объяснение.
   - Идите посмотрите сами,  -  сказал  Гибсон.  -  Говорю  вам,  отличная
тропинка.
   - Иду, иду, - заверил Хилтон.
   - И я иду, - сказал пилот.
   - Минутку. Мы не можем идти все. Кто-то должен остаться.
   Гибсон чуть не вызвался, но тут же понял, что  никогда  себе  этого  не
простит.
   - Это я ее нашел, - твердо сказал он.
   - Кажется, назревает бунт, -  заметил  Хилтон.  -  Есть  у  кого-нибудь
монета? Из вас троих пойдут те, у кого выпадет одинаковая сторона.
   - Ну, охотнички, - сказал пилот, когда он один выбросил  решку,  -  жду
вас дома через час. Если задержитесь  дольше,  привезите  мне  марсианскую
принцессу.
   Несмотря на свой скептицизм, Хилтон отнесся к делу серьезней.
   - Нас трое, - сказал он. - Так что бояться  нечего.  Но  даже  если  не
вернется ни один из нас, сидите тут и не ходите нас искать.
   - Ясно... Буду сидеть.
   Они пошли по  долине  к  рощице.  Гибсон  показывал  дорогу.  Дойдя  до
водорослей, они легко обнаружили тропинку. Хилтон уставился на нее  молча,
а Гибсон и Джимми смотрели на него с выражением: "А что я говорил?!"
   - Давайте вашу лампу, Мартин,  -  наконец  сказал  Хилтон.  -  Я  пойду
первым.
   Спорить не стоило. Хилтон был выше, сильнее и тренированнее. Гибсон без
возражений отдал свое оружие.  Он  пытался  убедить  себя,  что  животное,
никогда не встречавшее человека, редко относится к нему враждебно;  однако
на свете было достаточно исключений из этого правила, чтобы сделать  жизнь
интересной.
   Они прошли почти половину рощицы; тропинка раздвоилась. Хилтон повернул
направо и скоро понял, что зашел в тупик - на полянку  метров  в  двадцать
диаметром. Все растения были срезаны или съедены - у самого грунта торчали
только низенькие пеньки. Они уже снова начали давать побеги;  по-видимому,
таинственные существа оставили на время это место.
   - Травоядные, - тихо произнес Гибсон.
   - И умные, - сказал  Хилтон.  -  Смотрите,  корни  оставляют.  Пойдемте
налево.
   Через пять минут они вышли на другую полянку. Она была  намного  больше
первой. Хилтон положил руку на лампу, а Гибсон ловким, хорошо отработанным
движением вскинул камеру и стал  снимать  самые  знаменитые  фотографии  в
мире. Только после этого все трое принялись разглядывать марсиан.
   В эту минуту развеялись прахом века  фантазий  и  легенд  о  немыслимых
существах. Ушли неоплаканными жуткие уэллсовы чудища и  легионы  кошмарных
ползучих тварей.  Заодно  ушел  миф  о  холодном,  нечеловеческом  разуме,
бесстрастно взирающем на человека с легендарных высот и  уничтожающем  нас
так же просто, как мы давим блох.
   На полянке было десять существ, слишком занятых  едой,  чтобы  обратить
внимание на незваных гостей. Больше всего  они  напоминали  очень  толстых
кенгуру. Почти шарообразные  тела  покачивались  на  длинностопных  тонких
ножках.  Шерсти  у  них  не  было,  а  шкурка  странно  поблескивала,  как
полированная кожа. Слабые ручки, на вид чрезвычайно гибкие, находились там
же, где и у людей, и заканчивались тоненькой кистью, маленькой, как птичья
лапка, тоненькой и беспомощной. Шеи не было и следа, голова  сидела  прямо
на плечах, а глаза были большие, светлые, с широкими веками. Носа тоже как
будто не было. Зато был смешной треугольный рот с  тремя  зубами,  которые
быстро перетирали листья. Большие,  почти  прозрачные  уши  колыхались  по
бокам, иногда сворачиваясь в  трубочки;  и  казалось,  что  они  прекрасно
улавливают звуки даже в этой разреженной атмосфере.
   Самый  большой  был  примерно  с  Хилтона,  другие  -  намного  меньше.
Марсианенка пришлось бы определить затрепанным эпитетом "резвый". Росту  в
нем было меньше метра.  Он  восторженно  скакал,  пытаясь  схватить  самые
сочные  листья,  и  время  от  времени  испускал   тоненькие,   визгливые,
невыносимо трогательные крики.
   - Как вы думаете, высоко они развиты? - наконец прошептал Гибсон.
   -  Трудно  сказать.  Смотрите,  какие  осторожные  -  не  хотят  губить
растение. Конечно, это может быть инстинкт. Пчелы тоже умеют строить соты.
   - Как они медленно передвигаются!.. Интересно, теплокровные они?
   - А почему у них непременно должна быть кровь? С нашим обменом в  таком
климате не выживешь.
   - Они уже нас заметили.
   - Да. Большой знает, что мы здесь. Я видел, он  на  нас  смотрит  краем
глаза. Вон как навострил уши...
   - Давайте выйдем на открытое место.
   Хилтон подумал.
   - Не вижу, как бы они могли нам повредить, если бы даже захотели. Ручки
у них слабые. Правда, зубы... Пойдемте очень медленно.  Если  они  на  нас
накинутся, я мигну лампой, а вы бегите. Что-что, а бегаем мы  быстрее.  Не
похожи они на скороходов.
   Они двинулись на полянку -  медленно,  чтобы  не  спугнуть.  Теперь  не
оставалось сомнений, что марсиане их увидели. Они подняли на людей большие
спокойные глаза, отвернулись и занялись более важным делом.
   - Нету в них любопытства, -  сокрушался  Гибсон.  -  Неужели  мы  такие
неинтересные?
   - Эй, младший нас заметил! Чего это он?
   Малыш марсианин перестал есть и смотрел на них  с  выражением,  которое
могло выражать все что угодно - от презрительного недоверия до надежды  на
угощение. Потом он дважды взвизгнул, на что один из  старших  неприветливо
потрубил, и двинулся к заинтересованным зрителям.
   Шагах в двух он остановился,  не  выказывая  признаков  ни  страха,  ни
осторожности.
   - Здравствуйте, - торжественно сказал Хилтон. -  Разрешите  представить
вам моих друзей. Справа от меня Джеймс Спенсер,  слева  -  Мартин  Гибсон.
Боюсь, я не совсем хорошо расслышал ваше имя.
   - Сквик! - сказал маленький марсианин.
   - Очень рад, Сквик. Чем могу служить?
   Сквик протянул ручку и с интересом дернул Хилтона за куртку.  Затем  он
подпрыгнул к Гибсону, который спешил  запечатлеть  на  пленке  этот  обмен
любезностями, и снова протянул любопытную  ручку.  Гибсон  поскорей  убрал
камеру, протянул свою руку, и маленькие пальчики с неожиданной силой сжали
ее.
   - Общительный паренек, а? - сказал Гибсон, с трудом высвобождая руку. -
Во всяком случае, не так замкнут, как его родные.
   Взрослые не обращали на людей никакого внимания.  Они  тихо  жевали  на
другом конце полянки.
   - Хотел бы я чем-нибудь его угостить. Не думаю, чтоб он мог  есть  нашу
пищу. Дайте ножик, Джимми. Нарежу ему водорослей в доказательство дружбы.
   Сквик с благодарностью принял подарок, быстро  съел  и  снова  протянул
ручку.
   - Завоевали почитателя, - сказал Хилтон.
   - Боюсь, это любовь по расчету, - вздохнул Гибсон. - Эй, оставь камеру,
она несъедобная!
   - Смотрите, - вдруг сказал Хилтон, - тут что-то не так. Как  по-вашему,
какого он цвета?
   - Ну, спереди коричневый, а сзади... Ого! Грязно-серый.
   - Обойдите его сзади и угостите еще раз.
   Гибсон так и сделал. Сквик обернулся, и тут  случилась  странная  вещь:
коричневая шкурка быстро  побледнела  и  стала  грязно-серой.  Спинка  же,
наоборот, потемнела.
   - Ах ты, Господи! - сказал Гибсон. -  Прямо  хамелеон.  Зачем  это  он?
Защитная окраска?
   - Нет, тут дело сложнее. Посмотрите на тех. Видите, с солнечной стороны
они коричневые, очень темные. Такое уж устройство. Хотят как можно  больше
поймать тепла и как можно меньше отдать. Вроде этих  растений.  Интересно,
чей приоритет? Смотрите, старшие стоят как вкопанные пять минут.
   Гибсон быстро стал фотографировать. Это было нетрудно - как  только  он
передвигался, Сквик доверчиво поворачивался за ним и терпеливо ждал. Когда
он кончил, Хилтон сказал:
   - Не хотел бы прерывать эту трогательную сцену, но мы обещали через час
вернуться.
   - Мы можем идти не все. Будьте другом, Джимми, бегите домой и  скажите,
что все в порядке.
   Но Джимми смотрел в небо. Он первый заметил, что  над  ними  уже  минут
пять кружит самолет.
   Их крик встревожил даже марсиан, которые с неудовольствием  обернулись.
Сквик так удивился,  что  отскочил  назад,  но  преодолел  страх  и  снова
двинулся к людям.
   - Пока! - крикнул Гибсон через плечо. Туземцы не реагировали.
   У самого края  рощи  Гибсон  заметил,  что  сзади  кто-то  гонится.  Он
остановился. За ним скакал Сквик.
   - Кыш! - сказал Гибсон и замахал руками, как пугало. - Иди  к  маме,  у
меня ничего для тебя нет.
   Но Сквик только осмелел и подбежал еще ближе. Все  ушли  уже  далеко  и
упустили интереснейшую сцену. Гибсон пытался избавиться от  нового  друга,
щадя в то же время его чувства.
   Минут, через пять он отказался от прямых воззваний и попробовал перейти
к подкупу. К счастью, он забыл  отдать  Джимми  нож  и  теперь,  с  трудом
настрогав кучку водорослей, положил их перед Сквиком. Он надеялся, что еда
займет марсианенка хоть на время.
   Тут прибежали Хилтон и Джимми узнать, что с ним случилось.
   - Сейчас иду, - сказал он. - Никак не могу прогнать Сквика. Ну, это ему
меня заменит.


   Пилот волновался. Час уже истек, а никого  не  было.  Он  взобрался  на
самолет и видел теперь половину долины и темное  пятно  растительности,  в
котором  они  исчезли.  Он  смотрел  туда,  когда   с   востока   появился
спасательный самолет и закружил в небе.
   Убедившись, что самолет его увидел, пилот снова повернулся к долине.  И
вовремя. Из рощи шли люди - и он протер глаза, не веря себе...
   Ушли они втроем. Сейчас возвращались четверо.  Четвертый  был  какой-то
странный.



13

   После самого удачного (как говорили потом)  крушения  в  истории  Марса
визит в Порт-Скиапарелли показался необходимой разрядкой. Конечно,  Гибсон
был бы рад поскорее вернуться в Порт-Лоуэлл со своей добычей.  Он  уже  не
пытался избавиться от Сквика; и, поскольку вся колония с нетерпением ждала
живого марсианина, они решили взять его с собой.
   Но Порт-Лоуэлл не разрешил им  вернуться,  и  столицу  удалось  увидеть
только через десять дней.  Под  крупными  куполами  шел  решающий  бой  за
овладение планетой. Об этой битве - молчаливой битве не  на  жизнь,  а  на
смерть - Гибсон знал только из радиосводок и, в сущности,  радовался,  что
не участвует в ней.
   Эпидемия, о которой мечтал  доктор  Скотт,  наконец  разразилась.  Одна
десятая населения Порт-Лоуэлла  пала  жертвой  марсианской  лихорадки.  Но
сыворотка с Земли сделала свое дело, и  смертельных  исходов  было  только
три. С тех пор лихорадка ни разу не возвращалась на Марс.
   Везти Сквика в Порт-Скиапарелли было нелегко - пришлось тащить с  собой
немало корма. Сперва боялись,  что  юный  марсианин  не  сможет  жить  под
куполом в богатом кислородом воздухе, но оказалось, что это его  ни  капли
не тревожит, хотя и сильно уменьшает его аппетит.  Это  полезное  свойство
объяснили позже; но никто никогда не узнал, почему Сквик так привязался  к
Гибсону. Некоторые не без ехидства предполагали, что дело тут в  небольшом
росте писателя.
   Вместе с пилотом  спасательного  самолета  и  аварийной  командой  наши
путешественники несколько раз  наведывались  к  маленькой  семье  марсиан.
Других семейств не нашли,  но  Гибсон  никак  не  мог  поверить,  что  они
последние представители славного рода. Как выяснилось позже, это  было  не
так.
   Спасательный  самолет  искал  их,  когда  принял  сигналы   с   Фобоса,
сообщавшие о вспышках в Этерии. Происхождение этих вспышек ставило всех  в
тупик, пока Гибсон с законной гордостью  не  объяснил,  в  чем  тут  дело.
Двигатели ремонтировали несколько  часов,  и  путешественники  решили  тем
временем понаблюдать за марсианами в естественных условиях.  Именно  тогда
разгадал Гибсон их тайну.
   В далеком прошлом они, по-видимому, дышали  кислородом  и  до  сих  пор
нуждались в нем. Добывать  кислород  из  почвы  они  не  могли;  зато  его
добывали растения, служившие им пищей.  Гибсон  быстро  обнаружил,  что  в
пупырышках содержится кислород под довольно высоким давлением. Замедлив до
предела свои жизненные процессы, марсиане  ухитрились  установить  союз  -
почти симбиоз  -  с  растениями,  которые  в  полном  смысле  слова  стали
необходимы им как воздух. Равновесие было неустойчивым:  любая  катастрофа
могла нарушить его, но условия на Марсе давно не менялись, и оно держалось
долго, пока не вмешался человек.
   Ремонт затянулся, и в Порт-Скиапарелли они  попали  только  через  трое
суток  после  вылета  из  Порт-Лоуэлла.  Жители   среднего   по   величине
марсианского города (немногим меньше тысячи человек) размещались под двумя
куполами на широком плоскогорье. Своим месторасположением город был обязан
исторической ошибке - именно  здесь  произошла  первая  высадка  на  Марс.
Только через несколько лет решили перенести центр тяжести в Порт-Лоуэлл  и
законсервировать Порт-Скиапарелли.
   Маленький город во многих отношениях был копией своего более сильного и
более современного соперника. На его долю  выпали  геологические  (точнее,
аэрологические) изыскания и исследования  близлежащих  районов.  И  жители
простить себе не могли, что Гибсон с товарищами набрели  на  величайшее  в
истории Марса открытие так близко от них.
   Этот визит почти парализовал нормальную жизнь города - куда бы ни пошел
Гибсон, на его пути собирались толпы. Особенно нравилось  всем  заманивать
Сквика под яркий свет и смотреть,  как  он  чернеет,  пытаясь  выжать  все
возможное из своего положения. Именно в Порт-Скиапарелли кому-то пришло  в
голову проектировать на Сквика несложные картинки, а потом фотографировать
его. Дошло до того, что Гибсон с огорчением увидел на боку своего  любимца
грубое, но вполне четкое изображение известной телезвезды.
   В общем визит в Порт-Скиапарелли особой радости не принес. За  три  дня
они осмотрели  все,  что  стоило  осматривать,  а  несколько  прогулок  по
окрестностям оказались довольно скучными. Джимми беспокоился об Айрин и то
и дело заказывал долгие  междугородные  разговоры.  Гибсону  не  терпелось
вернуться в большой город - тот  самый,  который  он  так  недавно  считал
деревней-переростком. Только Хилтон, человек терпеливый,  не  огорчался  и
наслаждался отдыхом.
   Все же один раз Гибсону  пришлось  поволноваться.  Он  часто  спрашивал
себя, что случится, если откажет купол. Здесь он получил ответ - во всяком
случае, более подробного ответа он бы не хотел.
   Однажды в тихий предвечерний час он брал интервью у главного  инженера.
Рядом   на   длинных   ногах   восседал   Сквик,   похожий   на   огромную
куклу-неваляшку. Гибсону  казалось,  что  его  собеседник  становится  все
рассеяннее, словно ждет чего-то. И вдруг без предупреждения пол  вздрогнул
- один  раз,  второй,  третий...  Почти  сразу  из  репродуктора  раздался
тревожный голос: "Прорыв купола! Прорыв купола! Учебная тревога!  В  вашем
распоряжении десять секунд! Все в убежище! Учебная тревога!"
   Гибсон вскочил с кресла, но тут же понял, что делать  ничего  не  надо.
Издалека  донесся  звук  закрывающихся  дверей,  потом  наступила  тишина.
Главный инженер встал, подошел к окну, посмотрел на  единственную  большую
улицу.
   - Кажется, все спрятались, - сказал он.  -  Конечно,  нельзя  объявлять
тревогу совсем неожиданно, Мы  проводим  их  раз  в  месяц,  и  приходится
предупреждать, а то подумают, что настоящая.
   - Что именно нам полагается делать? -  спросил  Гибсон,  хотя  ему  уже
говорили раза два.
   -  Как  только  услышите  три  подземных  взрыва,  бегите  в   убежище.
Понимаете, когда давление падает, каждый дом переходит  на  самоснабжение.
Воздуху должно хватить на несколько часов.
   - А если кто-нибудь останется на улице?
   - Давление падает не сразу, несколько секунд у вас есть. А станет дурно
- втащат в дом, и человек придет в себя. Конечно,  если  сердце  здоровое.
Ну, с плохим сердцем на Марс не едут.
   - Надеюсь, вам не придется проверить это на практике!
   - Мы тоже надеемся. Но здесь, на Марсе, надо быть готовым ко  всему.  А
вот и отбой.
   Репродуктор заговорил снова:
   - Учебная тревога окончена. Всех,  кто  не  успел  укрыться  в  течение
контрольного времени, просим сообщить администрации. До свидания.
   - Сообщат? - спросил Гибсон. - Что-то я не уверен.
   Инженер засмеялся:
   - Смотря кто. Если сами виноваты - может, и  не  сообщат.  А  вообще-то
иначе не найдешь слабые места. Придет кто-нибудь и скажет: "Вот, смотри, я
чистил плавильную печь, когда объявили тревогу,  и  выбирался  оттуда  две
минуты. Что же мне, интересно, делать, когда будет настоящая?"
   Гибсон с завистью взглянул на Сквика. Тот как будто спал; хотя, судя по
легким  движениям  больших  прозрачных  ушей,  разговор  не  оставлял  его
равнодушным.
   - Хорошо ему, ни о каких давлениях не думает. Были бы мы такие, сколько
бы мы сделали на Марсе!
   - А что они сделали? - задумчиво спросил инженер. - Выжили - вот и все.
Нельзя приспосабливаться к среде. Надо приспособить среду к нам.
   Что-то похожее говорил Хэдфилд во время той,  первой,  встречи.  Гибсон
много раз вспоминал эти слова в последующие годы.
   Возвращение в Порт-Лоуэлл можно было  назвать  триумфальным.  Столичные
жители, находившиеся в приподнятом настроении после победы над лихорадкой,
с нетерпением ждали Гибсона и его добычу. Ученые готовились к  встрече  со
Сквиком; особенно старались зоологи,  спешно  отменившие  свои  теории  об
отсутствии животной жизни на Марсе.
   Гибсон отдал им своего любимца только  тогда,  когда  они  торжественно
заверили его, что мысль о вивисекции  им  и  в  голову  не  приходила,  и,
лопаясь от идей, поспешил к Главному.
   Хэдфилд встретил его приветливо. Мартин не  без  удовольствия  заметил,
что теперь Главный относится к нему иначе. Вначале он был, ну, не то  чтоб
сух, а как-то сдержан. В сущности, он и не скрывал, что  Гибсон  для  него
помеха, еще одна обуза. Теперь же, по всей видимости,  Главный  больше  не
считал его стихийным бедствием.
   - Вы подарили мне новых, интересных подданных, - улыбнулся  Хэдфилд.  -
Сейчас я видел вашего любимца. Подает надежды. Только что стукнул главного
врача.
   - Я надеюсь, они хорошо с ним обращаются? - забеспокоился Гибсон.
   - С кем? С главным врачом?
   - Нет, со Сквиком, конечно! Я все думаю, есть ли тут на Марсе другие не
известные нам существа? Может быть, более развитые?
   - Другими словами - единственные ли это марсиане?
   - Вот именно!
   - Много лет пройдет, пока мы узнаем... Но мне кажется  -  единственные.
Условия, которые помогли им выжить, встречаются тут редко.
   - Я хотел поговорить с вами. - Гибсон  сунул  руку  в  карман,  вытащил
кусочек "водоросли", проткнул пупырышек, и они услышали слабый свист газа.
   - Понимаете, если разводить эту штуку, мы решим проблему воздуха. Дадим
ей песка побольше, а она даст нам кислород.
   - Так-так... - уклончиво сказал Хэдфилд.
   - Конечно, надо  вывести  сорт,  который  даст  максимум  кислорода,  -
продолжал Гибсон.
   - Естественно, - отвечал Хэдфилд.
   Тон его показался Гибсону странным. Он взглянул на Главного  и  увидел,
что тот улыбается.
   - Кажется, вы не принимаете меня всерьез! - горько заметил он.
   Хэдфилд резко выпрямился.
   - Что вы! - ответил он. - Я принимаю вас всерьез, и гораздо больше, чем
вы думаете. - Он поиграл пресс-папье и решительно нажал кнопку микрофона.
   - Пришлите мне "блоху", - сказал он. - С водителем. У  первой  Западной
камеры, через тридцать минут. -  Он  обернулся  к  Гибсону:  -  Жду  через
полчаса.
   Гибсон пришел на десять минут раньше. "Блоха" прибыла вовремя.  Главный
был точен, как всегда.
   - Я поступаю опрометчиво, - сказал  Хэдфилд,  когда  сверкающая  зелень
замелькала по сторонам. - Дайте мне слово, что никому ничего  не  скажете,
пока я не разрешу.
   - Ну конечно! - удивился Гибсон.
   - Я вам доверяю - мне кажется, вы на  нашей  стороне.  С  вами  гораздо
меньше хлопот, чем я ожидал.
   - Благодарю, - сухо сказал Гибсон.
   - И еще: вы помогли нам ближе узнать нашу  планету.  Мы  перед  вами  в
долгу.
   "Блоха" свернула к югу. Гибсон увидел холмы и  вдруг  понял,  куда  его
везут.


   - Я не