я определить окончательно.
   Одним словом, все шло гладко. С большим успехом эти работы нельзя  было
бы выполнить даже на заводах Крезо,  Кайля,  Индрета,  Сейна,  Биркенхеда,
Вулвича и Кокерилла. На каждые  триста  тысяч  франков,  затрачиваемых  на
работы, приходился едва один несчастный случай.
   Разумеется, султан был в восторге. Он с неутомимым вниманием следил  за
работой. Можно себе представить,  как  рвение  верноподданных  подгонялось
присутствием его грозного величества.
   По временам, когда  Бали-Бали  спрашивал,  чего  ради  ведутся  работы,
Барбикен отвечал:
   - Ради того, чтобы изменить лицо мира!
   - И упрочить за султаном Бали-Бали  неувядаемую  славу  меж  государями
Восточной Африки! - прибавлял капитан Николь.
   Нечего и говорить, как это льстило гордости повелителя Вамасаи.
   К 29 августа работы были полностью закончены. Шестисотметровая  галерея
на всем протяжении была облицована полированной сталью. В  глубине  канала
заложили две тысячи тонн мели-мелонита, к  которому  протянули  провод  от
взрывателя. Затем лежал снаряд длиною в сто пять метров. За вычетом места,
занимаемого взрывчатым веществом и самим снарядом,  последнему  оставалось
пройти  до  самого  жерла  еще  четыреста  девяносто  два  метра,  и  этим
обеспечивалось его полезное действие  под  влиянием  напора  расширившихся
газов.
   Далее возникал  вопрос  -  вопрос  из  области  чистой  баллистики:  не
отклонится ли снаряд от траектории, назначенной  для  него  в  вычислениях
Дж.Т.Мастона?  Никоим  образом!  Вычисления  были  точны.  Они  указывали,
насколько снаряд должен отклониться к востоку  от  меридиана  Килиманджаро
из-за вращения Земли вокруг своей оси, и определили форму  гиперболической
кривой, которую он опишет вследствие своей огромной начальной скорости.
   Второй вопрос: будет ли снаряд видим во время  полета?  Нет,  не  будет
видим,  потому  что,  вырвавшись  из  галереи,  он  погрузится   в   тень,
отбрасываемую Землей, и, кроме  того,  при  небольшой  высоте  полета  его
скорость  будет  слишком  велика.  Когда  же  он  выйдет   на   освещенное
пространство, то не будет заметен даже в самый мощный  телескоп,  так  как
его размеры слишком малы для этого. Не виден  он  будет  и  позже,  когда,
разорвав узы земного притяжения, станет вечно вращаться вокруг Солнца.
   Барбикен и капитан Николь, безусловно, могли гордиться  делом,  которое
они таким образом довели до самого конца.
   Зачем  не  было  здесь  Дж.Т.Мастона?  Он  полюбовался  бы   прекрасным
выполнением этой  работы,  выполнением,  достойным  тех  точных  расчетов,
которые легли в ее основу. Зачем он будет  находиться  так  далеко-далеко,
когда ужасный взрыв отзовется эхом по всей Африке до крайних ее пределов?
   Вспоминая о Дж.Т.Мастоне, его друзья и не  подозревали,  что  секретарь
Пушечного клуба, бежав  из  балтиморской  тюрьмы,  не  смел  показаться  в
Баллистик-коттедже и вынужден  был  скрываться,  спасая  свою  драгоценную
жизнь. Они и не предполагали, до какой степени  общественное  мнение  было
возбуждено против инженеров Арктической промышленной компании,  не  знали,
что, попадись они только, их зверски убили  бы,  четвертовали,  сожгли  на
медленном огне. Поистине, счастье, что  их  выстрел  будут  приветствовать
только клики одного африканского племени!
   - Наконец-то! - сказал  капитан  Николь  Барбикену,  когда  вечером  22
сентября они гордо взирали на завершенную работу.
   - Да... Наконец-то!.. Уф! - И Барбикен с облегчением вздохнул.
   - А если бы пришлось начинать сызнова?
   - Ну что ж... Мы начали бы сызнова!
   - Какая удача, - сказал капитан Николь, - что у нас есть этот  чудесный
мели-мелонит!
   - Его одного достаточно; чтобы прославить ваше имя, Николь!
   - Без сомнения, Барбикен, - скромно ответил капитан Николь. - Но знаете
ли вы, сколько галерей пришлось бы пробуравить в склоне Килиманджаро  ради
той же цели, если бы у нас был  только  пироксилин,  вроде  того,  который
отправил наш снаряд на Луну?
   - Не знаю, Николь.
   - Сто восемьдесят галерей, Барбикен.
   - Ну что ж! Мы пробуравили бы их, капитан!
   - И понадобилось бы сто восемьдесят снарядов весом  в  сто  восемьдесят
тысяч тонн каждый!
   - И мы тоже отлили бы их, Николь!
   Вот и попробуйте убедить людей такого закала! Уж если эти  артиллеристы
облетели вокруг Луны, то они способны решительно на все!


   В тот же самый вечер, за несколько часов  до  срока,  назначенного  для
выстрела, пока Барбикен  и  Николь  занимались  взаимными  поздравлениями,
Альсид Пьердэ в своем кабинете в  Балтиморе  вдруг  яростно  завопил,  как
настоящий  краснокожий.  Выскочив  из-за   стола,   заваленного   листами,
исписанными алгебраическими формулами, он закричал:
   - Мошенник Мастон! Ах, скотина! Ну заставил он меня посидеть над  своей
задачей! И как мне это раньше не пришло в голову! Клянусь косинусом!  Если
бы только знать, где он сейчас, я пригласил бы его поужинать, и мы  выпили
бы по бокалу шампанского как раз в  ту  минуту,  когда  будет  палить  его
всесокрушающая махина!
   Альсид Пьердэ испустил  еще  несколько  диких  воплей,  словно  выиграв
партию в вист, и прибавил:
   - Нет, старик был не в себе,  когда  рассчитывал  свою  килиманджарскую
пушку!.. А ведь это - условие sine qua non [непременное (лат.)]  или  sine
canon [без пушки (фр.)], - как говаривали у нас в школе.



ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,
   в которой население Вамасаи с нетерпением ждет, чтобы
   Барбикен скомандовал капитану Николю: "Огонь!"

   Был вечер 22 сентября - памятное число,  от  которого  все  ожидали  не
менее гибельных последствий, чем  в  свое  время  их  ждали  от  1  января
тысячного года.
   Через двенадцать часов после прохождения Солнца  через  килиманджарский
меридиан, то есть в полночь, капитан  Николь  должен  был  собственноручно
произвести вспышку у заряда своего ужасного орудия.
   Надо заметить, что  так  как  Килиманджаро  отстоит  на  тридцать  пять
градусов к востоку от  Парижского  меридиана,  а  Балтимора  на  семьдесят
девять градусов к западу от него, то между ними получается разница  в  сто
четырнадцать градусов, а во времени - в четыреста пятьдесят  шесть  минут,
то есть семь часов двадцать шесть минут. Следовательно, в тот  миг,  когда
произойдет выстрел, в столице штата Мэриленд  будет  пять  часов  двадцать
четыре минуты пополудни.
   Погода была великолепная. Солнце только что село.  Небо  над  равнинами
Вамасаи было  совершенно  чисто,  и  чтобы  отправить  снаряд  в  звездное
пространство, нельзя было желать ночи  ни  яснее,  ни  тише.  Единственным
облаком над Землей будет искусственное облако от взрыва мели-мелонита.
   Как знать? Может быть, Барбикен и капитан Николь сожалели, что не могли
сами залезть в этот снаряд. За одну секунду они пролетели  бы  две  тысячи
восемьсот километров. Проникнув сначала в тайны лунного мира,  они  теперь
изучили  бы  тайны  солнечной  системы,  и  притом   при   обстоятельствах
чрезвычайно любопытных, свидетелем которых  не  был  даже  француз  Гектор
Сервадак, перенесенный на планету "Галлия" [см. роман Жюля  Верна  "Гектор
Сервадак"].
   Султан Бали-Бали и  самые  важные  лица  его  двора,  то  есть  министр
финансов и придворный палач, а также все чернокожие  рабочие,  принимавшие
участие  в  грандиозных   работах,   собрались   посмотреть,   как   будет
производиться выстрел. Однако, чтобы не пострадать от страшного сотрясения
воздуха, все они предусмотрительно  расположились  в  трех  километрах  от
галереи, пробуравленной в склоне Килиманджаро.
   Позади них толпились тысячи туземцев, явившихся  из  Кисонго  и  других
селений, лежащих в южной части страны, чтобы по приказу султана  Бали-Бали
присутствовать при этом изумительном зрелище.
   От электрической  батареи  к  взрывателю  в  глубине  галереи  тянулась
проволока для передачи тока, который вызовет искру  и  заставит  вспыхнуть
мели-мелонит.
   Для начала султан, американские гости и именитые люди  столицы  сошлись
за столом. Угощение было прекрасное, и все за счет Бали-Бали,  который  не
скупился  на  расходы,  потому  что  их   взялась   оплатить   Арктическая
промышленная компания.
   Пиршество, начавшееся в половине восьмого,  закончилось  в  одиннадцать
тостом Бали-Бали, провозглашенным за  инженеров  Арктической  промышленной
компании и за успех предприятия.
   Еще час, и  изменение  географических  и  климатических  условий  Земли
станет совершившимся фактом.
   И вот Барбикен, его товарищ и десять старших рабочих подошли к будке, в
которой была установлена электрическая батарея.
   Поглядывая на свой хронометр, Барбикен отсчитывал минуты; они  тянулись
как никогда, - каждая минута казалась ему вечностью!
   Без десяти минут двенадцать. Барбикен и капитан Николь  приблизились  к
аппарату, соединенному проводом с галереей Килиманджаро.
   Султан и его двор стояли  тут  же,  толпа  туземцев  окружала  их  всех
огромным кольцом.
   Выстрел надо было произвести, по вычислениям  Мастона,  как  раз  в  то
мгновение, когда Солнце будет пересекать экватор, по которому  ему  отныне
надлежало всегда описывать свой видимый путь вокруг Земли.
   До полуночи остается пять минут!.. Четыре! Три! Две! Одна!
   Барбикен следил за стрелкой своих часов, которые освещал  фонарем  один
из старших рабочих. Капитан Николь  держал  палец  над  кнопкой  аппарата,
готовясь включить электрический ток.
   Осталось только двадцать секунд! Десять! Пять! Одна!
   Рука невозмутимого капитана ни разу не дрогнула.  Он  и  его  сотоварищ
выказывали не больше  волнения,  чем  в  ту  минуту,  когда,  сидя  внутри
снаряда, они ожидали выстрела "Колумбиады", который должен был переправить
их в лунные области.
   - Огонь! - крикнул Барбикен.
   И указательный палец капитана Николя нажал кнопку.
   Раздался страшный взрыв,  раскаты  которого  отдались  эхом  у  дальних
пределов Вамасаи. С пронзительным свистом огромное тело прорезало  воздух.
Гонимый миллиардами миллиардов  литров  газа,  возникшего  от  мгновенного
взрыва двух тысяч тонн мели-мелонита,  снаряд  пролетел  над  Землей,  как
некий метеор, несущий с собой  все  бедствия,  какими  только  располагает
природа. Впечатление было  такое  ужасное,  будто  пушки  всех  артиллерий
земного шара загрохотали враз со всеми небесными громами!



ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,
   в которой Дж.Т.Мастону приходится пожалеть о тех временах,
   когда толпа собиралась предать его суду Линча

   Все столицы Старого  и  Нового  Света,  большие  города  и  даже  самые
скромные селения с ужасом  ожидали  этого  момента.  Благодаря  вездесущим
газетам каждый человек на земле точно знал, какой час по местному времени,
в  зависимости  от  различий  по   долготе,   соответствует   полуночи   у
Килиманджаро, расположенного на тридцать седьмом градусе.
   Так как Солнце проходит один градус в четыре минуты,  то  в  главнейших
городах в это время было:

   в Париже ............. 9 ч. 40 м. вечера
   в Петербурге ........ 11 ч. 31 м. "
   в Лондоне ............ 9 ч. 30 м. "
   в Риме .............. 10 ч. 20 м. "
   в Мадриде ............ 9 ч. 15 м. "
   в Берлине ........... 11 ч. 20 м. "
   в Константинополе ... 11 ч. 26 м. "
   в Калькутте .......... 3 ч. 04 м. утра
   в Нанкине ............ 5 ч. 05 м. "

   В Балтиморе, спустя двенадцать часов  после  прохождения  Солнца  через
килиманджарский меридиан, должно было  быть  пять  часов  двадцать  четыре
минуты вечера.
   Не стоит и говорить, какой ужас охватил всех  в  это  мгновение.  Самый
талантливый из современных писателей не сумел бы передать, это не  удалось
бы даже изощреннейшему стилисту декадентской школы.
   Пусть  жителям  Балтиморы  не  грозила   опасность,   что   их   сметут
взбаламученные воды поднявшихся морей! Пусть им только предстояло увидеть,
как Чесапикский залив опустеет, а  замыкающий  его  мыс  Гаттераса  горной
вершиной поднимется над высохшим Атлантическим океаном!  Но  не  будет  ли
самый город, подобно другим городам, которым не угрожает ни потопление, ни
вознесение, не будет ли сам город разрушен этим толчком? А если  обвалятся
здания и разверзшиеся в земле пропасти поглотят целые кварталы?  А  значит
жители тех частей земного шара,  которые  не  будут  залиты  сместившимися
водами, тоже имели полное основание испытывать страх?
   Очевидно, имели!
   Каждый в этот роковой час чувствовал, что его до мозга костей пробирает
дрожь ужаса. Да, все трепетали, за исключением одного человека -  инженера
Альсида Пьердэ. Не успев огласить сделанное им  только  что  открытие,  он
отправился в один из лучших ресторанов  города,  чтобы  выпить  там  бокал
шампанского за здоровье старого мира.
   Пять часов двадцать четыре минуты - время, соответствующее  полуночи  у
гор Килиманджаро... Двадцать четвертая минута минула...
   В Балтиморе - ничего!
   В Лондоне, в Париже, в Риме, в Константинополе, в Берлине  -  ничего!..
Ни малейшего сотрясения!
   Джон Милн, следивший за тропометром [род маятника,  колебания  которого
отмечают микросейсмические движения земной коры; по примеру Японии  многие
другие страны  установили  такие  же  аппараты  в  каменноугольных  шахтах
(прим.авт.)], помещенным им в шахте угольных копей Такашима в  Японии,  не
отметил никаких ненормальных колебаний земной коры в этой части света.
   В Балтиморе - по-прежнему ровно ничего.
   Впрочем, хотя и наступил вечер, но небо, затянутое облаками, не  давало
возможности проверить, изменилось ли видимое движение звезд, что указывало
бы на смещение земной оси.
   Какую ночь провел Дж.Т.Мастон в своем тайном убежище, известном  только
миссис Эвенджелине Скорбит! Нетерпеливый  артиллерист  сходил  с  ума!  Он
места себе не мог найти! Как ему не терпелось стать  старше  на  несколько
дней и увидеть наконец,  что  путь  Солнца  изменился.  Это  неопровержимо
доказало бы успех предприятия! Ведь утром 23 сентября изменение  не  могло
быть установлено, потому что в этот день светило поднимается неизменно  на
востоке во всех точках земного шара.
   Наутро Солнце, по свойственной ему привычке, показалось на горизонте.
   Все европейские представители собрались на террасе своей гостиницы. Они
взяли с собой точнейшие инструменты, чтобы определить, движется ли  Солнце
в плоскости экватора.
   И  вот  через  несколько  минут  выяснилось,  что  сияющий  диск  начал
склоняться в сторону Южного полушария.
   Его видимый путь, следовательно, остался прежним.
   Майор Донеллан и его товарищи приветствовали небесное светило  дружными
возгласами, как приветствуют появление любимого актера. Небо в эту  минуту
было ясное, последние остатки ночного тумана исчезли,  и  никогда  еще  ни
один великий актер  не  появлялся  на  такой  прекрасной  сцене,  в  таком
великолепном наряде и перед такими восхищенными зрителями.
   - Солнце-то снова на месте, назначенном ему астрономическими  законами!
- крикнул Эрик Бальденак.
   - А эти безумцы, - заметил Борис  Карков,  -  собрались  было  отменить
старушку астрономию!
   - Да, они безумцы, к своему стыду  и  на  свою  собственную  голову!  -
добавил Якоб Янсен, устами которого, казалось, говорила сама Голландия.
   - И арктические области останутся навеки под скрывающими их  льдами!  -
подхватил профессор Ян Харальд.
   - Да здравствует Солнце! - воскликнул майор  Донеллан.  -  Мир  доволен
Солнцем, таким, какое оно есть!
   - Урра! Урра! - хором закричали представители старой Европы.
   Но Дин Тудринк, до  сих  пор  не  промолвивший  ни  слова,  выступил  с
довольно здравым соображением:
   - А может быть, они и не стреляли?
   - Не стреляли? - воскликнул майор. - Надеюсь, что стреляли, и  даже  не
один, а два раза!
   Как раз об этом толковали и Дж.Т.Мастон с миссис Эвенджелиной  Скорбит.
И такой же вопрос, объединившись  под  давлением  обстоятельств,  задавали
себе и ученые и невежды.
   Об этом же размышлял Альсид Пьердэ, решивший в конце концов:
   - Стреляли они или не стреляли - это не важно; Суть в том, что Земля не
перестала вертеться и кружиться на своей оси по-старому!
   И никто не мог догадаться, что же случилось у гор  Килиманджаро.  Но  к
вечеру был получен ответ на вопрос, который мучил все человечество.
   В Соединенные Штаты пришла телеграмма от занзибарского консула  Ричарда
У.Траста. И вот что в ней было сказано:

   "Занзибар 23 сентября.
   Семь часов двадцать семь минут утра.
   Джону С.Райту, Государственному секретарю.
   Выстрел произведен вчера ровно в полночь из  жерла,  пробуравленного  в
южном склоне Килиманджаро. Снаряд вылетел  со  страшным  свистом.  Ужасный
взрыв. Страна опустошена смерчем. Воды  моря  поднялись  до  Мозамбикского
пролива. Много кораблей сорвано с якорей и выброшено на берег.  Уничтожены
селения и деревни. Все обстоит благополучно.
   Ричард У.Траст".

   Действительно,  все  обстояло  благополучно,  потому  что  в  мире   не
произошло никаких изменений, если не считать бедствий, учиненных в области
Вамасаи, почти сметенной с лица  земли  этим  искусственным  ураганом,  да
гибели нескольких  кораблей  от  сотрясения  воздушных  слоев.  Не  то  ли
случилось, когда знаменитая "Колумбиада"  швырнула  свой  снаряд  к  Луне?
Сотрясение передалось почве всей Флориды и ощущалось на сто миль вокруг! И
еще как! Разумеется, на этот раз действие  должно  было  быть  в  сто  раз
сильней.
   Как бы то ни было, население Старого и  Нового  Света  узнало  из  этой
телеграммы две вещи: во-первых, что огромная пушка была сооружена в  самом
склоне Килиманджаро, во-вторых, что выстрел был произведен  в  назначенный
час.
   И  тогда  весь  мир  испустил  вздох   облегчения;   затем   последовал
невероятный взрыв смеха.
   Попытка Барбикена и Кo провалилась  самым  плачевным  образом!  Формулы
Дж.Т.Мастона годились лишь на  растопку  печей!  Арктической  промышленной
компании оставалось только объявить о своем банкротстве!
   Что же случилось? Может быть,  секретарь  Пушечного  клуба  ошибся  при
вычислениях?
   "Скорее я поверила бы, что ошиблась,  полюбив  его",  -  говорила  себе
миссис Эвенджелина Скорбит.
   И уж наверное не было в этот день на свете человека более смущенного  и
растерянного, чем Дж.Т.Мастон. Увидев,  что  условия,  в  которых  испокон
веков  совершается  движение  Земли,  остались  прежними,  он  тешил  себя
надеждой, что, быть может, Барбикен и Николь по  какой-нибудь  случайности
отложили исполнение замысла...
   Но после телеграммы из Занзибара ему пришлось  все-таки  признать,  что
предприятие не удалось...
   Не удалось!.. А уравнения, а  формулы,  которые  предвещали  ему  успех
предприятия? Неужели  орудие  в  шестьсот  метров  длины  и  с  внутренним
диаметром в двадцать семь метров, выбросившее силою взрыва двух тысяч тонн
мели-мелонита снаряд весом  в  сто  восемьдесят  миллионов  килограммов  с
начальной скоростью в две тысячи восемьсот километров в секунду, - неужели
такое орудие не могло вызвать смещения полюсов? Нет! Этого быть не может!
   И все-таки...
   Объятый страшным волнением, Дж.Т.Мастон  заявил,  что  желает  покинуть
свое убежище. Напрасно миссис Эвенджелина Скорбит пыталась  удержать  его.
Она больше не боялась за его жизнь, потому что опасность миновала.  Но  ей
хотелось уберечь его от насмешек, которым  подвергнут  автора  злополучных
вычислений, от шуток, которые  посыплются  на  него  со  всех  сторон,  от
издевательств, которые обрушатся на его великое дело.
   И, что еще важнее, как его примут коллеги по Пушечному клубу? Не станут
ли они обвинять своего секретаря в неудаче, так опозорившей их всех? Не на
него ли  -  автора  вычислений  -  падет  вся  ответственность  за  провал
предприятия?
   Дж.Т.Мастон и слушать ничего не желал. Он  остался  глух  к  мольбам  и
слезам миссис Эвенджелины Скорбит. Он вышел из  дома,  где  скрывался.  Он
появился на улицах Балтиморы. Его узнали. И те, чьей жизни и имуществу  он
у