вы поднимутся первые всходы.
   - Какая красота! - однажды темной ночью сказал Снорап и  прикоснулся  к
нежному   упругому   ростку.   -   Вот   истинное   воплощение   силы    и
целеустремленности. Из недр чужой почвы этот  росток  доблестно  рвется  к
свету, как извечно пробиваются его  собратья  к  лучам  солнца  из  утробы
родной планеты.
   - Росток и двуногие, очевидно, принадлежат к  одному  миру,  -  заметил
Лат.
   - Несомненно, - выпрямившись, ответил Снорап. - Но, как ты знаешь,  мой
друг, на каждой планете кроме добра есть еще и зло.
   Серо-зеленые глаза Лата смягчились и засияли бирюзой.
   - Так везде, кроме Лата, - произнес он.
   - И Снорапа, - добавил Снорап. - И еще нескольких  старых  планет,  где
обитают мудрые создания...
   Его голос затих, и друзья замолчали, погрузившись в  думы  о  родине  и
доме. Они чувствовали бремя Вселенной, подобно  всем  мыслящим  существам,
которые открывают душу перед неизведанным. Мысленно  они  склонили  голову
перед Матерью Тайн, перед великим вопросом "почему?", который не дает себя
исчерпать, а лишь  отступает  перед  теми,  кто  приобретает  знания.  Так
продолжалось несколько минут. Затем они вновь вернулись к повседневности.
   - Я дал им четыре месяца, - очнулся Лат. - Это время почти истекло.
   - А я, -  сказал  Снорап,  -  так  и  не  приблизился  к  пониманию  их
основополагающей философии. Если, конечно, они не верят в  Машину,  как  в
панацею от всех бед!
   - У них сильная воля и стремление выжить.
   - Признаю, - согласился Снорап. - Но само  по  себе  это  присуще  всем
животным. Мы, разумеется, не презираем животных, но и  не  протягиваем  им
руку помощи, как ты намерен сделать это в отношении двуногих.
   - Знаешь, - задумчиво произнес Лат, - у меня нехорошее предчувствие. Их
образ жизни противоречит местным условиям. Я предвижу беду...


   Близилось лето. Земля подсохла под лучами  набирающего  силу  солнца  и
выпростала плоды посадок двуногих. Большой и  Малый  лихорадочно  собирали
урожай под безоблачным небом, а южные ветры с каждым днем становились  все
сильнее и теплее.
   Наконец весь урожай был собран и  посеяны  новые  семена.  Из  развалин
гидропонической оранжереи колонисты  смастерили  хранилище,  куда  сносили
собранное зерно. С ветрами и зноем  пришли  песчаные  бури.  Укрывшись  за
молодой зеленью на краю поля, Лат и  Снорап  наблюдали  за  людьми;  а  те
появлялись все реже и реже - жара, столь же невыносимая,  сколь  и  зимняя
стужа, держала их узниками в куполе.
   - Им сейчас тяжело, - заметил Снорап.
   -  Почему?  -  спросил  Лат.  Песчаный  шквал,  мчащийся  со  скоростью
девяносто миль в час, ласково полировал чешуйки его брони.
   - Ветер. Звук ветра, - объяснил  Снорап.  -  И  то,  что  нельзя  выйти
наружу. Их нервы на пределе, они часто злятся друг  на  друга  без  всякой
причины.
   - Что ж, - беспечно отозвался Лат,  -  когда-нибудь  ветры  стихнут.  И
наступит осень.
   Так, разумеется, и произошло. При температуре чуть выше сорока градусов
двуногие наконец вышли. Всю неделю ветер  постепенно  успокаивался.  Потом
изменил направление - и принес дожди. Сначала тихие  и  нежные;  потом  на
высохшую землю обрушились яростные ливни.  Почва  вскипала,  пропитывалась
водой и парила в короткие солнечные часы. Через несколько недель  двуногие
вышли посмотреть на поле, которое они засеяли во второй раз.
   И нашли грязевую пустыню.
   Хотя до наступления зимы оставалось совсем мало времени, они  пошли  на
риск и засеяли драгоценное зерно из амбара, надеясь, что урожай поспеет до
холодов.
   - Ты думаешь, получится? - спросил Лат у Снорапа.
   - Не знаю, - отозвался Снорап. -  Теоретически  должно  получиться.  Но
созреет ли сейчас зерно - ведь время не летнее...
   - Гм, - задумчиво произнес Лат. - По крайней мере они сделали все,  что
могли.


   По  мере  того  как  шли  месяцы,  Лат  и  Снорап  стали  более   чутко
воспринимать перемены в двуногих. И все же  они  не  замечали,  что  из-за
постоянной борьбы за существование нервы колонистов были на пределе.  Люди
жили, как два заточенных в клетку зверя, и избегали друг друга  в  страхе,
что ненароком оброненное слово вызовет открытую ссору.
   - У обоих уменьшилась масса, - критически комментировал Лат,  глядя  на
согнутые фигурки в поле.
   - Вероятно, сказывается нехватка питания, - предположил Снорап.
   - Вряд ли, - задумчиво отозвался Лат. - Скорее переутомление. Последние
недели они трудятся день и ночь.
   - И меньше разговаривают, - заметил Снорап.
   - И не смеются, - добавил Лат. Он  наконец  достаточно  овладел  языком
двуногих, чтобы различать речь и смех. - Возможно, однако,  они  оживятся,
когда появятся первые ростки.
   - Да, появление на свет новой  жизни  всегда  производит  стимулирующее
действие,  -  сказал  Снорап.  -  Для  тех,  кто  способен  понимать,  это
символизирует вечное чудо круговорота природы.
   - Я, скорее, имел в виду значение урожая в плане пищи на зиму, - сказал
Лат.
   - И это, разумеется, тоже, - согласился Снорап, слегка уязвленный  тем,
что его философствования прервали.


   Всходы второго  урожая  действительно  возымели  то  действие,  которое
предвидел Лат. Отношения между двуногими снова стали  ровными  и  теплыми.
Ростки второго урожая всходили несколько медленнее, зато были  крепкими  и
несли даже больше зерна.
   Но теперь на поле набросились  представители  местной  фауны  -  пришли
полакомиться созревающими плодами. Где они укрывались во время лютой зимы,
дождливой весны  и  испепеляющего  зноя  лета,  сказать  было  невозможно.
Большому и  Малому  смутно  казалось,  что  порой  они  замечали  каких-то
животных, но уделять им внимание было  некогда.  Первыми  появились  самые
маленькие - насекомые всех размеров и крошечные зверьки. Работая  дотемна,
двуногие вырыли глубокий ров вокруг поля и наполнили его водой  из  ручья.
Потом пришли животные покрупнее, и несколько  ночей  подряд  колонисты  по
очереди несли вахту с метательным устройством  (в  котором  Лат  и  Снорап
распознали примитивное оружие), ибо крупные животные  приходили  только  в
темноте.
   Этот факт наконец привлек внимание Большого, и однажды он установил  по
периметру поля столбы с короткими толстыми трубками,  соединив  их  чем-то
похожим на тяжелую черную веревку. Сразу после наступления темноты  Лат  и
Снорап отправились на разведку.
   - Кабель, - сказал Снорап. - Для  передачи  энергии.  Между  прочим,  я
заметил, что Малый возится у силовой установки, но  в  то  время  был  так
увлечен занятием Большого, что не обратил внимания. Любопытно...
   И тут на дальнем конце поля одна трубка, казалось, взорвалась  и  стала
выбрасывать разноцветные шары огня. Собственно говоря, это была всего лишь
самозаправляющаяся  римская  свеча.  Ни  Лат,  ни  Снорап  не  поняли  бы,
разумеется, такого странного названия, хотя  в  сути  явления  разобрались
почти мгновенно. Едва искры первой свечи потухли, как зажглась  следующая,
осветив свой участок земли. Лат и Снорап отступили во тьму.
   - Видишь! - торжествующе воскликнул  Лат.  -  Двуногие  не  зависят  от
машин, а используют их по своему разумению.
   Снорап повернул голову и посмотрел на товарища.
   - Ну? - потребовал Лат. - Ты должен признать, что я прав.  Прислушайся!
Дикие звери в испуге убегают.
   - Это я признаю, - медленно проговорил Снорап. - Но ты все  время  меня
неправильно понимаешь. Дело не в  том,  как  двуногие  используют  машины.
Отважатся ли они на такие  деяния,  где  им  не  помогут  их  инструменты?
Обладают ли они способностью  справляться  с  трудностями  самостоятельно?
Тогда, и только тогда, когда я увижу доказательства этому,  я  с  радостью
выйду навстречу и назову их своими братьями.
   Зеленые глаза Лата гневно сверкнули.
   - За те века, которые мы провели вместе, я успел узнать твой  характер.
Ты  боишься  своей  собственной  природной  доброты,   склонности   помочь
двуногим. Стремясь быть беспристрастным, ты несправедлив к ним.
   Снорап внутренне вздрогнул, признавая его правоту.
   - После тех же столетий, - горько сказал он, - мы могли бы не  выяснять
отношений.
   - Правда есть правда, -  заявил  Лат,  и  его  большие  челюсти  твердо
сомкнулись.
   - Я остаюсь при своем мнении, - сказал Снорап.
   - А я - при своем!
   Минуту они сверлили друг друга взглядами.  Затем  Снорап  повернулся  и
побрел к привычному убежищу в зарослях, а Лат помчался по равнинам, в беге
изливая злость и раздражение.


   В куполе спали двое обессиленных людей. Впервые за  многие  недели  они
провели спокойную ночь.


   Дня через два колонисты приступили к сбору  урожая  и  за  первый  день
убрали примерно пятую часть. А на второй день Малый неожиданно  пошатнулся
и не устоял на ногах. В напряженном молчании наблюдая за событиями, Лат  и
Снорап увидели, как Большой бросил работу и подбежал к упавшему.
   - Ради бога, только не сдавайся! - донесся его голос.
   - Один день... - с трудом выдавил из себя Малый. - Давай отдохнем  один
день. Говорю тебе, я не могу больше!..
   - А вдруг что-нибудь случится?..
   Малый шевельнулся, встал на ноги и повернулся к куполу.
   - Погода хорошая. Твое устройство будет отгонять  диких  зверей.  Зачем
мучить себя? Мне нужно спать!
   Долго глядел Большой, как Малый медленно бредет к дому, затем сдавленно
выругался, отбросил инструмент, который держал в руке, и пошел следом.
   Снорап и Лат повернулись друг к другу.
   - Они сдаются, - сказал Снорап. - Они оставляют поле на попечение своих
машин.
   - Я не могу их винить, - твердо ответил Лат.
   - На мой взгляд, - упрямо заявил Снорап, - они не выдержали испытания.
   Лат и Снорап неотрывно смотрели друг на друга.
   - Мне кажется, - наконец проговорил Лат, - мне кажется, что мы потеряли
взаимопонимание, необходимое для дружбы.
   Снорап склонил голову.
   - Не могу не согласиться.
   - Наши отношения были длительными и  добрыми,  -  продолжал  Лат.  -  Я
запомню их.
   - И я не забуду, - ответил Снорап. А чуть погодя добавил: - Я задержусь
немного, чтобы увидеть конец.
   - Тогда и я подожду, - отозвался Лат.
   Внезапно Снорап поднял  голову  и  прислушался.  Через  секунду  и  Лат
последовал его примеру.
   - А вот и конец, - сказал Снорап.


   На всех молодых планетах водятся чудовища.  Приближающееся  травоядное,
по  размерам  и  силе  далеко   превосходящее   своих   врагов,   являлось
убедительным  тому  доказательством.  Его  гигантская   туша,   состоявшая
практически только  из  живота,  рогов  и  головы,  покоилась  на  четырех
колоннообразных ногах. Следуя за уходящим теплом, чудовище плелось на  юг,
оставляя за собой полосу оголенной почвы.
   Когда утренний ветерок донес аромат созревающего урожая,  оно  очнулось
от сна и,  методично  жуя,  стало  двигаться  к  полю  двуногих.  Ярдах  в
пятидесяти от первой полосы посадок его невозмутимое спокойствие  лопнуло,
и чудовище галопом помчалось к стройным рядам посадок.
   Содрогание почвы потревожило сон Большого. Он пошевелился,  застонал  и
открыл глаза.
   Чудовище достигло края поля и  остановилось,  когда  запах  прогоревших
римских свечей насторожил его крошечный мозг. Оно медленно двинулось вдоль
кабеля, наклонив голову и принюхиваясь.  Свист  вырывающегося  из  ноздрей
воздуха отчетливо доносился до  Лата  и  Снорапа,  которые  укрывались  за
завесой листьев.
   Неожиданно чудовище заревело - дикий звук  раскатился  между  землей  и
небом и был подхвачен эхом.  Приподнявшись  на  задних  лапах,  гигантская
тварь ударила передними по столбу, повалила его  и  яростно  заплясала  на
обломках, превращая их в щепу.
   Из купола вывалились Большой и Малый. Малый шатался  от  недосыпания  и
усталости. Большой лихорадочно пытался зарядить оружие - то самое, которым
он отгонял  ночных  хищников.  Наконец  Большой  упал  на  одно  колено  и
выстрелил. Облако пыли  взметнулось  за  могучим  плечом  чудовища;  зверь
повернулся и понесся на стрелявшего.
   Большой снова выстрелил,  и  пуля  отлетела  от  бронированной  головы,
словно от гранитной глыбы.
   Второй выстрел заставил чудовище заколебаться. Мотая головой, оно вдруг
повернулось к Малому и погналось за новой жертвой. Малый бросил панический
взгляд на зверя и в ужасе побежал в поле.
   Большой выстрелил еще дважды, прежде чем оружие заело.
   Чудовище уже почти настигло Малого, когда тот вдруг споткнулся и  упал.
Огромная неуклюжая тварь по инерции промчалась мимо.
   Еще секунды две, пока чудовище замедляло свой бег. Большой  лихорадочно
дергал затвор.  Затем  схватил  оружие  за  ствол  и,  размахивая  им  как
дубинкой, побежал навстречу твари.
   - Что он делает?! - воскликнул Снорап.
   Большой миновал лежащего товарища с криком:
   - Беги в купол! В купол! Я его задержу!
   Чудовище взревело, а Большой  продолжал  наступать,  отвлекая  на  себя
внимание, чтобы дать время Малому достичь купола.
   - Так, значит, у них нет силы духа?! - вскочив, закричал Лат. Он  хотел
выпрыгнуть из укрытия, но Снорап удержал его.
   - Нет! Виноват я! Я и пойду! Это мой долг!
   - Зато мое удовольствие! - отрезал Лат. - Ты позаботься о двуногих.
   В один миг он пересек участок земли,  отделявший  его  от  чудовища,  и
нанес удар, от которого колосс пошатнулся. На секунду оглушенное  чудовище
застыло, затем подняло голову и взревело.
   Лат остановился в нескольких  футах  и  поймал  взглядом  дикие  черные
глазки твари. Чудовище нерешительно затопталось, чувствуя тревогу, которую
не могло объяснить, и... бросилось на врага.
   Лат пулей взвился в воздух, и они столкнулись головами. Раздался  звук,
словно треснуло дерево во время урагана. Массивная кость, защитившая зверя
от оружия Большого, вмялась,  как  картонка.  Чудовище  повалилось,  потом
тяжело поднялось на ноги и, шатаясь, поплелось прочь. Его огромный лоб был
вмят, на землю капала темная жидкость.
   - Будет жить, - произнес Лат, глядя ему вслед.
   Подошел Снорап, и они оба повернулись  к  двуногим.  Большой,  заслонив
собой Малого, отчаянно пытался исправить оружие.
   - Уберите это, - сказал Лат. - Мы друзья.
   Человек застыл, не  выпуская  из  рук  оружия.  Лат  формировал  слова,
втягивая в себя воздух и модулируя его при  выдохе  горловыми  мышцами.  В
результате получался глухой раскатистый бас, который  сперва  даже  трудно
было принять за разумную речь.
   - Мы друзья, - повторил Лат. - Вот уже год мы наблюдаем за вами. К тому
же против нас ваше оружие бессильно. - Он повернулся к Снорапу. - Скажи им
что-нибудь, чтобы они не принимали тебя за дикого зверя.
   - Я виноват перед вами, - смиренно произнес Снорап.
   Он говорил таким же образом, и пораженные  люди  переводили  взгляд  со
Снорапа на Лата, словно подозревая последнего в чревовещании.
   - Кто... кто вы такие? - наконец выдавил из себя Большой.
   - Мы представители двух уважаемых древних народов. Наши родные  планеты
находятся далеко за пределами этой системы. Можете называть меня Латом,  а
моего друга - Снорапом. А как зовут вас?
   Человек нервно рассмеялся. Чудом спастись от неминуемой гибели, а потом
познакомиться с двумя кошмарными существами - тут любой  почувствует  себя
не в своей тарелке.
   - Мы люди, - сказал он. - Меня зовут Джозеф Парнер.  А  это  моя  жена,
Джела.
   - Что такое жена? - спросил Лат.
   - Как?.. - поразился человек. - Ну, я - мужчина, она - женщина...
   - Вы хотите сказать, - неожиданно перебил Лат, - что ваша раса двупола?
   - Разумеется. А разве... - Он осекся  и  широко  раскрыл  глаза.  -  Вы
имеете в виду, что так не везде?
   Лат  медленно  повернул  голову  и   посмотрел   на   Снорапа,   тяжело
опустившегося на землю.
   - Я старый идиот, - проговорил Снорап. -  Я  выживший  из  ума  глупец.
Рассуждать о высоких материях, задаваться вопросами их  философии  и  силы
духа, в то время как они просто любили друг друга перед самым моим  носом!
Какая еще может быть основа  для  колонизации  у  двуполой  расы,  как  не
семейные узы? Что, если не желание создать дом, двигало ими?  Где  кроется
источник их отваги, как не в любви? -  Он  устало  покачал  головой.  -  Я
старый глупец.
   Лат подошел к товарищу и опустил голову ему на плечо.
   - Мой добрый верный друг, - сказал он. - Мы оба с тобой глупцы.



    Гордон Диксон.
    Спасательная операция

   -----------------------------------------------------------------------
   Пер. - М.Гилинский.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 18 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   - Взгляни, Арчи, - сказал Джим Тимберлэйк,  напряженно  всматриваясь  в
щелку между двумя толстыми  бревнами  сарая.  -  Опять  к  нам  исцелитель
пожаловал.
   Арчи Свенсон поднял голову. Он  был  худ  и  темноволос,  вечно  чем-то
озабочен и сейчас выглядел мрачнее тучи.
   - Мне не нравится выражение его лица, - зловеще произнес он.
   Он  торопливо  принялся  за  настройку  механических   переводчиков   -
ларингофонов и наушников, - наблюдая за широкоплечим охранником с  зеленой
кожей, который открыл дверь и отступил на шаг, пропуская шамана:  крепкого
старичка, располневшего от сытой жизни. На  поясе  у  него  висел  большой
кинжал, из косички на голове торчало несколько мелких обглоданных  костей,
а в руке болтался надутый мочевой пузырь какого-то животного.  Он  был  до
неприличия неопрятен,  с  обвислым  толстым  животом,  и  оставлял  крайне
неприятное впечатление.
   - Привет, демоны! - весело заявил он, и механические переводчики тут же
заработали, превращая хрюканье и щелканье в обычную человеческую речь.
   - Кретин!  -  Загорелое  лицо  Тимберлэйка,  казалось,  покраснело  еще
больше. - Я устал повторять, что мы не демоны, а самые обычные люди, такие
же, как вы. У нас общие предки. Просто ваш народ приспособился к  условиям
жизни на этой планете, о которой все давно забыли. К тому же...
   - Дорогой мой, - перебил его шаман, изящно помахивая мочевым пузырем. -
Верю,  верю,  верю.  Ни  секунды  не  сомневаюсь.  Но  представьте,  какой
переполох подымется, если я с вами соглашусь. В конце  концов,  Рим  не  в
один день строился.
   - Значит, вы признаете, что знаете о Риме! - вскричал Тимберлэйк.
   - Одна из наших самых любимых легенд, - промурлыкал шаман. -  А  теперь
перейдем к делу...
   В отчаянии Тимберлэйк расправил плечи, жалея только, что в дополнение к
стальным мускулам не вышел ростом, как Свенсон, и до отказа повернул ручку
громкости:
   - Я ТРЕБУЮ, ЧТОБЫ НАС НЕМЕДЛЕННО ОСВОБОДИЛИ!
   - Ах, ах, ах! - восхищенно произнес шаман.  -  Кто  из  вас  останется,
обязательно должен показать, как пользоваться этой штуковиной.
   - То есть как - "кто останется"? - испуганным, дрожащим голосом спросил
Свенсон.
   - Видите  ли,  наш  совет  старейшин  наконец-то  принял  окончательное
решение...
   - С вашей помощью, - проворчал Тимберлэйк.
   - Не стану скрывать, что к моему скромному  голосу  прислушались...  По
крайней мере, мы приняли во внимание, что когда вы, два демона,  прилетели
на   вашем   дьявольском   звездолете,   то   объяснили   свое   появление
необходимостью спасти еще каких-то демонов. Должен признаться, перед  нами
стояла нелегкая задача: отпустить вас,  чтобы  уберечься  от  сглазу,  или
сварить на медленном огне в кипящем масле, чтобы другим демонам  неповадно
было.
   У Свенсона отвалилась челюсть.
   - Однако, невзирая на трудности, совет принял мудрое решение, достойное
легендарного Соломона: одного из вас мы отпустим  на  волю,  а  другого  -
сварим, как только наступит полнолуние. Ждать недолго.
   На этот раз челюсть отвалилась не у Свенсона, который  замер  на  месте
как громом пораженный, а у Тимберлэйка.
   - Кто... кто из нас? - с трудом выговорил он.
   Шаман грациозным движением руки описал по воздуху круг мочевым  пузырем
и указал на Свенсона.
   - Иггль, - сказал он.
   У Свенсона подкосились