ствол  лучемета  к  твоему
затылку.
     - Могу. Но  мой напарник поставит в известность центурионов.  И они все
равно станут ломать дверь.
     - А если мы заключим соглашение?
     -  Тогда  я  тебя  спрячу.  Мы с  напарником  скажем  центурионам,  что
произошло недоразумение. После этого ты отдашь нам то, что забрал Хака, и...
все. Можешь катиться на все четыре стороны.
     Михаил снова взглянул в окно.
     Фигурки центурионов перестали бегать. Похоже, стражи порядка и в  самом
деле  блокировали  весь  дом.  Реально  попытаться  прорваться на свободу  с
помощью оружия.  Это,  может, даже  удастся. Но потом... Планета превратится
для него в настоящий ад.
     Служители  порядка  любой  планеты  рано или поздно  приходят к  одному
простому выводу. Единственный способ хоть как-то  поддерживать порядок - это
внушить простым гражданам, что жизнь стража порядка священна. Конечно, время
от  времени их все равно будут убивать.  Но гораздо  реже. Потому  что будет
действовать негласный  закон.  Тот, кто покусился на  жизнь стража  порядка,
неизбежно умрет. Его выследят и прихлопнут, чего бы это ни стоило.
     Брадо  представил,  как  в  этот  момент штурмовая  группа  центурионов
подкрадывается к  двери  штаб-квартиры  рагнитов.  Один из  них, конечно же,
вооружен  плазменным  резаком.  Он   начинает  вскрывать   дверь.  Остальные
центурионы берут ее на мушку...
     -  Решайся, -  поторопил  рагнит.  -  Заключим соглашение,  и они  тебя
никогда не найдут.
     - Ну да, -  хмыкнул Михаил.  - И  вообще никто никогда меня  не найдет.
Вернее, даже не меня, а мой труп.
     - Значит, ты отказываешься?
     Губы рагнита превратились в две тонкие черточки.
     Михаил снисходительно улыбнулся.
     - Не так. Скажем, я решил еще немного подумать.
     - У нас нет времени.
     - Когда я сдамся центурионам, у меня его будет навалом. В камере. Между
допросами.
     - Ты решил сдаться?
     Вот тут рагнит непритворно удивился.
     - Конечно, - заявил  Михаил. -  Мне кажется,  это  разумно. При этом вы
ничего не  теряете, так как сможете держать меня  под контролем. Насколько я
понял, многие  центурионы  вами подкуплены.  Таким образом,  вам  это  будет
нетрудно. Если только ты не блефовал.
     Он испытующе посмотрел на рагнита.
     - Нет, я не блефовал,  - заявил тот.  - Только выручить тебя  из камеры
будет труднее.
     - Захотите получить то, что украл Хака, - выручите, - заявил Михаил.
     - Придется.
     Рагнит бросил на него задумчивый взгляд, потом добавил:
     - А ты, получается, не такой лопух, как мы думали.
     - Не такой, - согласился Михаил. - Ну так как, согласен?
     -  Хорошо, -  кивнул рагнит. - Мы даем  тебе  еще  сутки. Потом ты либо
отдашь нам украденную Хакой вещь, либо "погибнешь при попытке к бегству".
     -  Вот и отлично, - Михаил опустил  ствол  лучемета.  - А теперь  иди и
открой им дверь. Если центурионам придется ее резать,  они, вполне возможно,
начнут нервничать.
     - Только ты должен отдать мне лучемет, - проговорил рагнит.
     Он даже протянул руку.
     - Ну  уж  нет, -  улыбнулся Михаил.  -  Только центурионам. Только  им.
Думаю, всех центурионов вы подкупить не успели. Да и не могли. Значит, среди
тех, кто сейчас пытается вырезать дверь вашей штаб-квартиры,  есть несколько
честных  стражей  порядка.  Вот  они-то  и  должны  увидеть,  что  я  сдаюсь
добровольно.  Кстати,  это  в  ваших  интересах.  Таким  образом  появляется
гарантия, что по дороге в управление центурионов со мной ничего не случится.
А  как  единственный  человек,  знающий,  где  спрятано украденное  Хакой, я
представляю для вас большую ценность.
     "И  еще,  это  избавит  тебя,  голубчик,  от   искушения  пришить  меня
немедленно, -  подумал агент звездного корпуса. - Очень удобно. Если рагниту
удастся  меня сейчас  убить,  он  сможет без труда  доказать, что всего лишь
защищал свою  жизнь. И получит  неограниченное время для  того, чтобы искать
украденное Хакой. Время, похоже, в этой истории - самое главное".
     Рагнит  покачал головой  и погрозил Михаилу  пальцем, словно маленькому
ребенку.
     Михаил пожал плечами и взмахнул стволом лучемета.
     - Пошли к двери.
     -  Ладно, пошли,  - пробормотал  рагнит.  Похоже, он и в самом деле  не
предусматривал  такого  варианта.  По  крайней мере, вид у него  теперь  был
несколько разочарованным.
     - Кстати,  как тебя зовут? - спросил  Михаил,  пока  они шли к входу  в
штаб-квартиру.
     - А зачем тебе это?
     - Должен же я знать, с кем буду заключать соглашение.
     Рагнит бросил на Михаила злобный взгляд и сообщил:
     - Блев Хар, младший приближенный, с правом лицезреть великий синий шар.
Михаил кивнул.
     - Угу. Это  все, что я хотел  узнать.  Перед  дверью  они остановились.
Прежде чем открыть засов, Блев Хар прошипел:
     - Если ты надумал водить нас за нос... Михаил тяжело вздохнул.
     - Ладно, открывай. Ох уж эти параноики... Кстати, еще  одна угроза, и я
подумаю,  что  ты  наврал  мне  про  ваши  гигантские  связи  среди  местных
центурионов. А это  будет означать,  что вытащить меня от них вы не сможете.
Таким образом, у меня останется лишь один выход.
     - Какой?
     - Пристрелить тебя прямо сейчас и попробовать вырваться из этого дома.
     - Ты погибнешь, - сказал рагнит.
     - Значит,  вы  не скоро найдете  то, что у вас позаимствовал Хака. Если
вообще найдете.
     - Будь ты проклят, - пробормотал рагнит и отодвинул засов.


        "Глава 8"

     Главный центурион был тем еще ублюдком. Это читалось  на  его лице  так
явственно, словно было написано пылающими буквами в палец толщиной.
     Кстати, никто  другой  на  его  должности  не продержался бы и двадцати
минут.
     Итак, этот монстр сидел напротив Михаила,  положив ноги на  стол, курил
толстенную  сигару  и,  время от  времени  сплевывая в корзинку  для  бумаг,
низким, утробным голосом рычал:
     - Значит,  так, землянин,  ты  влип  и  тебе конец...  полный  офигенно
неприятный конец. Я сейчас скажу своим мальчикам одно слово, и они превратят
тебя в отбивную. Они давно мечтали добраться до кого-нибудь из инопланетного
района.  И вот  мечта  их исполнилась. Я  слишком добр, чтобы лишить их этой
небольшой радости.
     - Я никогда не жил в инопланетном районе, - уточнил Михаил.
     -  А мне  на это  плевать, -  прорычал главный центурион.  - Суть -  ты
поганый инопланетчик, который прилетел на нашу Абаузу, считая, что тут можно
спокойно  заниматься своими  гнусными  штучками. И  сделал  большую  ошибку.
Сказать, в чем она состояла?
     - В чем? - покорно спросил Михаил.
     - В том,  что здесь, я имею в виду на этой  планете, погаными  штучками
заниматься  не рекомендуется.  Нельзя  стрелять  в  прохожих, убивать  своих
собратьев инопланетян и нападать на честных портье.
     - Ничего этого я не делал, - в который уж раз стал объяснять Михаил.  -
И в прохожих не стрелял, и не убивал Хаку...
     -  Молчать! -  зарычал  главный  центурион.  -  Стало быть, целая  куча
свидетелей, которые готовы присягнуть, что ты этим занимался, врут?
     - Еще как, - сказал Брадо.
     Главный центурион  заскрежетал  зубами.  Получилось  это у него  вполне
убедительно. Видимо, не обошлось без долгих, изнурительных тренировок.
     - Значит, ты упорствуешь?
     - Точно, - сказал Михаил. - И не только. Я требую, чтобы мне немедленно
назначили адвоката. И буду разговаривать только в его присутствии.
     Главный центурион захохотал. Слегка улыбнулись даже здоровяки, стоявшие
по бокам от кресла, в котором сидел агент звездного корпуса.
     -  Адвоката?! Нет, у нас на планете  такой зверь не водится,  - сообщил
главный центурион. - Тебе еще повезло, что ты не попал сюда всего  лишь пару
десятков лет назад.  Суд  у нас  тогда  длился  не более пяти минут  и,  как
правило, заканчивался  препровождением обвиняемого  к  ближайшему  дереву  с
крепкими  ветвями. Исполнение  приговора  откладывалось  лишь на  то  время,
которое требовалось, чтобы украсить это дерево веревкой с петлей на конце.
     - Какой же это к дьяволу суд? - спросил Михаил. - Фарс, не более.
     - Самый  справедливый суд из всех  возможных.  Суд народа. А народ, как
известно, подкупить невозможно.
     - Но народ может ошибаться.
     -  Конечно,  может.  Только, я  уверен, число ошибок при  этой  системе
гораздо  меньше,  чем  в ваших судах, в  которых всем  заправляют  продажные
судьи,  купленные на корню обвинители и готовые на любую подлость ради денег
адвокаты.
     Михаил хмыкнул.
     Может, в чем-то главный центурион был прав.
     - Стало быть, сейчас время, отведенное на суд, несколько увеличилось?
     - Значительно. Например, суд над тобой будет лишь завтра. Правда, время
приведения  приговора  в исполнение уменьшилось.  Теперь нам  не  приходится
искать дерево, на котором удобно вздернуть осужденного. Лет пять назад  наша
планета обзавелась оборудованной по последнему слову техники виселицей.
     Сказав  это, главный  центурион довольно  осклабился.  Похоже,  покупка
виселицы была именно его идеей.
     - Это был с вашей стороны гуманный поступок, - промолвил Михаил.
     - Еще какой гуманный,  - кивнул главный центурион.  - Кроме того, у нас
действует нелепый закон, по которому преступника нельзя вешать второй раз.
     Стоило оборваться веревке,  на которой  вешали, или  обломиться суку, к
которому она была  привязана, и матерый  вор становился свободным человеком.
Купив виселицу, мы избавились от угрозы подобных досадных случайностей.
     - Очень предусмотрительно.
     Почувствовав в  голосе Михаила  неподдельную иронию, главный  центурион
мрачно посмотрел на  него.  После  этого  он закрыл глаза и некоторое  время
сидел так, словно собираясь с силами, чтобы сказать. Наконец он открыл глаза
и  взглянул  на  агента  звездного  корпуса  с  нескрываемым  отвращением  и
промолвил:
     - Ладно, вижу, ты крепкий орешек. Но мы бы тебя сломали, как пить дать.
Если бы  не  эти  проклятые журналисты,  которые уже  вот-вот  начнут  штурм
управления по делам центурионов. Кое-кому  наверху очень не  хочется,  чтобы
завтра  они подняли вой о том, что  центурионы  обращаются с инопланетчиками
негуманно. Хотя, мне кажется, самый гуманный способ обращения  с ними -  это
прямо у трапа рейсовика вешать каждого второго прибывающего на нашу планету.
Для острастки остальных, конечно.
     -  Похоже,  инопланетный  квартал сидит  у  вас как кость  в  горле,  -
участливо промолвил Михаил.
     - Сидит. Еще как сидит. Но ничего, твоя казнь заставит кое-кого из  его
жителей попритихнуть. Смекаешь?
     - Ты имеешь в виду комитет по делам инопланетян?
     Главный центурион смачно сплюнул в корзинку для бумаг и буркнул:
     - Их тоже.
     После  этого он  глубоко затянулся сигарой, бросил  на Михаила еще один
злобный  взгляд,  снова  сплюнул  в  корзинку   и,  лишь  проделав  все  эти
манипуляции, махнул рукой конвоирам.
     - Ладно, уведите этого негодяя. Поместите  его в лучшую  камеру, ту, из
которой никто еще не убегал. И следите хорошенько, чтобы к нему не пробрался
никакой жареный журналистишка.
     Выходя  из  комнаты,  Михаил   покачал  головой.  Когда  они   миновали
секретаршу и оказались  в коридоре,  один из конвоировавших  его центурионов
тихо сказал:
     - Не правда ли, наш шеф очень милый и добрый человек?
     -  Просто очаровашка,  - пробормотал  Михаил  и испытующе посмотрел  на
центуриона.
     Вполне возможно, заговоривший был из числа тех стражей порядка, которых
не удалось  перекупить  рагнитам. Хотя  он  мог быть и  подкупленным. В этом
случае он всего лишь пытался втереться в доверие к арестованному.
     Впрочем, им почти тотчас стало не до разговоров.
     Тюрьма находилась в  противоположном  конце  здания  управления  делами
центурионов.  Чтобы  попасть  в  нее,  пришлось  спуститься  по  широкой,  с
начищенными до  блеска  перилами  лестнице вниз  и  пройти  через  множество
комнат, большинство из которых занимали чиновники различных рангов. Конечно,
каждый  из  них не  мог  отказать  себе  в  удовольствии  вволю поглазеть на
арестованного.
     В  одной из комнат оказались непонятно каким образом пробравшиеся в нее
журналисты.  Они  тотчас  же  подбежали  к   Михаилу  и  чуть  ли  не  хором
затараторили:
     - Один вопрос, только один-единственный вопрос. Ответьте нам...
     Пытавшийся заговорить с Михаилом центурион вытащил серебряный свисток и
дунул.  Не  прошло  и полминуты,  в течение  которых  центурионы  отпихивали
журналистов  от Михаила,  а  сам арестованный  угрюмо  молчал, как в комнату
ворвалось около десятка стражей.
     Мгновенно оценив обстановку, четверо  из них  схватили  журналистов под
руки и сноровисто потащили прочь. До Михаила донеслись удаляющиеся вопли:
     - Один вопрос! Как вы относитесь к мылу "Последняя  заря?". Нравится ли
вам бюст знаменитой актрисы Гражины Грабской? В каком возрасте вас в  первый
раз выпороли родители?
     -  Сумасшедшие,  -  сказал один из  центурионов.  Тот, который  пытался
заговорить с Михаилом, пожал плечами:
     - Работа у них такая. Не хуже и не лучше нашей. Просто работа.
     Вот это уже  Михаилу понравилось. Похоже, одному из его конвоиров можно
было доверять. Конечно, в той степени, в которой можно доверять центуриону.
     Они  двинулись  дальше.  Вскоре  комнаты  чиновников  закончились.  Они
миновали  комнату   отдыха  центурионов,  еще  несколько  совершенно  пустых
помещений и наконец достигли здоровенной, перегораживающей  коридор решетки.
Возле нее стояли  два стража. Увидев Михаила и его  конвоиров, они открыли в
решетке дверцу и отступили в сторону.
     Дальше  был узкий,  грязный  и  сырой коридор. Михаил  прикинул,  каких
усилий  стоило  построить  это  здание  так, чтобы  вся сырость скапливалась
именно в этой его части, и пришел к выводу, что немалых.
     Он принюхался.
     Да, витавшие в этой части  управления по делам  центурионов запахи были
для его сверхчуткого нюха серьезным испытанием.
     В  дальнем  конце  коридора  находилась  бронированная  дверь с  узким,
забранным  решеткой  окошечком.  Михаила  подвели  именно  к  ней.  Один  из
центурионов открыл ее.
     - Заходи.
     Михаил вошел в камеру.  Послышался скрежет ключа,  проворачивающегося в
замке, дверь за ним закрылась.
     Кажется, все.
     Брадо быстро осмотрел камеру.  Она была небольшой.  Шага  три в ширину,
шагов пять в длину.  Окна не  было. Единственным  источником света  являлась
тусклая лампочка под потолком. Постелью служили узкие нары, на которых лежал
плоский, засаленный матрац. Возле нар  стояли железные стол и стул. Они были
привинчены к  полу здоровенными болтами. Никакой  другой мебели  в камере не
было.
     Михаил  машинально  полез в  карман за сигаретами.  Конечно,  их там не
оказалось.
     Ах да, их же отобрали в кабинете главного центуриона. Так же, как и обе
карточки: всекредитную и идентификационную.  Всекредитную было  жалко  более
всего. Без денег он обречен на проигрыш. Стало быть, теперь перед ним стояла
задача не только выбраться из этого здания, но и вернуть себе карточку.
     "Для начала хотя бы придумай, как выбраться из этой  камеры", -  сказал
себе Михаил".
     К  счастью,  о пластисимбиотах  центурионы пока не имели понятия. Таким
образом,  у  Брадо все-таки  осталось кое-какое  оружие.  Теперь нужно  лишь
придумать, как его применить.
     А чего думать-то? Все очень просто. Для того чтобы выбраться из камеры,
он должен превратиться в того, кто может  свободно из нее выйти. И не только
из нее, но и из управления. Причем это должен  быть не рядовой  центурион, а
кто-то рангом повыше. Кто-нибудь вроде главного центуриона.
     Кстати, превратившись  в него, можно без помех  добраться до  сейфа,  в
котором  лежала всекредитная карточка.  Этот сейф  стоял в кабинете главного
центуриона.
     Михаил плюхнулся на нары и тяжело вздохнул.
     Итак, объект намечен. Теперь осталось лишь придумать,  как заманить его
в камеру. Причем так, чтобы  остаться с главным центурионом с глазу на  глаз
не менее чем на шесть-семь минут.
     Сделать это трудно. Почти невозможно.
     Сказать,  что  он  желает сообщить  главному  центуриону  что-то  очень
важное?  Это не  выход. Скорее всего  его  опять потащат к нему в кабинет. В
самом  деле,  с каких  это  веников главный  центурион  отправится к  нему в
камеру? Проще приказать привести арестованного к себе. И разговаривать с ним
он будет, надо думать, в присутствии конвойных.
     Нет, этот вариант не годится. Надо придумать другой. Какой?
     Окошечко на  двери  в его камеру распахнулось. В  нем  показалось  лицо
центуриона-надзирателя.
     - Кстати, предупреждаю, - сказал он. - Если надумаешь стучать в дверь и
вообще шуметь, будешь наказан. Обычное  наказание  состоит в том, что тебе в
камеру наливают  ведер десять воды.  Потом  дают  кусок материи  размером  с
носовой  платок и  заставляют им  эту  воду собирать.  Как  правило,  к утру
заключенный становится