росту не существует.
     Джим посмотрел на него.
     -  Правительственный   Центр   менее,   чем   в   десяти   милях   от
правительственного космодрома. Правильно?
     - Но... да, - удивился Уилкоксин.
     - Если бы я находился в  здании  Правительственного  Центра,  мне  не
понадобились бы ваши услуги, чтобы передать  Ро  все,  что  мне  нужно,  -
сказал Джим. - На таком расстоянии я и сам смог бы спокойно  разговаривать
с кораблем.
     Уилкоксин посмотрел на него неверящим и недоумевающим взглядом.
     - Просто я говорю это к тому, - спокойно сказал Джим, - что  мне  нет
никакого смысла терять драгоценное время, когда  я  могу  все  обдумать  -
ответы на ваши вопросы, которые вы все  равно  не  поймете,  даже  если  и
поверите. То, что  скажут  Макс  Холланд  и  другие  свидетели  обвинения,
абсолютно не имеет для меня никакого значения. Все, о чем я  вас  попрошу,
после того, как вы передали мое поручение Ро, - это просто сидеть рядом  и
не мешать мне.
     Джим вновь погрузился в раздумье, и Уилкоксин уже не мешал ему.
     Они подъехали к Правительственному Центру и к тому зданию, в  котором
должно было проходить расследование. Джима отвели в маленькую комнату, где
он должен был находиться до тех пор, пока  не  соберутся  члены  Комиссии.
Затем его и Уилкоксина отвели на их места в уже переполненный зал.
     Их усадили за  один  из  столов,  находившийся  прямо  напротив  чуть
приподнятой  сцены,  на  которой  стоял  длинный  стол,  где  должны  были
разместиться шесть членов Комиссии. Когда Джим вошел,  он  увидел,  что  в
первом ряду - чуть поодаль от толпы - сидели Макс Холланд, Старк Якобсен -
глава Проекта, тренировавший его перед отправкой на Тронный Мир  -  и  Ро.
Неподалеку сидели также и некоторые другие люди, рангом поменьше,  которых
он знал по своей подготовке перед путешествием.
     Ро поймала его взгляд. Она выглядела  немного  взволнованной  и  была
бледнее обычного. Одета она была в простую белую тунику и юбку,  не  очень
отличавшуюся от обычных нарядов, которые носят  женщины  Земли  и  которые
можно было на них видеть в этом зале.
     Но сам ее вид сильно отделял ее  от  окружающей  толпы.  Глаза  Джима
привыкли к высокому росту и классическим чертам Высокородных. Сейчас народ
его  собственного  мира  показался  ему  некрасивым  и  низкорослым.   Ро,
игнорируя всех остальных, смотрела на него. Вошло шесть человек  -  членов
Комиссии, представители различных секторов Земли.
     Все в зале поднялись, ожидая, пока рассядутся члены Комиссии;  и  тут
же по аудитории побежал взволнованный  шумок,  так  как  в  зал  вместе  с
Комиссией вошел невысокий  коричневокожий  человек,  который  занял  место
рядом    с    Элвином    Хейнманом,     представителем     могущественного
Центрально-Европейского сектора. Джим взглянул на маленького  человечка  и
слабо  улыбнулся.  Но  тот  просто  посмотрел  на  Джима  -   печально   и
торжественно. Члены Комиссии расселись, и публике разрешили занимать  свои
места перед тем, как Комиссия начнет свое расследование.
     - ...и  пусть  в  протоколе  будет  отмечено,  -  говорил  Хейнман  в
микрофон, установленный  перед  ним  на  столе,  -  что  губернатор  Альфы
Центавра  любезно  согласился  неофициально  присутствовать  на  заседании
Комиссии, чтобы помочь  следствию  своим  опытом  и  знанием  фактического
материала.
     Хейнман  постучал  по  столу  председательским   молотком   и   велел
официальному представителю Правительства выступить и описать дело.
     Представитель выступил. Он тщательно избегал  слова  "предательство",
но ухитрился подать все в таком свете, что у публики не осталось  сомнений
не только в том, что Правительство возбудит против Джима судебное дело  об
измене, но и в том, что вряд ли настоящее расследование вообще необходимо.
Затем представитель правительства сел, и вызвали Старка Якобсена.
     Ему задавали вопросы о том, как Джима готовили к отправке на  Тронный
Мир, и почему именно его выбрали из многих кандидатов,  мечтающих  попасть
туда.
     - Джеймс Кейл, - сказал Якобсен, - был необычайно  одарен  во  многих
областях.  Его  физическое  состояние  было  великолепным.   То,   что   и
требовалось, так как мы хотели послать туда человека, способного  показать
корриду. К тому же, в то время, когда мы обратили внимание на Джима, он не
только имел научные степени историка и химика, как  и  антрополога,  но  и
показал себя значительным авторитетом в областях культурных и социальных.
     - Вы  хотите  сказать,  -  вмешался  Хейнман,  -  что  характером  он
значительно отличался от остальных?
     - Он был ярким индивидуумом. Но, в конце-концов, все  они  таковы,  -
сухо сказал Якобсен.
     Он был довольно пожилым человеком лет  шестидесяти,  с  копной  седых
волос, датчанин по национальности. Джим  вспомнил,  что  с  самого  начала
Якобсен был расположен к нему, в отличие от Макса Холланда.
     - ...это было одним из требований, которые мы предъявляли избраннику,
- говорил Якобсен.
     Далее он перечислил по списку остальные требования. Грубо говоря, они
обуславливали хорошее  физическое  и  умственное  развитие,  эмоциональное
равновесие и широкий диапазон знаний.
     - Как насчет эмоционального равновесия? - вновь вмешался  Хейнман.  -
Не нашли ли вы его... скажем... несколько антисоциальным? то есть, я  хочу
спросить, не чурался ли он людей? Не пытался ли он все сделать в одиночку?
     - Да, - подтвердил Якобсен. - И  опять-таки,  нам  нужен  был  именно
такой человек -  ведь  он  должен  был  попасть  в  совершенно  незнакомую
обстановку, в чуждую культуру - намного более чуждую, чем  где  бы  то  ни
было на Земле. Мы хотели, чтобы он был настолько замкнут в себе, насколько
это возможно.
     Якобсен не уступал ни на шаг. Хоть Хейнман  и  пытался  задавать  ему
разные каверзные вопросы, седовласый человек держался крепко. Он продолжал
утверждать, что Джим был не более и не менее, а как раз  таким  человеком,
которого и требовалось послать по Проекту.
     Речь  Макса  Холланда,  выступавшего  сразу  же  за  Якобсеном,  была
абсолютно противоположна предыдущей.
     - ...остальные члены группы, включенные в Проект, -  сказал  Холланд,
чуть подавшись вперед, с горящей между пальцами сигаретой, - никогда бы не
допустили подобного риска - риска для всей Земли, я хочу сказать. Наш мир,
по сравнению с Империей, все равно, что цыпленок рядом со слоном. Цыпленок
настолько мал, что может считать себя в безопасности, покуда  на  него  не
обращают внимания, разве что случайно или по ошибке он  попадет  под  ногу
слона, и поэтому у него нет никакой надежды. Мне кажется,  весь  Проект  в
целом  принес  нам  серьезную  опасность   попасть   под   одну   из   ног
слона-Империи, или случайно, или по ошибке человека, которого  мы  послали
наблюдать на Тронный Мир. И мне стало еще более не по себе из-за характера
и привычек Джеймса Кейла.
     Холланд, как и Якобсен, был  допрошен  Хейнманом  и  другими  членами
комиссии. Но Холланд, в противоположность Якобсену, с готовностью  помогал
им обрисовывать Джима черными красками.
     Он  утверждал,  что  Джим  с  самого  начала  показался  ему   полным
антиобщественником, вплоть до паранойи, человеком эгоистичным и  уверенным
в своей непогрешимости. Затем, очень  холодно,  он  пересказал  содержание
беседы, которую они  вели  в  раздевалке  под  трибунами  арены  на  Альфе
Центавра III, в которой Джим сказал ему, что отныне он  будет  действовать
самостоятельно.
     - Тогда, по вашему мнению, - сказал Хейнман, - этот человек, даже еще
до того, как достиг Тронного Мира, уже  был  твердо  намерен  игнорировать
полученное им задание, независимо от последствий для людей Земли?
     - Да, я так считаю, - подтвердил Холланд. После  этого  вопросов  ему
больше не задавали.
     Следующей  была  вызвана  Ро.  Но  ее  попросили  просто  посидеть  и
прослушать магнитофонную запись ее собственного рассказа о том,  что  Джим
сделал с того времени, как  она  впервые  увидела  его  на  борту  корабля
принцессы Афуан, и вплоть до того  момента,  когда  корабль  опустился  на
космодром Земли.
     Когда  запись  кончилась,  Хейнман  откашлялся,  прочищая   горло   и
наклонился, как  бы  собираясь  заговорить  с  ней.  Но  губернатор  Альфы
Центавра, сидящий рядом, тоже наклонился и что-то  прошептал  председателю
Комиссии на ухо. Хейнман  внимательно  выслушал  его,  затем  откинулся  в
кресле. Ро была отпущена Комиссией безо всяких вопросов.
     Сидящий рядом с Джимом Уилкоксин был до сих пор абсолютно спокоен. Но
сейчас он наклонился и возбужденно зашептал на ухо Джиму:
     -  Послушайте!  Мы,  по  крайней  мере,  должны  использовать   право
перекрестного допроса и  допросить  ее.  Этот  губернатор  Альфы  Центавра
допустил ошибку, когда посоветовал Хейнману отпустить ее просто так. Может
быть, это было было знаком проявления почтения к ней, но вам-то это  никак
не может помочь. Она хочет давать показания в вашу пользу. Я  уверен,  что
начни мы ее допрашивать, - ее ответы произведут прекрасное впечатление!
     Джим покачал головой. В любом случае, спорить уже  не  было  времени,
потому что сейчас отвечать на вопросы Комиссии вызвали его самого. Хейнман
начал было с личных качеств Джима, по которым  его  выбрали  посланцем  на
Тронный Мир, но он быстро окончил эту тему, обходя этот скользкий вопрос.
     - Возникали ли у вас когда-нибудь сомнения в правильности Проекта?  -
спросил он Джима.
     - Нет.
     - Но перед вашим полетом на Тронный  Мир,  у  вас,  кажется,  все  же
возникли такие сомнения? - Хейнман стал рыться в листках у себя на столе и
в  конце-концов  вытащил  тот,  который  был  ему  нужен.  -  М-р  Холланд
докладывает о разговоре, происходившем между вами  на  Альфе  Центавра,  я
цитирую:  "...Макс,  теперь  тебе  уже  слишком  поздно   вмешиваться.   С
настоящего момента я все решаю сам". Это так?
     - Нет, - невозмутимо ответил Джим.
     - Нет?
     Хейнман нахмурился, глядя на него поверх листков,  которые  держал  в
руке.
     - Я сказал не так, - ответил Джим. -  Мои  слова  в  действительности
были такими: "Мне очень жаль, Макс. Но это должно было случиться рано  или
поздно. С настоящего времени, Проект не является  для  меня  руководством.
Сейчас я буду следовать только своему собственному мнению.".
     Хейнман нахмурился еще сильнее.
     - Не вижу никакой разницы.
     - По всей видимости, ее не увидел и Макс Холланд. Но я вижу, иначе  я
не сказал бы это такими словами.
     Джим почувствовал, как его изо всех сил дергают под столом  за  левый
рукав.
     - Полегче! - прошипел Уилкоксин. - Ради всего святого, полегче!
     - Ах, значит вы ее видите, - сказал Хейнман с легкой ноткой торжества
в голосе. Он откинулся  назад  и  посмотрел  на  других  членов  Комиссии,
сидящих за столом. - И вы не отрицаете, что взяли с собой на  Тронный  Мир
револьвер и нож, несмотря на возражения м-ра Холланда?
     - Нет.
     Хейнман сухо откашлялся, вынул свой белый платок обтер им рот.  Затем
вновь спрятал платок в карман и откинулся в кресле.
     - Ну что ж, с этим, кажется, все.
     Он вытащил из стола другой листок и сделал пометку карандашом.
     - А сейчас, когда вы слышали рассказ о  ваших  действиях,  начиная  с
того момента, как вы покинули Альфу Центавра и до того, как  вы  вернулись
на Землю... то есть рассказ мисс... Высокородной Ро... можете вы  добавить
что-нибудь к этому рассказу?
     - Нет, - спокойно ответил Джим.
     И вновь он почувствовал, как Уилкоксин бешено задергал его за  рукав.
Но он не обратил на это внимания.
     - Никаких замечаний, - сказал Хейнман,  вновь  откидываясь  назад.  -
Должен ли я понимать это так, что вы не желаете объяснить все те  странные
действия, абсолютно противоречащие вашей программе, которые вы производили
на Тронном Мире?
     - Этого я не говорил, -  сказал  Джим.  -  Тот  рассказ,  который  вы
прослушали,  абсолютно  правилен.  То,  как  вы  его   поняли,   абсолютно
неправильно. Так же неправильно, как и ваше глубокое  убеждение,  что  мои
действия на Тронном Мире идут вразрез с программой, с  которой  меня  туда
отправили.
     - В таком случае, как я считаю, вам лучше объяснить ваши намерения, -
как вы полагаете, м-р Кейл? - сказал Хейнман.
     - Я все время пытаюсь это сделать.
     Ответ этот вызвал легкую краску на серых щеках  председателя,  но  он
решил оставить этот вызов без ответа.  Он  махнул  рукой,  разрешая  Джиму
продолжать.
     - Объяснение достаточно просто, - сказал Джим. - Высокородные Империи
Тронного Мира (я уверен, что губернатор Альфы Центавра согласится со мной)
высшие существа не только по отношению к тем, кого  они  называют  низшими
расами,  их  собственными  колониальными  мирами,  людьми,   как   и   сам
губернатор, - тут Джим посмотрел на губернатора, но коротышка явно избегал
его взгляда, -  но  и  по  отношению  к  таким  людям,  как  мы,  земляне.
Соответственно этому, какие бы тщательные  планы  не  подготавливались  на
Земле, они никак не могли направить меня в абсолютно  чуждой  культуре,  в
которой самый захудалый ее член был в сотни раз выше, чем самые гениальные
люди нашей Земли. Поэтому еще в самом начале я столкнулся  с  тем  фактом,
что мне придется приспосабливаться к ситуации  на  Тронном  Мире  согласно
обстановке,  а,  следовательно,  самостоятельно  принимая   решения,   вне
зависимости от того, что решили люди Земли.
     - Насколько я понимаю, вы не сказали об этом вашем решении в  течении
всего периода обучения, - сказал Хейнман, все еще сидящий, откинувшись  на
спинку кресла.
     - Нет, - ответил Джим. - Если бы  я  сказал  им  об  этом  на  ранних
стадиях  моего  обучения,  когда  меня  еще  можно  было  заменить,   меня
безусловно заменили бы.
     Слева от себя Джим услышал отчаянный шепот Уилкоксина.
     - Ну, конечно, - очень вежливо сказал  Хейнман,  -  продолжайте,  м-р
Кейл.
     - Соответственно, - продолжал Джим, - когда я прибыл на Тронный  Мир,
я обнаружил, что отстаивать интересы Земли  я  смогу,  если  только  сумею
войти в окружение Императора. Император был сумасшедшим, и его брат Галиан
долго интриговал, чтобы стать его  советником,  вместо  другого  человека,
дяди Императора Вотана, который фактически правил Империей.  План  Галиана
заключался в том, чтобы убить Вотана и Старкиенов,  которые  были  преданы
Императору. Затем Галиан без труда занял бы место Вотана и держал контроль
над Тронным  Миром  и  Империей,  а  затем  создал  бы  новых  Старкиенов,
преданных не Императору, а ему самому. Ведь Старкиены, по  существу,  есть
специально выведенные люди, созданные методами генного контроля  и  веками
ограничения рождаемости. Но Галиан знал, что сможет вывести  новую  породу
таких воинов и телохранителей в  течении  двух  или  трех  поколений,  при
условии, что у него будет  хороший  сырьевой  материал.  А  этот  сырьевой
материал он собирался брать отсюда - с Земли.
     Он остановился и взглянул на  членов  Комиссии,  сидящих  за  длинным
столом.



                                    5

     Прошло несколько секунд, как Джим замолчал, прежде чем его  последние
слова дошли до сознания земной аудитории. А  последовавшая  затем  реакция
была похожа на эпизод театральной драмы. Председатель подскочил на  кресле
и выпрямился. Остальные члены Комиссии тоже повскакали со своих мест.
     - Что это значит, м-р Кейл? - требовательно  спросил  Хейнман.  -  Вы
обвиняете принца Галиана - ведь это тот, которого вы убили - в том, что он
хотел нас генетически изменить в своих целях и превратить  в  своего  рода
тупых и примитивных телохранителей?
     - Я его не  обвиняю,  -  Джим  был  абсолютно  спокоен.  -  Я  просто
констатирую факт - признанный факт намерений Галиана.  Этот  факт  он  сам
высказал мне. Он планировал сделать именно то, что я сказал сейчас.  Я  не
думаю, что вы все это поймете, - впервые за всю его речь  в  голосе  Джима
послышалась ирония, - но эта его мысль сама по себе не показалась бы такой
ужасной остальным Высокородным Тронного мира. Ведь, в конце концов, низшие
расы колониальных миров всегда были слугами Высокородных. А мы даже не так
важны, как они. Мы - Дикие Волки для них, дикие мужчины и женщины, живущие
за пределами их цивилизованной Империи.
     Хейнман откинулся на спинку кресла и повернулся к  губернатору  Альфы
Центавра, что-то шепча ему на ухо. Джим сидел молча,  пока  их  беседа  не
кончилась. Затем Хейнман опять повернулся к Джиму и наклонился вперед.
     -  Немного  раньше,  -  сказал  Хейнман,  -  вы  говорили  нам,   что
Высокородные на Тронном мире - высшие существа. Как вы можете сочетать тот
факт с этими  нечеловеческими  планами,  которые  вы  приписываете  принцу
Галиану? Не  говоря  уже  о  том,  что  согласно  вашему  утверждению,  он
планировал  убить  своего  дядю  и  властвовать  вместо  Императора?  Если
Высокородные именно такие люди, о которых вы нам говорите, - а  в  этом  с
вами согласен даже губернатор Альфы Центавра, - то  принц  Галиан  человек
слишком цивилизованный, чтобы  строить  такие  варварские  и  убийственные
планы.
     Джим рассмеялся.
     - Я все-таки не думаю, что вы и члены Комиссии  понимаете  социальные
отношения между Высокородными и людьми на колониальных мирах - или нами, -
сказал он. - План Галиана против Императора был  вершиной  преступления  в
глазах любого Высокородного, например Словиэля. Но его планы  в  отношении
нас  вовсе  не  были  бесчеловечными   -   опять-таки   с   точки   зрения
Высокородного. Более того, любой Высокородный счел бы нас счастливыми, так
как мы удосужились привлечь внимание Галиана. И  сделав  нас  Старкиенами,
они избавили бы нас от болезней, и  мы  стали  бы  более  здоровой  расой,
счастливой  и  объединенной.  Точно  так  же,  как  здоровы,  счастливы  и
объединены Старкиены Императора. Несомненное  благо  для  нас,  по  мнению
Высокородных.
     Хейнман вновь стал о чем-то шептаться с губернатором. Но на этот  раз
после окончания  беседы  оба  они  выглядели  расстроенными  и  не  вполне
удовлетворенными.
     - Не хотите ли вы сказать нам, м-р Кейл, - сказал Хейнман (и  впервые
завесь допрос тон его голоса явно давал понять, что  он  требует  честного
ответа, в котором он сам заинтересован), что все  действия,  произведенные
вами на Тронном Мире, шли не только на благо Императора,  но  и  на  благо
всем людям Земли?
     - Да, - подтвердил Джим.
     - Я бы хотел вам верить, - сказал Хейнман, и слова его  звучали  так,
словно он говорил правду. - Но вы хотите, чтобы мы слишком многое  приняли
на веру. Например, как вы могли узнать о планах принца Галиана,  если  он,
несомненно, держал их в строжайшем секрете?
     -  Он  держал  их  в  секрете.  Отдельные   губернаторы   и   дворяне
колониальных миров, - тут взгляд  Джима  скользнул  по  губернатору  Альфы
Центавра, - должны были знать о его планах уничтожения старых  Старкиенов.
Принцесса Афуан и Мелнес, начальник дворцовых покоев,  должны  были  знать
остальные части этого плана.  Но,  насколько  это  было  возможно,  Галиан
старался никому ничего не открывать.
     - В таком случае, как вы узнали о его планах? - требовательно спросил
один из членов Комиссии - низкорослый толстяк, которого Джим не узнал.
     - Я - антрополог,  -  сухо  произнес  Джим.  -  Моя  главная  область
интересов лежит в изучении человеческих культур, во всех их проявлениях  и
вариациях. И существует  определенный  предел  этим  вариациям  для  любой
человеческой культуры с концентрированным  населением,  в  зависимости  от
того, насколько она  развита.  Социальные  отношения  на  Тронном  Мире  и
социальные отношения знати на колониальных мирах, отражающих отношения  на
Тронном Мире, были на  самом  высоком  культурном  уровне,  которого,  как
верили  Высокородные,  они  достигли.  Высокородные  -  и  имитирующие  их