аны - ты будешь главой моих новых Старкиенов.
     Джим продолжал молчать. Но он увеличил напор своей атаки. Внезапно он
услышал со стороны звук бегущих шагов и голос Ро, кричащей:
     - НАЗАД!
     Джим не посмел оглянуться, но через несколько секунд они поменялись с
Галианом местами, и он краешком глаза заметил Ро, стоящую рядом с  упавшим
Словиэлем, и державшую в руке трубку, которую тот выронил. Трубка эта была
направлена на принцессу Афуан. Мелнес лежал у ног Адока и было похоже, что
у господина над всеми  слугами  сломана  шея.  Только  фигура  Императора,
склоненная над погибшим Вотаном, оставалась недвижимой.
     - Кого ты из себя воображаешь? - сказал Галиан, разлепляя свои губы в
почти механической усмешке. - Мне это надоело! Я играл с  тобой,  надеясь,
что ты одумаешься. Сейчас с этим покончено. Я убью, тебя Дикий Волк!
     Внезапно Высокородный атаковал, искры посыпались со  всех  сторон,  и
Джим понял, что ему приходится  бороться  за  свою  жизнь  с  максимальным
напряжением сил. У Галиана были перед ним огромные преимущества -  высокий
рост, широкий шаг, более длинные руки - и он использовал эти  преимущества
полностью.
     Продолжая быстро парировать его  удары,  Джим  все  же  был  вынужден
отступать, а Галиан наступал, возвышаясь над ним, давя на него.
     Джим попытался уйти вправо, но путь этот сразу  же  оказался  отрезан
ослепительными молниями оружия Галиана. Он попытался прорваться слева,  но
и тут Галиан опередил его. Уголком глаза Джим видел остальные три стены и,
прикинув расстояние, понял, что  находится  недалеко  от  четвертой.  Если
Галиану удастся прижать его  к  стене,  скованность  движений  Джима  даст
Высокородному все преимущества и дуэль быстро закончится.
     Зубы Галиана были обнажены в застывшей улыбке, по подбородку  стекали
ручейки пота. Его длинные руки давали возможность ему  мешать  Джиму  уйти
вправо или влево. К тому же, скоро Джиму нельзя будет отступить назад -  и
он окажется окончательно припертым к стене.
     Был только один путь из той огненной тюрьмы, в которую  заключил  его
Галиан. То есть, ударить по самому сильному  месту  Галиана.  Джим  должен
остановить атаку Высокородного своей контратакой,  заставить  его  сначала
остановиться, а потом - в свою очередь - отступить.
     И при такой атаке только одним можно было  ответить  на  преимущества
Галиана - ему надо превзойти в скорости Высокородного.
     Дальше колебаться не имело  смысла.  В  очередной  раз  Джим  отразил
нападение Галиана и стремительно ринулся  в  атаку.  При  первых  яростных
выпадах Джима, Галиан отступил назад на три шага в  полном  изумлении,  но
быстро оправился и остановился.
     Он рассмеялся раскатистым, коротким смехом.  Казалось,  Галиан  хотел
что-то сказать, но затем, вероятно, решил не  тратить  своего  дыхания.  И
ему, и Джиму явно не хватало воздуха. Примерно в течении десяти атак и  их
отражений они стояли буквально нога к ноге, ни один из них ни сдвинулся ни
на дюйм. Скорость была убийственная. Такая, что ни один человек  на  свете
не смог бы выдержать ее еще минуту, и  при  этом  не  упасть  замертво  на
землю. Но Джим не уступал, и медленно глаза Галиана начали расширяться. Он
уставился  на  Джима  через  полыхающий  огонь  и  летящие  дождем  искры,
отбрасывающие на пол тени.
     - Ты... не... можешь... этого... не можешь, - выдохнул он.
     - Могу! - так же выдохнул Джим.
     Лицо Галиана неожиданно исказила дикая ярость. Он  отразил  очередную
атаку Джима и немедленно провел огнем полный круг, - почти то  же,  что  у
фехтовальщиков Земли называется "мулине".
     Это была обычная пустая попытка  сбить  пламя  с  самого  конца  дула
трубки Джима. Если бы Галиану удалось это, у него в  запасе  оказалась  бы
целая лишняя секунда, чтобы отпрыгнуть в сторону и убить Джима.  Пламя  из
трубки Галиана описала дугу и пошло вниз, и все это время пламя из  трубки
Джима следовало этому потоку. Несколько раз круги пламени бежали с бешеной
скоростью, и ни один из противников не уступал, а  затем  настала  очередь
Джима перехватить ту же самую инициативу.
     Он сам начал эту огненную дугу, потом сам нарушил ее точно за  линией
оружия противника и послал луч полной силы в незащищенную грудь Галиана.
     Галиан  споткнулся  и  упал,  взмахнув  руками  с  трубкой,   которая
полоснула огнем по правому  боку  Джима,  прежде  чем  вывалиться  из  рук
Высокородного. Внезапно, глубоко под ребрами, Джим почувствовал пустоту  и
холод, и Галиан распростерся у его ног.
     Сквозь застланные потом глаза он увидел теперь, что Словиэль забрал у
Ро трубку, которой она раньше целилась в Афуан. И не только это. Словиэль,
как ни удивительно, уже стоял на ногах, хотя еще тяжело  опирался  на  Ро.
Как только к Джиму вернулось дыхание, он медленно отошел от распростертого
тела Галиана и направился к Ро и Словиэлю.
     - Джим, - сказал Словиэль, с удивлением  глядя  на  него  и  медленно
засовывая свою трубку за пояс. Сейчас,  когда  подошел  Джим,  он  уже  не
обращал никакого внимания на Афуан. - Кто ты?
     - Дикий Волк, - ответил Джим. - Зачем ты встал?
     Словиэль невесело рассмеялся.
     - Мы Высокородные, залечиваем свои раны быстро, - сказал  он.  -  Как
ты?
     - Со мной все будет в порядке, - сказал Джим. - Но  я  оставил  после
себя еще один труп, так что придется тебе заняться всем  этим.  А  мне,  я
думаю, пора отправляться домой.
     - Домой? - переспросил Словиэль.
     - На Землю - в мир, из которого я пришел, - сказал Джим. - Чем меньше
будет шуму, тем лучше для Императора. Никто не  обратит  внимания  на  мое
исчезновение, а ты сможешь сказать остальным Высокородным, что Галиан убил
Вотана и Старкиенов в припадке безумия, а тебе, в свою  очередь,  пришлось
убить его, чтобы защитить Императора. -  Он  взглянул  на  Афуан,  которая
стояла, как высокая белая статуя. - Все это, - добавил Джим, -  если  тебе
удастся заставить принцессу молчать.
     Словиэль едва взглянул на нее.
     - Афуан не захочет меня огорчать, - сказал он. - Галиан  предположил,
что если я  не  соглашусь  с  ним,  Император  может  найти  необходимость
отправить меня на дальнюю планету и изолировать меня в моих же  интересах.
То же самое будет относиться и к ней.
     Он повернулся, отпустив  плечо  Ро,  и  пошел  к  неподвижной  фигуре
Императора, лишь слегка прихрамывая, но явно владея своим телом. Джим и Ро
последовали за ним на ковер.
     Словиэль легко дотронулся до руки Императора.
     - Оран... - мягко позвал он.
     Несколько мгновений Император оставался недвижим. Затем  он  медленно
выпрямился и повернулся, тепло улыбаясь.
     - Словиэль! - сказал он. - Как хорошо, что ты так быстро  пришел.  Ты
знаешь, что я нигде не могу найти Вотана. Он  был  здесь  всего  несколько
минут назад, и я мог бы поклясться, что он не покидал комнаты, но он вдруг
куда-то исчез.
     Император взглянул  на  полированный  пол,  драпированные  стены,  на
сцену, на ковер и на игрища  света  на  потолке  -  он  осматривал  все  и
заглядывал всюду, не замечая неподвижной фигуры, лежащей у его ног.
     - Ты  знаешь,  я  видел  сон,  Словиэль,  -  продолжал  Император,  с
симпатией глядя на Высокородного. - Это было даже сегодня ночью, или может
совсем недавно. Мне снилось, что Вотан - мертв, Галиан - мертв, и все  мои
Старкиены - мертвы. И тогда я пошел по дворцу и по  всему  Тронному  Миру,
чтобы сообщить об этом другим Высокородным, я  никого  не  встретил  -  по
крайней мере, их не было ни во дворце, ни во всем Мире. Я был совсем один.
Как ты думаешь, ведь это нехорошо, что я оставался один, а, Словиэль?
     - Пока я жив, я буду с тобой, Оран.
     - Спасибо, Словиэль, - Император снова оглядел комнату, и  голос  его
стал несколько тревожным. - Но я хотел бы знать, что случилось с  Вотаном?
Почему его нет?
     - Ему пришлось ненадолго уйти, Оран, - сказал Словиэль.  -  Он  велел
мне оставаться с тобой пока не вернется обратно.
     Лицо Императора посветлело и опять озарилось теплой улыбкой.
     - Ну, тогда все в порядке! - счастливым голосом сказал он.  Он  обнял
Словиэля за плечи и еще раз оглядел всю комнату. - О, да  здесь  маленькая
Афуан... и маленькая Ро, и наш маленький Дикий Волк. Бывший Дикий Волк,  я
бы сказал.
     Он взглянул на Джима и его улыбка  сменилась  торжественным,  немного
грустным выражением.
     - Ты ведь нас покидаешь, да, Джим?.. - спросил он, явно извлекая  его
имя из каких-то тайников своей памяти. - Мне показалось, что ты только что
сказал нечто похожее.
     - Да, Оран, - подтвердил Джим. - Мне надо сейчас идти.
     Император  кивнул  головой,  все  с  тем   же   грустно-торжественным
выражением.
     - Да, я действительно это слышал, - сказал он словно сам себе.  Он  в
упор посмотрел на Джима. - Я ведь иногда  слышу  кое-что,  даже  когда  не
слушаю.  И  иногда  я  кое-что  понимаю,  намного  лучше,  чем  любой   из
Высокородных. Это хорошо, что ты возвращаешься  на  свою  родную  планету,
Джим.
     Рука Императора соскользнула с плеча Словиэля. Он сделал шаг вперед и
остановился, не переставая глядеть на Джима.
     - Твой мир полон молодой энергии, Джим, - сказал он.  -  А  мы  здесь
устали. Очень устали. С тобой и другими Дикими Волками будет хорошо, Джим.
Я вижу это - ты же знаешь, что достаточно часто я могу видеть все довольно
ясно...
     Его лимонно-желтые глаза, казалось, заволоклись туманом,  и  он  стал
смотреть сквозь Джима.
     - Я вижу, что с тобой все будет хорошо, Джим,  -  произнес  он.  -  С
тобой и другими Дикими Волками. А то, что хорошо для тебя,  хорошо  и  для
всех... всех нас.
     Его глаза вновь сфокусировались на лице Джима.
     - Что-то говорит мне, что ты оказал мне огромную услугу, Джим. Мне бы
хотелось прежде, чем ты уйдешь, утвердить твое усыновление. Да, с этих пор
я объявляю тебя Высокородным, Джим Кейл.
     Он внезапно рассмеялся.
     - Хотя я не даю тебе ничего такого, чем бы ты уже ни владел.
     Он выпрямился и посмотрел на Словиэля.
     - Что мне делать сейчас? - спросил он его.
     - Я думаю, что сейчас нужно отослать Афуан обратно  домой,  -  сказал
Словиэль, - и сказать ей, чтобы она оставалась там,  пока  не  услышит  от
тебя другого приказа.
     - Да будет так.
     Взгляд Императора пробежал по залу и уперся в Афуан, но она  смотрела
на него лишь секунду, а затем отвела свой взгляд на  стоящих  рядом  Ро  и
Джима.
     - Грязнолицая! Дикарь! - выкрикнула она. - Убирайтесь в свои кусты  и
размножайтесь там!
     Джим весь напрягся, но Ро поймала его за руку.
     - Ну! - сказала она почти с гордостью. -  Разве  ты  не  видишь?  Она
ревнует! Ревнует ко мне! -  Все  еще  крепко  держась  за  его  руку,  она
взглянула прямо ему в лицо. - Я иду с тобой, Джим, - сказала она, - в твой
мир.
     - Да, - неожиданно  прозвучал  задумчивый  голос  Императора.  -  Это
правильно. Так я все и видел. Да, маленькая Ро должна пойти с ним...
     - Афуан! - резко сказал Словиэль.
     Принцесса бросила на него исполненный ненависти взгляд,  точно  такой
же, как до этого на Джима и Ро. Затем она исчезла.
     Внезапно в голове у Джима все поплыло. Он изо  всех  сил  напрягся  и
взял себя в руки, и комната перед ним приобрела нормальные очертания.
     - Тогда нам надо быстрее отправляться, - сказал он. - Я пошлю к  тебе
Старкиенов со своего корабля, Словиэль.  Тебе  придется  приставить  их  к
охране Императора до  тех  пор,  пока  ты  не  сможешь  вернуть  с  других
Колониальных миров столько Старкиенов, сколько это будет возможно. Если ты
поспешишь, ты еще многих успеешь спасти от  этих  ловушек  с  антиматерией
Галиана.
     - Я это сделаю. До свидания, Джим, - сказал Словиэль. - И спасибо.
     - До свидания, Джим, - сказал Император. Он шагнул вперед и  протянул
руку.
     Джим  высвободил  свою  левую  руку  у  Ро  и  неуклюже  подал  палец
Императору.
     - Адок, - сказал Император, не выпуская руки Джима и  оглядываясь  на
Старкиена, - у тебя есть семья?
     - Теперь уже нет, Оран, - ответил  Адок  своим  обычным  бесстрастным
голосом. -  Мой  сын  вырос,  а  моя  жена  вернулась  обратно  в  женское
поселение.
     - Ты бы хотел пойти с Джимом? - спросил Император.
     - Я... - За все время, которое  Джим  знал  его,  Старкиен,  впервые,
казалось, потерял дар речи. - Я не привык желать или  не  желать  чего-то,
Оран.
     - Если я прикажу тебе отправиться с Джимом и Ро и оставаться  с  ними
до конца жизни, - проговорил Император, - ты подчинишься с охотой?
     - Да, Оран, - сказал Адок.
     Император выпустил руку Джима.
     - Тебе понадобится Адок, - сказал он ему.
     - Спасибо, Оран.
     Ро вновь схватила Джима за руку.
     - До свидания, Оран. До свидания, Словиэль, - сказала Ро.
     И в ту же секунду они оказались у взлетной площадки, на которой  Джим
оставил свой корабль с полком Старкиенов.
     Когда они  приблизились,  то  увидели,  что  у  самого  корабля,  как
часовой, стоит Гарн. Он быстро повернулся к Джиму.
     - Рад вас видеть, сэр, - сказал он.
     Внезапно Джим почувствовал, что все вновь  начинает  кружиться  перед
его глазами. Собрав всю свою волю, он заставил себя прийти в чувство и как
раз услышал, как Адок говорит Гарну:
     - Высокородный Вотан и принц Галиан  мертвы,  -  кратко  пересказывал
события Адок. - Было также  убито  три  Старкиена.  Высокородный  Словиэль
занял место Вотана. Ты и твои люди должны явиться к Императору.
     - Да, - вставил Джим.
     - Сэр! - сказал Гарн и исчез.
     Внезапно они очутились внутри корабля - Джим, Ро и Адок. И еще раз  у
Джима помутилось в  голове,  когда  Ро  бережно  помогла  ему  улечься  на
подушках.
     - Что это?.. Адок! - услышал он голос Ро,  но  прозвучал  он  как  бы
издалека, словно  с  другого  конца  длинного  коридора,  по  которому  он
скользил все быстрее и быстрее, удаляясь  от  нее.  Он  сделал  над  собой
огромное усилие, и вызвал в уме  сначала  картину  космического  порта  на
Альфе Центавра III, а затем путь от этого космического порта до  Земли,  с
которой он пришел. Это было его последнее усилие - с этого момента корабль
все сделает сам. Исходя из тех знаний, которые Джим  почерпнул  в  учебном
центре,  он  не  сомневался,  что  они  достигнут  Земли,  согласно   тому
изображению, которое он вызвал у себя в сознании.
     На мгновение он перестал сопротивляться и стал скользить все дальше и
дальше от Ро по этому огромному туннелю. Но  ему  надо  было  еще  кое-что
сделать. С трудом он боролся  против  наступающего  беспамятства,  пытаясь
вернуться к Ро, хотя бы на секунду.
     - Галиан перед смертью сжег мне бок,  -  прошептал  он.  -  Сейчас  я
умираю. Поэтому ты должна будешь говорить вместо меня, Ро. Там, на  Земле.
Скажи им все...
     - Но ты не умрешь! - Ро заплакала, с силой обхватив его руками. -  Ты
не умрешь... ты не...
     Но даже несмотря на то, что она держала его, Джим стал скользить  без
всякой надежды на возвращение вниз по этому туннелю - все дальше и дальше,
в полный мрак.



                                    3

     Когда, наконец, Джим открыл глаза и увидел свет после своего  долгого
блуждания во тьме, он с трудом узнал образы и очертания  предметов  вокруг
себя. Он чувствовал себя так, словно  был  мертв  в  течение  долгих  лет.
Постепенно, однако, он начал видеть лучше. Чувства  возвращались  к  нему.
Джим понял, что лежит на какой-то поверхности, намного тверже, чем подушки
Высокородных, и что потолок, на который он смотрит, белого цвета,  хотя  с
каким-то странным серым оттенком и очень низкий.
     Сделав над собой усилие, он повернул голову и увидел  рядом  с  собой
небольшой столик, несколько стульев и белый экран, который обычно ставится
в больницах. Кроме того, в эту единственную небольшую комнату через окно в
дальнем ее конце проникал желтый солнечный свет,  которого  он  раньше  не
замечал. Через это окно он  мог  видеть  только  небо  -  голубое  небо  с
маленькими белыми облачками, разбросанными по нему. Джим лежал,  глядя  на
это небо, и старался сообразить, что же случилось.
     Совершенно очевидно, он находился  на  Земле.  Это  значило,  что  по
меньшей мере пять дней он провел в бессознательном состоянии. Но  если  он
был на Земле, почему он находился здесь? И где это - здесь?  И  где  Ро  и
Адок, не говоря уже о корабле?
     Джим лежал неподвижно и думал.  Через  некоторое  время  внезапно  он
вспомнил про правый бок, который сжег ему Галиан. Боли он  не  чувствовал.
Заинтересованный, он откинул простыни, задрал голубую пижаму, которая была
на нем, и исследовал свою кожу. Насколько он мог  видеть,  тело  выглядело
так, словно он никогда не был ранен.
     Джим вновь одернул пижаму, натянул простыни  и  откинулся  назад.  Он
чувствовал себя хорошо, только немного слабо, как после  долгого  сна.  Он
вновь повернул голову и взглянул на маленький столик  у  кровати.  На  его
обычной пластиковой поверхности стоял стакан с остатками плавающего в  нем
льда и маленькая коробка с салфетками. Значит, он действительно  находился
в больнице. Это было не удивительно, если бы он был  действительно  тяжело
ранен умирающим Галианом. Но раны не было.
     Он продолжал свой осмотр. Под верхней поверхностью столика находилась
еще полка - вертикальная доска,  к  которой  был  прикреплен  телефон.  Он
поднял трубку и прислушался, но никаких гудков не услышал.  На  удачу,  он
попробовал набрать несколько цифр, но телефон оставался мертв. Он  положил
трубку на место и внезапно увидел рядом с  аппаратом  кнопку,  на  которой
было написано "СЕСТРА".
     Он нажал кнопку.
     Ничего не произошло.  Подождав  минут  пять,  он  вторично  нажал  на
кнопку, и еще раз.
     Почти сразу же,  через  несколько  секунд,  дверь  распахнулась,  Но,
однако, вошла не девушка в белом  халате  и  шапочке,  которую  он  ожидал
увидеть, - в дверях появился  молодой  мускулистый  человек,  чуть  пониже
ростом самого Джима, с широченными  плечами,  одетый  в  белые  облегающие
брюки и белый свитер.
     Он подошел к кровати, посмотрел на  Джима,  не  произнося  ни  одного
слова, и склонился, взяв Джима за левое запястье.  Подняв  его  кисть,  он
стал считать пульс, глядя на свои часы.
     - Я вполне здоров, - сказал ему Джим, - Что это за больница?
     Мужчина-санитар,  кем  он,  казалось,  был,  издал  горлом   какой-то
непонятный звук. Окончив считать, он  уронил  кисть  Джима  на  кровать  и
повернулся к двери.
     - Эй, подождите! - сказал Джим, внезапно садясь.
     - Лежите на месте! - сказал человек  глубоким,  хриплым  голосом.  Он
торопливо открыл дверь и выскользнул из палаты, захлопнув ее за собой.
     Джим скинул простыни и соскочил с кровати  одним  быстрым,  уверенным
движением. Он сделал по направлению к двери три шага и схватился за ручку,
но его пальцы лишь заскользили по гладкому, неподвижному металлу, когда он
попытался повернуть ее. Дверь была заперта.
     Он еще раз потряс ручку, затем отступил назад. Первым его  импульсом,
вызванным сразу же, как только его ум пробудился и начал работать в полную
силу было стучать в эту дверь, пока кто-нибудь не придет. Но вместо  этого
он стоял и задумчиво смотрел на нее.
     Палата,  в  которой  он  находился,  стала  все  меньше  походить  на
больничную и все больше на такое место, где держат буйных умалишенных.  Он
быстро повернулся и подошел к окну. То, что он увидел, только  подтвердило
его подозрения. Невидимая с постели, все окно покрывала  толстая  решетка,
находящаяся дюймах в четырех от оконного  стекла.  Эта  решетка  выглядела
относительно  тонкой,  но,  несомненно,  была  достаточно  прочной,  чтобы
обезопасить от исчезновения пациентов, если  у  них  не  было  необходимых
орудий.
     Джим выглянул из окна вниз, но то,  что  он  увидел,  ничего  ему  не
сказало: под окном простиралась  зеленая  лужайка,  вокруг  которой  росли
высо