тей,
муж, возраст. Иона умерла. Испарялась. Снарк вобрал в
себя ее крохотный внутренний мир точно так же, как
фотоаппарат поймал ее улыбку для Мека. Она направлялась из
района Ушира на Вегу. Возникшая вдруг искра страдания
угасла в душе Ришара. Он понял, что даже не испытывает
ненависти к снарку. Ему хотелось только нырнуть вместе с
ним в солнце. Он задыхался, был подавлен и жаждал взрыва.
   И вдруг в его душе воцарился мир. Он открыл и снова
прикрыл глаза. Безмолвие. Чужие мысли оставили его. И
только откуда-то из глубин мрака доносился шепот снарка:
"Мне очень жаль".
   "Простите меня", - подумал Мека. Он ощущал паутинку,
протянувшуюся к нему, которая доносила печаль и сожаление.
То был снарк, забывший о своем могуществе.
   - Простите, - повторил Ришар Мека, обращаясь и к себе
самому, и к двадцати пяти тысячам призраков. Печаль ушла.
Он стоял в кабине вожака, освещенной красными отсветами
близких солнц, и готов был сделать то, ради чего пришел.
Именно за этим он явился, но смысл его работы полностью
изменился - словно флюгер при неожиданном порыве ветра. Он
сформулировал четкую мысль.
   - Вожак ошибся. Вожак ошибся.
   Снарк вздрогнул. Даже здесь, в кабине, Мека ощутил его
дрожь. Еще мгновение назад царившее безмолвие взорвалось
многоцветьем вопросов.
   Их можно было сравнить с фейерверком в ночи или
отблесками заходящего солнца на гребешках волн. Вопросы
нахлынули на него, подхватили, и ему не пришлось прилагать
усилий, чтобы похоронить в глубине души тайные причины его
действий, - выдумка вдруг стала истиной. Своему брату, а
снарк был ему братом, он мог поведать лишь истину. Он
рассказал о темных просторах, куда не могут пробиться даже
лучи звезд, о залитых золотистым светом прериях, где стада
снарков играют, перелетая от одной рождающейся звезды к
другой. Он показал ему, что пространство и снарк составляют
единое неразрывное целое. Он наставлял его, что надо лететь
к туманности Андромеды, а потом добираться до границ
Вселенной, перейдя которые он потеряет из виду галактики и
обретет забвение.
   Мир вокруг снарка опрокинулся. Он изменил направление
полета, рыская, словно стрелка компаса, в поисках нужного
пути, как бы принюхиваясь в поисках следа, оставленного
собратьями в пространстве. Снарк дрожал от возбуждения.
Красное свечение стен почти угасло. Призраки удалились в
предвидении бесконечного путешествия. Исчез комок
ненависти. Мозг Ришара уловил робкий вопрос. Он обдумал
его, взвесив все за и против. Его ничто не привязывало к
этой галактике. "Говоря, что я отношусь к людям, они
вежливо лгут".
   Но не был он и снарком. Его место было где-то между, он
скорее был посредником, чем укротителем. "Я,- подумал он, -
ошибка природы, любопытное существо, монстр еще более
удивительный, чем снарк. Я - человек пространства,
осужденный этим же пространством на одиночество". Он не мог
без защиты выйти в открытый космос, он не мог с помощью
своих хрупких конечностей направлять свой бег от одного мира
к другому. Он должен был остаться здесь.
   - Нет, - прошептал он.
   В его душе что-то затеплилось, словно появилась крупица
надежды. Он не знал названия этого чувства, и его не должен
был ощутить снарк. Но это походило на первую капель после
долгой суровой зимы.
   - Нет, - печально повторил он, понимая, что будет
отброшен в небытие, изгнан из собственной мечты. Он ощутил,
как его мягко, но настойчиво подталкивают к выходу, передал
последнее "прощай" снарку и двадцати пяти тысячам
бессмертных и оказался один в пустоте.
   Стекло шлема запотело. "Удача!" - мысленно крикнул он.
Но темная капля, окруженная пламенем, уже растворилась
вдали.
   - Вы добились успеха, - надсадно орал голос в наушниках.
- Вы - истинный кудесник, Ришар. Он удаляется. Вы спасли
два миллиарда жизней.
   - Я очень устал, - ответил он, пытаясь прекратить
вращение и разглядеть светлое пятно Андромеды.
   - Сейчас за вами прилетят.
   В наушниках щелкнуло.
   - Как вы считаете, он уже достаточно удалился, чтобы
открыть по нему огонь...
   - Что? - едва выговорил Мека.
   Усталость давила на него с той же силой, как если бы он
вдруг очутился на Земле.
   - Открыть огонь. Уничтожить его. Мы не можем позволить
ему удрать. Он слишком велик и всегда будет представлять
опасность для звездоплавания.
   - Не думаю, - медленно процедил Мека. - Он не вернется,
пока не достигнет границ Вселенной. А ваше обещание?
   - Мы обещали, что он будет ваш. Но он ушел из-под вашего
контроля.
   Ришара охватил гнев.
   - Я дал ему свободу. И позову обратно, если вы откроете
огонь.
   Воцарилось молчание.
   - Вы мне солгали!
   - Подождите. Вы уверены, что он не вернется?
   - Абсолютно уверен.
   - Вашего слова достаточно. Пусть проваливает ко всем
чертям. Катер подберет вас через несколько минут.
   Мека печально усмехнулся Он плыл в пустоте и, куда бы ни
кинул взгляд, видел лишь черный космос и светящиеся шары
солнц "И нигде нет оазиса ни для снарка, ни для меня", -
подумал он. Оазисы - мираж, который удаляется по мере
бесконечного падения в бесконечность. Он солгал снарку.
Кто-то в далеком прошлом солгал ему.
   Но когда приблизился катер, крупица надежды, прятавшаяся
в глубине его души, вдруг раскрылась, как солнечный зонтик.
Снарк мчался не к вымышленному миру, а в будущее. Он был
первым в своем виде, но появятся и другие. И быть может,
завтра возникнет огромное стадо биосконов, удравших из
человеческих загонов в бесконечные прерии, где вместо трав
растут звезды. И отныне его роль будет состоять в том,
чтобы снабдить снарков верой, указав им путь в будущее.
   Он скользнул в люк катера хохоча и плача от сумасшедшей
мысли, вдруг пришедшей ему на ум быть может, в неведомых
далях он, Ришар Мека, Иона, побывавший в чреве межзвездного
левиафана, станет персонажем снарковых легенд, отворившим
перед ними шлюзы времени.



    Жерар Клейн.
    Самые уважаемые профессии Земли...

   -----------------------------------------------------------------------
   Gerard Klein. Les plus honorables emplois de la terre...
   Сборник "Хронос". Пер. с фр. - А.Григорьев.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 2 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Воздух был чист и прозрачен, и небо сияло, как  отполированный  металл.
Одиноко стоявший на лужайке дом с крашеными ставнями и настоящей черепицей
казался нереальным и походил на декорацию для исторического фильма.  Метро
никак не мог им налюбоваться. Закрыв глаза и опустив  голову,  можно  было
забыть о тех отвратительных домах, которые его окружали, и заставить  себя
поверить, что он вернулся на целый век назад, когда на  Земле  жило  всего
каких-то пять миллиардов человек.
   Метро пожал плечами и вздрогнул. Он  тщательно  взвесил  тот  риск,  на
который решился пойти. Но нагрузка на возникшие  в  его  воображении  весы
была слишком тяжела. Кража со взломом уже считалась тяжким  преступлением,
и, если его схватят, ему грозят два года  перевоспитания.  А  то,  что  он
собирался совершить, было в тысячу раз отвратительнее.  На  языке  юристов
это называлось хищением информации. Грех пострашнее греха убийства и  чуть
меньший, чем изнасилование.
   Конечно, он принял меры предосторожности.  Он  следил  за  подходами  к
вилле несколько дней и изучил как свои пять пальцев все почти маниакальные
привычки Варина. Двадцать лет назад этот безобидный старикан был одним  из
наиболее уважаемых социологов, и правительство до  сих  пор  обращалось  к
нему за консультациями, хотя  предпочитало  доверяться  своим  электронным
оракулам и полицейским рапортам. Но главным достоинством Варина  в  глазах
Метро был неограниченный доступ к хранилищу Центрального Информатория.
   Перед тем как преодолеть изгородь и  стать  нарушителем  закона,  Метро
сунул руки в перчатках в карманы и проверил рабочий инструмент. Магнитофон
размером с кусок сахара и камера не  толще  бумажника.  Самые  необходимые
вещи. У него было право на владение и право  на  их  использование.  Но  в
определенных условиях.
   Он знал лишь один способ обмануть недремлющие защитные механизмы  дома.
А именно: проползти в траве от ограды до самого окна. Скорее всего,  глаза
дома были настроены на  подачу  сигнала  тревоги,  если  в  саду  окажется
человек  или  животное  определенного  роста,  чтобы  не  реагировать   на
появление бродячих собак, кошек или ежей. Труднее было проползти  тридцать
метров в сгущающихся сумерках так, чтобы не вызвать любопытства случайного
прохожего.
   К счастью, в это время прохожие были  редки,  и  он  мог  надеяться  на
удачу, если все проделает быстро. Он  опустился  на  карачки,  подлез  под
изгородь, раздвинул кусты бересклета  и  протиснул  свое  крупное  тело  в
образовавшуюся брешь. Его руки утонули в мокрой  траве,  пальцы  тщательно
обшаривали землю в поисках скрытых ловушек. Метро  сомневался,  что  Варин
позаботился о них,  но  уважал  бдительность  Информационной  полиции.  Он
прополз несколько метров, улегся на землю и стал ждать. Лоб  его  покрылся
бисеринками пота. Между двух  травинок  он  видел  впереди  светлую  стену
одноэтажного  дома.  Варин  жил  в  одиночестве.  Это  была  столь  редкая
привилегия в век перенаселения, что  Метро,  которому  приходилось  делить
свою комнатку с еще двумя соседями по норме "трое в  восьми",  зашипел  от
ярости. Его взгляд на мгновение затуманился, и  он  увидел  вместо  города
жаркую пустыню. Если его схватят, придется отправиться именно туда,  чтобы
сажать салат в Сахаре или Калахари, поливая его своим потом. Хотя могли  и
сослать собирать водоросли на  пятисотметровой  глубине,  в  вечно  черном
безмолвии.
   Шаркающие по бетону шаги  с  той  стороны  изгороди,  от  края  дороги,
заставили его вжаться в землю, превратиться в корень травы, распластаться,
как  опавший  лист.  Напрасные  ухищрения.  Метро  спросил   себя,   каким
предстанет в глазах прохожего, если тот случайно взглянет в сторону сада и
увидит растянувшегося на земле человека - то ли спящего, то ли мертвого  -
удлиненное пятно, похожее на  громадную  личинку  или  чудовищного  крота.
Впрочем, он мог показаться и старым мешком, и садовым  креслом,  очертания
которого расплывались в сумерках. Ему казалось, что свет  стал  слабее,  и
тьма накрывает его своим  спасительным  покрывалом.  Шаги  затихли.  Метро
наконец выдохнул, опасаясь, что воздух выйдет из легких, как из лопнувшего
шарика. Он несколько раз  повторил  про  себя:  "Дурак,  дурак..."  Потом,
дрожа, собрался с силами и снова пополз.
   Он почти добежал до дома на карачках, выгнув спину и  подняв  зад  выше
головы, и внезапно замер в ужасе, чуть  не  наткнувшись  на  еле  заметную
проволочку, огораживающую газон. Он не решился перешагнуть  через  нее,  а
просто  перерезал.  Оказавшись  на  аллее,  где  ему  уже  не  надо   было
приглядываться к  препятствиям  на  земле,  Метро  выпрямился  и  отряхнул
испачканные землей руки, но так и не  решился  глянуть  в  сторону  улицы.
Теперь прохожий или полицейский патруль наверняка примут  его  за  Варина,
хотя он и был покрупнее социолога.
   Осмотрев стены дома, он не нашел ни одного  глаза-наблюдателя  и  вдруг
почувствовал себя обманутым.
   Дальше все было совсем просто, и  он  ощутил  пьянящую  радость,  когда
дверь распахнулась от легкого толчка. Варин даже не запер ее на ключ. Быть
может,  входить  через  дверь  было  и  неосторожно,  но  привычки  Варина
позволяли не опасаться  ловушки.  Он  закрыл  за  собой  входную  дверь  и
двинулся вперед в полной темноте, считая шаги, пока не  уткнулся  в  дверь
библиотеки, и только распахнув ее, достал  из  кармана  крохотный  фонарь,
хотя и не сразу зажег его. Метро дождался, пока колени перестали  дрожать,
а глаза привыкли к темноте - он тут же оценил теплую гостеприимную глубину
комнаты. В ней остро пахло табаком и прошлым. Метро угадал высокие  спинки
двух огромных кресел;  массивная  тень  превратилась  в  деревянный  стол,
заваленный бумагами, он  погладил  рукой  столешницу,  убеждаясь  -  та  и
вправду была из тяжелого мореного дуба. Он поднял глаза и различил длинные
темные полосы, разделенные светлыми промежутками,  -  уставленные  книгами
полки на стене.
   Торгуя, Метро приобрел кое-какие понятия о культуре. Одного взгляда ему
хватило, чтобы понять - за кожаными или картонными  переплетами  прятались
не только фотороманы, которыми разрешалось владеть  по  закону.  Удивленно
разинув рот, он принялся вертеть в  пальцах  тоненький  цилиндрик  фонаря.
Книги... Такого количества книг он не видел с самого детства, и  хотя  они
выглядели спящими, а время склеило их страницы,  книги,  несомненно,  были
настоящими, а не обоями в виде корешков, какими отделывались все  шикарные
квартиры.
   Было слишком темно, чтобы можно было разобрать названия,  но  на  рынке
любая книга стоила целое состояние. Быть может, он украдет  одну  или  две
книжки. И выручит достаточно денег, чтобы пожить в  одиночестве  несколько
недель, а то и целый месяц. Но пока это не входило в его намерения. Он  не
мог рисковать и оставлять слишком явные следы. К тому же хотелось остаться
честным по отношению к старику Варину. Книг не крадут. Как бы низко ни пал
Метро, он все же придерживался определенных принципов.
   Через минуту он успокоился, достал из кармана очки  и  включил  фонарь.
Его луч не был виден невооруженным  глазом,  но  стекла  очков  превращали
невидимый свет в видимый, и Метро высветил все углы библиотеки  синеватыми
сполохами.
   Он быстро обнаружил диск с цифрами и экран. Сунув в рот пастилку, Метро
тщательно разжевал ее. Потом уселся в  кресло  перед  экраном,  извлек  из
кармана камеру и магнитофон, постучал по ним  ногтем  и  набрал  номер  на
диске. Экран вспыхнул, на нем  появилась  эмблема  Информации  -  женщина,
дующая на одуванчик. Она повернулась к нему и  глухим  однотонным  голосом
спросила:
   - Ваше имя?
   Метро глубоко вздохнул.
   - Варин. Социолог.
   Голос его изменился. Теперь он звучал хрипло и надтреснуто, в  точности
как голос старика, в чье жилище он проник. Это  было  одним  из  последних
изобретений подпольщиков.
   - Я не могу разглядеть ваше лицо, - произнесла женщина.  -  Почему  так
мало света?
   Метро ответил, как ему посоветовали:
   - У меня плохое зрение. Резкий свет раздражает глаза. Вы хотите,  чтобы
я включил яркий свет?
   И застыл в тоскливом ожидании, сердце его сильно билось.
   Женщина равнодушно махнула рукой.
   - Не стоит. Перечислите авторов и названия книг,  которые  вы  намерены
просмотреть.
   Он на мгновение забыл, кем она была. Он откашлялся.  И  впервые  ощутил
страх. Ему хотелось подмигнуть женщине, объясниться, оставить  решение  за
ней и дождаться его. Но она не поймет, ведь это лишь электронный образ.
   - "Рассуждение о методе...", - сказал он. - Декарт. Полное издание, без
купюр.
   Казалось, что сейчас она встанет,  выйдет  из  экрана  и  отправится  в
бесконечные проходы лабиринта  Центрального  Информатория  за  нужной  ему
книгой. Он представил, как  она  водит  пальцем  по  алфавиту,  возится  с
каталогом, взбирается на хрупкие железные  лесенки.  Хотя  знал,  что  это
только  игра   воображения.   Центральный   Информаторий   был   полностью
автоматизирован. Вся память мира пряталась в тесно свитых  спиралях  тысяч
километров пленки с такой плотной записью, что она  могла  быть  прочитана
только сложнейшими приборами. Скорее всего, во всем Информатории  не  было
ни одной настоящей книги.
   Раздался далекий щелчок, и по экрану побежали световые волны.  Он  было
подумал, что его разоблачили, что ручки кресла притиснут его  к  спинке  и
будут держать, пока не явится информационная  полиция.  Лоб  его  покрылся
испариной в палящем мареве пустыни, а спина заледенела от  холода  бездны.
Затем на экране возникло лицо старика со скептической усмешкой, похожей на
засохший шип розы, проткнувший время. Неужели бывают такие старики? Парик,
а может длинные волосы и мушка на подбородке  так  старили  его?  А  может
из-за морщин вокруг глаз глубже казались провалы у крыльев  носа?  Так  ли
выглядел Декарт после тридцати, сорока лет жизни, или состарился  за  века
существования на титульном листе?
   Метро нажал ногтем крохотную кнопку камеры  и  включил  магнитофон.  На
экране появился текст, и  хорошо  поставленный  механический  голос  начал
читать: "Здравый смысл наилучшим образом распределен между  всеми  людьми:
ибо каждый считает, что в достаточной мере наделен им..."
   Простым жестом можно было перевернуть страницу  там,  вдалеке,  в  этом
всепланетном арсенале, где хранились призраки  всех  книг.  И  вскоре  его
пальцы забегали по клавиатуре, и страницы замелькали так быстро,  что  его
глаза видели только смутные тени, а голос превратился сначала  в  визг,  а
затем в пронзительный свист.  Но  магнитофон  и  камера  успевали  считать
бегущую информацию. Ему захотелось достать из  кармана  сигарету,  закрыть
глаза, затянуться ею в  ожидании,  пока  не  кончится  книга,  но  он  был
осторожен. Метро просто принялся мечтать о  новой  судьбе  книги,  которую
сейчас воровал. Человек в просторном пальто  и  с  накладной  бородой  без
единого слова возьмет  из  его  рук  магнитофон  и  камеру,  протянет  ему
обещанный чек и исчезнет. А затем где-то в лесу, в  глубине  шахты  или  в
подвале дома с миллионами квартир, а может и  на  дне  моря,  книга  будет
воспроизведена - переписана от руки или отпечатана на ручном прессе, и  ее
начнут распространять.
   Метро знал, что  работает  только  из-за  денег,  чтобы  добиться  хоть
каких-то преимуществ - чуть больше места, чуть больше еды. До сих  пор  он
поставлял на тайный рынок в основном порнографические  тексты.  А  другие?
Зачем читать Декарта, Маркса или Сартра, если ты не философ  или  историк?
Какое странное и смертельно опасное  любопытство  толкало  этих  людей  на
нарушение закона - добывание и чтение книг?
   Книги были распахнутыми  дверями  в  мифические,  нереальные  миры.  Из
богатого  опыта  распространения  порнографии  он  уяснил,  что   торговля
женщинами была предпочтительней, чем книгами, а потому и  соглашался,  что
закон  справедлив,  хотя  не  слишком  колебался,   нарушая   его.   Закон
громогласно объявлял, что книги служат рабочим инструментом  и  не  должны
опошляться. Закон силой утверждал уважение к книгам.  Чтобы  получить  их,
следовало быть достойным. Или, по крайней мере, считаться таковым. По этим
правилам Метро не был достоин получать книги, за исключением  фотороманов,
доступных всем и служивших для широкого распространения  культуры.  Он  не
страдал от этого, хотя книги пробуждали в нем  какие-то  неясные  движения
души и смущение.
   Последняя страница застыла на экране, он наклонился и прочел, убеждаясь
в незначительности  и  бессмысленности  напечатанных  слов,  а  голос  уже
молчал, ожидая знака, который вернет его к жизни: "И я всегда  более  буду
обязан  тому,  чья  помощь  даст  мне  наивысшее  наслаждение  собственным
досугом, чем тому, кто предложит мне на выбор  самые  уважаемые  профессии
земли".
   От столь долгого чтения у него закружилась голова. Метро бросил  взгляд
на часы и убедился, что оставалось еще достаточно времени  на  копирование
тонкой книжки "Манифеста коммунистической  партии"  или  "Республики"  или
эссе Монтескье. За любую он получит приличную сумму. По причинам,  которые
мало  его  интересовали,  подпольные  распространители  в  данный   момент
увлекались политикой.
   Он протянул руку к экрану, как вдруг услышал за спиной  шорох.  Быстрым
движением он сунул в карман магнитофон, фонарик и камеру. Бросил отчаянный
взгляд на экран. Хриплый и глухой, чуть надтреснутый голос Варина разорвал
тишину.
   - Что вы здесь делаете, мой мальчик? Крадете книги?
   Метро сжал  кулаки.  Он  мог  убить  старика.  Но  лучше  было  бы  его
уговорить. Старик страстно любил книги, и эт