нной машины, была
женитьба на  одной старой леди  с  Парковой авеню.  Женитьба обошлась мне  в
тысячу долларов. Через пять дней леди умерла, оставив мне чек на пять тысяч.
Эту  сумму я  превратил в  старое полуразрушенное ранчо в  штате Невада,  за
которое  через  неделю  от  правительства получил  компенсацию в  пятнадцать
тысяч: на месте моего ранчо построили атомный полигон. На пятнадцать тысяч я
закупил у  одного  канадца тихоокеанские крабы,  которые тут  же  перепродал
ресторану "Ритц" за  тридцать тысяч.  Каким-то  чудом  мои  крабы  оказались
единственными из  всего  ассортимента в  стране,  имеющими  допустимую  дозу
радиоактивной зараженности.  После всех этих удачных операций я  решил стать
миллионером.
   И  вот однажды,  предварительно помолившись богу,  я набрал на клавиатуре
своего советчика пятизначную цифру, все, что у меня в тот момент было. Затем
я нажал педаль. Никогда не забуду того вечера.
   Лента почему-то долго не появлялась.  Затем показался кончик, который тут
же исчез.  Внутри у машины гудело и скрежетало.  А затем -  я уже было начал
терять терпение -  появилась лента  с  советом,  который я  буду  помнить до
гробовой доски: "Все деньги, которые у тебя есть, сожги в камине".
   Я долго чесал затылок,  следовать или не следовать этому совету. Однако я
слишком верил машине и  поэтому после длительных размышлений связал бечевкой
все свои доллары,  разжег камин и  швырнул деньги в огонь.  Усевшись рядом и
глядя,  как обращаются в  пепел мои кровные денежки,  я с приятным волнением
ожидал, что вот-вот произойдет очередное чудо, которое моя умная электронная
бестия  приготовила  для  меня,   основываясь  на   анализе  политической  и
экономической обстановки.  Деньги спокойно сгорели,  я  даже пошевелил пепел
прутом,  а чуда не было. "Будет, обязательно будет", - думал я, прохаживаясь
по комнате и нервно потирая руки.
   Прошел час,  прошло два,  а  чуда все не свершалось.  Я в недоумении стал
возле  своего  "пианино" и  сказал:  "Ну?"  Никакого ответа не  последовало.
"Скорее же отдавай обратно деньги!" -  крикнул я.  Машина продолжала хранить
подозрительное молчание.  Собственно,  она и не умела разговаривать.  Тогда,
совершенно потеряв голову,  я  снова на клавишах набрал ту сумму,  которой у
меня  уже  больше  не  было.  Когда  я  нажал  педаль,  произошла совершенно
возмутительная  вещь.   Поползла  телеграфная  лента  со  сплошными  нулями.
Сплошные нули и ни одного вразумительного слова.  Взбешенный, я стал стучать
по машине кулаком, затем пинать ее ногами, но она не унималась. Из нее лезли
одни нули.  Это привело меня в такую ярость, что я схватил чугунную решетку,
которой закрывают камин,  и  изо всех сил стал колотить ею  по  электронному
советчику. Полетели щепки корпуса, остановилась лента, и машина замерла. А я
в отчаянии продолжал ломать электронную шарманку до тех пор, пока на полу не
оказалась груда  щепок,  битого  стекла  и  бесформенного клубка  проволоки.
Повалившись на диван и обхватив руками голову,  я выл,  как раненая пантера,
проклинал  все.   начиная  от  радиоламп  и  кончая  изготовленными  из  них
электронными советчиками. Во время этого приступа горячки я бросил взгляд на
оставшийся от моей машины хлам и заметил кусок ленты с какими-то буквами.  Я
чуть было не сошел с ума,  когда прочитал то, что там было написано и что не
хотела  сообщить мне  электронная тварь.  Там  было  сказано:  "Продай меня,
доложи эти деньги к  тому,  что у  тебя есть,  и  купи у  братьев Крукс и К€
усовершенствованную машину "ЭС, модель ‘2".
   - А почему ты говоришь,  что машина не захотела тебе сообщить об этом?  -
спросил Роба лысый пьяница, который, слушая удивительный рассказ, совершенно
протрезвел. - Может быть, она просто испортилась...
   - Конечно,  черт бы  ее побрал,  не захотела.  Она нарочно дала мне совет
сжечь деньги, чтобы я ее не продал. Только она не учла моего темперамента:
   о нем ни в одной газете не было написано.
   - Странно,  -  заметил интеллигент во фраке- Получается, ей не хотелось с
вами расставаться? Вы за ней так ухаживали.
   - В том-то и дело.  Она ко мне очень привыкла. Последнее время, когда мне
особенно везло,  я  за ней ухаживал,  как за невестой.  Я покрыл ее шелковым
покрывалом.  Каждый день вытирал с нее пыль.  Я даже купил несколько пальм и
расставил их вокруг "ЭС, модель ‘1". Вместо трех газет она у меня читала все
десять.  И  вот  результат.  Когда  согласно  политической  и  экономической
ситуации я должен был ее продать и купить новую,  усовершенствованную машину
"ЭС, модель ‘2", эта гадина из-за своего бездушного эгоизма меня обманула.
   - Вот вам и век,  в котором мы живем, - глубокомысленно произнес парень в
синей блузе. - Даже электронным машинам верить нельзя...
   Глубоко вздыхая, все стали расходиться. Последним ушел Роб Дай.


   Анатолий Днепров.
   Полосатый Боб.

   1
   Мы смотрели на оранжевую остроконечную громаду,  возвышавшуюся в полумиле
от нас на фоне бирюзового неба.  Просто удивительно,  как возникла эта скала
высотой в три тысячи футов в центре песчаной равнины.
   - Чудо природы, - заметил Боб, - Бывает же такое!
   Вдали  между нами  и  скалой виднелась изгородь из  колючей проволоки,  и
сквозь нее к горизонту убегала узкая бетонированная дорожка В том месте, где
дорожка пересекала изгородь, у ворот под брезентовым грибком стоял часовой.
   - Наверное,   здесь  когда-то   кругом  были  скалы.   Со   временем  они
выветрились, и осталась только одна эта.
   Я  посмотрел на  Боба и  про  себя усмехнулся.  В  лучах яркого утреннего
солнца белые полосы на  его  лице стали бледно-розовыми,  как  будто в  этих
местах кожа была аккуратно срезана бритвой.
   - Знаешь,  что я  думаю,  -  сказал я.  -  Что не сделали за миллионы лет
дожди, грозы и ветры, то за десяток лет сделаем мы, люди.
   Боб  опустил  голову  и  стал  ногой  ковырять  бархатистый  песок.   Мне
показалось,  что он стесняется белых полос на своем лице. Перед поступлением
на работу нас всех проверяла медицинская комиссия.  У Боба признали какую-то
редкую  болезнь  под  названием "витилиго".  По  непонятной причине на  теле
появляются места с  отсутствием пигментации.  В  остальном он был парень как
парень.
   - Какой-то  ученый или  философ сказал,  что  человечество -  это раковая
опухоль на теле нашей планеты, - проговорил Боб.
   - Хуже.  Черная оспа.  Цивилизация шествует по  земному шару  под  взрывы
снарядов и  бомб.  С  каждой новой войной оспа оставляет на лице планеты все
более глубокие язвы.  Представляю,  как будет выглядеть земля,  когда по ней
пройдутся наши эйч-бомбы.
   Насмотревшись вдоволь на скалу,  мы побрели обратно к двухэтажному серому
зданию.  Правее стоял коттедж полковника Джейкса, а слева от главного здания
возвышался  огромный  парусиновый  шатер  высотой  с   пятиэтажный  дом.   С
подветренной стороны  на  парусине  трепетали три  громадные синие  буквы  -
инициалы нашего могущественного государства.
   - Эти  штуки собирают в  этом балагане,  -  пояснил я.  -  Где ты  изучал
математику?
   - В Чикаго. У профессора Колинза. А ты?
   - Я не математик.  Я дозиметрист. И еще немного электронщик. Но я ничего,
кроме колледжа, не кончал.
   Навстречу шел полковник Джейкс.  За  десять шагов от  нас он остановился,
сложив руки на груди.
   - Вам здесь нравятся? - обратился он ко мне.
   - А черт его знает! Без работы здесь можно сойти с ума.
   - У нас хороший бар. Бесплатный. Самообслуживание.
   - Это я уже знаю.
   Пока мы так беседовали,  Боб медленно брел к зданию. Видимо, ему не очень
нравилось разговаривать с  военными.  Что же касается меня,  то мне было все
равно.  Все они, в хаки, порядочные болваны. Непонятно, почему правительство
поручает им дела, для которых требуются хорошие мозги.
   - Кто этот парень? - спросил полковник, кивнув на Боба.
   - Это Боб Вигнер, наш математик
   - А-а... - протянул Джейкс - Без них теперь ни на шаг.
   - Вот именно. Так когда же мы начнем горячую работу?
   - А куда вам торопиться? Деньги идут, и хорошо.
   - Не очень, - сказал я и поплелся в бар.
   В баре сидели Джордж Крамм, Самуил Финн и какая-то брюнетка - кажется, по
фамилии Чикони.
   - Салют, Вильям! А где твой полосатый приятель? - спросил Финн.
   - Наверное, пошел спать. Ему здесь не очень нравится.
   - Не выношу парней с такой пятнистой рожей, как у него, - не отрывая ярко
накрашенных губ от стакана, сказала брюнетка.
   - Кстати, кто вы такая? - спросил я, не глядя на нее.
   - А вы?
   Терпеть не  могу наглых девиц.  А  эта была прямо-таки наглейшая из всех,
кого  я  когда-либо  знал.  У  нее  были  красивые ноги,  хорошая  фигура  и
физиономия с кинорекламы.  Ее стакан был испачкан в губной помаде. Мне стало
противно, и я налил себе джина пополам с лимонным соком.
   - Вильям, она у нас единственная дама, - заметил Джордж.
   - Лучше бы ее совсем не было, - буркнул я.
   Мне стало обидно за Боба.  Какое дело этой девице до его лица? Хотел бы я
поглядеть,  как бы она себя вела,  если бы у нее вдруг возникло какое-нибудь
нарушение обмена веществ!
   Несколько минут мы пили молча. Затем снова заговорил Самуил Финн.
   - Может  случиться,   что  мы  здесь  попусту  тратим  время.   По  радио
передавали, что испытания скоро запретят. Всем атомным делам крышка.
   - Чепуха! - уверенно произнесла Чикони. - Правительство на это никогда не
пойдет. Пропагандистская шумиха.
   - Вы, случайно, не помощник государственного секретаря? - спросил я.
   - Нет. Я его двоюродная племянница. А вы не из комиссии по расследованию?
   - При чем тут комиссия?
   - Вы задаете вопросы, которые по ее части.
   - Если прекратят испытания, нам делать здесь будет нечего. Наши контракты
расторгнут,  -  продолжал Финн.  -  Самое большее,  на что мы можем в  таком
случае  рассчитывать,  -  это  на  сумму  денег,  необходимую для  обратного
проезда, плюс суточные.
   Видимо, Финна очень волновала денежная проблема. А мне было наплевать. Не
здесь,  так  в  другом месте  я  мог  найти  работу по  своей специальности.
Почему-то я опять обиделся за Боба. Прямо-таки возненавидел брюнетку.
   После второго стакана джина я сказал:
   - К таким делам баб допускать нельзя.
   Брюнетка пожала плечами и повернулась к Джорджу:
   - Объясните  этому  типу,  что  когда  у  него  начнется  дизентерия,  он
приползет ко мне.
   - Вы заведуете мужским туалетом?
   Она бросила на меня презрительный взгляд и вышла из бара.
   Крамм и Финн расхохотались.
   - Чего ты к ней привязался? Она доктор.
   - Тем более дрянь. Какое она имеет право так говорить о Вигнере?
   - И что тебе дался этот полосатый парень? Физиономия у него действительно
подгуляла.  Ну и что же?  Должны же мы о чем-нибудь говорить?  Например,  до
твоего прихода мы мыли твои кости.
   - Мои можете мыть сколько угодно, а Боба не трогайте.
   В самом деле,  что мне до Боба?  Он такой тихий и застенчивый и уж больно
неказист на вид. Наверное, с ним не хочет танцевать ни одна девушка. Как тут
не проникнуться жалостью!
   - Если она доктор,  ей лучше подумать, как бы избавить парня от дурацкого
витилиго. Сверхбомбы делаем, а излечить людей от такой чепухи не можем...
   - Тебя повело, - заметил Крамм. - Иди-ка ты лучше спать.
   Спать я не пошел, а решил заглянуть к Бобу. Его комната и рабочий кабинет
находились на первом этаже в левом конце коридора.  Я немного постоял у окна
и  посмотрел на  парусиновый цирк,  возле  которого лениво двигались парни в
фиолетовых комбинезонах.  Они  таскали внутрь  шатра  большие обитые  жестью
ящики.
   Боб лежал, вытянувшись, на диване и перелистывал журнал.
   - Почему ты не пришел в бар?
   - Не хотелось, - ответил он и посмотрел мне прямо в глаза.
   Он мне показался чертовски умным и честным парнем. Не знаю почему.
   - Послушай,  Боб.  Если  какая-нибудь скотина тебя обидит,  скажи мне.  В
колледже я  был чемпионом по драке без всякого стиля.  Доказательство тому -
четыре привода в полицию и десять суток тюрьмы.
   Он привстал и удивленно улыбнулся.
   - А если тебя обидит какая-нибудь баба, особенно если она брюнетка...
   В этот момент в дверь кто-то постучал.
   - Войдите,  -  сказал Боб.  В комнату вошла та самая брюнетка От ярости у
меня перехватило горло.
   - Вы Боб Вигнер? - спросила она, не обращая на меня никакого внимания.
   - Да.
   - Я  только что  просмотрела вашу  медицинскую карточку.  Вам  предписаны
уколы и ультрафиолетовые лучи.
   Боб смущенно кивнул головой. Я стоял в стороне со сжатыми кулаками.
   - Разденьтесь до пояса.  А вы,  пожалуйста,  выйдите, - обратилась она ко
мне.
   - С какой стати?
   - Так нужно. Если вы не выйдете, я пожалуюсь полковнику Джейксу.
   Она  открыла  небольшой кожаный  чемоданчик и  вытащила  из  него  шприц,
спиртовку и коробку с ампулами. Боб растерянно стоял посредине комнаты.
   - Ну, хорошо. Лечись, дружище, - сказал я, тряхнув его за рукав. - Только
не особенно доверяй этим живодерам.
   Я снова поплелся в бар.  Он оказался закрытым,  и я пошел спать. Заснул с
мыслью о том, что Боб, наверное, замечательный парень.
   2
   Вскоре мне надоел ландшафт вокруг нашей базы.  Я  и Боб насмотрелись и на
остроконечную оранжевую скалу и на плоскую пустыню.  Щекочущее душу ощущение
оттого,  что рядом с нами,  под парусиновым балдахином,  покоится водородная
бомба,  также притупилось.  Я  решил не  очень-то близко принимать все это к
сердцу.  Если тех,  кто рекламирует себя в качестве спасителей человечества,
атомная война не беспокоит, почему о ней должен думать я?
   В  баре мы узнавали друг от друга о  том,  что повсюду в  мире протестуют
против испытаний атомных и водородных бомб. Самуил Финн всегда говорил:
   - Плюньте,  ребята,  на всю эту болтовню!  Наше дело заработать. Если они
договорятся прекратить испытания, нам - крышка.
   Здесь была какая-то  логика.  Смысл высказываний Финна был очень простой,
что важнее - деньги или жизнь?
   Я не знаю, как эволюционировали мысли у наших ребят, но что до меня, то в
конце концов наступил такой момент,  когда мне стало все равно,  работать ли
на тайных испытаниях водородных бомб или в какой-нибудь больнице,  где лечат
радиоактивными лучами рак. Чтобы об этом не думать, я пил виски.
   После выпивки в  баре я навещал Боба.  Не скажу,  чтобы он был очень рад,
когда  я  приходил  к  нему  пьяным.  Он  вежливо  улыбался и  предлагал мне
присесть.  Но я чувствовал, что он не хотел, чтобы я долго засиживался в его
комнате.  А  тут  еще  Маргарэт Чикони  со  своей  ультрафиолетовой лампой и
шприцем:
   - Прошу вас выйти. Сейчас я буду делать уколы мистеру Вигнеру.
   Оттого,  что  она  ходила  к  Бобу,  белых  полос  на  его  физиономии не
убавилось.  А  я,  в сущности,  совершенно его потерял.  Поэтому всякий раз,
когда напивался пьяным, я находил полковника Джейкса и говорил ему
   - Здесь чисто мужское дело На кой черт вы взяли эту мисс Чикони?
   - По  данным  статистического центра,  -  отвечал  полковник,  -  процент
психически  неполноценных  ребят   растет  пропорционально  одной   четверти
недостающего количества представительниц женского пола.  Чикони  как  раз  и
есть эта недостающая вам одна четверть.
   - Наверное,  это  очень  научно,  полковник.  Однако  не  может  же  одна
четвертая часть быть одинаково хорошей для всей компании?
   - Вы ревнуете ее к своему другу Бобу?
   Однажды я крупно поговорил с Чикони.
   - Чего вы пристаете к Бобу?
   - Я его лечу.
   - А кой черт вы являетесь именно в тот момент, когда к нему прихожу я?
   - Этот же вопрос я могу задать вам.
   - Знаете,  мисс,  хотя вы  девица и  привлекательная,  но  на меня это не
действует. Я на сто процентов уверен, что вы дура, как все хорошенькие. Я бы
не  хотел,  чтобы вы  соблазняли умных и  малоопытных ребят вроде Боба.  Это
просто подло.
   - С какого возраста вы пьете виски? - спросила Чикони.
   - С восемнадцати. Это к делу не относится.
   - Ясно. Вы хронический алкоголик.
   - Не  хуже других.  Вы  знаете,  как  пил один наш ответственный генерал?
Возле  него  нужно  было  держать дюжину ребят,  чтобы  предохранять нас  от
термоядерной войны.  Такое  могло случиться всегда,  когда он  напивался или
когда его любовница отказывалась ложиться с ним спать.
   - Нам ли  думать об  ответственных генералах...  -  неопределенно сказала
Маргарэт.
   - Значит, вам все равно, нажмет он кнопку ядерной войны или нет?
   В бар вошел Боб.
   - Здорово,  старина!  -  воскликнул я  -  Завтра воскресенье,  и  я  тебя
приглашаю проехаться в Санта-Крус.  Деревня, конечно, дрянь, но девчонки что
надо!
   Боб растерянно посмотрел на Маргарэт.
   - Я   только   что   получил   вычислительную  машинку   фирмы   "Феано".
Замечательная вещь! Объем памяти - полтора миллиона двоичных единиц.
   - Что твоя машина по сравнению с танцплощадкой в Санта-Крус! - воскликнул
я, допивая третью порцию виски.
   - Это   несравнимые   вещи.    "Феано"   равноценна   самой   современной
вычислительной машине. В нее можно запустить любой алгоритм.
   Боб нравился мне именно потому,  что он был не такой,  как все.  Философ,
смотрел на вещи с какой-то очень замысловатой точки зрения.
   - Как вы себя чувствуете? - спросила Чикони.
   - Спасибо, хорошо, - ответил Боб, застенчиво улыбаясь.
   Меня эта комедия начинала злить. К счастью, вошел Самуил Финн.
   - Здорово. Где ты был? - спросил я.
   - Под шатром. Туда меня отправил Джейкс. Ну и штука, я вам скажу!
   - Что?
   - Новая эйч-бомба. Тупорылое чудовище цвета хаки. Во-о!
   Он широко развел руками.
   - Сколько? - спросил Боб.
   - Что-то вроде семидесяти мегатонн.
   Я потянул виски.
   В конечном счете всем нам крышка.  Я уверен, что и у других есть такие же
тупорылые чудовища или, может быть, еще похлестче.
   Чикони слезла с высокого стула и сказала:
   - Боб, пойдемте. Пусть эти дегенераты напиваются.
   Боб пошел за ней как собачонка. Ну и парень!
   На меня наползла серая злоба. Когда они были у самой двери, я крикнул:
   - Эй,  Боб!  Неужели эта крашеная стерва для тебя значит больше, чем твои
друзья?
   Они остановились как вкопанные.  Затем Маргарэт твердым шагом вернулась к
стойке.   Налила  себе  джина  с  лимонным  соком.  Перед  тем  как  выпить,
повернулась ко мне и  изо всех сил ударила меня по щеке.  После этого выпила
свой джин.
   Я  не заметил,  как они с  Бобом вышли из бара.  Я  совершенно ошалел,  а
Самуил Финн хохотал во всю глотку.
   - Ну и баба!.. С этой и атомная война не страшна!
   Пошатываясь, я плелся к себе домой. Навстречу мне выбежал Боб.
   - Ты  знаешь,  эта  машинка фирмы "Феано" просто чудо!  -  воскликнул он,
хватая меня за руку.
   - Убирайся ко всем чертям!
   - Да ты только послушай Она нисколько не хуже "Эвенка".
   - Боб! - грозно прорычал я. - Иди к своей накрашенной стерве!
   Боб отшатнулся и  как-то  странно прижался к  стене.  Его губы задрожали,
затем сомкнулись,  и на пятнистом лице появилась глубокая складка, которую я
раньше никогда не видел.
   Он  повернулся ко  мне спиной и  вбежал в  свою комнату.  Ну и  пусть!  Я
поднялся на второй этаж,  думая,  что напрасно Боб обиделся. В голове гудели
десять самолетных моторов,  и  я  достал из шкафа виски и  выпил еще.  Потом
заметил на столе конверт.  Это оказалось письмо от моей матери.  Она писала,
что  самое главное в  жизни -  это  дружба.  Если  бы  все  люди  на  земле,
независимо от того, где они живут и чем занимаются, дружили, то никаких войн
никогда бы не было.  Наверное,  в этом была доля правды. Плохо, что я обидел
Боба.  Ну,  ничего,  это  пройдет.  Он  так  доволен,  что  ему дали для его
математических вычислений портативную электронную машинку "Феано".  Мне тоже
кое-что  даличетыре конца проволоки,  два  красных и  два  синих,  которые я
должен был присоединить к импульсным счетчикам "Ракета" и "Пакет". Когда под
скалой подорвут водородную бомбу,  я  буду сидеть в