в.
     - Мой дорогой Грейв, этих негодяев всего не больше сотни, считая всех
мужчин, женщин, старых пердунов и молокососов. Но  нам  уже  здесь  делать
нечего, так что в отправляемся обратно. Сомкнутым  строем,  я  полагаю.  И
наверное, лучше нам не соваться в это ущелье. Выберем  восточный  маршрут.
Поскольку вы не знакомы с этой местностью, пусть  сержант  Брук  возглавит
авангард. Вы будете в арьергарде. Джентльмены, возвращаемся в замок!
     Может быть, Мескарл и не волновался, но некоторые из его друзей  были
не столь самоуверенными. Они столпились в центре стального кольца,  бросая
боязливые взгляды поверх охранников. Саймон скакал последним, одной  рукой
держа поводья, другую положив на головку эфеса меча. Когда отряд  втянулся
в скалистое ущелье,  стая  ласточек  вспорхнула  с  расположенных  впереди
деревьев и крохотными серпиками поднялась высоко в небо. Пара  секунд  еще
оставалась Саймону подумать, что же вспугнуло птиц.  А  потом  его  лошадь
упала  под  ним,  будто  пораженная  ударом  грома.  Саймон  откатился  от
бьющегося в агонии скакуна и увидел обломок стрелы, торчащий из разверстой
раны за его левым плечом.
     Другие стрелы запели в воздухе, и он  припал  на  колено,  держа  меч
наготове. Он мельком увидел, что солдат по имени Уот,  низко  пригнувшись,
скачет к лесу, размахивая руками и  что-то  крича  спрятавшимся  лучникам.
Значит, его "Может быть, пятьдесят. Может быть, и  сотня"  было  ложью,  а
партизаны смогли внедриться в окружение своего врага.
     Стрелы поразили многих, и люди в грубых зеленых и коричневых  куртках
поползли к ним с длинными тонкими ножами, чтобы срывать шлемы и перерезать
глотки. И хотя отряд смешался, Мескарл показал  свой  характер  и  проявил
себя настоящим лидером.  Он  одной  рукой  размахивал  над  головой  своим
огромным мечом и криками собирал своих людей вокруг  себя.  Дважды  стрелы
отскакивали от его брони,  один  раз  пара  нападающих  прорвалась  сквозь
охрану и попыталась выпустить кишки его коню. Барон заметил их  и  зарубил
обоих с невероятной легкостью.
     Других смельчаков не оказалось, и постепенно  порядок  восстановился.
Не обращая внимания на павших, большинство дворян и штук  двадцать  солдат
покинули поле боя и ускакали из ущелья, низко пригнувшись, чтобы  избежать
стрел, запевших им вслед.
     Наступила  пауза.  Саймон  решил  рискнуть  и  встал,  при  этом   он
решительно отшвырнул свой меч. Возле него двое или трое  раненых  стонали,
лошадь,  сломавшая  при  падении  ногу,  тонко  и  пронзительно   кричала.
Постепенно, по одному, по двое, мятежники показались  из  своего  укрытия.
Кое-кто еще не снял стрелу с тетивы, но вскоре стало очевидно, что схватка
окончилась. Один из партизан с мечом  в  руке  обошел  всех,  лежавших  на
земле, перерезав глотки и людям и лошадям. Шансов  выжить  не  оставалось.
Вскоре стоны и крики лошадей утихли.
     Не то это было время, чтобы вступить в разговор. Саймон один  остался
в живых. Одно неверное слово, и выживших не останется. Несколько  лучников
стояло неподалеку наготове. А тем временем на самой границе леса несколько
человек совещались.
     Трое из них, Уот, какой-то старик и здоровяк, крепкий  как  гранитная
стена, подошли к нему. Гигант заговорил первым. Сержант Симеон Грейв.  Уот
и мой дядя за то, чтобы тебе тут же перерезать глотку. Я  считаю,  что  ты
можешь рассказать нам кое-что интересное. Что скажешь?
     - Скажу, что буду говорить. Но буду говорить только с  вашим  вождем.
Где Моркин?
     Уот вышел вперед и плюнул Саймону в лицо.
     - Научись сдерживать свой язык, друг Симеон!  Тут  твой  высокородный
покровитель, великий барон Мескарл, тебя не защитит. Не тебе решать, когда
ты будешь и когда не будешь говорить. Теперь  ты  среди  свободных  лесных
жителей. Одно слово некстати, и твоя кровь оросит этот песок.
     Саймон рукавицей вытер плевок со щеки.
     - И ты мне говоришь о свободе. Предатель, приведший людей на  гибель.
Людей, которых называл  друзьями  всего  час  назад.  Если  ваш  вождь  не
позволит тебе убить меня, то не поворачивайся ко мне спиной. Я  убью  тебе
за это оскорбление.
     Уот выхватил нож и метнул его  в  горло  Саймону.  Тот  отклонился  и
бросился на обидчика, но в это время великан развел их. Рука,  вцепившаяся
в куртку Саймона, была крепкой, как дубовая ветка и большой,  как  баранья
нога. На некоторое время он приподнял над землей Саймона, и Уота,  которые
вовсе не походили на подростков.
     - Ты, Уот, хорошо сработал  сегодня.  Но  теперь  попридержи  язык  и
подумай, кто у нас решает, кому жить, кому умереть. А ты,  лакей,  не  был
никогда ближе к смерти, чем сейчас. Одной ногой ты уже  ступил  на  другой
берег Гадеса.
     Саймон уже понял, что с этим народом нет смысла проявлять слабость  и
уступать. Он вывернулся из-под огромной руки.
     - Моркин, ведь это ты и есть - Моркин, я думаю, ты стал старухой.  Ты
думаешь, что спас жизнь мне! Сейчас бы этот дурак был бы уже мертв.  И  не
считай меня идиотом - у нас общая цель. А если хочешь меня убить, то пусть
твои лучники стреляют сейчас. Если кто-нибудь выйдет против меня  один  на
один, я его пришибу.
     Старик рассмеялся и хлопнул в морщинистые ладоши.
     - Хорошо сказано! Я давно думал, что этим щенкам урок не помешает. Но
запомни, любой человек может вызвать на  поединок  любого.  Но  победитель
встретится с Моркиным.
     - А если я вызову Моркина?
     - Победишь - станешь предводителем.
     Моркин расхохотался и проревел:
     - Ага, а у кабанов в ушах серьги, и они умеют летать к солнцу. Кончай
дурачиться! Идем.
     Трупы были вскоре обобраны, и все  люди  потянулись  в  лес,  оставив
своих мертвых среди трупов обитателей замка. Шли  долго,  и  все  время  в
полнейшей тишине.  Моркин  вел  отряд,  а  Саймона  окружали  партизаны  с
обнаженными  мечами.  Руки  его  были  связаны,  на  глазах  повязка.   Он
чувствовал большое облегчение, когда они добрались  до  места.  Уот  грубо
сорвал тряпицу с лица Саймона, и тот заморгал от света костра. Вокруг него
молча стояла грязная толпа мужчин,  женщин  и  детей.  За  ними  виднелись
плетеные хижины. Уот ухмыльнулся, заметив выражение лица Саймона.
     - Что, не такого великолепия ты ожидал, а, покойничек? Ни шелков,  ни
роскошный еды. Ни сладкого вина. Но воздух,  которым  мы  дышим  -  воздух
свободы, без привкуса рабства.
     Не обращая на него внимания, Саймон  огляделся.  Мескарл  не  слишком
ошибался в  предложениях  об  их  числе.  Несмотря  на  их  жалкий  облик,
большинство выглядело здоровыми, и те, кто участвовал в засаде, пострадали
не сильно. Впервые за все  время  его  туманные  планы  стали  приобретать
привкус реальности.
     После нескольких минут ожидания его провели в самую большую хижину  -
очевидно, принадлежавшую  Моркину.  Толпа  стояла  неподвижно,  безмолвно,
никто не кричал ему оскорблений, ничего в него не швырял. Все просто ждали
чего-то. Не было никаких проявлений ненависти, только какая-то болезненная
апатия.
     Внутри хижины был полумрак, и Саймон смог  только  разглядеть  неясно
вырисовывающуюся фигуру Моркина, развалившегося  на  груде  вонючих  шкур.
Рядом с ним сидела женщина. Сбоку стояли старик, Уот и  еще  двое  бойцов.
Саймон встал перед ним.
     - Думаю, ты можешь быть тем человеком, которого я жду. Если это  так,
то ты можешь кое-что сообщить мне. Если же нет, то ты даже  не  знаешь,  о
чем я говорю. Ну?
     - А ты уверен, что здесь нет шпионов?
     Моркин сел, его голос сделался угрожающим.
     - Я знаю, кому могу доверять и до каких пределов. Никто из этих людей
не предаст меня.
     - Даже вот этот? - Саймон указал на Уота. - Не далее как  сегодня  он
послужил причиной  гибели  людей,  которые  тоже  доверяли  ему.  Случайно
предателями не становятся, может быть, это кроется в его натуре.
     - Я - тот человек, которого ты ждешь. Но разговаривать я буду с тобой
одним.
     - Я бы смог найти способ заставить тебя прикусить свой упрямый  язык.
Но смысла не вижу. Если  ты  тот,  кто  говоришь,  то  все  будет  хорошо.
Оставьте нас.
     Раздалось недовольное ворчание, особенно заметен был голос  Уота,  но
хижина опустела. Осталась лишь женщина. Саймон молча указал  на  нее.  Она
встала и подошла к нему. Ростом она была чуть  ли  не  с  Саймона  и  была
гибкой, обладала кошачьей грацией. Таких женщин Саймон на Сол Три  еще  не
видел. Ее волосы черным водопадом ниспадали  на  плечи.  И  хотя  ее  кожа
огрубела от ветра и солнца, она  все  еще  была  по-настоящему  прекрасной
женщиной. Она стояла совсем рядом с ним, так что ее грудь чуть не касалась
его груди, и Саймон почувствовал, как сердце его заколотилось.
     - Я - Гвенара. Я - женщина предводителя.
     Моркин перебил ее.
     - Ты - моя.
     Она и головы не  повернула,  чтобы  ответить  ему.  Своими  глубокими
глазами она смотрела в глаза Саймону.
     -  Я  сказала,  что  я  -  женщина  предводителя.  А   поскольку   ты
предводитель, то я должна быть твоей женщиной. И потому я остаюсь на  всех
совещаниях. На всех.
     Особых причин для скандала не было, время бежало  слишком  быстро,  и
Саймон не хотел его тратить. Таким образом в этой продымленной  хижине,  с
деревянными мисками густого овощного супа в руках они приступили к беседе.
     Саймон Рэк дураком не  был,  и  провел  достаточно  много  времени  в
компании лжецов и негодяев. Он прекрасно чувствовал обман и ложь. Что-то в
этом Моркине было не то. Но вот что, он никак не мог уловить. Этот человек
был предводителем партизанского отряда, противостоящего Мескарла, и однако
он слушал Саймона без особого энтузиазма. С виду он вроде зажегся и рвался
в бой, но Саймон чувствовал, что все это не  взаправду.  Моркин  хитрил  и
изворачивался так усердно, что Саймон в конце концов утомился.
     - Моркин. Пустая болтовня недорого стоит. Действия ценятся куда выше.
Мы  беседуем  уже  несколько  часов.  Мой  друг  скоро  погибнет  в  замке
"Фалькон". Я бы не хотел, чтобы он отдал жизнь зазря.
     Великан нехотя встал, подошел к  двери  хижины.  Некоторое  время  он
молча вглядывался в темноту. Потом, пробормотав что-то вроде  "поговорю  с
помощниками", он вышел.
     Саймон гневно выплеснул остатки кислого молока  из  кружки  в  огонь.
Молоко зашипело на угольках, в хижине запахло паленым. Женщина  в  течение
всей многочасовой беседы почти не раскрывала рта, но никуда не  уходила  и
как кошка сидела в углу. Шаги Моркина стихли вдали.
     Ее голос внезапно нарушил тишину. Голос низкий и напряженный.
     - Он переметнулся. К Мескарлу. Только я знаю об  этом,  но  я  хорошо
разбираюсь в людях и вижу, что ты тоже подозреваешь это. Поэтому он  и  не
желает шевелиться. И ищет любых причин для отсрочек. Чтобы не  ввязываться
в драку.
     - Почему? И когда? Он сам первый попросил нас о помощи. Он  был  моей
главной... моей единственной... надеждой. Разве он может быть предателем?
     Она поманила Саймона сесть рядом с ней.
     - Я говорю тебе об этом потому, что верю в то, что ты сказал.  Моркин
тебе не поможет. Он будет чинить тебе всевозможные препятствия. А раз он -
вождь, то и весь отряд последует за  ним.  Даже  если  я  встану  на  твою
сторону, это мало чем поможет. А причины для предательства стары, как мир.
Мескарл пообещал ему власть, если тот поможет ему. Я знаю это потому,  что
он недавно намекнул - настанет время, и я вознесусь  так  же  высоко,  как
любая леди.
     - Но когда? Должно быть, недавно. Погоди... погоди минутку. Когда его
планы так близки к завершению, Мескарл не может  позволить  себе  малейшей
неудачи. Ничто не должно вносить дисбаланс в его план. Так вот,  он  знает
про  Моркина  и  его  отряд.  Если  бы  он  хотел,  он  вероятно  мог   бы
сконцентрировать силы и раздавить их. Но есть вероятность и  неудачи.  Все
вы хорошо знаете этот район, и даже  большие  и  хорошо  вооруженные  силы
могут уступить сплоченному партизанскому отряду. История, особенно история
этой планеты, полна подобных примеров. Так что же ему делать?  Внедриться.
Поставить во главе своего человека. Во главе - Моркин, поэтому  Мескарл  и
добрался до него. Теперь он знает, что партизаны не помешают  его  планам.
Черт побери!
     - Боюсь, Саймон, ты ничего не сможешь сделать.  Если  ты  попытаешься
удрать, он убьет тебя как предателя. Если ты будешь молчать, то он сделает
все, чтобы наши планы развивались медленно,  не  опережая  событий.  Я  бы
перегрызла ему глотку, когда он лежал со мной, если бы знала,  как  сильно
работает время против нас. Прости.
     - Возможно. Возможно и нет, Гвенара. Вот чего я не смогу понять,  так
это того, насколько хитроумно составлен этот план. Много лет назад я  знал
Мескарла. Он  был  грубым,  бессердечным,  безжалостным,  самоуверенным  и
жестоким человеком. Отважнее многих диктаторов  и  глупее  большинства.  А
теперь все время мы сталкиваемся с умом изворотливым. На  каждом  шагу  он
предусматривает возможную опасность и предпринимает  хитроумные  действия,
чтобы избежать этой опасности. Мескарл прежний набросился бы на  вас,  как
старуха с горшком кипятка пытается уничтожить муравейник. И получилось  бы
у него как  у  старухи  -  некоторых  убил  бы,  остальные  попрятались  и
объявились бы позже, еще более сильными, чем раньше.
     - К Моркину приходил не барон. Другой.
     Саймон с удивлением посмотрел на женщину.
     - Ты видела их вместе! Когда?
     - Около двух месяцев назад. Моркин ночью  встал  и  покинул  меня.  Я
думала, он пошел попить, но услышала,  как  он  одевается.  Я  заподозрила
неладное и пошла за ним.  Тайной  тропинкой  он  вышел  на  полянку  возле
маленького водопада. Я ухитрилась подобраться ближе через кусты. Некоторое
время он разговаривал с невысоким человеком,  который  кутался  в  плотный
плащ.
     Саймон крепко схватил ее за плечо.
     - Как он выглядел?
     Тут они оба услышали шаги, приближающиеся к хижине  -  шаги  грузного
человека. Гвенара отшатнулась от Саймона и потерла плечо.
     - Голос его был слишком мягким и высоким для  мужчины.  Злобный,  как
скорпион в бочонке меда. И, когда он шел, он подволакивал ногу.
     - Ну конечно же! Бледнорожий Магус!
     В этот  момент  Моркин  вошел  в  хижину.  В  его  руке  был  большой
полыхающий факел.



                        6. А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В ЗАМКЕ...

     Хуже всего было то, что он  не  мог  расслабиться.  Если  он  пытался
встать, то стукался головой о низкий свод. Если пытался сесть или лечь, то
железный ошейник вначале давил его шею, затем начинал душить. Так что  ему
приходилось стоять согнувшись. Руки  его  были  связаны  так  крепко,  что
из-под ногтей сочились струйки крови. Ноги были свободными, и он время  от
времени  переступал  по  соломе,  чтобы   хоть   одна   часть   его   тела
функционировала.
     Вначале вернулись леди, во весь голос восхвалявшие  бравого  сержанта
Грейва.  С  ними  приехал  де  Пуактьер,   слегка   прихрамывающий   из-за
поврежденной лодыжки. Замок вскоре жужжал от новостей об  убитом  вепре  и
быстром продвижении нового фаворита барона.
     Прошло около часа, и  стражники  с  наблюдательной  башни  прокричали
новости о другом отряде. Барон, большинство дворян и часть  их  охранников
на взмыленных лошадях, кое-кто с ранами  от  стрел,  вихрем  пронеслись  к
воротам.  Они  проскакали  во  внутренний  двор  замка,  громко  проклиная
партизан и предателей. Богарт со смешанными чувствами увидел, что  Саймона
с ними не было. Хотя некоторые видели, как он упал, один сказал, что вроде
бы убили только его лошадь, а сам он невредимый покатился по земле.  После
долгой совместной работы с Саймоном Рэком Богги верил в его способности  к
выживанию. Возможно, все это каким-то образом  было  подстроено  Саймоном,
чтобы таким путем связаться с партизанами.
     Когда после  обеда  Богарт  сдал  свой  пост,  у  него  было  хорошее
настроение. Видимо, Саймон чисто ухитрился сделать то, чего добивался,  не
теряя своих позиций в замке. И в самом  деле,  многие  дворяне  вызывались
делать вылазку, чтобы попытаться помочь павшему герою. Сам Мескарл  первым
делом отправился в покои де Пуактьера и не показывался оттуда больше часа.
Появившись, он первым делом собрал на совет самых важных лордов.
     Богги знал об этом, но  ничего  поделать  не  мог,  и  потому  просто
отправился в пивнушку - предназначенную только для капралов и сержантов  -
он решил слегка выпить на ночь.  То  количество  эля,  которое  он  выпил,
заставило бы большинство людей искать темный уголок и думать о куске  льда
на голову. Он же ранним вечером был лишь слегка навеселе.
     Он встал и прикрыл глаза, пытаясь прочистить мозги и понять,  что  же
случилось. Его вызвали в покои де Пуактьера, и он пошел, ожидая  выслушать
слова соболезнования по поводу гибели его друга. Вместо этого  он  получил
железной перчаткой по лицу, кулаком по голове, так что он  упал,  а  потом
его пинали, пока он не потерял сознания.
     Так он и оказался здесь, прикованным, в одном из верхних донжонов. Он
примерно представлял, где оказался, потому что еще не совсем  стемнело,  и
тусклый свет из окошка слегка рассеивал мрак тюремной камеры.
     Позже той же ночью его раздели и привели во,  вне  всякого  сомнения,
камеру пыток замка "Фалькон". Его положили лицом вверх на стол, жирный  от
застарелых пота и крови, и пропитавшийся застарелыми запахами страха. Руки
его прикрепили к верхнему краю стола, а ноги широко,  до  боли  развели  в
стороны и привязали к противоположным краям. Повернув  голову,  он  увидел
разложенные заботливо приготовленные кнуты. Под  ними  были  прислонены  к
каменной стене различные металлические инструменты:  прямые  и  изогнутые,
длинные  и  короткие,  гладкие  и  с  крюками,  с  зазубринами.  Все  были
приспособлены для того, чтобы рвать и терзать человеческое тело. На скамье
слева от него  беспорядочной  грудой  лежали  более  обычные  инструменты:
молотки, шилья, клещи, дрели и пилы различных размеров. Большая часть была
чистыми и сверкающими, будто недавно начищенными. Другие  покрыты  темными
пятнами.
     Богги не было холодно, хотя он и был обнажен. Справа от  него  стояла
большая железная жаровня, полная пылающих углей. На  углях  лежала  третья
группа инструментов. Хотя Богги и вывернул голову, насколько мог, он так и
не понял, что это  за  инструменты,  потому  что  их  рабочие  части  были
погружены в горящий уголь. Рядом  лежали  тряпки  -  ими  палач  обматывал
рукоятки инструментов, чтобы не обжечь руки себе.
     Что-то случилось нехорошее,  вероятно  даже,  худшее  из  возможного.
Таким образом обычно не обращаются с лучшим другом бравого  воина.  Однако
таким образом обращаются с приятелем того, кого  подозревают  в  шпионаже.
Однако  все  другие  мысли  в  этом  направлении  были  прерваны   скрипом
открывающейся  двери.  Затем  дверь  с  грохотом  захлопнулась.  Пара  ног
медленно спускалась по ступенькам,  потом  протопала  по  полу.  Те  люди,
которые привели сюда Богги, удалились. Наконец  вновь  пришедший  попал  в
поле зрения Богги, и тот понял, что  остался  наедине  с  сенешалем,  Анри
Шерневалем де Пуактьером.
     В правой руке у рыцаря был  хлыст  для  верховой  езды,  которым  тот
машинально похлопывал себя по бедру. Богги заметил,  что  в  конец  хлыста
вплетены куски проволоки. Сенешаль остановился в шаге  от  стола  и  хмуро
улыбнулся лежащему на нем человеку.
     - Капрал... Зебадия... Феттер. - Каждое слово он  подчеркивал  легким
ударом по незащищенному паху Богги. Тот помимо своего желания съеживался и
вздрагивал при каждом слове, ожидая неизбежного удара. Надеясь, что сможет
его ослабить.
     Де Пуактьер ткнул его чуть сильнее.
     - Глаза открой. Ну  вот,  молодец.  Итак,  мистер  капрал,  сейчас  я
расскажу тебе одну историю. Когда я закончу, рассказывать начнешь ты.  Лет
пятнадцать  назад  я  повесил  семью  одних  браконьеров.