:  мол,  все понятно,  а Гриша, как обычно, проявляет
любознательность:
    - А кто запустил-то эту паразитную программу, известно? Невыявленный
вирусоген опаснее любого порожденного им вируса.
    - Злоумышленника мы выявим сегодня ночью, - самонадеянно обещаю я.
    Гриша и Юрик смотрят на меня, словно два Ватсона на Шерлока Холмса.
    Вот так-то,  мальчики.  Учитесь работать  профессионально.  Кажется,
скоро  еще  одной легендой обо мне станет больше.  Что значит умелое ис-
пользование недоступной подчиненным информации! Так вот и рождаются про-
роки.
    Телефонный звонок  звучит  так  резко,  что мы все трое вздрагиваем.
Гриша подозрительно щурит покрасневшие от недосыпания глаза.
    - Примите весьма срочное сообщение,  - слышу я мелодичный голос  Та-
нечки.
    - Сейчас...  минутку...  - отвечаю я, лихорадочно включая "Спутник".
И,  как уличный регулировщик,  делаю отмашку в сторону двери: ребята, вы
свободны. Я вовсе не хочу посвящать вас в свои маленькие тайны.
    Через десять  минут  на дисплее высвечивается расшифрованное сообще-
ние:
    "Ведущему инспектору Полиномову.  Степень срочности: первая. Степень
сложности: пятая.
    Представленные вами последовательности чисел представляют собой кубы
и квадраты чисел соответственно от 4 до 24 и от 4 до  33,  записанные  в
обратном порядке.  Никакой другой полезной информации они, по всей види-
мости, не несут. Сообщаю вам на всякий случай последовательность четвер-
тых   степеней  чисел  от  4  до  33,  записанных  в  обратном  порядке:
12.56.81... Кривопалов.
    Несколько секунд я смотрю на дурацкие цифры,  не понимая,  для  чего
они.  Я ведь и сам мог бы их подучить даже с помощью "петушка" в течение
каких-нибудь двух минут.  Наконец,  до меня доходит, в чем дело: это они
так шутят.  Идиоты! Вас бы на мое место! Хотя, конечно, мог бы и сам до-
гадаться.  Все логично: пароль, по которому дракон покидает свое логово,
нигде не надо записывать, рискуя разгласить шифр, и даже не надо запоми-
нать.  И в то же время ключ к построению пароля не так просто разгадать,
даже имея перед глазами полные последовательности. В чем я и убедился на
собственном примере.  М-да.  Такого ребята из сектора Кривопалова еще не
расшифровывали.  Дал повод позубоскалить.  Ну да не беда. Зато одной ми-
ленькой загадкой стало меньше.
    "Вольвочка" трогается с места плавно и бесшумно, словно Багира, выс-
леживающая добычу.  Пеночкин сегодня не работает. Почувствовал опасность
и лег на дно.  Ничего. Мы тебя поднимем. Идет охота на волков, идет охо-
та...  Хотя  мой  зверь будет пострашнее.  Неужели Петя сам не понимает,
насколько это опасно? Тоже мне, доктор Фауст...
    Через двадцать минут я  стою  перед  обитой  коричневым  дермантином
дверью. Сначала короткий звонок, чтобы не очень испугался. Все-таки две-
надцатый час ночи. Теперь - два длинных, требовательных и беспощадных.
    На середине второго звонка клацает замок.  Петя вполне бодр и  даже,
кажется, свежевыбрит. Удивительно подмигивает двумя глазами, ищет в кар-
мане домашней куртки очки...
    - На ВЦ авария,  - пускаюсь я с места в карьер.  - Снова  чехарда  в
системе обмена. Нужна твоя помощь.
    - Этого не может быть!  - искренне удивляется Пеночкин.  И, столь же
удивленным, но уже неуловимо изменившимся голосом добавляет: - Я же исп-
равил ошибку...
    - Моя  машина у входа.  Мы оба заинтересованы в ликвидации сбоев,  -
многозначительно говорю я. - Жду внизу.
    Через пять минут мы уже мчимся по пустынным улицам, распугивая кошек
и чем-то похожих на них редких прохожих.  Рыцарь и его будущий противник
- на одной лошади.
    - Слушай, Петро... На ВЦ сейчас двое дежурных, не больше. Верно?
    - По инструкции - не меньше двух человек.  А что? Небрежная поза Пе-
ночкина раздражает меня.  Развалился на заднем сиденье, словно всю жизнь
в лимузинах ездил.
    - Ты не мог бы их спровадить куда-нибудь,  пока мы  будем  устранять
неисправность? Чтобы под ногами не вертелись.
    - Мог бы,  конечно. Только зачем? Я уверен, это какое-то недоразуме-
ние.
    - Ты все-таки попробуй. Под расписку прими помещение или... В общем,
придумай что-нибудь.
    Думаю, этот вопрос Петя уладит.  Поскольку - в его же интересах. И в
моих,  разумеется,  тоже.  Только вряд ли Пеночкин об этом догадывается.
Слишком уж бесхитростно я высказал свою просьбу.
    Мимо дремлющего вахтера мы проскальзываем удивительно легко. К сожа-
лению.  Он не должен был пускать никого, кроме записанных на третью сме-
ну. И меня, конечно.
    А потом  удивляемся,  откуда берутся вирусы.  То одна локальная сеть
заболеет, то другая...
    - Никакого сбоя не было,  - удивленно таращит заспанные глаза дежур-
ный оператор в ответ на расспросы Пеночкина.
    - Не было,  так будет, - не моргнув глазом, говорю я. - Ровно в пол-
ночь, в двенадцать часов, из гроба встает барабанщик...
    - Ты что...  обманул меня?  - не хочет воспринимать очевидное Петя и
усиленно подмигивает нам двумя глазами.
    - Не сердись,  - хлопаю я его по плечу.  - Я боялся,  ты не захочешь
ехать.  А у меня к тебе серьезный разговор.  Вы можете быть свободны,  -
отсылаю я дежурного не терпящим возражений голосом.  - А как же ВЦ? Я не
могу его оставить. - Я запишу в журнале, что принял дежурство, - хмурит-
ся Пеночкин.
    Парень, повеселев,  убегает.  Видно,  у него на эту ночь были совсем
другие планы. - А где его напарник? - недоумеваю я. - Ты за него, - бур-
чит Петя. - Значит, еще раньше отпросился. Все равно ВЦ недогружен. Лад-
но.  Не будем отвлекаться на мелочи. - Ну, и?.. - сердито задирает беле-
сые брови Пеночкин. - Чего ради я должен не спать еще одну ночь?
    - Не все сразу,  - успокаиваю я его.  - Давай вначале кофейку соору-
дим, взбодримся, а потом уже... - Я не хочу, - невежливо перебивает меня
Петя. - Ну, тогда я один. Где у тебя кипятильничек?
    Потоптавшись, Петя выдает мне кофейные причиндалы и - верх гостепри-
имства! - приносит банку с водой.
    - Так что все-таки тебе нужно от меня?  - У меня остались ровно сут-
ки, - говорю я, не глядя на Петю. Тут важно не перепутать последователь-
ность: вначале залить воду, а потом уже включить кипятильничек в сеть. -
За это время память "Эллипса" должна быть очищена от всей паразитной ин-
формации,  которую натащила в нее твоя программа-вирус. В противном слу-
чае ты пойдешь под суд. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
    - А именно?  - ничуть не пугается Пеночкин, поудобнее устраиваясь на
стуле.  На разделяющем нас столе - две стопки папок,  большая  кружка  с
греющейся водой и две кофейные чашечки.  Ни салфетки,  ни даже сахара. Я
пожимаю плечами.
    - Роберта Морриса,  заразившего в восемьдесят восьмом году шесть ты-
сяч машин сети "Интернет", приговорили к штрафу в четверть миллиона дол-
ларов и добавили два года тюрьмы на размышление.  Чем тебя порадуют наши
законники,  я точно не знаю. Думаю, чемто подобным. Только штраф будет в
рублях.
    - О, это существенно меняет дело. Где бы я доллары взял?
    - А где ты возьмешь рубли?
    - Там же,  где и доллары,  - дважды подмигивает Петя.  - С  чего  ты
взял, что в полночь начнется сбой? Я же выправил дефект.
    - Ты лжешь, - говорю я, глядя прямо в маленькие бессовестные глазки,
прячущиеся за линзами очков.  Пеночкин подмигивает мне три раза подряд и
молчит. Ну, что же, я дам ему еще один шанс. Последний.
    - Время  от времени работу "Эллипса" блокирует гигантский компьютер-
ный вирус совершенно нового класса. По всей видимости, он получит назва-
ние "дракон", а может быть, "ведьма". То, что сейчас он прячется в своем
логове, не делает его безопасным. Скорее наоборот.
    - По-моему, это у тебя от хронического недосыпания. Мрачные фантазии
на профессиональную тему,  постепенно переходящие в параноидальный бред,
- нагло ухмыляется Пеночкин.
    - Ну,  хватит!  - хлопаю я ладонью по лежащей сверху синей  папке  и
вздымаю крохотное облачко пыли.  - Или ты мне сейчас все расскажешь, как
на духу, или...
    Вскипевшая вода начинает выбрызгиваться из кружки,  и я выключаю ки-
пятильник.
    - Или.  У  тебя нет никаких доказательств,  что это сделал именно я.
Если,  конечно,  в системе вообще что-то есть,  кроме  еще  невыявленной
ошибки в протоколах, - тут же забирает он назад свое полупризнание. - Я,
пожалуй, тоже отопью кофейку. Наливай.
    - Хорошо.  Тогда расскажу я.  Но учти, после того, как я изложу свою
легенду, вирус будет уничтожен. Даже если моя версия ошибочна.
    Я высыпаю в каждую чашку по пакетику аэрофлотовского кофе и разливаю
кипяток.
    - Никак не пойму,  о каком вирусе ты говоришь, - кротким голосом го-
ворит Петя.  - "Эллипс" исправно обсчитывает все задачи, ни одной жалобы
со стороны заказчиков не поступало...
    Поздно. Примирения не будет. Что я ему, мальчик, которого можно без-
наказанно водить за нос?
    - О вирусе по имени "Элли". Или, по-другому, о вирусе сознания.
    Пеночкин, наконец-то,  бледнеет. И даже поспешно ставит на стол чаш-
ку, чтобы не расплескать кофе.
    - Ты,  я вижу,  не терял даром времени, - кисло усмехается он. - Где
же, интересно, ты раскопал мои старые статьи? Тот ведомственный журналь-
чик давно закрыт,  да и тираж у него был мизерный.  Сказать, не сказать?
А,  теперь уже все равно. - Истинные отношения между талантами и поклон-
никами таковы: вторые всеми доступными им способами губят первых.
    Пеночкин дважды подмигивает, соображая. - А, Лариса Артемьевна...
    - Продолжим.  Эти статьи написаны пять-шесть лет назад. И все после-
дующие годы ты уточнял концепцию, прорабатывал ее в деталях и искал пути
экспериментальной проверки. Так? Пеночкин молча пьет кофе.
    - Поэтому не сделал карьеры, не посадил дерева, не родил сына и даже
не женился...
    - Отчего же? Четыре года назад. Но быстро развелся. И квартира у ме-
ня есть,  как ты сам видел. Все же остальное - карьера, дерево... Я меч-
тал о лесе, понимаешь? Потому что лес - моя колыбель, и могила - лес.
    - Потому  что ты стоишь на земле лишь одной ногой,  - перефразирую я
следующую строчку стихотворения. - Это позволительно женщине, поэту, по-
жалуй,  даже неизбежно для женщины-поэта, но мужчине совершенно не прос-
тительно.  Впрочем, не будем отвлекаться. В конце концов, безуспешно по-
тыкавшись  в  двери  ученых-бюрократов,  от  которых зависело проведение
весьма дорогостоящего эксперимента,  и сменив пять или шесть мест  рабо-
ты... - Семь на сегодняшний день.
    - Ты вдруг пронюхал,  что местный "Эллипс" лопнул,  как проржавевший
обруч,  и,  рванул с низкого старта,  предложил свои  услуги  системного
программиста.
    - Не совсем так.  Разрыв "кольца" - счастливая случайность. Первона-
чально я планировал убирать лишнюю связь программным путем. Соответству-
ющий пакет был у меня почти готов.
    - Ага. Не было бы счастья, да несчастье помогло. А как ты решил воп-
рос с памятью? Тебе ведь ее требовалось - о-го-го!
    - Тут мне опять повезло. ГИВЦ получил новые "Эльбрусы" с оптическими
стираемыми дисками,  и библиотека - обзавелась компьютером с программным
ПЗУ.
    - И ты,  конечно, предложил свои услуги. За чисто символическую пла-
ту.
    - Денег на программиста горсовет вообще не выделил.  Пришлось на об-
щественных началах.
    - То-то Лариса Артемьевна тебя так превозносит!  Внакладе ты не  ос-
тался.  Вопрос  с постоянной памятью худо-бедно решился.  Труднее было с
оперативной. Ее тебе требовалось много, очень много. Гораздо больше, чем
было у всех машин "Эллипса", вместе взятых.
    - Не совсем так.  Ты рассматриваешь мозг как гиперсуперкомпьютер,  а
это неправильно.
    - Кстати, как ты впрягал в одну повозку "Нейроны" и "еэски"? - пере-
биваю Петю. Мне важны практические моменты, а не теоретические изыски.
    - Программным  путем преобразовывал двоичные компьютеры в нейронные.
Это оптимальный путь.  Дело в том, что один-единственный нейрон способен
иногда распознавать целое слово. И, кроме того...
    Пеночкин снимает очки,  начинает жестикулировать, и я чувствую себя,
словно рыцарь,  противник которого зазевался и неосторожно опустил  щит.
Грудь  его беззащитна,  через минуту я нанесу неотразимый удар,  но Петя
все еще не понимает этого.
    - Таким образом,  последние проблемы были решены как раз полгода на-
зад.
    - Да.  И я сразу же приступил к экспериментам.  Допив кофе, Пеночкин
удовлетворенно крякает,  надевает очки  и  подмигивает.  Мне  становится
скучно.  Ну, а что еще от него можно было ожидать? Неудачник - он и есть
неудачник. Хорошим идеям следует держаться от таких субъектов подальше.
    - И ты хочешь сказать,  что тебе удалось создать модель человека?  С
помощью этих набитых БИСами,  ОБИСами и прочим полупроводниковым дерьмом
железных ящиков?  Модель, обладающую пятью органами чувств, умеющую сме-
яться и плакать,  ненавидеть и любить? И размножаться? Да к тому же зак-
лючающую в себе некую неуловимую субстанцию по имени "душа"?
    Вот так вот. Нужно, нужно было поставить нахала на место.
    - Нет,  конечно,  - спокойно возражает Пеночкин. - Моя цель была го-
раздо  скромнее:  моделирование  искусственного интеллекта,  обладающего
сознанием. Ну, и некоторыми неотъемлемыми качествами разумного существа.
    - Способностью к самоубийству?  - Я на второе место поставил возмож-
ность предсказывать будущее.
    - Электронный оракул? В помощь гадалкам? А на первое?
    - Речь.  Борис Федорович Поршнев еще сорок с лишним лет показал, что
есть основной признак, отличающий человека от животных.
    - А как насчет эмоций? Тебе удалось их смоделировать?
    Я ставлю пустую чашечку на стол.  Петя тут же сгребает кофейные  ак-
сессуары и прячет их в тумбочку соседнего стола.
    - Не знаю. Не думаю, - говорит он наконец. - Ну, конечно, же нет!
    - Тогда это чудо-юдо, которое ты сотворил, - не человек. Это нелюдь,
Голем,  Франкенштейн! И даже хуже. Последний-то был хоть из плоти и кро-
ви, а твой... - Но я не собирался создавать гомункулуса. Разве я говорил
так? Искусственное сознание - вот моя скромная цель.
    Петя вновь усаживается напротив меня.  Я пристально смотрю в его на-
ивные голубые глаза и молчу.  Молчу так долго, что он, поежившись, начи-
нает отчаянно подмигивать мне чуть ли не раз в секунду.  С частотой один
герц.
    Сейчас я задам вопрос,  на который он не сможет ответить, а потом...
У нас осталось ровно пятнадцать минут.
    - Зачем? - тихо спрашиваю я. - Зачем ты это сделал?
    Пеночкин недоуменно пожимает плечами и,  поглядывая на меня,  как на
первоклассника,  не понимающего,  для чего учить таблицу умножения, если
есть такие удобные и умные калькуляторы, говорит:
    - Чтобы познать человека.  Чтобы сделать  первый  шаг  к  выполнению
древнего завета: "Познай самого себя"!
    Нервно подмигнув,  Петя ждет возражений, но я молчу. Списав затянув-
шуюся паузу на мою туповатость,  Пеночкин вскакивает со стула и, выписы-
вая вокруг меня замысловатую орбиту, начинает с жаром объяснять:
    - Понимаешь,  этот  вопрос  относится к числу проклятых.  Их,  в об-
щем-то,  не так и много.  А скорее всего только один. "В чем смысл жизни
человека" и "Что есть человек" - это почти одно и то же, верно? Зная от-
вет на один из этих вопросов,  вполне можно вычислить ответ и на другой.
Да  и  на  все остальные тоже.  Но главная закавыка в чем?  Нам не с кем
сравнивать.  В этом вся и сложность, вся и трагедия бытия человеческого.
Любая наука начинается с классификации и сравнения,  но человек - единс-
твен и неповторим. Нет на Земле другого подобного феномена!
    Остановившись, чтобы перевести дух,  Петя выжидающе смотрит на меня,
но  я молчу.  Я не собираюсь предлагать ему сравнивать между собой людей
разных времен и культур.  А тем более замешивать сюда высших животных. В
логике ему не откажешь. Человек - единственное разумное существо на Зем-
ле. В этом и ответ на мой дурацкий вопрос "зачем"?
    - И это все?  Эта эфемерная проблема - единственное,  из-за чего  ты
пошел на должностное преступление? - спрашиваю я, становясь напротив Пе-
ночкина.
    - Единственная. Она и у человечества - единственная.
    Мне надоедает смотреть в нахальные голубые глаза и,  заложив руки за
спину,  я прогуливаюсь между заваленными распечатками столами и беспоря-
дочно расставленными стульями.
    - И что же будет, когда человечество получит ответ на этот проклятый
вопрос?
    - Пессимист сказал бы - конец света. Оптимист - пробуждение истинно-
го человека,  богочеловека. Понимаешь, да? Человек, познавший самого се-
бя, - это уже иное существо, чем-то неуловимо отличающееся от себя преж-
него. А может быть, и вполне уловимо. Новый человек...
    - Или нелюдь.  В человеке столько всего заложено...  Не вылупится ли
из него дьяволочеловек? Не боишься?
    - Боюсь.  Но рано или поздно это должно произойти. Ибо сказано: кон-
чится время и настанут сроки. Да. У нас осталось только семь минут. - Ты
уверен,  что  твоя  гипотеза о сознании как продукте взаимодействия двух
полушарий головного мозга верна?  И что твоя дорогостоящая кибернетичес-
кая игрушка - действительно разумное существо? - Абсолютно.
    Его самоуверенность начинает бесить меня.  - И ты можешь это чем-ни-
будь доказать? - Одно из доказательств ты получил позавчера ночью.
    Некрасивые губы Пеночкина изгибаются в едва заметной  улыбке.  Пауза
вновь неприлично затягивается.
    - Ты не догадываешься, кому пытался назначить свидание?
    - Еще вчера сообразил.  Но это не аргумент.  Первые диалоги с компь-
ютерами состоялись еще тридцать с лишним лет назад. И уже тогда наблюда-
тель  был не в состоянии определить,  с кем он говорит - с человеком или
машиной.
    - С тех пор методики весьма усложнились. По тестам Иванова-Смита ин-
теллект Элли соответствует способностям восьмилетнего ребенка.
    - Значит, методики по-прежнему несовершенны. А владение речью и спо-
собность к предсказаниям еще не делают набитый БИСами ящик разумным  су-
ществом.
    - Элли способна к творчеству.  Не каждый человек раскрывает эту свою
способность.  Жизнь часто ввергает его в трясину машиноподобного сущест-
вования.  Но каждое разумное существо должно быть творцом.  - При уровне
развития восьмилетнего ребенка?  - Я мог бы почитать стихи,  которые она
написала. И показать рисунки, нарисованные ею на дисплее.
    Я смотрю на часы.  Стихи - как-нибудь в другой раз.  - Включи ее.  Я
хочу сам...  удостовериться. - И что тогда? Ты отменишь демонтаж "Эллип-
са"? Кажется, я неаккуратно обошелся с "петушком". Петя явно насторожил-
ся.
    - Нет.  Это не в моих силах.  Но я приложу все усилия,  чтобы замять
дело. Тебе грозит суд, неужели не понимаешь?
    Пеночкин садится  на свое место,  мелко барабанит по столу кончиками
пальцев и говорит глухо:
    - Семь лет я пытался поставить эту работу.  Куда только не  обращал-
ся...  Всюду отказ.  Все спрашивают о практической пользе в условиях то-
тального хозрасч„та.  Один остряк интересовался:  "Ну,  и какой же будет
производительность труда вашего восьмилетнего ребенка?" Да, я стал прес-
тупником.  Но - во имя человечества. Полагаю, это может служить смягчаю-
щим обстоятельством. Если бы у меня был еще месяц, хотя бы один...
    Пеночкин до  сих  пор не понимает,  что его время кончилось и настал
срок.
    - Ты надеешься за тридцать дней сделать то,  что не  успел  за  семь
дет? - спрашиваю я, смещаясь в сторону двери, ведущей в машзал.
    - Через  три недели в Москве симпозиум по искусственному интеллекту.
Мой доклад принят.  А потом... Возможно, крупные ученые сочли бы возмож-
ным... и даже необходимым... вступиться за Элли. Как-то спасти ее, может
быть, даже выкупить эти несчастные компьютеры...
    Ишь ты... Мировую научную общественность захотел взбудоражить... Но-
воявленный Фауст...  Ничего ему,  видите ли,  не надо - ни должности, ни
денег, ни положения... Бессребреник липовый. На самом-то деле ты еще по-
честолюбивее  будешь,  чем я.  Лучший охотник Уп