прямо с клавиатуры какие-то поправки, и мы снова пы-
таемся уловить скрытый порядок в хаосе цветовых пятен...
    - Черт... Что-то изменилось... Программа перестала работать. А поче-
му,  не пойму...  Ой ли? А может быть, тебе просто не хочется, чтобы она
работала? Этого ведь так просто добиться... Одно неверное нажатие клави-
ши - и вот уже вместо красивых женщин они же, но в стиле "авангард".
    - Мы когда сделали врезку,  распечатали фрагмент массива, шпарившего
по каналу обмена. Получили набор цифр. Долго смотрели на них, как на но-
вые ворота,  а потом я подметил,  что одно и то же число повторяется  со
строгой периодичностью, ложится в распечатке на одну косую линию. Ну, мы
предположили,  что это что-то вроде строчного  импульса,  и  попробовали
построить кадры стандартного размера. Получались какие-то изображения. А
теперь вот, сами видите, не поймешь что прет...
    - А что именно изображалось?  - Ну,  домики там...  Какое-то подобие
города,  силуэты людей...  Похоже на детские рисунки. Или на картины ху-
дожников-примитивистов. Хотя нет, у них все-таки полотна посложнее быва-
ют...
    - Вы не могли бы припомнить,  когда последний раз рассматривали кар-
тинки? - Да уж месяц тому... Если не полтора. - А сделанные тогда распе-
чатки... не сохранились? Мне бы очень, очень хотелось на них взглянуть!
    - Вряд ли.  Думаю, Василий Федорович давно уже сдал их в макулатуру.
Он у нас детективы собирает, вчера как раз новеньким хвастался.
    Кажется, моя назойливость начинает ему надоедать. И все же...
    - У меня к вам большая просьба. Это очень важно для меня. Мы не мог-
ли бы сейчас вместе сделать еще одну распечатку?  По-моему, здесь, - ки-
ваю я на экран,  - попрежнему идут какие-то изображения.  И если  заново
подобрать строчный и кадровый импульсы...
    - Я с огромным удовольствием помог бы вам,  но...  Во-первых, ничего
любопытного в тех картинках не было,  а во-вторых,  у меня есть плановая
работа, и начальник не поймет, если я вместо нее...
    Все правильно, Алик. В условиях самоокупаемости за просто так делать
работу для дяди... А может быть, дело не в хозрасчете? Может быть, у не-
го совсем другой расчет? Сейчас мы это проверим...
    - Извините,  что так надолго отвлек вас. Премного вам благодарен. Но
я хотел бы еще покумекать над этими картинками. Не подскажете, как вызы-
вается программа "Глазок"? - Очень просто. Как войти в систему, знаете?
    - В курсе.
    - Вот и отлично. Но во время приступа вход в нее заблокирован...
    Я холодно  смотрю  в его серые невинные глаза.  Они снова становятся
оловянными.
    - ...со всех терминалов,  кроме этого,  - продолжает Алик после  до-
вольно длинной паузы.  Ишь ты,  шутник! - Он, как дверной глазок, врезан
прямо в канал обмена.  А чтобы подсмотреть,  что в нем  делается,  нужно
набрать код входа в систему и текст:  "Глазок". И вся любовь до копейки.
Ага. Значит, все-таки хозрасчет.
    Алик исчезает. Я - почти бегом! - приношу из каморки Бедобокова свой
кейс и, прежде чем прекращается разноцветное медьтешение на дисплее, ус-
певаю переписать на дискеты солидную выборку.  Юрику будет над чем поло-
мать голову.
    Отключив терминал,  я подхожу к окну и старательно разминаю затекшие
мышцы.  Сквозь шум первых автомашин пробивается тихий шелест возобновив-
шегося дождя.  Через полчаса - конец смены.  Ну что, все на сегодня? Или
подкатиться к Элли,  проверить, так ли уж она неприступна, как представ-
ляется на первый взгляд? Может, только представляется? В смысле - прики-
дывается?  Сейчас, после бессонной ночи, мне ничего не хочется. Ей, надо
полагать, тоже. Но потом... Кажется, никуда нам от этого не уйти. Не зря
же она так посмотрела на меня во время чайной церемонии. "И когда вы со-
бираетесь забрасывать в море информации свой "Невод"?  А в глазах - сов-
сем другое...
    Выключив в классе свет и прихватив с собой  кейс,  я  возвращаюсь  в
машзал. Здесь ничто не напоминает о закончившемся приступе. Поскрипывают
струйные принтеры,  Алик хмурит прыщавый лоб над отказавшим ТЭЗом. Свет-
ловолосая  головка  с  трогательными завитками на затылке склоняется над
клавиатурой.  Подойти ближе,  чем на три метра,  я не решаюсь.  Подумает
еще, что я снова за ней поглядываю. А мне в данный момент это совершенно
ни к чему.
    - Элли! - негромко окликаю я. Она тут же полуоборачивается, вопроси-
тельно вскидывая тонкие темные брови.  Так,  теперь можно сократить дис-
танцию.  Пока - лишь в буквальном смысле. - Простите, что побеспокоил...
- Ничего, я уже заканчиваю.
    Дисплей за  ее  спиной  становится безжизненносерым.  Что за детские
секреты?  Интересно все-таки,  что было на нем секунду назад? Приказ бе-
лобрысого рвать когти? Список членов городской масонской ложи? Какие де-
вичьи тайны скрывает эта светлая головка,  украшенная огромными  темными
глазами?  Надо будет как-нибудь оставить под ее терминалом "стукача". Но
не сегодня.
    - Я только хотел спросить,  завтра вы тоже в ночную смену?  - Да.  А
что?
    Глазищи смотрят прямо и бесхитростно. Ни грани кокетства, ни на йоту
игры.
    - Я впервые в вашем городе,  хотя много слышал о нем. Не могли бы вы
уделить мне вечером часок-другой и показать достопримечательности?  А то
с этой работой вечно ничего не успеваешь.  Жизнь идет, но как-то все ми-
мо, мимо...
    Переспать я с тобою хочу, вот что. - К сожалению...
    Она все уже решила. Ну конечно же, решила. Они, красивые и привлека-
тельные, отвечают на этот вопрос в первые пять минут после знакомства со
своими несчастными жертвами.  Но, кажется, и сами не подозревают о своем
выборе.  А уж нам-то, мужчинам, и подавно не дано знать, что на этот раз
означает "к сожалению":  "да" иди "нет". - ...Сегодня я не смогу. О, как
прекрасно слово "сегодня"! - Значит, завтра?
    - А завтра тем более,  - весело отвечает Элли и,  нежно улыбнувшись,
спрашивает:  - Вы как долго пробудете в нашем городе? - До конца недели.
Но, если понадобится, могу остаться и на выходные, - неосторожно раскры-
ваюсь я, очарованный голосом и улыбкой. Если понадобится... Удобная фра-
за.  Оставляет выбор. То ли нам с тобой понадобится, то ли работа заста-
вит...
    - Вот до конца недели я и не смогу.  А если понадобится,  то и в вы-
ходные тоже.  Кажется, это называется "от ворот поворот". - Ну что же...
Придется  мне  остаться  у вас на пару месяцев,  - со вздохом говорю я и
смотрю в ее глаза самым откровенным взглядом,  на какой только способен.
И  получаю в награду за настойчивость самую обворожительную за сегодняш-
нюю ночь улыбку. Впрочем, у нее каждая улыбка - самая.
    Итак, первая атака отбита,  но мне удалось отступить на заранее под-
готовленные позиции.
    Дождь стучит  по  крыше "вольвочки" неутомимо и однообразно,  словно
засыпающий барабанщик. Японский кассетник обволакивает салон мягкой уют-
ной музыкой.  Всякий,  кто проходит мимо,  сразу понимает, что это вот и
есть счастье - сидеть в теплой машине, слушать, как мелодия дождя слива-
ется с аккордами нестареющего "Пинк Флойда",  и наслаждаться дымком аме-
риканской сигареты.  Несколько раз хлопает  входная  дверь.  Каждый  раз
вглядываюсь в придавленные дождем фигуры. Не то, не то, типичное не то.
    А вот  и  Элли.  Плащ,  поднятый  над головой,  делает ее похожей на
встревоженную птицу.  Упоительная музыка сбегающих по ступеням каблучков
- до нее далеко и унылому дождю, и неистощимому на выдумки ансамблю. Са-
мый волнующий аккорд - заключительный.  И падали два башмачка со  стуком
на пол.  И воск слезами ночника на платье капал... Платьишко на ней, ко-
нечно,  так себе, серенькое. Это заметно даже в тусклом свете прилеплен-
ных  к козырьку над входом фонарей.  Но если девочку приодеть...  вызвав
предварительно в Москву на курсы переподготовки...
    "Вольвочка"-плавно трогается с места и подкатывает вплотную к  лест-
нице. Стекло уже опущено.
    - Позвольте вас подвезти? Такой дождь, а вы без зонта.
    Замерла на  третьей  ступеньке  снизу.  Острые  коленки - как раз на
уровне моих глаз. - Боюсь, нам не по пути.
    Она что, не отличает "вольво" от "Оки"? Придется вылезать под дождь.
Но вначале - чуть громче музыку,  чтобы девочке лучше было слышно. А те-
перь - галантно раскрыть над ее плащом зонт. - Ради вас я готов изменить
маршрут.  - И поехать за мной на край света,  - с готовностью продолжает
Элли.
    - Где никто не сможет помешать нам, - невозмутимо продолжаю я. - По-
мешать  нам  - чем заниматься?  Она оставляет мне слишком короткую паузу
для ответа на столь прямой вопрос.
    - У вас прекрасный автомобиль. Но я предпочитаю трамвай.
    На мгновение отпустив плащ,  Элли,  как трехлетняя девочка,  "делает
ручкой" и, обогнув машину, уходит в темноту и сырость, постукивая своими
давно вышедшими из моды каблучками.
    Ага, все-таки отличает.  Просто ломается.  Значит,  не все потеряно.
Рано или поздно к этому глаголу всегда добавляется приставка "с".  И па-
дают два башмачка со стуком на под... А вдруг она с предрассудками?
    Юрика я встречаю на вокзале.  Неопрятный перрон,  чумазые  вагоны...
Провинция.  И,  контрастом,  Юрик:  широкополая шляпа,  элегантный плащ,
изысканный галстук.  Пижон.  Такая демаскировка когда-нибудь выйдет  ему
боком. Но работу свою знает хорошо.
    Суть деда я успеваю изложить ему еще в машине,  по дороге в гостини-
цу.  Номер для него освободится только завтра, а пика... вот, диванчик в
Гришином "полулюксе". Сам Гриша дрыхнет на широкой кровати, крепко зажав
в кулаке собственную бороду.  Боится,  что украдут его  величайшую  цен-
ность. Проснулся, зевнул, ругнулся. - Потише нельзя? Поспать не дадут. Я
сдергиваю с него одеяло.
    - Не надо дверь оставлять открытой.  Вставайте, граф, вас ждут вели-
кие дела!
    Решено. Гришу  я  отправляю на "Комету".  Задача Юрика - расшифровка
изображений.
    - А ты что будешь делать? - интересуется Гриша, натягивая брюки. - А
я ложусь спать. - Ты что, всю ночь это...
    Изумленный Гриша делает - обеими руками - непристойный жест и с тру-
дом успевает подхватить спадающие брюки.  Юрик невозмутимо ухаживает  за
ногтями.
    - Лично  я всю ночь работал.  А вот чем ты здесь занимался - это еще
вопрос.
    - Ну ладно,  ладно - ворчит Гриша, застегивая пуговицы. - Охота тебе
по ночам шастать. Ну, как эпилепсия? Был приступ? - И, не дождавшись от-
вета, поворачивается к Юрику.
    - Слушай,  тебе жена сухой паек выдала?  Выкладывай!  А то у меня от
здешнего буфета уже изжога началась.
    Если бы он так работал, как ест! Впрочем, пока к нему - никаких пре-
тензий.
    На "Микротехнологию" я подъезжаю в пятнадцать с копейками. Представ-
ляюсь,  как и положено,  директору, он показывает меня начальнику ихнего
ВЦ - энергичной женщине лет сорока пяти с угловатыми,  как у  школьницы,
движениями.
    Получив у нее "в полное и безраздельное распоряжение", как она выра-
зилась,  терминал, я начинаю рутинную проверку. На этот раз - с сетевого
драйвера. Но он чист и прозрачен, как слеза младенца. Теперь - объектная
библиотека...
    За соседними терминалами появляются и исчезают какие-то тени, "пету-
шок" трижды отмечает часовые интервалы,  а я все запускаю в чрева компь-
ютеров вирусдетекторы.  И все они возвращаются ни  с  чем.  Проверки  по
контрольным суммам и размерам тоже ничего не дают. Может быть, зря я все
это делаю? Нет здесь никакого вируса...
    Да, но почему директор ГИВЦа не вызвал нашего представителя  и  даже
не сообщил о неполадках?  И что там за странные нерасшифровываемые изоб-
ражения гуляют по каналам обмена? И почему все приступы начинаются ровно
в полночь,  словно нечистая сила вселяется-в компьютеры?  А прекращаются
они что,  по крику петуха?  Или все-таки по властному движению  могучей,
хотя пока и невидимой, руки?
    Нет, не зря я сижу здесь с покрасневшими от перенапряжения и недосы-
пания глазами,  не зря горблюсь над клавиатурой до онемения шейных мышц.
Прежде,  чем принимать решительные меры,  - а без них, кажется, не обой-
тись,  - я должен быть абсолютно уверен,  что это все-таки не вирус.  По
крайней мере - не вирус уже известного типа.
    Еще через час,  когда дисплей покрывают мелкие серые мурашки, не ис-
чезающие даже после зажмуривания глаз, я встаю со стула, разминаю затек-
шие мышцы и покидаю полупустое здание. Тусклые фонари отражаются в так и
не высохших после вчерашнего дождя лужах.  Теперь бы - самое время погу-
лять с Элли.  Слушать ее щебетанье, острить по поводу и без повода, нас-
лаждаться стуком вышедших из моды каблучков...  Невзначай коснуться руки
- раз, другой. Потом, в полутемном переулке, вдруг плотно прижать к себе
и поцеловать... Мечты, мечты...
    Остановившись у ближайшего отделения связи, я звоню жене. Узнаю, ка-
кая погода в Москве, выслушиваю последние домашние новости. Маришка раз-
била хрустальное блюдо - ну,  то, которое на нижней полке серванта стоя-
ло.  Витька получил двойку по литературе,  а за что конкретно - не гово-
рит.  На кухне перестал закрываться кран.  Вот,  пожалуй, и все. Ах, да,
еще они все по мне скучают. Я по ним, естественно, тоже.
    Возвратившись в гостиницу,  я вешаю на наружную ручку двери табличку
с надписью "просьба не беспокоить" и сплю еще два часа. Итого за прошед-
шие  сутки - восемь.  Вполне достаточно для нормального самочувствия.  А
мне оно сейчас весьма кстати.  Сегодня ночью может  многое  проясниться.
Потому как дежурным оператором на "Микротехнологии" будет Петя Пеночкин.
Местный Кулибин,  героически ликвидировавший  аварию,  учиненную  пьяным
экскаваторщиком.  Хотя нет,  здесь было что-то другое. Ах, да, смотровой
колодец в неположенном месте.  Но все равно. Герой Петя Пеночкин, заста-
вивший  "Эллипс"  постоянно  работать в аварийном режиме.  А если теперь
пропустивший свою очередь экскаваторщик спохватится и оборвет  еще  один
кабель? Что тогда? Судя по почерку, это действительно наш Петя Пеночкин.
Только ему могло прийти в голову поменять  штатный  и  нештатный  режимы
местами. Да еще и ошибку в программном обеспечении обмена допустить. До-
вольно,  кстати,  нетривиальную.  Пожалуй, единственное, на что способны
такие люди - это на нетривиальные ошибки. Ну, а если здесь все-таки злой
умысел - Петя Пеночкин наверняка имеет к нему отношение. В качестве ква-
лифицированного исполнителя. Что ни говори, а перекроить "кольцо" в "по-
лумесяц" без определенного уровня профессионализма  невозможно.  Но  вот
кто и с какой целью использовал Пеночкина - это вопрос...
    Машзал на "Микротехнологии" намного меньше,  чем на ГИВЦе,  а плани-
ровка почти такая же. Дисплейный класс, в котором я сегодня уже побывал,
процессорный отсек с зарешеченными пожаробезопасными светильниками, ком-
ната с накопителями и  оптическими  дисководами  и  отгороженная  метал-
ло-стеклянной  перегородкой  "тихая".  Что меня заинтересовало - так это
целых четыре "Нейрона". Днем я как-то не обратил на них внимания.
    И на ГИВЦе,  я,  кажется, пару таких машин видел... Да, это наш Петя
Пеночкин.  Смотрит на меня, как на ожившего мертвеца. То снимет очки, то
наденет.  И каждые пять секунд заговорщицки подмигивает сразу двумя гла-
зами. В институте за эту привычку его "мигуном" прозвали.
    - Пашка?!  Ты?!  Какими судьбами? - Иду, смотрю, дверь открыта. Дай,
думаю, зайду, с однокурсником побалакаю... Ты что же это не запираешься,
инструкцию игнорируешь? Мало ли кто может войти...
    - А! - отмахивается Петя. - Внизу вахтер, он посторонних не пускает.
Да и кодовый замок...  Я просто забыл его с предохранителя снять,  когда
Евдокия Петровна уходила. Она, кстати, сказала, что явится какой-то важ-
ный инспектор.  Но что это будешь ты! - мигает Пеночкин особенно вырази-
тельно.  По-моему,  даже его уши принимают участие в движении век и бро-
вей.
    Конечно же,  это наш Петя Пеночкин.  Большие проплешины по  сторонам
невысокого выпуклого лба,  маленькие невыразительные глаза... Вокруг них
уже обозначились морщины. Но в общем-то он мало изменился. Раньше он та-
кой велосипед на носу носил...
    Обнялись, похлопали друг друга по спине.  Прошедший через века мужс-
кой ритуал. И в один голос: - Ну, как ты?
    Опасный вопрос.  Может резко испортить настроение, если на четвертом
десятке за душой все еще ничего нет.  Должность,  машина,  дача,  диссер
накропал - что там еще?  Ах да, жена и дети. Европейский стандарт: двое.
Слава богу, все проблемы решены вовремя. Так сказать, не отстал от поез-
да.  Сообщаю обо всем этом, конечно, вскользь. Все, как у людей. А у те-
бя,  дорогой однокурсник?  До сих пор не женат?  Что же ты так... Третий
звонок уже прозвенел,  поторопись.  Поезд еще можно догнать.  Если через
полгодика жениться, быстренько соорудить пару детишек и заняться осталь-
ными нерешенными проблемами.
    О кандидатской я Петю даже и не спрашиваю. Такие, как он, не защища-
ются. У них может быть десяток статей и дюжина изобретений, одно другого
оригинальнее,  а вот ученой степени - увы.  Не дается она в руки,  и все
тут! Хоть стреляйся! Я таких, кстати, за версту отличаю. То ли походка у
них особенная, то ли стрижка специфическая, а взгляну - и сразу все ясно
становится.  И вопросы-то они всегда задают не простые, а с подковыркой.
Вот и сейчас.  Не успели мы вспомнить наших, перечислить, кто где устро-
ился,  а Петя уже спрашивает: - Что для тебя главное сейчас? - Распилить
ваш "Эллипс" и ввязать его обломки в "Невод". У вас подготовительные ра-
боты закончены?
    Пеночкин пренебрежительно машет рукой.  - Закончены, кажется. Это ты
у Евдокии Петровны можешь точнее узнать.  Я о другом.  Работа - само со-
бой. Ну, а в общем? Забросите вы свой бредень - а дальше что?
    - Как что? Будем довить золотую рыбку! - отшучиваюсь я. Вот пристал!
На повышение я иду,  которое тебе и Не снилось!  Разве этого мало? - А у
тебя сейчас - какая проблема наипервейшая? - возвращаю я Пете его дурац-
кий вопрос.
    - Вот-вот...  Та же самая. Хочу поймать свою золотую рыбку. Или даже
две... - улыбается он бледными губами и замолкает.
    Все понятно.  Очередная идея-фикс,  замок на песке, фата-моргана. На
первом курсе он занимался парапсихологией,  на втором  усиленно  помещал
философский кружок.  А на старших увлекался проблемой искусственного ин-
теллекта, да так, что чуть без диплома не остался. Руководитель его сто-
ял на земле двумя ногами,  а не витал в эмпиреях,  и весь бред про "Номо
Субернисиз" из дипломной работы повелел выбросить. Оставшихся материалов
вполне хватило бы для защиты,  но Пеночкин уперся...  Болеть за него вся
кафедра пришла.  Еще бы, неслыханное дело: выйти на защиту с оценкой ру-
ководителя "неудовлетворительно"... В тот раз его пронесло. А теперь чем
он занят? Разрабатывает компьютер седьмого поколения? - Или какой-нибудь
машинный суперязык?  М-да. - Судя по всему, дружище, жизнь твоя сворачи-
вает наперекосяк. Даже маленьким начальником не стал. Впрочем, твоей ви-
ны в этом, может быть, и нет. Разве можно добиться чего-нибудь в жизни с
такой фамилией? Пеночкин... Ассоциируется то ли с мыльной пеной, то ли с
кипяченым молоком,  то ли с легкомысленной птахой. Так к нему и относят-
ся...
    - Слушай, а наукой ты занимаешься? - огорошивает меня Петя очередным
вопросом.  - Я читаю довольно много статей, но твоя фамилия ни под одной
не встретилась.  Кроме тех,  извини, довольно незрелых работ, на которых
ты, насколько я понимаю, защитился.
    Петя, с  важным  видом откинувшись на спинку стула,  смотрит на меня
как на человека,  потерявшего в аварии руку.  Или голову.  Как на калеку
смотрит.  Вот чудак. Что толку от полудюжины твоих статей? Что мы, япон-
цев догнали,  лицензии продали,  лучше жить стали?  В другом месте нужно
силы сейчас прикладывать, чтобы корабль разогнать. Ну, и чтобы самому за
бортом не остаться. Я это давно уже понял. А вот тебе, судя по всему, не
удастся понять этого никогда. Не дано, как говорится...
    - С наукой мы расстались по-хорошему.  У нее ко мне претенз