.  Под  маской  безразличия  скрывался
сильный интерес.
     - Ты мне не ответил, Словиэль, - напомнил Джим.
     - А стоит ли мне отвечать?  -  сказал  Словиэль  тоном  человека,  не
знающего,  какой  пирожок  выбрать  с  подноса.  -  В  конце-концов,  я  -
Высокородный, а он - всего-навсего  бывший  Дикий  Волк,  существо  низшей
расы... а, впрочем, я отвечу. Я верен, Джим.
     Голос его внезапно стал жестким, в нем  не  осталось  ничего  от  той
ленивой бессмыслицы, которую он нес. - А сейчас, в чем дело? И  мне  нужен
прямой, быстрый ответ!
     - Десять частей Старкиенов на Атийе, - просто сказал Джим, - пытались
заманить в ловушку, которая, естественно, не была бы ловушкой, если бы там
не было антиматерии.
     - Антиматерии?
     Лицо Словиэля на секунду как  бы  окаменело  в  изумлении,  затем  он
быстро  расслабил  мышцы,  а  его  мозг,  мозг  Высокородного  принял  это
невероятное утверждение и быстро начал исследовать всевозможные причины  и
следствия, из него вытекающие. Через несколько секунд он вновь взглянул на
Джима.
     - Да, ты прав, Джим, нам нужно повидать Вотана.
     - Именно это я и собирался сделать, - с облегчением сказал Джим. -  Я
только ждал тебя, чтобы захватить с нами.
     - С нами?
     Словиэль взглянул на Ро и Адока.
     -  Да,  -  подтвердил  Джим.  -  Адок  мне   нужен,   как   свидетель
происшедшего, а Ро с нами пойдет, потому, что так безопаснее для нее.
     - Безопаснее? - Словиэль бросил  на  Ро  быстрый  взгляд.  -  О!..  Я
понимаю,  что  ты  хочешь  сказать.  Ее  могут  взять  как   заложницу   и
использовать против тебя, кто бы ни стоял за всем этим. Хорошо. Старкиен!
     Адок подошел поближе, и они  вчетвером  отправились  к  месту  своего
назначения.
     Они появились не в той комнате, где Джим видел  Императора  и  Вотана
прежде. Эта комната была больше - она напоминала зал с большой  сценой  на
одном ее конце. Стены  бледно-зеленого  цвета  поднимались  к  высоченному
потолку. В центре зала на полу стоял странного вида прибор  с  вращающимся
устройством, похожим на баскетбольный мяч. При  его  вращении  на  потолке
загорались все  цвета  радуги,  кроме  голубого.  Император  полулежал  на
подушках, глядя на этот радужный концерт.
     Рядом стояли три Старкиена, вооруженные  трубками  и  энергетическими
лентами. Вотан  находился  футах  в  двадцати  от  Императора  за  столом,
поверхность которого была усеяна всевозможнейшими рукоятками.
     Он проделывал точно то же, что Джиму уже довелось  раз  наблюдать,  с
той лишь разницей, что тогда Вотан не стоял, а сидел.
     При появлении четырех людей, Старкиены автоматически  выхватили  свои
трубки. Вотан резко вскинул руку,  но  увидев  Словиэля,  жестом  приказал
Старкиенам убрать оружие. Он отвернулся от  стола  и  гневно  взглянул  на
непрошенных гостей, чуть дольше задержав глаза на Джиме.
     - Я не знал, что твой полк вернулся в казармы, - сказал он Джиму. - Я
мог бы использовать этих людей прямо сейчас.
     - Именно поэтому я и приказал им не возвращаться в казармы, - ответил
Джим.
     Вотан нахмурился.
     - Что ты имеешь в виду? И кто дал тебе право...
     Он был прерван появлением слуги - человека, похожего  на  Мелнеса,  -
несущего в руках маленькую белую коробочку.
     - Это только что было доставлено тебе, Вотан, - сказал слуга.  -  Это
было послано Афуан через губернатора... - слуга  назвал  Имперское  слово,
означающее Альфу Центавра.
     - Хорошо, - отрезал Вотан.
     Слуга исчез. Вотан положил коробку на стол, помедлил  секунду,  затем
снял с нее обертку. Его недовольство усилилось.
     - Что это? - спросил он.
     Он начал поворачиваться к посетителям, но в это время прозвучал новый
голос.
     - Что у тебя происходит, Вотан?
     Император уже поднялся с подушек и подошел к столу, с интересом глядя
на коробку. Он сунул в нее руку и вынул нечто, напоминающее кусок  старого
гранита, грубо отполированного, примерно трех дюймов в диаметре.
     - И здесь записка... - Он вынул из коробки  карточку  и  взглянул  на
нее. - Тут сказано: "По  просьбе  моего  доброго  друга  Джима  Кейла",  -
произнес Император, поворачиваясь к Вотану и  группке  людей.  -  "Посылаю
этот образец скалы с его родной планеты,  как  сувенир  для  Высокородного
Вотана".
     Император, восхищенно улыбаясь, поднял свой взгляд на Вотана.
     - Это - подарок тебе, Вотан, - весело сказал он, - от нашего  бывшего
Дикого Волка! Возьми!
     Император кинул камень старому Высокородному, чьи руки  автоматически
поймали камень в полете.
     Правая рука Вотана сжала камень - и в ту же секунду он весь засверкал
блестящим  голубым  цветом,   слепящим   глаза,   изменяющим   линии   его
человеческой фигуры во что-то страшное, зловещее, звериное.
     Император громко  застонал,  пятясь  назад,  и  вытянул  вперед  свои
длинные руки, прикрывая лицо.
     - Племянник...
     Это был голос  Вотана,  но  тоже  какой-то  искаженный  и  необычайно
громкий. Он поднял свои голубые,  похожие  на  звериные  руки  и,  как  бы
защищаясь, сделал шаг к Императору.
     Император вновь застонал и бросился назад, почти упав на подушку,  но
все же  удержавшись  на  ногах.  Он  вытянул  руку,  указывая  пальцем  на
чудовище.
     - Голубой Зверь!  -  проскрежетал  он,  бешено  кивая  головой  своим
Старкиенам. - Убейте его! УБЕЙТЕ ЕГО!
     Если Старкиены и заколебались, то  лишь  на  какую-то  долю  секунды.
Одновременно были выхвачены  три  трубки,  и  ослепительно-голубая  фигура
Вотана, все еще идущая к  Императору,  окуталась  белым  пламенем.  Фигура
споткнулась. Голубое сияние исчезло. Небольшой  кусочек  красного  гранита
покатился по полу, покрытому ковром. На этот же ковер рухнул и Вотан: лицо
его было нетронуто, но фигура изменена до неузнаваемости, обожженная белым
огнем трубок.
     В комнате  воцарилась  мертвая  тишина.  Император  стоял,  глядя  на
Вотана. Он смотрел на тело очень долго,  прежде  чем  выражение  его  лица
начало меняться.
     - Дядя? - произнес Оран дрожащим  голосом.  -  Дядя?  -  Он  медленно
подошел к Вотану. И чем ближе  он  подходил,  тем  сильнее  горбились  его
плечи, а лицо дергалось, как у  человека,  который  переживает  чудовищные
душевные муки. Он медленно приблизился к Вотану и  встал,  возвышаясь  над
ним. Император глядел на  нетронутое  огнем  лицо.  Для  такой  чудовищной
смерти лицо Вотана выглядело на удивление безмятежным.  Глаза  и  рот  его
были закрыты, мышцы расслаблены, черты спокойны.  От  шеи  и  выше,  Вотан
выглядел, как человек, впавший в глубокое раздумье.
     - Вотан... - начал было с тоской Император.
     Но затем голос его затих, как затихает звонок  заводной  игрушки.  Он
замер, чуть склонившись над Вотаном, свесив над  ним  свои  длинные  руки,
сгорбившись. На секунду Джиму показалось,  что  в  такой  позе  невозможно
сохранить равновесие. Но Император замер, как статуя на пьедестале.
     Позади Джима Словиэль издал какой-то звук. Он сделал шаг вперед.
     - Оран...
     Внезапно в дальнем конце комнаты раздался  изумленный  смешок.  Краем
глаза Джим увидел, что Старкиены выхватили свои трубки.
     Потом раздались подряд три странных  кашляющих  звука,  и  Джим  едва
успел повернуть голову, чтобы заметить, как Старкиены падают.  Они  лежали
на полу, такие же спокойные и неподвижные, как Вотан.
     Джим обернулся,  глядя  в  дальний  конец  комнаты.  Там,  у  зеленых
портьер, стоял Галиан, держа в правой руке черную  трубку,  а  в  левой  -
странное, похожее на пистолет устройство с длинным закрученным стволом. За
Галианом стояли Афуан и  Мелнес.  Когда  Джим  повернулся  к  ним,  Галиан
небрежно, почти  презрительно,  отбросил  левой  рукой  пистолет,  который
пролетел  по  всему  полу  и  остановился,  ударившись  о  ногу   мертвого
Старкиена.
     Галиан неспешно двинулся вперед, Афуан и  Мелнес  следовали  за  ним.
Каблуки Высокородного громко стучали по полированному полу,  не  покрытому
ковром. Он опять засмеялся, глядя на маленькую группу людей, стоящих перед
ним.
     - А ты, оказывается, крепкий орешек, Дикий Волк,  -  обратился  он  к
Джиму. -  Ты  не  только  умудрился  вернуться  обратно  живым,  но  своим
возвращением заставил меня действовать, опережая график. Но все  кончилось
хорошо.
     Галиан сделал последние шаги по полированному полу и ступил на ковер.
Он остановился и перевел свой взгляд с Джима на Словиэля.
     - Нет, Словиэль, - шутливо сказал он. - Не "Оран",  а  "Галиан".  Нам
следует научить тебя говорить "Галиан".



                                    2

     Слова Галиана, казалось, эхом отдались у  них  в  головах.  Глядя  на
Словиэля, Джим  увидел,  как  этот  Высокородный  весь  напрягся  и  начал
выпрямляться. Галиан был самым высоким из Высокородных, которых Джим видел
- за исключением самого Императора. Но Словиэль был почти так же высок.
     А сейчас, когда он перестал нарочито сутулиться, можно было  увидеть,
насколько он высок на самом деле. Два  человека,  оба  намного  выше  семи
футов, смотрели друг на друга с расстояния не более десяти футов покрытого
ковром пола.
     - Тебе никогда не удавалось выучить меня чему-либо, Галиан, -  сухим,
жестким голосом проговорил Словиэль. - Если бы я был на твоем месте, я  бы
и сейчас не пытался этого сделать.
     - Словиэль, не будь идиотом, - заговорила Афуан.
     Но Галиан резко оборвал ее.
     -  Неважно!  -  быстро  сказал  он,  не  отрывая  от  Словиэля  своих
лимонно-желтых глаз. - Кто мы такие,  чтобы  говорить  Словиэлю,  что  ему
делать? Как он сказал, мы никогда не могли ничему его научить.
     - Мы? -  Словиэль  горько  улыбнулся.  -  Ты  уже  начал  употреблять
множественное число Императора, Галиан?
     - Разве я сказал "мы"? - удивился Галиан. - Ну, это просто  оговорка,
Словиэль.
     - Значит, ты не собираешься его убивать? - спросил  Словиэль,  кивком
головы указывая на согбенную фигуру застывшего Императора.
     - Убивать его? Ну, конечно, нет. Заботиться о нем - вот  моя  главная
задача. Вотан никогда не мог по-настоящему ухаживать за ним. Он же немного
нездоров, ты знаешь.
     - А ты? - спросил Джим.
     Глаза Галиана зло блеснули на Джима.
     - Потерпи, мой маленький Дикий Волк, - прошептал он. - Твое время еще
придет. Сейчас я забавляюсь со Словиэлем.
     - Забавляешься? - сказал Словиэль с угрюмой иронией, которая была под
стать жестокому юмору, проскальзывающему в  голосе  Галиана.  -  Ты  лучше
придумай объяснение тому, как погиб Вотан.
     - Я? - ухмыльнулся Галиан. - Вотана убили Императорские Старкиены про
Императорскому приказу. Ты же сам все видел.
     - А кто убил Старкиенов? - не унимался Словиэль.
     - Ты, конечно. Ты совершенно вышел из себя, когда увидел, что  Вотана
приказали убить безо всякой на то причины...
     - Без причины? - отозвался  Словиэль.  -  А  как  насчет  искаженного
света? Джим никогда не просил губернатора  Альфы  Центавра  посылать  этот
камень. Это - твоих рук дело.
     Галиан поднял палец. Мелнес торопливо  отбежал  в  сторону  и  поднял
кусок закатившегося гранита, положив его к себе в карман. Потом  он  опять
встал за Галианом.
     - О каком "искаженном свете" ты говоришь? - спросил Галиан.
     - Понятно, - сказал Словиэль. Он  глубоко  вздохнул.  -  Но  ведь  я,
конечно, не убивал этих Старкиенов.
     - На твоем месте я не стал бы говорить об этом  другим  Высокородным.
Теперь, когда умер Вотан, к Императору нужно приставить человека,  который
следил бы и ухаживал за ним, и этим человеком буду я.  И  если  ты  будешь
рассказывать всякие сказки, Император вполне может решить выслать  тебя  в
изгнание и изолировать - для твоего же собственного блага.
     - Да? Но даже если я и промолчу, - протянул Словиэль, - сразу  видно,
что  эти  три  Старкиена  убиты  тяжелым  ручным  интерспейсером.   Другие
Старкиены, вернувшись обратно, будут очень удивлены, как это  я  умудрился
убить этих трех  воинов  с  помощью  трубки,  когда  на  них  были  надеты
энергетические ленты полной мощности. Я могу доказать, что не появлялся на
складе интерспейсеров больше года.
     - Без всякого сомнения, - сказал Галиан.  -  Но  ты  сказал:  "другие
Старкиены, вернувшись обратно...". Но они не вернутся.
     Словиэль внезапно взглянул на Джима. Тот кивнул головой.
     - Значит, наш Дикий Волк  принес  сюда  известия  об  этих  маленьких
ловушках на колониальных мирах,  вот  как?  -  сказал  Галиан.  И  Джим  и
Словиэль вновь посмотрели на него. - Тогда ты все знаешь, Словиэль. У меня
есть идея создать  новых  Старкиенов  -  подчиненных  скорее  мне,  нежели
Императору. Во всяком случае - выбирай сам: или молчание, или до свидания.
     Словиэль рассмеялся, и потянувшись, вынул из-за пояса Адока трубку.
     Галиан тоже засмеялся, но в его голосе слышалось презрение.
     - Ты действительно сошел с ума, Словиэль? Мы с  тобой  фехтовали  еще
мальчиками. У тебя хорошая реакция, но ты знаешь, что нет такого человека,
у которого реакция была бы быстрее моей. Кроме...
     Тут он кивнул головой на все еще застывшую фигуру Императора.
     - Но мы с тех пор не практиковались. - сказал Словиэль. - Кроме того,
я, признаться, устал от всех этих пустых слов и  забав  Тронного  Мира.  Я
думаю, что мне просто очень хочется тебя убить.
     Он шагнул вперед. Галиан поспешно отступил назад, на полированный пол
и вынул трубку из петель своего пояса.
     - Может быть, поспорим? Давай спорить  на  такое  количество  Пунктов
Жизни, чтобы одного из нас можно было изгнать с Тронного Мира. Как  насчет
пятидесяти Пунктов? А, Словиэль? Кто бы ни  проиграл  столько,  ему  этого
вполне хватит, чтобы отправиться в изгнание.
     - Не говори  мне  об  этих  игрушках,  -  сказал  Словиэль,  медленно
наступая вперед, шаг за шагом, в  то  время,  как  Галиан  также  медленно
отступал. - Мне кажется, я потерял всяческий интерес к спорам. Мне хочется
чего-нибудь несколько более возбуждающего.
     Сейчас они стояли почти в центре залы. Расстояние между ними осталось
неизменным - все те же двенадцать футов -  но  из-за  их  высокого  роста,
широких плеч и вытянутых вперед трубок казалось, что они находятся друг от
друга не более, чем на расстоянии вытянутой руки.
     Внезапно трубка в руках Словиэля полыхнула белой молнией. И в тот  же
момент он отклонился назад и в сторону, чтобы напасть на Галиана с фланга.
     Галиан, однако, нырнул под белое пламя, ударившее  в  то  место,  где
секунду назад была его голова, и повернулся на каблуках, все еще в немного
согнутом положении, лицом к лицу со Словиэлем, с  трубкой  в  руке,  также
извергнувшей пламя.
     Чуть быстрее - и Галиану удалось бы направить линию огня мимо первого
выстрела Словиэля и поразить его. Однако, в  то  время,  которое  занял  у
Галиана поворот, Словиэль опустил свое оружие чуть ниже,  так  что  заряд,
выпущенный Галианом, столкнулся с зарядом Словиэля. Две линии белого  огня
встретились и безо всякого ущерба для противников рассыпались искрами.
     И с этого момента огонь из трубок извергался непрерывно.
     За первым страшным обменом ударов - а Джим достаточно практиковался с
Адоком в фехтовании на трубках, чтобы понять, насколько ожесточенной  была
борьба  -  оба  Высокородных  обменялись  всего  лишь  обычным  комплексом
нападения и защиты. Как Джим уже понял, практикуясь с  Адоком,  фехтование
на трубках было тем же самым, что и фехтование на шпагах, если принять  во
внимание,  что  длина  такой  шпаги  может  произвольно  увеличиваться   и
уменьшаться. Линия огня могла варьироваться  от  шести  дюймов  до  десяти
футов, но не  далее.  Один  заряд  полностью  уничтожался  другим,  а  все
остальное, в основном, зависело от ловкости и быстроты противников.
     Словиэль и Галиан осторожно двигались по полированному полу,  избегая
быть припертыми к  стене.  Из  дул  трубок  вырывалось  пламя,  неожиданно
взрывающееся фонтаном искр и исчезающее. На лице  Галиана  застыла  хмурая
улыбка, губы были плотно  сжаты,  а  лоб  слегка  нахмурен.  Словиэль  же,
наоборот, после своей первой бешеной атаки  полностью  расслабился,  и  на
лице его застыло мечтательное выражение, как  будто  это  была  не  дуэль,
когда речь шла о жизни и  смерти,  а  какое-то  незначительное  спортивное
состязание, в котором он, возможно, сделал несколько самых мелких ставок.
     Но  видимое  безразличие  Словиэля   абсолютно   не   соответствовало
развивающейся дуэли. Всего несколько недель назад Джим решил бы,  что  это
просто какой-то показательный танец, когда два больших человека  держат  в
руках что-то похожее на  римские  свечи  -  танец,  который  демонстрирует
ритмику людей и красоту фейерверка. Сейчас же  он  хорошо  знал,  что  это
значит. Более того, это знание говорило ему, что дуэль может иметь  только
один конец. Как ни быстр и изящен Словиэль, Галиан уже несколько раз  чуть
было не опередил его своими зарядами. Рано или поздно,  но  все  искусство
Словиэля не поможет ему отразить огненный удар противника.
     Галиан был быстрее. А в таких  дуэлях  это  самое  главное.  И  конец
наступил быстро. Внезапно Галиан резко откинулся влево; высоко ударил язык
пламени, нырнул под контрудар Словиэля, полыхнув пламенем по левому  бедру
и руке Высокородного.
     Словиэль упал на полированный пол на правое колено,  левая  рука  его
безжизненно свисала вниз. Трубка выпала и покатилась по полу.
     Он засмеялся прямо в лицо Галиану.
     - Тебе так смешно? - прерывистым голосом спросил Галиан.  -  Я  сотру
эту улыбку с твоего лица!
     И Галиан поднял руку, направив ее дуло на тонкие черты Словиэля.
     - ГАЛИАН! - вскричал Джим и  бросился  вперед.  Звук  его  голоса  не
остановил Галиана, но услышав быстрый звук подошв Джима по полу,  он,  как
кошка, повернулся. На бегу Джим выхватил из-за пояса свою трубку.  У  него
только и оставалось время, чтобы вытащить ее и  полыхнуть  пламенем  перед
собой, когда заряд из  трубки  Галиана  разрядил  это  пламя,  полыхнувшее
искрами.
     Джим высоко поднял свою трубку, разряжая в  воздухе  белую  молнию  и
отступил назад.
     Галиан рассмеялся.
     - Дикий Волк, Дикий Волк... - сказал он, покачивая головой. - Ты  так
никогда по-настоящему и не успел понять, что такое  Высокородный,  не  так
ли? Кажется, мне придется дать тебе урок.
     - Джим! - вскричал с пола Словиэль. - У тебя нет ни одного шанса!  Не
надо! Беги!
     - Оба вы ошибаетесь, - сказал Джим.
     Сейчас, когда он начал свою схватку с Галианом, ум его стал  холоден,
как лед, а спокойный голос выдал его бесстрастность.
     Он схватился с Галианом, и они разрядили несколько  обоюдных  ударов.
Брови Галиана взметнулись.
     - Совсем неплохо, - сказал он. - Даже, я бы  сказал,  совсем  неплохо
для не-Высокородного и просто бесподобно для такого дикаря. Я  буду  очень
огорчен, что мне придется потерять тебя, Дикий Волк.
     Джим не ответил. Он продолжал  драться  -  абсолютно  хладнокровно  -
заботясь только о том, чтобы пламя из его трубки  хоть  на  миг  опережало
разряд Галиана, и стараясь кружиться  по  залу  так,  чтобы  не  оказаться
прижатым к стене. Если бы у него  не  было  богатого  опыта  на  Земле  по
сражениям на шпагах, саблях и эспадронах, он никогда бы не смог  выучиться
сражению на трубках за те две короткие  недели,  что  он  практиковался  с
Адоком. Но этот опыт, сложенный вместе  с  его  природными  способностями,
сейчас сказывался. Мало-помалу в ходе дуэли его движения  становились  все
более уверенными.
     - Да и вообще - зачем мне терять тебя? -  спросил  Галиан,  во  время
одного из их схождений, когда пламя рассыпалось искрами и они чуть было не
столкнулись носами. Белая кожа на лице Высокородного блестела от  пота.  -
Будь разумен, Дикий Волк, и не заставляй меня убивать тебя.  Словиэлю  все
равно придется умереть - после того, что произошло. Но я строил  для  тебя
великие пл