этого в высшей степени необыкновенного происшествия.
       Небольшой  головастенький  сомик,  спрятавшись между камнями у самого
дна,  мягко  пошевеливал  усом  и  плавно помахивал плавником. Не отрываясь,
смотрел  он  выпуклыми  глазами  во  внешний мир и будто бы улыбался пухлыми
рыбьими  губами.  И  если  это  действительно  была улыбка, то выглядела она
снисходительной.

Эпилог. Явь

       Около  полудня  солнечного  весеннего дня два санитара (или медбрата,
это  не  имеет  никакого  значения) курили в залитой солнцем ординаторской и
пили  крепко  заваренный  кофе.  Если  бы мы могли подойти к ним поближе, то
услышали бы такой разговор.
       "Что эта вобла очкатая говорила? Аминазин доктору будут колоть?"
       "Кто?  Наина?  Давай  отведем его, пусть сами решают. Так-то он вроде
спокойный".
       "Ну так корм для рыбы не убирают. Чего ему еще".
       "Только  это...  достал разговорами, бормотаньем своим. Все время сам
с  собой  базарит.  Как  будто  кто-то  там  еще есть, в палате. А еще пачку
бумаги  исписал.  Чего  он там карябает, посмотреть бы. Я пытался, когда его
не  было, --  не  нашел:  то  ли  он с собой эти бумаги носит, то ли чего...
Правда,  искал  не  сильно  подробно, --  Наина запрещает в это вмешиваться.
Уверена,  что  он  сам  за собой наблюдает и пишет свою историю болезни, для
потомков,  как  какие-то  там  врачи-герои,  которые  себя заражали, а потом
смотрели  как  все  протекает  и  фиксировали.  Она ему и бумагу дала, нашу,
стандартную. Короче, такая же больная, как и он".
       "Вообще,  кто  его  знает.  Только,  я  думаю,  навряд ли он мог себя
заразить  этим диагнозом. Хотя... Доктор наш упрямый, блин. Хрен знает, чего
от  него  ожидать.  Всегда  так  было.  А вообще, он молодцом. Держит фишку,
блин. Мне бы так, хоть на децл, я б так от армии закосил".
       "Слышь, я не был в той смене. Сильно он буянил?"
       "Буянил-буянил.   Чуть  в  клетку  не  посадили.  Правда,  он  хитрый
перец, -- успел просечь и расслабился. До сульфазина не дошло".
       "А как началось?"
       "Из-за  корма.  Я  пакет  оставил  в ординаторской, а ему сома своего
заколдованного приспичило покормить. Блин".
       "Да... Жалко его. Отличный был врач".

Эпилог. Сон

       Доктор  стоит  на  палубе  белоснежного  океанского  лайнера в облаке
искрящихся  брызг, делает шаг за борт и оказывается в шлюпке, которая плавно
опускается к воде.
       "Ну  вот,  дорогой вы мой, вот вы и дождались своего часа. Теперь все
будет  хорошо,  и  вы  добьетесь  своего, вы найдете. А я верил в это самого
начала  и  все эти годы. Прощайте. И не забывайте, наведывайтесь к нам. Если
сможете.  Верхом  на  большой  белой  рыбе без глаз. А если не сможете, хоть
весточку  пришлите,  чечевичку какую-нибудь. Обо мне не беспокойтесь. Придут
новые времена и меня признают нормальным. А пока -- потерплю".
       Доктор  подносит банку с сомиком к поверхности океана, наклоняет ее и
бережно   выливает  все  содержимое.  Оказавшись  в  океанской  воде,  рыбка
замирает,  плавно  покачивая  плавниками.  Несколько мгновений сомик смотрит
доктору   прямо   в   глаза,   потом   медленно  отворачивается  и  начинает
погружаться,  быстро  увеличиваясь  в  размерах.  Перед  тем,  как он совсем
исчезнет  в  бездне  сине-зеленого  зыбкого  сумрака, доктору покажется, что
сомик  снова  стал  человеком,  Иннокентием  Сомовым.  Так  это  или  нет --
неизвестно.  Возможно,  доктора просто подвели глаза, -- он ведь не обладает
этим  удивительным  даром: свободно, как в аквариуме, разглядывать океанскую
жизнь.




                                                                     2000 г.