их производили на заводе - в  центре  по  быстрой
очистке, который О'Нейл посещал на прошлой неделе).
     От  прикосновения  панели  раскрывались.  В  случае   опасности   или
конфликтов электрическая энергия  превращала  их  в  неприступный  барьер;
теперь же любой мог легко перепрыгнуть через это препятствие - что Симус и
сделал, к ужасу и развлечению своих хозяев.
     - Когда вы пропускаете ток через нее? - Симус прикинулся дурачком.
     - Во время конфликтов, - спокойно ответил Эрни.
     - В когда в  вашем  хорошо  устроенном  и  спокойном  мире  возникают
конфликты?
     Хозяева молчали.
     - Никогда, конечно, - Сэмми пошла вдоль стены6 не глядя на  него.  Ее
муж последовал за ней, как всегда, когда она так вела.
     - Это просто предосторожность, - сумрачно добавил ее муж.
     - Ах вот как, - Симус поднял свою корзинку для пикника, самую тяжелую
(как самому большому из всех  -  так  ему  объяснила  Сэмми),  послушно  и
молчаливо поплелся за ними.
     Через ближайшие открытые в стене ворота, которые подпирали два сонных
стража с заржавленными копьями, они  вошли  в  блокгауз  и  спустились  на
эскалаторе в подземное помещение. Оно располагалось под Городом.
     Это было кольцо монорельсовой  дороги.  Рядом  с  кольцом  находилась
стоянка машин с маленькими электрическими  мобилями,  которые  сновали  по
всему городу.
     Статус Эрни давал ему право на пользование мобилем. Он опустил  жетон
в прорезь.  После  безуспешного  опробования  двух,  которые  отказывались
заводиться, они нашли один, который с трудом заработал.
     Потроха  Города,  как  заметил  Симус,   пока   не   отвлекся,   были
неприглядным зрелищем.
     Образцовая чистота, соблюдение которой требовалось наверху,  не  была
обязательной для подземки.
     Станция монорельсовой дороги и стоянка машин были забросаны обрывками
бумаги, камнями. Кроме того, стоял тяжелый сильный запах  от  человеческих
экскрементов.
     Монорельсовая платформа, подошедшая как раз в то время, когда они уже
отъезжали, казалось, прихрамывала от усталости,
     Даже  терпеливые  зилонгцы  сердито  заворчали  по  поводу  опоздания
поезда.
     В подземке необязательно оставаться сдержанным и вежливым:  даже  моя
хозяйка и хозяин погрубели от того, что  совершенно  дурацким  образом  не
работает ни одна машина.
     Потом он отвлекся.
     Симус увидел  Леди  Дейдру  собственной  персоной.  Она  выходила  из
поезда.
     Очень, очень похожая на нее; высокая гибкая женщина, черноволосая,  с
проседью.  Такое  же  аскетически  узкое  лицо,  нежное  и  вместе  с  тем
решительное.
     Так могла бы выглядеть Мариетта в пятьдесят лет.  Прежде,  чем  Симус
смог удостовериться, женщина смешалась с толпой.
     Это не могла быть она,  говорил  он  себе.  Просто  это  мое  больное
воображение.
     Нет, могла. Ты хорошо знаешь, что  как  и  другие  сенсоры,  там,  на
"Ионе", она умеет воссоздавать свой фантом, который невозможно отличить от
реальности в  любом  месте.  Может  быть,  она  решила  пошутить  в  честь
праздника?
     Может быть, ее силы истощены? Что она делает здесь, внизу? Следит  за
своим шпионом, кретин, что же еще!
     И почему Леди Кардина напоминает мне Мариетту?
     Потому, что они очень похожи, кретин, неужели ты еще не заметил?
     - Что-нибудь  не  так,  Благородный  Поэт?  -  с  тревогой  в  голосе
поинтересовалась Самарита.
     -  Да  пустяки.  Я  решил,  что  увидел  одного  знакомого  человека.
Совершенно исключено. Он не мог бы здесь оказаться.
     - Благородного Лейтенанта Мариетту?
     - Не совсем. Особу старше ее лет на шестьдесят. Я же говорю, этого не
может быть совсем. Совсем.
     У нее не было упругой пышной груди,  как  у  моей  Маржи.  Или  я  не
заметил? Так кого же я видел?
     Машина остановилась,  и  они  выскочили  по  наклонной  плоскости  из
расщелины далеко за городскими стенами.
     - День такой замечательный, - широко  улыбнулась  Эрни,  -  Я  думаю,
будет славно оставить Город.
     Воздух был теплый и сухой, небо совершенно безоблачное. Щедро светило
солнце.
     Запах цветов был везде. Поскольку вблизи их не  было  видно,  аромат,
очевидно, исходил от зеленой поляны между Городом и Рекой.
     Это не Рай, но ничуть не уступает. Я уверен, это не могла быть Сама.
     У тебя просто сознание виновности - вот что у тебя.
     Я не сделал ничего дурного, чтобы чувствовать себя виноватым.
     Еще не сделал, но уже близко к тому.
     Их мобиль оказался  небольшим  судном,  подпрыгивающим  на  воздушной
подушке. Его мотор нуждался  в  хорошей  наладке.  Очевидно,  Комитет  уже
присвоил ему приоритет.
     Прекрасно, если он рухнет вниз, то я надеюсь, они не  ждут  от  меня,
что я его соберу. Я поэт, а не механик.
     Конечно, у женщины могут быть дела здесь, внизу, и кроме меня.
     А, может быть, я заложник?
     Эта мысль привела его в бешенство.
     Ведь ты же с самого начала знал о том, что ты - заложник.
     Ну и нечего беситься.
     Женщина знает, что делает, можешь держать пари.
     Они быстро миновали поляну и оказались на небольшом покрытом  гравием
пляже на берегу Реки.
     Остров (другого названия у него не было) тянулся параллельно  Городу,
около двух миль от него.
     Так вот это место, где она хочет приземлиться.
     Ну  что  же,  совсем  неплохо,  совсем.  В   сравнении   с   чернотой
гиперпространства это местечко выигрывает.
     Несмотря на очарование полдня здесь  попадались  случайные  маленькие
группы зилонгцев, бродивших по поляне или сидящих на  берегу.  Они  словно
старались держаться поближе к городской стене. На пикнике они были смелее.
     Их судно  оставило  берег  и  направилось  к  небольшой  бухточке  на
Острове. Топография Зилонга была  необычной  -  низкие  горы  простирались
далеко от главного горного хребта планеты.
     На  протяжении  пяти  миль  раскинулись  снежные   вершины,   долины,
несколько сочных лугов, крошечные леса, овраги и широкие, оранжевого песка
берега с каждой стороны.
     Для монастыря  совсем  неплохо,  совсем.  Почему  бы  нам  просто  не
отобрать все это? Мы можем  сказать  туземцам,  что  это  прихоть,  каприз
рыжебородого бога.
     - Пусть Иисус и Мария и Бригида хранят этот  остров,  -  благоговейно
проговорила Сэмми, как только они выбрались из шаткого суденышка.
     - Что вы сказали? - Симус не поверил своим ушам.
     -  Это  ваше  благословение.  Нас  научила  благородная  Мариетта,  -
оправдывался Эрни. - Вас огорчает, что мы пользуемся им? Это кощунство?
     - Ах нет, что вы, - Симус  громко  вздохнул.  Мне  стоило  бы  самому
благословить будущее место посадки "Ионы". - Вопрос не в том, будут ли они
возражать. Они гораздо более терпимы, чем мы.
     - Как это прекрасно, что у вашего Бога есть друзья, - набожно шептала
Сэмми.
     - Да, много-много. Слишком много друзей.
     Они плавали в теплой ласковой Реке, пили ликер в изрядном количестве,
уплетали разнообразные деликатесы, приготовленные  Сэмми,  и  нежились  на
мягком песке.
     У О'Нейла было достаточно времени, чтобы не сводить глаз с Сэмми -  с
того самого момента, как она передала ему свою накидку, как только вся  их
компания причалила к берегу.
     Открытый корсаж лишь только подчеркивал ее соблазнительные прелести.
     Сэмми была пышнее, роскошнее Мариетты, хотя и не  так  безукоризненно
сложена.
     Подтянутая грация Мариетты будоражила, плавные формы Сэмми приглашали
на лоно земли.
     Бесспорно, это место создано для обеих.
     Полуобнаженность в их культуре предполагала только дружбу, во  всяком
случае, до Фестиваля. Казалось, она совершенно не  испытывала  неловкости,
лежа на горячем песке между мужем и другом, такими же обнаженными,  как  и
она.
     Эрни снова отправился поплавать.
     - Вы находите мое тело привлекательным,  Благородный  Друг?  -  мягко
посмеиваясь, спросила она.
     От удивления у него широко раскрылись глаза.
     - Я нахожу в  а  с  привлекательной,  Сэмми,  -  достаточно  искренне
ответил он.
     Симус попытался представить Мариетту в открытых купальных трусиках  и
прогнал видение. Оно тотчас же вернулось.
     - Как всегда, вы говорите красиво и загадочно, - она прижала  ладонью
его пальцы. - Вы гораздо решительнее, когда целуетесь.
     - Что вы под этим подразумеваете? - удивился Симус, осторожно  убирая
руку.
     - Вы говорили, что доктор и пациент обмениваются поцелуями  дважды  в
день.
     - Я никогда этого не говорил.
     - В Центре по изучению Тела, и даже проделывали это.
     - Ах, да. Но ведь это наш обычай, а не ваш.
     - Но это хороший обычай.
     - Мне больше  нравится...  вот  этот,  -  он  повторил  свою  веселую
карусель.
     Поцелуи, решил он, подкидывая над головой восхищенную Сэмми,  гораздо
менее опасны, чем вот это.
     Сейчас она останется вообще без всего.
     Поэтому он положил ее снова на песок,  смеющуюся  и  задыхающуюся,  и
нежно поцеловал; дважды, воздав полной мерой.
     После этого он решил, что ему тоже необходимо поплавать.
     Когда он вернулся, друзья спросили, не будет ли  он  возражать,  если
они вдвоем прогуляются по берегу.
     - Я думаю, что заслужил право вздремнуть чуть-чуть, - он потянулся  и
зевнул. - Женщина подняла меня затемно, да  еще  заставила  пешком  обойти
полпланеты. Теперь ей ничего не остается, как дать мне немного покемарить.
     Пусть думают, что  я  не  догадываюсь  о  том,  что  они  отправились
нарушать правила, дурачки!
     - Покемарить немного? - она мягко переспросила, но в  ее  голосе  был
немой вопрос.
     - Это идиома, означающая непродолжительный сон.
     Вот уж никогда не думал, что она способна преступить закон.  Или  они
давно этим не занимались?
     Или просто не рискуют проделывать это по ночам в своей башне?
     Он готов был держать пари, что секретная служба  здесь,  на  Зилонге,
вездесуща.
     Возможно, Правительство контролировало  их  спальни  для  поддержания
правопорядка?
     Если, занимаясь любовью, вы рискуете быть сброшенными в  огонь,  вряд
ли вы станете заниматься этим часто.
     И все-таки, это происходило.
     Очевидно, происходило много такого, что  Комитеты  не  хотели  знать,
иначе тони нашли бы средства контролировать людей всегда и везде.
     Даже если при женитьбе Сэмми и Эрни не  испытывали  влечения  друг  к
другу, сейчас они были влюблены по уши. Разве можно было  ожидать  от  них
воздержанности?
     Он слышал в монастырской школе о Шатунах, из-за  удивительных  песен,
которые они слагали. Но вопреки своей замечательной музыке они вычеркивали
себя из общепринятой жизни, верили в безбрачие не только для монахов.
     Симус считал, что человек вправе распоряжаться собой. Тем более, если
монашество - твое призвание. Бог его знает... Другое дело - женатые люди.
     Возможно, они становились Шатунами из-за условий  жизни.  Если  плохо
живется - это достаточное основание. Песни были веселые и удалые, а каково
было им самим?
     Он вспомнил мотив "Простого  счастья"  и  напел  своим  хозяевам.  Им
понравилось. Симус перевел слова этой песни  на  их  язык,  и  они  охотно
подпевали.
     - Действительно, быть свободным - это счастье, - вздохнул мечтательно
Эрни. - Большое счастье. Почти такое же, как, - он взял Сэмми за  руку,  -
прекрасная жена.
     Сэмми зарделась от счастья и прижалась к нему.
     - Мы должны немного прогуляться, Благородный Поэт.
     - Счастливой прогулки, - Симус не удержался от лукавой улыбки.
     Оба супруга вспыхнули и побрели прочь.
     Можно стать Шатуном, если очень этого хочется, или общество  загоняет
тебя в тупик.
     Но большинство людей не могут. А их принуждают  к  этому,  заставляют
долго воздерживаться.
     Хорошо. Итак, это возможно. Но ведь это глупо.


     Когда Симус остался сиротой, в вопросах пола его просветил Кармоди  -
монахам было не до того.
     Бригадир был хорошим учителем. Это заявила его жена,  Майва,  которая
год от года  становилась  все  красивее,  и,  многозначительно  подмигнув,
добавила:
     - Ты понимаешь, что я имею в виду?
     - В чем сила секса? - объяснял Кармоди, - в том,  что  он  заставляет
двух таких разных, в общем-то людей, жить в  одном  доме,  спать  в  одной
постели.
     Ты можешь себе представить что-нибудь более трудновыполнимое для двух
совершенно непохожих человеческих индивидуальностей?
     Симус подтвердил, что не может.
     - Представь себе, - огромный  седеющий  бригадир  перешел  на  сочный
баритон, - когда ты уже готов убить женщину за то, что она не  приготовила
тебе чашку утреннего кофе,  тобой  снова  овладевает  желание.  Это  самая
великолепная штука в этом мире.
     Объяснение звучало убедительно.
     - Это,  как  ощущение  Бога  в  нас,  -  заключил  Кармоди,  стараясь
подстроиться к теориям Дейдры.
     - Нет, нет, это совсем другое, - протестовал Симус. - Бог - это дух.
     - Это учителя в школе вбивают вам в головы всякую чепуху.  Разве  дух
не может испытывать страсть? Бог даст нам в этом сто очков вперед.  Именно
об этом говорит Сама, проповедуя, что супружество - это таинство. Так мы и
познаем Бога. Уверяю тебя, Бог даже больше помешан на любви к нам, чем  мы
друг к другу.
     - Хватит говорить глупости, - сказал Симус  решительно.  -  Если  Бог
такой, тогда...
     - Стал бы я вводить тебя в заблуждение? - сердился Кармоди.
     Конечно, не стал бы...
     Секс - это частица Бога? Замечательная идея. Надо будет рассказать об
этом Мариетте при следующей встрече. По-моему, она  серьезно  интересуется
Богом.
     Когда я увижу ее снова?
     Хорошо этим двоим шататься по лесам, наслаждаясь  друг  другом.  А  я
вынужден оставаться холостяком, не ощущая себя монахом.
     Таранцы  не  пытались  регулировать  сексуальные  отношения  в  своем
обществе.
     - Когда-то давным-давно такие попытки  предпринимались,  -  витиевато
объяснила Настоятельница, - а это не работает.
     На подобные эксперименты косо смотрели.  И  когда  возникали  попытки
введения ограничений - раздавались высказывания типа: "А  парни  не  хотят
оставлять девушек в одиночестве" или наоборот.
     Как сказала Настоятельница: "В те времена кровь была горяча."
     А сплетники за спиной  обязательно  бы  добавили:  "Уж  Самой-то  это
хорошо известно."
     К внебрачному сексу относились серьезнее, потому что между семьями  в
тесном монастырском пространстве были очень крепкие дружеские связи.
     Мужчины и женщины старались избегать сложных и запутанных отношений.
     Не то, чтобы адюльтер исключался совсем, просто  участники  старались
не попадаться.
     Когда же такое случалось - "Не захотели бы сами  -  не  попадись",  -
объясняла Настоятельница -  то  ударение  делалось  не  на  наказание  или
возмездие, а на то, что "пора бы и одуматься".
     Таранцы никогда не пытались оценивать свои  сексуальные  способности.
"У нее это не принято, - сокрушался Кармоди, - По крайней мере, проволочек
в этом деле не бывает, и некоторые из нас,  -  при  этом  он  самодовольно
улыбнулся, - очень долго наслаждаются этой игрой."
     Симус решил, что он непременно окажется одним из таких.  Если  только
ему повезет, и он встретит стоящую женщину. А это оказалось  не  таким  уж
простым делом.
     Пока трогательные плечи Мариетты не ворвались в его жизнь.
     Трогательные и сильные, подумал он, вспоминая, удалось же ей вытащить
меня из канавы.


     Сэмми и Эрни вернулись рука в руке, сияющие и самодовольные.
     Они хорошо насладились своей игрой. Хорошо для них.
     Симус  притворился  спящим,  чтобы  не  смущать  их.  Или  самому  не
смущаться.
     Наконец, он прекрасно изобразил пробуждение,  словно  не  замечая  их
присутствия.
     И уверенный в том, что данное ему обещание -  не  возвращаться  домой
пешком - правда; решил истощить себя последним заплывом.
     Солнце медленно склонялось к горизонту, заливая башни Города золотыми
и розовыми тонами.
     Прозрачный легкий туман стелился над Островом и Рекой.
     Они  искупались  в  последний   раз,   выпили   остатки   ликера   и,
распластавшись, валялись на песке около своего маленького судна.
     Наконец, Сэмми заговорила:
     - Дорогой друг О'Нейл, мы должны задать вам один личный вопрос.
     - Пожалуйста... я догадываюсь, - неохотно согласился он.
     - Спроси  ты,  Милый  Супруг.  Я  уже  много  чего  говорила,  -  она
зарывалась изящными пятками все глубже в песок.
     - Нам нравятся "ласкательные имена", которые вы выбрали  для  нас.  А
как называли вас хорошие друзья на Таре? - смутившись, спросил Музыкальный
Директор.
     Он вспомнил Тэсси и Хеннеси.
     - Так знайте, мои лучшие друзья, с которыми я рядом вырос, звали меня
"Джимми".
     Сэмми захлопала в ладоши.
     - Гими - замечательное имя. Оно вам так подходит!
     Может  быть,  после  этих  каникул  все  зилонгцы  станут   чуть-чуть
счастливее?
     День подошел к концу. Неохотно "Гими" и его хозяева собрали одежду  и
пожитки и отправились на другой берег.
     Он протянул Сэмми ее накидку. Когда  она  заворачивалась  к  нее,  то
улыбнулась немного сердито.
     - Да, я должна носить ее. Но скромность в кругу друзей надоедает,  не
так ли?
     Слава тебе, Господи, что бы могло произойти, если бы ты  сказала  это
раньше.
     Он помолился своему святому - Джеймсу, чтобы это была не Леди Дейдра,
там, на станции.
     Вряд ли это помогло бы скрыться от нее, если она решила не спускать с
него глаз.
     В Город они возвращались уже поздно. Сэмми и Эрни,  словно  решив  не
обращать внимания на строгий тон отношений  в  черте  Города,  были  очень
нежны друг с другом.
     Они подошли к гаражу. Освещение в подземке было  тусклым,  станции  -
совершенно пустынными.
     Симусу очень хотелось спать. Впечатления дня навалились на него, и он
чувствовал себя расслабленным, приятно уставшим.
     Он даже не обратил внимания на нервозность своих хозяев,  нетерпеливо
ждавших вызванную платформу.
     Потом раздался отвратительный душераздирающий крик.
     О'Нейл почувствовал, как  ему  скрутили  за  спиной  руки,  и  увидел
блеснувшее лезвие, приставленное к его горлу.



                                    8

     Симус  был  не  в  лучшей  форме.  Во-первых,  день  был   достаточно
утомительным, кроме того,  он  давно  не  практиковался  в  кулачном  бою.
Во-вторых, он был не только поэт, но и один из Диких Гусей, лучших  бойцов
в Галактике.
     "Мы сражаемся только когда это необходимо" - был их девиз.
     Но был и другой: "Не доводите их до бешенства".
     Что же, сейчас необходимо было защищаться. И он действительно  был  в
бешенстве.
     Слишком долго они прятались за его спиной.
     Он, резко развернувшись, выбил нож из руки атакующего и  швырнул  его
навстречу другому нападающему. Когда человек рухнул на пол, Симус  услышал
тошнотворный глухой удар.
     Кажется, с ним все кончено, бедняга.
     Второй кинулся на Симуса с огромным острым копьем, направленным прямо
в грудь. Симус присел. Человек развернулся, загоняя его в  угол,  и  снова
бросился на него.
     У Симуса не было другого выхода. Он воткнул нож прямо ему в сердце  и
яростно вытащил назад.
     Произошло то, что произошло.  В  течении  одной  минуты  две  мертвые
фигуры в черных капюшонах лежали на станции.
     Стоя над  ними  и  тяжело  дыша,  О'Нейл  машинально  сжимал  в  руке
окровавленный нож.
     Сэмми истерически кричала. Еще двое в капюшонах,  зажав  ее  в  угол,
стаскивали с женщины одежду. Эрни лежал без чувств, смертельно бледный. Из
головы у него сочилась кровь.
     О'Нейл ударом ножа в живот прикончил третьего, незаметно выскочившего
из темноты, и  спихнул  его  на  рельс.  Платформа  медленно  въезжала  на
станцию.
     Схватив двоих, напавших на Сэмми, он столкнул их лбами.  Молниеносный
удар ножа настиг одного из них, проявившего признаки  жизни.  Теперь  пять
мертвых тел лежало на станции.