т, наконец-то  до  тебя  дошло,  Мики.  Именно  -  озлобленного,
уязвленного выскочки, только что уволенного мной. Скажи Фионе Таск-Фелдер:
Тьери попал к нам, и мы будем донимать его голову расспросами, пока они не
угомонятся.
   - Томас, но ведь это... очень страшно.
   - У Фионы после этого точно наступит  ступор,  и  мы  выиграем  немного
времени, а оно сейчас просто необходимо. А знаешь, Мики, каков  будет  наш
следующий шаг?
   - Мы раструбим об этом по всей Солнечной Системе.
   - Ну вот, видишь, Мики, - ты же смышленый парень. Тем самым мы отбросим
логологистов лет на пятьдесят назад. Ты только представь себе, какой позор
их  ожидает:  церковь  пытается  уничтожить  останки  своего   пророка   и
основателя! - Он словно Сочинял на ходу  хлесткие  газетные  заголовки.  -
Думаю, сандовальские лидеры не ошиблись, предоставив нам расхлебывать  эту
кашу. А ты как считаешь?
   - Положусь на твое мнение,  Томас.  -  Я  почувствовал  себя  кроликом,
загнанным в норку.
   - Значит, решено. Постарайся огорошить ее как следует, Мики.
   Я выждал тридцать часов, снова и снова все обдумывая, теперь уже не ища
подсказок у Томаса. Я вовсе не был уверен, что он не сломался, находясь  в
таком напряжении. Меня коробило от мысли, что после  того  сокрушительного
поражения придется снова звонить Президенту. Я вспоминал  всех  несчастных
дурачков, что запутались в сетях, искусно  расставленных  политиканами,  и
они представлялись мне в виде кроликов, покоящихся в братской могиле.
   Бесспорно, я повзрослел, но стал ли при этом лучше?
   И кто стоит за этим? Кого мне винить?
   Конечно же, одного человека, положившего начало этой  странной  церкви,
озабоченной сугубо мирскими делами, принимающей в свое лоно всех людей без
разбору: хороших и плохих, искренне верующих и циничных. Слишком огромной,
хорошо организованной и финансируемой, чтобы зачахнуть. Извергающей потоки
лжи,  выдавая  их  за  священную  правду.  Как  это  часто   случалось   в
человеческой истории! Много людей подвергалось гонениям  и  погибло  из-за
подобных мерзавцев.
   Изучая земную  историю,  я  не  раз  вчитывался  в  откровения  древних
пророков.  Заратустры  и  Иисуса.  Саббатий  Цви,   турецкого   еврея,   в
семнадцатом  столетии  объявившего  себя   мессией,   а   затем   ставшего
вероотступником, обратившись в ислам. Аль-Махди,  разгромившего  британцев
под Хартумом. Джозефа Смита, считавшего Слово Божье с золотых скрижалей  с
помощью волшебных  очков.  Брайем  Янга.  Дюжины  основателей  радикальных
ветвей христианства и ислама, действовавших в  девятнадцатом  и  двадцатом
веках. Безликого,  безымянного  пророка  Бинарного  Миллениума.  И  многих
других проходимцев меньшего калибра, не таких  талантливых,  проповедников
разных  извращенных  идей,  слишком  грязных  для  массового  потребления.
Интересно, к какой категории принадлежал Тьери?
   Закончив  знакомство  с  этой  мрачной  страницей  истории,  я  задался
вопросом:  насколько  подобные  люди  способствовали  развитию  философии,
установлению  порядка  и  цивилизации?  Иудаизм,  христианство   и   ислам
упорядочили и разделили западный мир. Я сам восхищался Иисусом.
   Но все, что я узнал о Тьери, не позволяло мне причислить  его  к  сонму
великих. Передо мной возник образ заурядного волокиты,  мелочного,  злобно
преследующего всех, кто ему чем-либо не угодил.  Он  сочинял  смехотворные
правила,  регламентируя  жизнь  своих  последователей.  Он  показал   себя
жестоким  и  вспыльчивым.  И  вот  в  конце  концов,  вместо  того   чтобы
присоединиться к Вознесшимся Владыкам в их галактическом круизе  -  именно
так Тьери обещал поступить после освобождения от бренного тела, -  он  был
заморожен Обществом Стартайм и сохранил свою голову на долгие годы, уповая
на чисто светский вариант бессмертия.


   Вернувшись в Ледяную Впадину, я на эскалаторе  спустился  в  хранилище.
Столбарт и  Кайлетет-Дэвис  все-таки  покинули  нас.  Но  оборудование  их
осталось на месте, поскольку  отозвали  их  не  очень  решительным  тоном,
пожелав  нам  при  этом  довести  проект  до  конца.  Ро  обучили  основам
пользования приборами, и  она  теперь  кое-как  умела  перематывать  назад
готовую запись и даже  сама  переводила  информацию,  считанную  с  других
голов.
   Мы сидели на корточках в углу стальной камеры, почти  не  разговаривая,
Ро, чертыхаясь вполголоса, билась над непослушным прибором.
   - Я хочу дать новую интерпретацию вот этой записи. По-моему, перевод не
очень точный.
   Мы прислушивались к тому, что запечатлелось в памяти Тьери в  последние
несколько минут, пока он оставался в сознании. Зрительных образов мы  пока
не получили. Звук искажался приборами, делая голоса почти неузнаваемыми.
   - Мистер Тьери... (треск) старый друг мистера Уинстона...
   - Скорее всего, это телефонный разговор, - пояснила Ро.
   - Знаю такую. А что ей нужно?
   Это заговорил сам Тьери. Голос, доносившийся  до  него  из  собственной
головы, немного резонировал.
   - Она интересуется, собираетесь ли вы выступить с новым  телепатическим
логотрактатом класса XYZ на январском симпозиуме.
   - А почему бы и нет? А чем  она  вообще  занимается?  Надеюсь,  это  не
очередная сучка из посреднической конторы на Стейтен-Айленд?
   - Нет, сэр. Она наш вкладчик, из платинового списка. И отправляла своих
пятерых детей на сентябрьские сборы логологистов в Таосе.
   - Обычный деловой разговор, - предположила  Ро.  Она  расположилась  на
полу в позе лотоса, подперев подбородок руками, поставив локти на  колени,
словно в детстве. "Потерпи немного, сейчас начнется самое  интересное",  -
говорил ее взгляд.
   - Скажите ей, что телепатические трактаты отнимают у меня слишком много
умственной энергии. Для выступления с трактатом класса XYZ мне потребуется
десять новых вкладчиков,  и  обязательно  платинового  уровня.  Контакт  с
утраченными богами - очень энергоемкое дело.
   Даже пропущенный сквозь собственный фильтр, голос Тьери звучал  устало.
Он принадлежал человеку, охваченному смертельной тоской.  Казалось,  ничто
уже не способно принести ему облегчения.
   - Могу я твердо рассчитывать на контракт?
   - Что это значит, черт возьми?
   - Сэр, я имею в виду, располагаете ли вы сейчас  такими  возможностями?
Последнее время здоровье ваше пошатнулось. На прошлой лого-конференции...
   - Передайте миссис - как  ее  там?  -  что  я  с  головой  окуну  ее  в
дельта-мудрость и боги счистят уродливые наросты с ее разума. Обещайте  ей
все что угодно, только убедите на нас работать.  Нам  нужно  привлечь  еще
десять платиновых вкладчиков. Ну, что еще, черт бы вас побрал?
   - Простите, если огорчил вас чем-то, мистер Тьери. Просто мне  хотелось
бы, чтобы все прошло гладко...
   - Я ценю вашу заботу, но уверен, что у меня хватит сил. Я черпаю  их...
в собственном теозаряде. Ну, что еще? А-а-а-а-а-а-а...
   - Сэр!
   Раздался протяжный стон, оборвавшийся после  глухого  стука,  несколько
голосов, перебивающих друг друга,  потом  их  заглушил  надрывный  женский
голос:
   - Кимон, Кимон, что с тобой?
   Вместо ответа послышалось клокотание, как  в  неисправном  водопроводе,
потом в тесной комнате словно взрывали хлопушки, и через их  грохот  в  те
секунды, пока в Тьери, уже не владеющем своим  телом,  постепенно  угасало
сознание, в нем успел запечатлеться женский  голос,  причитающий:  "Кимон,
Кимон, что с тобой..." - и его  собственные  последние  слова:  "Приведите
Питера!"
   Запись с переводом закончилась, и Ро выключила кассету.
   Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, не произнося ни слова.
   - Теперь я понимаю, почему многие люди осуждают подобные  эксперименты,
- сказал я спокойно, - и почему земные  логологисты  из  кожи  вон  лезут,
чтобы помешать нам.
   - Да, это пострашнее, чем заглянуть в чей-то дневник, - согласилась Ро.
- Мы вторгаемся в самые сокровенные мысли.
   - Нужно опечатать все головы и хранить до тех времен,  когда  оживление
станет возможным, - сказал я.
   Ро обвела взглядом стальные коробки, аккуратно расставленные по  полкам
вдоль стен камеры, оборудование кайлететов и оннесов, громоздящееся  возле
нас.
   - Давай соберемся с духом  и,  если  нам  разрешат  продолжить  работу,
выработаем собственные этические нормы. Ведь мы первые, кто этим  занялся.
Никакого греха во всем этом нет, но, кажется, нам грозит опасность.
   - Слушай, Ро, я уже дошел до ручки. Не проще ли позвонить Таск-Фелдерам
и предложить им Тьери? Пусть забирают его на здоровье, лишь бы отстали  от
нас.
   - Ну и как, по-твоему, с ним после этого поступят? - спросила Ро.
   Я закусил губу, а потом сказал, пожимая плечами:
   - Наверное, отправят обратно на Землю.  А  там  уж  пусть  их  директор
решает, стоит ли...
   - Стоит ли его освобождать, - закончила за меня Ро,  -  чтобы  он  смог
присоединиться к Вознесшимся Владыкам?
   - Я не обнаружил ни одного члена его семьи,  ни  одного  наследника.  У
него нет никого, кроме логологистов.
   - Которым он нужен как собаке пятая нога, - добавила Ро.
   - При этом они так же не хотят, чтобы Тьери принадлежал кому-то еще.
   Ро, до этого сидевшая в позе лотоса,  теперь  опустилась  на  колени  и
отключила от сети переводчика.
   - Ты согласен с планом Томаса?
   Я замер, задумавшись над ответом. Не хотелось связывать  себя  каким-то
обещанием.
   - Нам нужно время, - сказал я уклончиво.
   - Мики, сандовалы отвечают за все головы, что значились в контракте,  и
обязаны сохранить их, все  до  единой.  И  если  появится  возможность  их
оживить, это тоже сделаем мы.
   - Ладно, поступай как знаешь.
   - Вот черт! Угораздило же Роберта и Эмилию выбрать именно это  Общество
Сохранения! - сказала Ро с досадой. - По мне так лучше бы  вообще  никогда
не слышать про Стартайм.
   - Это уж точно.
   Я ненавижу неопределенность. И потому план Томаса показался мне  вполне
удачным, по крайней мере мне  самому  ничего  лучшего  на  ум  не  пришло.
Поскольку нас  приперли  к  стенке,  меры  требовались  самые  экстренные.
Конечно, я был не в восторге от  роли  неумелого  простачка,  которую  мне
предстояло сыграть перед  Фионой  Таск-Фелдер.  Не  так  уж  приятно  быть
приманкой, куском сырого мяса. Я снова отправился в Порт Инь, но к  Томасу
наведываться не  стал.  За  два  часа  до  вылета  мы  отработали  все  до
мельчайших деталей по телефону, стараясь предугадать возможные  увертки  и
контрходы...
   Выполняя  первую  часть  плана,  я  совершенно  неожиданно  появился  у
Президента,  раздавленный,  лишившийся  работы,  подвергнутый   остракизму
старейшими членами семьи за то, что свернул  с  избранного  ими  курса.  Я
взъерошил  волосы,  скорчил  скорбную  мину  и,  ворвавшись  в   приемную,
срывающимся голосом потребовал немедленной аудиенции у Фионы  Таск-Фелдер.
Секретарь, уже знавший меня в  лицо,  попросил  немного  подождать.  Я  не
заметил, чтобы за это время он переговорил с Фионой или набрал что-либо на
клавиатуре. Скорее всего ей просто сообщили, что  здесь  происходит  нечто
интересное,  и  за  мной  стали  следить  с  помощью  специальной  камеры.
Полагаясь на свое чутье, я старался прикинуться совершенно ошарашенным.
   - Президент выкроила для вас время, - сказал секретарь немного  погодя.
- Вы встретитесь чуть позже. Пятнадцать сотен вас устроит?
   - Да, вполне.
   Прослонявшись по Порту Инь три часа, я вернулся в  президентский  офис.
Пока я выполнял все пируэты без  сучка  и  задоринки.  Во  время  взаимных
реверансов и  расшаркиваний  постепенно  определялось,  кто  из  партнеров
поведет, а кто будет следовать за ним в танце.
   И вот я уже шагал по длинному коридору к рабочему кабинету  Президента.
Девушки все еще перевозили файлы. Это уже становилось каким-то  навязчивым
видением. При виде меня они заулыбались, и  я  улыбнулся  в  ответ,  почти
благожелательно.
   Раскрылась дверь в кабинет Президента. И  снова  передо  мной  возникла
подтянутая, полная мощи фигура мадам Президента. Она сидела за  письменным
столом,   скрестив   руки   на   груди,   приготовившись   принимать   мою
безоговорочную капитуляцию.
   - Прошу садиться, мистер Сандовал. Итак, я к вашим услугам.
   - Я пошел на большой риск. Вы, наверное, уже знаете, что меня  сместили
с должности... Но, несмотря на  увольнение,  я  уверен  -  нам  необходимо
вступить в переговоры.
   - И между кем будут вестись эти переговоры?
   - Между мной и вами...
   - А кого вы, собственно, представляете, мистер  Сандовал?  И  кого,  по
вашему мнению, представляю я? Совет или общину?
   - Это сейчас совершенно не имеет для меня значения. - Я выдавил из себя
жалкую улыбку.
   - Зато это важно для меня. И если вы хотите разговаривать с Президентом
Совета, я вас внимательно выслушаю. А если с общиной Таск-Фелдеров...
   - Я хочу поговорить  в  вами.  Мне  просто  необходимо  рассказать  вам
кое-что.
   Она подняла взгляд к потолку.
   - Вы уже один раз сели в лужу, мистер Сандовал. И, как видите, вам  это
дорого  обошлось.  Давно  известно,  что  в  семейных  общинах  процветают
местничество,  кумовство  и   некомпетентность.   Синдики   наделили   вас
соответствующими полномочиями?
   - Нет.
   - Тогда нам обоим эта беседа может здорово напортить.
   - В свое время вы мной очень  ловко  попользовались,  -  произнес  я  с
неподдельным гневом. Эта вспышка пришлась очень кстати.  Она  помогла  мне
избежать фальши в столь ответственном выступлении. - Теперь мне приходится
замаливать грехи  перед  нашими  синдиками  и  директором.  А  попутно  вы
получите информацию, которая вам очень пригодится.
   В  ее  пронзительном  взгляде  читалась  не  столько  злость,   сколько
ожидание. Так смотрит хищный зверь, подстерегающий добычу.
   - Согласны ли вы выступить с показаниями в Совете? Готовы ли рассказать
в Совете то, чем собираетесь сейчас поделиться со мной?
   Итак, Томас оказался прав.
   - Я бы предпочел этого не делать.
   - Я не  имею  права  выслушивать  вас,  пока  вы  не  изъявите  желания
свидетельствовать в Совете, на открытом заседании.
   - Прошу вас...
   - Это обязательно, Мики.  Вам  бы  лучше  посоветоваться  с  синдиками,
прежде чем решаться на такой шаг. - Она встала, давая понять,  что  беседа
закончена.
   - Ну что ж, вы сейчас сами решите, нужно ли, чтобы меня допрашивали как
свидетеля.
   -  В  регистрационном  журнале  я  запишу,  что   сегодняшняя   встреча
состоялась по вашей просьбе, как и в прошлый раз.
   - Хорошо, - сказал я с понурым видом.
   - Итак, я вас слушаю.
   - Мы уже получили доступ к коре головного  мозга  подопытных  голов,  -
сказал я.
   - Надеюсь, вы  понимаете,  какую  ответственность  на  себя  берете?  -
проговорила она медленно, с таким видом, словно проглотила что-то горькое.
   - Мы обнаружили нечто потрясающее, то, чего никто не ожидал.
   - А именно?
   И тут я поведал ей о явных нарочитых ошибках,  допущенных  в  приходных
книгах Стартайма, о том, что мы установили имена первых двух  неизвестных,
внедрившись  в  их  кратковременную  память  и  некоторые  другие  участки
мертвого, но неповрежденного мозга.
   В глазах ее промелькнул интерес пополам с отвращением.
   - А всего пару дней назад мы установили личность третьего неизвестного.
- Я судорожно сглотнул слюну. Чувство было такое, словно я  стою  на  краю
пропасти, собираясь броситься вниз. - Это Кимон Тьери. К.Д.Тьери. Он  тоже
в свое время вступил в Общество Стартайм.
   Фиона Таск-Фелдер покачнулась, словно ее ударили.
   - Вы лжете,  -  произнесла  она  мягко.  -  Это  самое  грязное,  самое
смехотворное вранье, которое я когда-либо... Я даже не  представляла,  что
вы способны на такое, мистер Сандовал.  Я...  -  Она  покачала  головой  с
неподдельным гневом и встала из-за стола. - Убирайтесь вон!
   Я выложил свой дисковвод на стол.
   - Н...не думаю, что вам следует меня выгонять, - сказал я, запинаясь  и
дрожа всем  телом.  И  снова  противоречивые  чувства,  обуревавшие  меня,
помогли придать разыгрываемому представлению  достоверность.  -  Я  собрал
множество доказательств. У  меня  есть  запись  последних  моментов  жизни
Тьери.
   Она долго молчала, буравя меня взглядом. Потом посмотрела на дискету  и
снова села за стол.
   - Очень скоро вы убедитесь во всем сами, - сказал я и  выложил  ей  все
факты, подтверждающие мою правоту.  Их  оказалось  более  чем  достаточно:
логологисты, нанятые на работу Стартаймом, Фредерик Джонс с  его  иском  к
церкви, три неизвестных  препарата,  доставленные  с  Земли,  наш  научный
триумф - прокручивание назад и перевод последних моментов, оставшихся в их
памяти. Наверное, в голове у нее происходило что-то невообразимое: чехарда
мыслей, сталкивающихся друг с другом, переходящих одна  в  другую.  Но  на
лице ее не отражалось ничего, кроме холодного бешенства.
   - Я не вижу ни одного убедительного довода  в  вашем  рассказе,  мистер
Сандовал, - сказала она, когда я замолчал.
   Тогда я включил запись, сделанную самим Тьери в последние годы жизни. А
затем запись последних моментов,  запечатлевшихся  в  его  кратковременной
памяти, не только звуковую, но и визуальную, которую Ро с  грехом  пополам
перевела по просьбе Томаса. Лица, вначале совершенно ни на что не похожие,
постепенно  приобретали  все  более   узнаваемые   очертания.   Это   были
воспоминания, которые пришли к нам, минуя личных  переводчиков,  -  сырые,
совершенно не обработанные.  На  экране  показался  офис,  в  котором  его
настигла смерть, громадные, во весь  стол,  руки,  потом  все  замелькало.
Взгляд его беспорядочно заметался по комнате, и  уследить  за  зрительными
образами становилось  все  труднее.  А  потом  звук  и  изображение  стали
медленно угасать. Запись закончилась.
   Президент сидела, судорожно вцепившись в  стол,  не  в  силах  оторвать
взгляд от дисковвода.
   Когда я  наклонился  вперед,  чтобы  забрать  дискету,  Фиона  внезапно
схватила ее дрожащими руками и с яростью швырнула в  дальний  угол  офиса,
так  что  она  отскочила  от  стены  из  пенного  камня  и  шлепнулась  на
метаболический ковер.
   - Как видите, это не розыгрыш, - сказал я. - И мы потрясены  не  меньше
вашего.
   - Пошел вон, - еле слышно прошептала Фиона.  -  Сейчас  же  убирайся  к
черту!
   Я повернулся и направился к выходу, но,  прежде  чем  дошел  до  двери,
Фиона разрыдалась.  Плечи  ее  обмякли,  лицо  было  закрыто  ладонями.  Я
направился было к ней, чтобы хоть как-то успокоить,  но  после  очередного
"пошел вон" решил последовать совету.


   - Ну, и как  она  отреагировала?  -  оживился  Томас.  Я  сидел  в  его
апартаментах, но мысли мои витали за миллионы миль отсюда. Я  размышлял  о
грехе, совершить который прежде казалось мне делом совершенно  немыслимым.
Томас плеснул мне земной  мадеры,  и  я  залпом  осушил  стакан.  А  потом
принялся рассматривать сквозь кубические файлы стену его жилой комнаты.
   - Вначале она мне не поверила.
   - А потом?
   - Пришлось ее убедить. Проиграть запись. - Я упорно избегал смотреть на
Томаса.
   - Ну, и что было дальше?
   - Она расплакалась.
   - А потом?
   Я посмотрел на него недоуменно, с оттенком укоризны.
   - Она не прикидывалась, Томас. Я просто убил ее этой новостью.
   - Очень хорошо! И как же она поступила?
   - Выгнала меня из офиса.
   - И не договорилась о следующей встрече?
   Я покачал головой.
   - Очень похоже, что ты действительно пробил брешь в ее обороне.
   - Это уж как пить дать, - сказал я невесело.
   - Это просто здорово! Теперь  мы  выиграли  немного  времени.  Так  что
отправляйся-ка домой, Мики, и отдохни хорошенько.  Свою  вину  ты  искупил
сторицей.
   - Я чувствую себя последним дерьмом, Томас.
   - Если ты и дерьмо, то честное. Ты ответил ударом на  удар.  Теперь  вы
квиты. - Он протянул мне руку, но я  так  и  не  стал  ее  пожимать.  -  И
запомни: ты сделал это ради семьи, - сказал он, вдруг посуровев.
   И все-таки у меня никак не вых