меры  слежения
и  мог  не  глядеть  на   номер.   Мерцающий   индикатор   был   индикатором
коротковолнового диапазона. Его свечение означало, что уже после  последнего
вскрытия футляра датчики в горах приняли по крайней мере еще один сигнал.  И
я знал, чей это сигнал. База наконец ответила Чаре. Оставалось лишь выяснить
когда. И самое главное - узнать ее координаты.
   Координаты... Плохо гнущимися пальцами я  сдвинул  защитную  пластинку  и
увидел цифры. Передача велась недавно, около пяти часов назад. Это означало,
что Чара ответ базы не получил. В это время он уже лежал на  дне  залива  и,
может быть, даже кормил рыб. А я сидел, положив руки  на  спинку  кресла,  и
слушал   безыскусный   рассказ   рыжеволосой   драй-верши.    Из-за    всего
приключившегося со мной после мне казалось,  что  драйверша  везла  меня  по
крайней мере вчера. Однако часы на поясе показывали, что с  тех  пор  прошло
чуть больше трех периодов.
   Чтобы понять, где находится база, я вытащил из сумки запаянную в  пластик
карту и включил фонарик  Только  сейчас  я  ощутил,  что  все  кончилось.  Я
наконец-таки нашел их!  Теперь  можно  было  выбрасывать  десант,  окружать,
атаковать и уничтожать. Таймеры роя начали свой финишный отсчет. Я  радостно
улыбнулся, предвкушая, как меньше чем через  час  отправлю  координаты  базы
Давантари и со спокойной совестью завалюсь спать. Я должен хорошо отдохнуть.
Утром Принцепс начнет глушить путч, и мне хотелось  оказаться  где-нибудь  в
гуще событий.
   Что-то не ладилось у меня с координатной сеткой. Я подумал,  что  здорово
измотался за эти дни, особенно сегодня, и, протерев воспаленные глаза, снова
уставился на район Драного Угла. Мне хотелось побыстрее найти искомую точку.
Чтобы не сбиться и в этот раз, я поставил палец на нужную отметку  широты  и
повел его вправо, отыскивая пересечение с указанной на индикаторе  долготой.
Как ни странно, внутри Драного Угла такой долготы не оказалось.  Нужная  мне
долгота  вообще  не  проходила  через  центральный  горный  массив.   Линия,
спускавшаяся из цифры 25,56, пересекалась с моей линией где-то  недалеко  от
города: может быть, ближе к мосту через  Ясоко,  а  может,  почти  сразу  за
последними домами, но уж никак не в горах, где была спрятана база роя.
   С минуту я сидел, тупо переваривая то, что получил. Потом до меня  начало
доходить.
   Передача велась из пункта, находящегося недалеко от  города.  Из  пункта,
никак не попадавшего в вычерченный на карте квадрат. Тот самый  квадрат,  из
которого ровно неделю назад велась до сих  пор  не  расшифрованная  передача
дискретными импульсами.  Именно  в  этом  квадрате  находилась  стационарная
установка, способная вести  такую  мощную  передачу  с  поверхности  планеты
неизвестному адресату в пространстве.
   Сейчас передача была локальной. Она велась с помощью обычного передатчика
и очень напоминала ту, что запеленговали мои датчики прошлой ночью.
   Реальность  с  трудом  проникала  в  мозг,  уже   успевший   поверить   в
благополучное окончание поиска.
   Передачу вела не база. Передачу вел резидент роя, связываясь с  базой.  И
если вчера он вел ее из поселка, то сегодня он  вел  ее  почти  с  городской
окраины.
   Но ведь этим резидентом был Чара!
   Однако Чара к моменту второй передачи был мертв.
   Ужасная истина  встала  передо  мной  во  весь  рост,  нависла  громадной
косматой тенью.
   "Выходит, - холодно сказал я себе, - что Чара не был резидентом  роя.  Ты
зря его убил. Теперь тебе трудно будет отмываться. Впрочем, все это  ерунда.
Гораздо важнее, что настоящий резидент  роя  жив  и  находится  на  свободе.
Страшно представить, что он способен натворить завтра. И не только завтра. А
хуже всего то, что ты даже не знаешь, кто он такой".
   Он... Я замер, уставившись пустыми  глазами  на  вязнущий  в  тумане  луч
фонаря.
   А почему, собственно говоря, "он"?
   Аппаратура Юкиры не могла врать. Первая  передача  несомненно  велась  из
домика в поселке, где не было никого, кроме Чары с подружкой. Чара вышел  из
игры. Таким образом, у меня оставалось  два  варианта.  Либо,  помимо  Чары,
существовал еще кто-то, имеющий право выхода на прямую связь с  базой,  либо
резидентом была спутница Чары.
   Первое предположение было вполне разумно.  Оно  выглядело  гораздо  более
вероятным. По всем законам я должен был выбрать именно его. И я  обязательно
так бы и сделал. Если бы не знал, что рой,  опасаясь  засветки,  никогда  не
заводит двух  резидентов  сразу.  Правило  одного  резидента  было  для  роя
абсолютным - и я не видел причин, по которым  сейчас  рой  отказался  бы  от
этого императива.
   Таким образом, резидентом была вчерашняя женщина Чары.  Теперь  это  было
очевидно. Если бы я догадался сразу, я бы ни  за  что  не  улетел  домой.  Я
постарался бы утром сесть  ей  на  хвост.  Или  по  крайней  мере  наверняка
заснять. А теперь я не знал даже ее лица! Кого мне искать? И где?
   Не осознавая, что я делаю, я встал и бесцельно двинулся в туман. Щеки мои
пылали.
   Я должен был просчитать все это гораздо  раньше.  Меня  подвел  незаметно
впитанный здесь, па Керсте, взгляд на женщину как на  существо,  неспособное
воевать.
   Я вдруг осознал, что зачем-то иду к дороге, остановился  и,  бессмысленно
потоптавшись на месте, пошел назад.
   Рой нашел или высадил очень хорошо подготовленного резидента.  Интересно,
поняла ли она, что кто-то следит за домом? Прослушав запись,  я  не  выловил
ничего, кроме желания  прокачать  могущественного  министра.  Поэтому  я  не
расценил ночную пассию Чары даже как связника.  И  Кора,  который  наверняка
хорошо знал окружение Чары, уверял меня, что к нему никто  не  спускается  с
гор. Похоже, что и сам Чара не догадывался  об  истинной  роли  этой  особы.
Интересно, сколько ей лет? Когда-нибудь я узнаю это. Вот только когда?  Вряд
ли это случится раньше, чем база сама обнаружит себя. Слишком много  человек
надо опросить, чтобы напасть на ее след. Однако  на  финише  мы  встретимся.
Непременно. Я позабочусь об этом. Очень уж хочется поглядеть ей в глаза.
   "Попробуем еще раз, - сказал я себе, усаживаясь под  деревом  и  открывая
сумку. - Может, теперь, когда я знаю..."
   Подсвечивая себе фонариком, я  вытащил  накопитель  и,  подключив  его  к
рекордеру, нашел последнюю запись.
   "Что поделаешь, - обратился я в пространство, вставляя в уши микрофоны. -
Упустил  так  упустил.  В  конце  концов  это  не  моя  работа.   Хотели   б
по-настоящему, прислали б кого-нибудь..."
   Я слушал запись, пытаясь уловить хоть намек на то, чего ждала эта девушка
от Чары, и у меня ничего не получалось. Она  изъяснялась  фразами,  имеющими
смысл лишь для знающего контекст. Чара же, судя по всему, вообще считал ниже
своего достоинства развернуто отвечать ей. Прослушав всю запись дважды, я не
обнаружил ни единой настоящей зацепки. От души пожалев, что не могу передать
этот диалог в констабуларий, я поднялся и стал собираться.
   Хотя...
   Словно пузырек, всплывающий  со  дна,  в  голове  возникла  и  оформилась
неожиданно ясная мысль.
   Что она там сказала про работу?
   Я быстро отмотал запись назад и стал слушать кусок перед самым отъездом.
   Точно!
   Сначала я совсем не обратил на это внимания, поскольку искал другое.
   - Когда сделаешь, дай мне знать, -  произнес  тихий,  слегка  заглушаемый
треском женский голос.
   - Непременно, - несколько раздраженно  ответил  Чара.  -  Сразу  зайду  и
скажу.
   Зайду и скажу...
   Куда мог зайти, именно  зайти,  а  не  заехать,  министр  полиции,  везде
передвигающийся в электромобиле? Только в одну из  комнат  дворца.  Выходит,
девушка работала во дворце. Похоже, что это была чья-то секретарша.
   Не может быть!
   Я почувствовал, как от промелькнувшей догадки мгновенно похолодели руки и
муторно опустился желудок. В ужасе я отшатнулся, словно  увидел  призрак,  и
лишь невероятным усилием воли не позволил себе  отшвырнутъ  поразившую  меня
мысль.
   Взяв себя в руки, я вернул запись на ноль и стал  снова  слушать,  закрыв
для надежности глаза. Перекрытия и мембраны не могли не исказить  тембр,  но
интонации должны были остаться нетронутыми.  И  чем  больше  я  слушал,  тем
больше, казалось, узнавал характерные паузы и подъемы в  конце  предложений,
нежное придыхание на шипящих и едва уловимое носовое "н".
   Это был голос Таш.
   "Нет! - сказал я себе, ожесточенно тряся  головой,  чтобы  избавиться  от
наваждения. - Не верю! Это уже перебор. Так не бывает! Сдай назад".
   "Ты дурак, - возразил  мне  кто-то  невидимый  изнутри.  -  Мало  сегодня
случилось невозможного? Что это с тобой? Морок  вроде  бы  кончился.  Протри
глаза!"
   "А почему бы и нет? - подумал я, чувствуя,  как  сумасшедше  колотится  о
грудную клетку сердце. - Всадить резидента в приемную Принцепса! Безусловно,
великолепное  решение!  Все  знать,  со  всеми   контактировать,   незаметно
влиять..."
   Я  вспомнил,  как  смутилась  Таш,  показав,  что  хорошо  разбирается  в
экономике, и закусил губу. Она  проговорилась  в  тот  раз,  а  я  по  своей
безграмотности этого не понял.
   Мутная одурь безнадежного отчаяния захлестнула, вдавила в землю, скрутила
обжигающей пятерней лицо.
   Значит, все наши встречи были раскручены ею специально, чтобы  как  можно
тщательнее прощупать меня?!
   Я сидел, раскачиваясь, словно от сильной боли,  а  в  голове  вспухали  и
лопались кровавые пузыри стыда и гнева.
   И этот жесткий контроль за собой в нашу первую ночь! Она держалась,  пока
я, видимо, не нащупал какую-то сверхчувствительную эрогенную зону. До  этого
Таш сосредоточенно выполняла задание...
   Но если все это так, то выходит, что я прошлым вечером сам проводил ее на
встречу с Чарой!
   Я вспомнил, как мы целовались, стоя под дождем на Разделителе, и  закусил
губу.
   - Не верю, - сказал я вслух неожиданно севшим голосом. - Так не лгут. - И
откашлялся.
   Эмоции тут были ни при чем. Силу имели одни доказательства.
   И тут я вспомнил, что у меня есть вчерашняя запись с этой дороги, и  если
к Чаре действительно приезжала Таш, то я теперь смогу  узнать  ее  даже  под
тентом.
   Дрожащими руками я подсоединил накопитель к камере и  включил  перемотку.
От волнения я пару раз проскочил нужный участок, но потом все-таки  нашел  и
прильнул к видоискателю - словно шагнул в люк.
   Из двух проехавших по дороге экипажей только один вернулся обратно. Кроме
того, он больше подходил и по времени. Но напрасно  я  гонял  несколько  раз
запись. Как я ни наезжал на экипаж, сидевшего в нем пассажира практически не
было видно из-за сгустившихся к тому времени сумерек. Я даже не смог понять,
мужчина там ехал или женщина. Виден был только возница, да и то смутно.
   Но хоть и смутно, а все-таки виден. Когда я понял, что  с  пассажиром  не
получается, я переключился на возницу. Мог ли он  быть  тем  самым,  который
подобрал вчера Таш? Что я помнил  о  нем?  У  его  лошади  определенно  была
длинная борода. Точно! А у него самого - нос!
   Нос! Как же я забыл?! Я вернул запись и стал  смотреть  еще  раз.  Камера
была снабжена панорамным объективом, но торчала из дупла так, что едущий  из
города возница большую часть фиксируемого пути был развернут к  объективу  в
фас. И только несколько секунд, перед самым  поворотом,  камера  ловила  его
профиль. Я включил пошаговую раскадровку и стал ждать.
   Экипаж, дергаясь, медленно преодолевал разделяющее нас  расстояние,  а  я
думал о том, что если это все же была Таш, то Чара фактически из ее  объятий
поехал сегодня утром забирать меня.
   Наконец ракурс начал меняться, возница  махнул  тростью,  и  я  буквально
вжался в резиновую чашечку видоискателя.
   Нос у возницы был длинный.
   Может, и не такой длинный, как у того, что  повез  Таш,  -  я  просто  не
помнил его размеров, - но явно не короткий.
   Я медленно сложил камеру в футляр, аккуратно закрыл его и встал.
   Конечно,  это  был  еще  не  приговор.  Однако  теперь   я   основательно
приблизился к эшафоту.
   Тяжело передвигая ставшие ватными  ноги,  я  тащился  к  шоссе,  а  перед
глазами упорно качалось лицо Таш - такое, каким я запомнил  его  над  плечом
Оклахомы.
   Ни одна женщина Керста не смогла бы так лгать в любви.  Землянки  учились
этому всю жизнь.
   "В этом есть своя прелесть: быть один в другом", - сказала она  тогда  на
Разделителе.
   Могло так случиться, что  именно  Таш  внушила  Чаре  мысль  убрать  меня
насовсем?
   Я летел в абсолютной темноте, выключив фонарик, и  окружающий  меня  мрак
просачивался через поры внутрь, отравляя черным ядом тоски.  Мои  подозрения
не  имели  пока  достаточно  оснований,  чтобы  стать  уверенностью,  но   я
чувствовал, что так оно все и есть. Таш была резидентом роя. Таш хотела меня
убрать. И спала она со мной, стараясь понять, как реализовать  свой  замысел
попроще и побыстрее.
   Мысли  тянулись,  переплетаясь  одна  с  другой,  как  в  вязком  кошмаре
горячечного бреда. Я чувствовал себя так, словно мое лицо облепила  паутина.
Пытаясь освободиться, я из последних  сил  цеплялся  за  короткую  соломинку
сомнений. В конце концов у меня до сих  пор  не  было  прямых  доказательств
принадлежности Таш к рою. Однако то, что я узнал сегодня,  ложилось  один  к
одному, не оставляя никаких зазоров. Вчерашний ее отъезд по "важным  делам",
сегодняшнее отсутствие на работе в момент связи резидента  с  базой,  допрос
Оклахомы, место секретаря Принцепса, фраза Чары  "зайду  и  скажу",  похожие
интонации, знание экономики, контроль над эмоциями... Мало? Мне хватало.
   Вначале она, видимо, просто заинтересовалась мной. А потом  стала  что-то
подозревать. Желая разобраться, она пришла ко мне еще раз. А после  подсекла
Оклахому. Если б я не помешал ей, она бы взломала его  блок.  Я  должен  был
сразу догадаться об этом. Керстянка ни за что бы не убежала, когда я  вошел.
А может, дело было даже вовсе не в блоке. Может, она думала, что я давно уже
труп, а я оказался жив. Вот почему она смутилась и растерялась. Но  тогда  я
не захотел этого понять.
   "Один я здесь..." - вырвалось у меня при первой нашей встрече.  Наверное,
с этой фразы все и понеслось.
   Я захотел поправить наголовник с локатором  и  с  трудом  разжал  кулаки.
Ногти врезались в кожу ладоней так, что из подушечки правой  руки  выступила
кровь.
   Таш отслеживала меня, а я слюнявыми губами пускал пузыри.
   Это был не просто  обман  чувств.  Это  была  ошибка  разума.  Абсолютное
непонимание происходящего, приведшее к катастрофе.
   Пискнул и зазвенел сигнал в ухе,  и  я  привычно  заложил  правый  вираж,
определяя направление посадки. И вот тут,  на  вираже,  у  меня  впервые  за
несколько дней остро кольнуло сердце. Собственно  говоря,  сердце  клешнило,
как я припомнил, уже около часа. Но, поскольку мысли мои были заняты другим,
я до сих пор не обращал на это внимания. Тянуло слабо, и  я,  потерявшись  в
происходящем,  вытеснял  жалкое  нытье  под  лопаткой  куда-то  за   границу
актуального. Теперь же я вдруг почувствовал, что нынешняя ночь  вынимает  из
меня больше, чем я могу дать. Вероятно, к этому стоило  отнестись  серьезно.
Но против того, что на меня свалилось, я был бессилен.
   Растопырив пальцы, я ползал по отмели и  даже  сквозь  шум  близкой  реки
слышал, как сильно и неровно стучит мой загнанный  адреналином  моторчик.  Я
понимал, что двигатели запарываются чаще всего на форсаже, но ничего не  мог
с этим поделать. Наверное, кибердоктор помог бы мне сбросить обороты. Зря  я
его не взял. Теперь об этом можно было только сожалеть.
   Наконец я нашел камеру и,  устало  усевшись  тут  же  на  камнях,  вскрыл
футляр.
   Горящий индикатор уже не мог удивить меня. Но в этом чехле  опять  что-то
было не так. Я механически потер лоб,  с  трудом  осознавая,  что  теперь  в
гнездах по периметру светится уже не один,  а  два  индикатора.  Получалось,
что, пока я летел, датчики зафиксировали еще одну передачу. И  на  этот  раз
она велась не на УКВ, а в каком-то другом диапазоне.
   "Забеспокоились, гниды, - удовлетворенно подумал я. - Паленым запахло!"
   "Постой-ка! - удивленно сказал кто-то внутри меня. - Так это же база. Что
с тобой?! Это же база! Это же база, черт побери!!!"
   Словно  зачарованный,  я  глядел  на  индикатор,  на  котором   светились
координаты передатчика, и медленно постигал, что вижу теперь другие цифры  -
совсем  непохожие  на  те,  которые  были  сняты  на  каймагирской   дороге.
Неловкими, суетливыми движениями я выдернул из сумки карту  и  уставился  на
район Драного Угла.  Да!  На  этот  раз  передача  велась  отсюда.  Дома  я,
несомненно,  сумею  определить  точнее,  но,  судя  по  всему,   перекрестье
воображаемых линий ложилось на Чекуртан.
   Чекуртан!
   Вот, значит, где они свили себе  гнездо!  Безусловно,  это  была  победа.
Такая долгожданная, выстраданная, с боем вырванная у судьбы. Выходит, не зря
я обдирал ладони, кольцуя периметр, ставил ретрансляторы  с  камерами  и  не
спал ночами, летая их проверять. Я нашел рой! Я знал теперь, где он сидит. И
конечно же, мог торжествовать и даже праздновать свой триумф.
   Если бы не то, что случилось у меня с Таш.
   Таш предала меня. Все, что она делала  после  того,  как  пришла  ко  мне
второй раз, было предательством. Если бы я не поверил ей, предательства б не
было. Даже если б она не знала, что я поверил,  это  тоже  не  было  бы  еще
предательством. Но я поверил. И она это знала.
   Я летел домой, а в горле вместо хмельной браги победы стоял  горький  ком
поражения. И лежала на сердце  свинцовая  тяжесть,  грозя  раздавить  его  в
кривушечий блин.
   "От судьбы не уйдешь, - сказал я себе. - Это твоя карма. Смирись.  Ты  же
знаешь, что жизнь - это цепь потерь, а предают  всегда  именно  любимые.  Мы
ведь и любим сильнее, когда боимся, что нас могут предать".
   Истина  была  банальной,   но,   будучи   пронизана   горьким   трагизмом
случившегося, она воспринималась как откровение.
   "Мужества! - взывал я. - Где оно у тебя? Ну-ка собери все, что осталось!"
   Я вспомнил главную заповедь Завета: "Улыбайся!" - и растянул  непослушные
губы. Глаза под очками нестерпимо жгло, а во рту чувствовался привкус крови.
   Улыбайся!
   И несмотря на встречный ветер, отчаянно не хватало воздуха.
   Улыбайся же!
   Но улыбаться не было сил. Каждое движение головой вызывало взрыв боли под
черепом, и  время  от  времени  не  ведающая  жалости  ладонь  стискивала  и
отпускала сердце.
   - Послушай, парень! - обратился я в  скрывающееся  за  облаками  небо.  -
Освободи меня. Я так больше не хочу.
   Кусая губы и стараясь не обращать внимания на все  учащающиеся  спазмы  в
груди, я тянул к городу, как подбитый флаер, оставляя за собой шлейф жирного
дыма. Я уже плохо воспринимал окружающее. Сейчас я думал только о  том,  что
должен добраться до  кибердоктора  и  что  сделать  это  следует  как  можно
быстрей.
   Я опять сел на краю парка, поближе к дому, но в сложившейся ситуации  мне
было наплевать на следаков. Если бы я сел, как  положено,  я  бы  просто  не
добрался до гостиницы. Я и сейчас не совсем был уверен, что дойду.
   Однако я дошел. Преодолевая одышку, я ввалился в холл и постоял  немного,
привыкая к свету. Туман, который окружал меня на улице, почему-то просочился
в гостиницу, и холл теперь был  виден,  словно  сквозь  сильно  исцарапанный
пластик гермошлема. Мне понадобилось не меньше  пяти  минут,  прежде  чем  я
понял, что это не туман... Что-то случилось с моими глазами, такое,  чего  с
ними до  сих  пор  никогда  еще  не  происходило.  На  сетчатке  в  огромном
количестве появились слепые сектора. Я видел окружающее фрагментами,  словно
мозаику, и это было достаточно неприятно. Зато по краям зрительного поля все
сверкало и лучилось, словно перламутр. Насколько  я  помнил  Наставление  по
первой помощи,  поразившая  меня  слепота  была  связана  с  резким  скачком
давления. Вот только в какую сторону оно скакну