на
своего спасителя.
   Позволив  нам  за  несколько мучительных минут  передумать все,  что  нам
хотелось, Дешлен продолжал:
   - Мои  дорогие друзья,  это не  парадокс.  Я  верю,  что вы  умные люди и
правильно  поняли  то,   что  я   вам  говорил.   В  затравке  содержится  в
зашифрованном  виде  план  построения  всего  живого  существа.  Если  такую
затравку  поместить  в   подходящую  питательную  среду,   она   вырастет  в
полноценный взрослый организм.  Рука и  нога Жоклена -  этому свидетельство.
Какой должна быть питательная среда,  я  знаю.  Остается дело за  немногим -
хотя бы за одной клеткой фараона Сахуры.
   - Но это бессмысленно!  -  закричал я.  -  Фараон пролежал в  земле более
тридцати столетий!  Всем известно,  что полная минерализация, то есть полное
разрушение органических веществ в земле происходит максимум за двадцать лет.
У нас нет никаких шансов раздобыть затравку для регенерации Сахуры!
   - Это  никем не  доказано,  -  безжалостно произнес Дешлен.  -  Последние
археологические  раскопки  показали,   что  зерно  пшеницы,  извлеченное  из
гробницы фараона,  хорошо проросло,  хотя  и  пролежало несколько тысяч лет.
Жизнь более цепка и более живуча, чем мы думаем.
   - Учтите,  -  продолжал он,  -  что  труп  Сахуры  был  забальзамирован и
захоронен в каменном гробу,  в песчаной почве,  в жаркой, лишенной грунтовых
вод стране.  Я не верю, что в теле фараона не сохранилось ни одной дремлющей
тысячелетия живой клетки. Для эксперимента мне нужна кость из трупа фараона,
одна-единственная кость...
   IV
   - Когда осенью сорок первого года,  -  продолжал незнакомец, - я пришел в
музей Гиме,  там  было сумрачно и  пусто.  Был  дождливый весенний вечер,  и
тишина  залов  нарушалась  шагами  редких  посетителей.   Улучив  минуту,  я
спрятался за  одной из  египетских статуй и  выждал,  пока  все  не  уйдут и
привратник не закроет вход в помещение.  Ночью без труда я вскрыл стеклянную
витрину,  за  которой хранилась мумия,  и  при помощи ножа и  небольшой пилы
отсек кусочек позвоночника.  Как только утром дверь в музей снова открылась,
я, никем не замеченный, вышел на улицу.
   Вы знаете,  что люди по утрам думают совершенно иначе,  чем ночью.  Часто
серьезные и величественные мысли, возникшие ночью кажутся смешными и мелкими
утром.  Примерно так было и со мной, когда я шагал по улицам Парижа с прахом
фараона  в  кармане.  Редкие  прохожие  обращали внимание на  мою  смеющуюся
физиономию,  не  подозревая,  что  причиной этому  был  находившийся в  моем
кармане  египетский фараон,  который должен  был  своими  богатствами помочь
французскому сопротивлению!  Что  может быть более диким!  Я  шел  на  улицу
Парадиз преисполненный иронии  и  сарказма по  адресу  автора этой  бредовой
идеи,  профессора  Дешлена.  Насколько  убедительными  казались  мне  доводы
Дешлена,  когда я его слушал, настолько сумасбродными они представлялись мне
теперь,  после того,  как  я  собственными руками почувствовал,  из  чего мы
собираемся восстановить древнего египтянина.
   В  кабинете Дешлена все меня ждали.  Ирэн бросилась мне на шею со слезами
на глазах. Она волновалась всю ночь, боясь, что со мной что-нибудь случится.
   Я бросил мешочек с останками мумии и сел.
   - Вот ваш подарок Франции,  профессор! Надеюсь, здесь хватит материала не
на одного, а на десять фараонов.
   Не  обращая внимания на  мои слова,  Дешлен высыпал содержимое мешочка на
большое стекло.  Своими тонкими и быстрыми, как у пианиста, пальцами он стал
быстро  разгребать  желтовато-серую  массу,  отделяя  маленькие  комочки  от
больших. Одна из костей была размером с кулак. На ней-то он и остановил свое
внимание. Он долго рассматривал ее в лупу и затем сказал:
   -Я  вас  поздравляю.  Вам  удалось  добыть  седьмой  позвонок египетского
владыки. Он хорошо сохранился. С него-то мы и начнем наши опыты.
   Дальше   было    следующее.    Дешлеи   осторожно   промыл   позвонок   в
дистиллированной воде и  поместил его в  банку со  слабым раствором лимонной
кислоты.  Затем Дешлен извлек его  и  переложил в  раствор щелочи,  для того
чтобы  удалить  минеральные образования,  содержащие соли  кремния.  Процесс
растворения  кремниевых   соединений  продолжался  долго.   Вначале   Дешлен
помешивал раствор стеклянной палочкой,  а  затем  знаком  пригласил заняться
этим Жокля.  Он стал ходить из угла в угол в напряженном раздумье.  Мы молча
следили  за  ним  глазами.   Несколько  раз  он  останавливался  и   пытливо
рассматривал кость.  Затем  он  улыбнулся и,  потирая  по  обыкновению руки,
сказал:
   -Я  совершенно уверен,  что  когда  мы  уберем верхний защитный слой,  мы
найдем то зерно, которое должно дать свои ростки!
   Удаление  кремниевой оболочки с  кости  происходило очень  медленно,  тем
более, что по мере ее растворения Дешлен заменял раствор щелочи на все более
и более слабый и понижал температуру ванны. Это длилось несколько дней.
   За  это  время мы  успели оборудовать в  большом зале  столы,  расставили
дистилляторы,   термостаты,   холодильники,   колонки  для  качественного  и
количественного анализа органических соединений. На одном из столов моя жена
поставила в  ряд множество склянок с растворами аминокислот,  приготовленных
по рецептам Дешлена.
   У  самого окна,  на  водяной бане был  установлен небольшой прямоугольный
аквариум,  возле которого расположился баллон с  кислородом.  Именно в  этом
аквариуме  должна  была  осуществляться первая  стадия  регенерации царя  из
Абусира.
   И  вот  однажды вечером,  дней через десять после того,  как кость начала
подвергаться тщательной обработке, мы по обыкновению сидели в большом зале и
каждый  занимался  своим  делом.  Ирэн  развешивала  на  аналитических весах
вещества  для   физиологического  раствора,   я   проверял  чистоту  недавно
приобретенного глобулина,  а Жокль сидя дремал, медленно помешивая раствор в
банке  с  костью.  Вдруг  раздался  голос  Дешлена,  который  как  вкопанный
остановился возле Жокля.
   - Смотрите! - закричал он. - Смотрите скорее!
   Я и Ирэн подбежали к нему.
   Как  мы  ни  напрягали зрения,  мы  не  могли  заметить в  кости  никаких
изменений.
   - Да  обратите же  внимание на  цвет кости!  Разве вы не видите,  что она
стала розовой!
   Это  сообщение нас  ошеломило,  хотя поверить в  его  справедливость было
трудно:  при свете электрической лампы кость по-прежнему казалась желтоватой
и безжизненной.
   - Обратите внимание вот на этот участок справа, у реберного отростка.
   Только после того,  как  Дешлен точно указал нам куда нужно смотреть,  мы
увидели,   что   действительно  там   обнажилось  небольшое,   величиной   с
десятифранковую монету,  розовое пятно. Жокль начал перемешивать раствор еще
более энергично,  и  розовое пятно стало расти на глазах.  От удивления я  и
Ирэн потеряли дар речи.
   Первым пришел в себя Дешлен. Он вдруг сказал:
   - Ирэн,   срочно   заполняйте   аквариум   физиологическим  раствором   и
питательной жидкостью. Добейтесь полного насыщения раствора кислородом.
   В   лаборатории  закипела   работа.   Ирэн   заполнила  аквариум   густой
бледно-розовой  жидкостью.  Я  приладил  несколько  капилляров к  баллону  с
кислородом и опустил их на дно. Открыв редуктор баллона, я добился того, что
газ мелкими пузырьками быстро заполнил весь объем.
   В  питательный раствор кость  была  перенесена ровно в  полночь.  Она  не
опустилась на дно банки,  как мы ожидали, а повисла в центре, поддерживаемая
током пузырьков кислорода.  Сюда мы поднесли яркую настольную лампу и  стали
ждать.
   Мы простояли не двигаясь до самого утра,  но ничего не произошло.  Ноги у
нас затекли,  и мы устали. Устал и Дешлен. Утром он приказал сменить раствор
и идти отдыхать. У аквариума остался дежурить Жокль.
   С  этого момента потянулись мучительные дни,  в  течение которых мы всеми
силами  старались увидеть  хоть  какие-нибудь  признаки того,  что  кость  в
аквариуме оживает.  Но  их  не  было.  Дешлен был мрачнее тучи.  Он почти не
выходил из  своего кабинета,  день  и  ночь листая какие-то  журналы,  делая
записи и вычисления.  Изредка он на минутку выбегал в большой зал и,  бросив
свирепый взгляд на аквариум,  снова уходил к себе в кабинет.  Чувствовалось,
что вот-вот разразится буря и  вся наша дикая затея лопнет.  И это произошло
бы, если бы не один случай.
   Это  был  один из  тех редких случаев,  благодаря которым в  науке иногда
совершаются большие открытия.
   В одну из ночей у аквариума дежурил я.  Как и все дежурные,  я должен был
следить  за  давлением  кислорода,   за  концентрацией  водородных  ионов  в
питательной среде и  температурой раствора.  Она не  должна была подниматься
выше  температуры человеческого тела.  Регулирование температуры достигалось
при  помощи  небольшой водяной бани,  на  которой стоял  аквариум с  костью.
Температура бани в  свою очередь изменялась в  зависимости от  сопротивления
реостата, при помощи которого менялся накал электрической печки.
   Так вот,  примерно около трех часов ночи я задремал.  Не знаю,  сколько я
проспал,  но  проснулся я  от  ощущения,  как будто бы  мне под нос поднесли
тарелку горячего супа.  Я  быстро вскочил со стула и оцепенел:  из аквариума
валил пар.  Я взглянул на термометр.  Он, к моему ужасу, показывал семьдесят
градусов!
   Оказывается, во время сна я случайно сдвинул рычаг реостата!
   Я  моментально вывел реостат до отказа,  помчался к водопроводному крану,
намочил в  холодной воде  полотенце и  обернул его  вокруг банки  с  костью.
Температура стала медленно снижаться,  но пар шел из аквариума еще в течение
часа. Весь обессиленный и потный я уселся возле банки с костью, думая о том,
что  будет  с  Дешленом,  что  будет  со  всеми  нами,  когда  он  узнает  о
случившемся.
   При  свете  лампы  я  стал  рассматривать сваренную мною  кость  и  вдруг
заметил,  что  она изменила свой цвет.  "Скрыть случившееся не  удастся.  Уж
очень она изменилась" - думал я.
   Из  бело-розовой  кость  стала  красной.  Более  того,  из  нее  выползло
множество мелких  белесых  волоконец,  которые  медленно  колыхались в  токе
кислородных пузырьков. К моему ужасу, эти волоконца быстро росли, и под утро
кость  покрылась плотной бахромкой,  которая продолжала разрастаться.  Кость
стала  походить на  камень,  обросший густыми  водорослями.  Катастрофически
быстрое изменение кости  повергло меня  в  панику.  Я  не  выдержал и  решил
разбудить профессора, чтобы признаться ему во всем. Шатаясь, я прошел к нему
в кабинет и тронул его за плечо. Он спал не раздеваясь, сидя в кресле.
   - В чем дело? - сразу же вскочил он на ноги. - Что случилось?
   - Профессор, случилось несчастье... Посмотрите, что я наделал...
   Дешлен,  как  метеор,  перелетел через весь зал  и  уставился на  банку с
фараоном.  Так он стоял,  согнувшись над ней в течение нескольких минут,  не
произнеся ни слова. Затем хриплым голосом он спросил:
   - Как это вам удалось?
   - Температура  поднялась  выше  нормы...  Значительно  выше...  Почти  до
кипения...
   - Я так и знал,  -  прошептал Дешлен.  - Интуитивно я чувствовал, что это
необходимо...  Это было необходимо,  чтобы ускорить реакции...  Но я  не мог
себе  этого доказать.  Ведь в  живом организме размножение клеток происходит
при  нормальной температуре.  Я  это  знал,  но  доказать  не  мог...  Какое
счастье...
   Он вдруг повернулся ко мне,  его лицо засияло огромной радостной улыбкой.
Он крепко меня обнял и поцеловал.
   А я стоял, как каменный истукан, и ничего не понимал.
   Когда,  через несколько минут мы оба снова посмотрели в  аквариум,  кость
потеряла свой первоначальный вид.  Она превратилась в  комок бледно-розового
мха,  стала  походить на  огромную волосатую губку.  Некоторые,  теперь  уже
переплетенные в  толстые нити волокна достигли поверхности раствора.  Дешлен
закричал громовым голосом:
   - Срочно   готовить   большую   ванну!   Срочно   заливать  универсальным
питательным бульоном! Срочно будить всех!
   Я  помчался вниз  и  притащил наверх сонную Ирэн.  На  ходу одеваясь,  из
препараторской вышел Жокль.
   - Что случилось? Окажите, ради бога, что случилось? - лепетала Ирэн.
   - Случилось?  Ага, случилось то, что мы вправе назвать полной революцией.
Наш Сахура ожил. Он решил восстать из мертвых. Он растет, причем как быстро!
   Я  не  буду  описывать  охватившей  после  этого  всех  нас  радости.   В
лаборатории закипела лихорадочная работа.  Мы  таскали бутыли с  растворами,
устанавливали  огромный,   длиной  до  двух  метров,  аквариум,  носились  с
электрическими печками, с термометрами, с газовыми баллонами.
   И среди нас,  перепрыгивая с одного угла лаборатории не другой,  пролетал
профессор Дешлен, давая на ходу указания, что и как нужно делать.
   Затем он вдруг остановился посреди лаборатории и закричал:
   - А ведь это идея! Это - гениальная идея!
   Он подбежал ко мне и сильно тряхнул за плечо:
   - Помните,  когда вы принесли прах Сахуры, вы в насмешку сказали, что его
хватит на десять фараонов? Помните?
   Я недоумевающе посмотрел на него.
   - Так вот,  дорогие мои друзья. Здесь хватит материала не на десять, а на
сто  фараонов.  Мы  можем  построить целую фабрику,  которая будет выпускать
царей из Абусира в любом количестве!
   Мы  снова  решили,   что  профессор  свихнулся.  А  он  продолжал  громко
вдохновенным голосом:
   - Но  сейчас мы  поставим себе  более  скромную задачу:  мы  сделаем двух
фараонов.  Жокль,  устанавливайте рядом с  этой ванной запасную.  Это  будет
блестящим доказательством нашей идеи!
   - Как,  профессор?  - спросила Ирэн, - Ведь у нас только одна кость, одна
затравка!
   - А  что нам мешает ее  разделить на  две части?  На  четыре?  На сколько
угодно...  Ведь теперь все равно из любой части у  нас вырастет то,  что нам
нужно.
   Этой  идеей  мы  были  поражены,  как  громом.  Действительно,  теперь мы
можем... боже, теперь мы можем делать что угодно!
   Когда обе  ванны были  установлены и  залиты растворами,  и  к  ним  было
подведено обогревание и  кислород,  Дешлен  аккуратно вытащил  из  аквариума
теперь  уже  большую  и  обросшую плотной  тканью  кость  и  положил  ее  на
стерилизованное стекло.  При помощи хирургической пилы он  разделил кость на
две равные части. Своими руками он опустил каждую из них в ванны.
   - Из этой кости вырастет Сахура Первый,  -  торжественно произнес он. - А
из этой - Сахура Второй!
   Мы смотрели на торжественный акт крещения будущих благодетелей Франции со
смешанным чувством восхищения, радости и страха перед неизвестным.
   V
   Оба  фараона разрастались не  по  дням,  а  по  часам.  Мы  едва успевали
готовить новые растворы и анализировать старые.  По мере того как росли наши
подопечные,  рецептура питательных растворов становилась все  менее и  менее
точной.  Дешлен уже не называл количества веществ с точностью до сотых долей
миллиграмма,  а  говорил:  "Возьмите примерно столько-то..." -  Каждый живой
организм,  -  сказал он, - из массы питательных веществ усваивает то и ровно
столько, сколько ему необходимо.
   Примерно  через  месяц  оба  египетских царя  стали  принимать отчетливое
очертание человека.  Дешлен часами просиживал возле  обоих  фараонов,  делая
зарисовки и записи в свой научный журнал.
   - Никто  и  никогда  не  имел  такой  возможности наблюдать за  развитием
человеческих тканей. Впоследствии мне позавидуют многие анатомы и физиологи,
- говорил он.
   Именно в это время меня начала мучить, вначале очень смутная, а после все
более и более оформленная мысль. Этой мыслью я вначале поделился с Ирэн.
   - Ты  ведь помнишь,  фараон,  по  преданию,  умер от  рака.  Меня волнует
вопрос, какими мы изготовим этих двух, здоровыми или больными?
   Ирэн ничего не могла мне ответить,  и  поэтому я обратился к Дешлену.  Он
сказал так:
   - Все болезни человека приобретенные. Они не наследуются. Они не входят в
программу построения организма.
   - Что касается рака,  говорят, что он может передаваться по наследству, -
возразил я.
   Дешлен подумал и затем сказал:
   - Вообще говоря,  предрасположенность к  тем или иным заболеваниям как-то
передается.  Но нас сейчас не интересует,  от чего в конце концов умрут наши
фараоны.  Для  нас самое главное -  узнать от  них,  где спрятаны сокровища,
оставленные богу Ра.
   - В таком случае, какого возраста мы получим царей, молодыми или старыми?
   - За  всю жизнь человек вырастет во взрослую особь в  результате примерно
50  делений  клеток,  начиная  с  зародышей.  Мы  остановим процесс развития
фараонов после сорока делений.  Это будет, по моим расчетам, соответствовать
как  раз  тому  времени,  когда  Сахура составлял свое  завещание.  Если  мы
прекратим  рост  раньше,   то  цари  сами  не  будут  знать,   где  спрятано
жертвоприношение.
   Разъяснение Дешлена показалось мне убедительным,  хотя в глубине сознания
я продолжал чувствовать неудовлетворенность.
   В  один прекрасный день он позвал к  себе Жокля и  меня и усталым голосом
сказал:
   - Поделите дежурство между собой, а я должен отдохнуть.
   Не говоря больше ни слова,  он ушел в свой кабинет и там заперся.  К тому
времени фараоны подросли уже изрядно.  Оба были большого роста, с бородатыми
физиономиями,  оба с огромными черными глазами (а глаза теперь они открывали
довольно часто и таращили их на нас с каким-то жутким любопытством).
   - Я  вас  не  утомил?  -  спросил меня незнакомец,  внезапно прервав свой
рассказ.
   - Нет,  -  ответил я, - все очень интересно. Он достал сигарету и чиркнул
зажигалкой. Затянувшись, он продолжал:
   - Помню,  это  произошло  поздно  ночью.  Я  и  Ирэн  после  дежурства не
спустились,  как обычно, в свою квартиру, а ушли в препараторскую и дремали,
сидя в  креслах.  Профессор Дешлен заперся у  себя в  кабинете.  У аквариума
оставался Жокль.
   Среди ночи мы  проснулись от страшного грохота и  звона разбитого стекла.
Затем послышались странные, неестественные крики.
   Мы вскочили на ноги и помчались в лабораторный зал.  Перед нами предстала
дикая картина:  при света яркой электрической лампы мы увидели,  что одна из
ванн была разбита,  жидкость залила весь пол  и  в  ней  на  осколках стекла
валялся наш Жокль,  а в него, обвив руками и ногами, вцепился Сахура Первый.
В  это время Сахура Второй,  ухватившись за край аквариума,  делал отчаянные
попытки из него выбраться.
   Увидев все это, Ирэн бросилась обратно в препараторскую, а я - на выручку
Жоклю. Я ухватился обеими руками за фараона и пытался его оттащить от Жокля.
В  этот момент на  пол,  почти мне на  спину,  грохнулся успевший вылезти из
ванны  Сахура Второй.  Он  схватил меня  за  ногу,  я  поскользнулся и  упал
навзничь.   Вся  эта  свалка  сопровождалась  криками  и  воплями,  которые,
по-видимому, были слышны даже на улице.
   Я  слышал,  как в  зал вскочил Дешлен.  Но  он  не сразу пришел к  нам на
помощь,  а почему-то стал возиться с какими-то бутылками у стола.  Составляя
раствор, он все время приговаривал:
   - Ради бога,  не убивайте их!  Не убивайте их! Сейчас они успокоятся. - А
мы  тем временем продолжали кататься в  скользкой луже,  отбиваясь от цепких
рук  двух  здоровенных  голых  детин,  которые  орали  так,  что  в  комнате
дребезжала посуда.
   И вдруг все смолкло.  Вначале замолчал Сахура Первый, а после и Второй. Я
почувствовал,  как  его  руки ослабели и  он  меня отпустил.  Шатаясь,  весь
мокрый,  я  встал на ноги.  Поднялся также и  Жокль.  Мы отошли в  сторону и
посмотрели на пол.  То, что мы увидели, было достаточным, чтобы сойти с ума.
На  полу  лежали  оба  голых  царя  и,  ухватив  руками  бутылки с  какой-то
жидкостью, громко чмокая и сопя, усиленно их сосали! Да, именно сосали, а не
пили.  На  их  физиономиях было написано необычайное блаженство.  Изредка на
лице то у первого, то у второго появлялась глупая улыбка.
   Пока мы  наблюдали эту сцену,  Дешлен ли