авшаяся  у  нас
реактивная масса будет использована, чтобы вывести корабль на возможно более
низкую орбиту.
     Зазвонил  таймер,  и Дон двинулся через лабораторию к ультрацентрифуге.
Внезапно,  совершенно неожиданно для себя, он растянулся на  палубе.  У него
просто отказали ноги. Рама обхватил его руками и посадил в кресло.
     -- Рама, через секунду я буду в полном порядке. Выключи центрифугу.
     По  мере  того,  как машина замедляла свое вращение, пронзительный  вой
перешел в глубокий стон.
     -- При некотором везении,-- сказал Дон,-- это  может оказаться  как раз
тем, что мы ищем. Это результат первой возгонки.
     -- Мы сразу воспользуемся тем, что  получилось? -- взволнованно спросил
Рама.
     Дон отрицательно покачал головой.
     -- Но очень скоро. Сначала помогите мне с этим супом из других банок,--
он приподнял флягу и посмотрел на плещущуюся внутри мутную жидкость.-- Здесь
большинство кристаллов в питательном растворе. Я бросил их сюда тогда, когда
использовал первые.  Если  в  первом прогоне ничего  не окажется,  то вирусы
просто еще могли  и  не ожить, и  мы  можем  обнаружить  их здесь.  Мы  ищем
вслепую.
     Он тщательно отрегулировал дубликатор ДНК, влил в него жидкость и начал
второй прогон. Только после этого он вернулся к центрифуге и  хлопком открыл
крышку. Затем  достал  одну из ампул  и поднес ее к свету.  На дне  виднелся
коричневый осадок, а над ним прозрачная жидкость.
     -- Подайте мне шприц с иглой двенадцатого размера.
     Вставив острие иглы  в ампулу, он, отводя свой  большой палец, наполнил
цилиндр.
     -- Возьми,-- сказал он Раме,-- и введи его тем, кто наиболее плох.
     -- Доза?
     -- Не знаю. Это концентрированный раствор.  Думаю, не больше  двух-трех
кубиков. По  крайней мере этого  хватит. Сначала тем, кто в наиболее тяжелом
состоянии. Затем остальным. Того, что в центрифуге, вполне хватит на всех. Я
должен проследить за вторым прогоном.
     Звонок. Что теперь? Что делать? Холодную воду  на лицо, голову под душ.
Это всегда помогало. Это я в зеркале? Давно не брился, а, док? С таким лицом
можно перепугать пациентов. А теперь что же дальше?
     Звонок.  Теперь  температура  42 градуса.  Фильтрация. Осторожно,  если
разольешь, то  больше этого раствора у тебя нет.  Было бы легче,  если бы не
тряслись  руки. Но они  трясутся, как их  ни удерживай. Перелить раствор, не
разлить его.
     Лежу на полу, соленый привкус крови во рту. Лицо смотрит  вверх. Что-то
жжет щеку.
     -- Рама?..
     -- Вы упали, сэр. Небольшой порез. Я перевязал рану. Страх! -- Приборы!
Я не разбил их?
     --  Нет,  вы  словно  чувствовали,  где они. Вы отбросили  свое тело  в
сторону и упали на спину.  Я услышал, как звонок  звенит не  переставая. Что
делать дальше?
     -- Помоги мне подняться, и я тебе покажу.
     Тяжело думать, серая мгла, бывшая раньше  лишь  в  голове, теперь стоит
перед  глазами.  Очень  трудно  глядеть  через  нее.  Очень  трудно  думать.
Пациенты!
     -- Давно ли была сделана инъекция?
     -- Прошло более восьми часов, сэр. Я сделал ее вам, когда...
     --  Как больные? Последовало  долгое  молчание,  а  лицо  Рамы Дон смог
разглядеть только в виде кляксы.
     --   Никаких   изменений,--  наконец  ответил  Рама.--  Совсем  никаких
изменений. Двое умерли. Главстаршина Курикка почувствовал себя в рубке плохо
и пришел сюда.
     -- Неужели  конец? Неужели мы все  умрем? -- охрипшим голосом  произнес
Дон, обращаясь сам к себе.-- Неужели  все кончится подобным образом? Другого
ответа быть не может.
     Это был  подходящий момент, чтобы сдаться, рухнуть и умереть. Но он  не
сделал этого.  Усилием воли, одной лишь воли, он выпрямился, так как это его
тело предало его. Его глаза могут видеть, они ДОЛЖНЫ  видеть! Он яростно тер
их кулаком до тех пор, пока не почувствовал боль даже сквозь окутывавшую его
мозг дымку,  вызванную наркотиками. Слезы потекли по его щекам,  и он снова,
правда смутно, стал видеть.
     Затем он проковылял к верстаку.
     -- Выключи звонок. Здесь. Отведи сюда  эти пробирки.  Охлади их.  Затем
помести на центрифугу. Четыре минуты вращения. Затем используй.
     -- Это будет уже лекарство?
     Дон  думал,  что  он улыбается, но его  губы лишь  запали назад,  как у
больной лошади, обнажив зубы. Каждое слово требовало огромных усилий.
     --  Получится  прозрачная  жидкость.  Точь-в-точь, как дистиллированная
вода. Мы должны, мы должны...
     Тьма, и он падает в ней. Это конец.

15

     Во  тьме Вселенной имелись  лишь два  черных холма, каждый величиной  с
целый мир.  Хотя  они  двигались то туда,  то сюда, их движение  было трудно
разглядеть на  фоне течения несущихся мимо чернильно-черных  потоков. И  они
разговаривали -- на неизвестном языке неизвестные слова -- это не могло быть
интересным. Холмы бормотали что-то, укачивая своим бесконечным движением...
     Но слова можно понять. Для чего же тогда существуют слова...
     -- ...может начаться...
     -- ...или...
     -- ...это выше...
     Фрагменты. Не связанные друг с другом слова. От холмов?  Нет, не только
от холмов, привидений. И они разговаривали.
     Долго, бесконечно долго  Дон придерживался  этой  мысли и, наконец, она
ему надоела. Она уплыла, и  он забыл о ней,  а голоса остались и должны были
что-то значить.
     В  какой-то  момент этого периода он обнаружил, что  его глаза закрыты.
Его  память  представляла  собой  сплошное белое пятно,  а  тело оцепенело и
совершенно  не повиновалось мозгу. Глаза  были первыми, потому что эти холмы
были  людьми, приведшими его  в сознание, и он  хотел  увидеть,  кто они.  С
огромным  трудом он  открыл глаза и уставился на окружающую его дымку. Белое
сновидение.
     -- Доктор, его глаза открыты.
     Голос помог ему сосредоточиться, и в поле зрения всплыло девичье лицо и
белая униформа медсестры. Он ни  разу в жизни не  видел  эту девушку раньше.
Как мог оказаться на корабле человек, которого он никогда раньше не видел?
     И  тот, другой, в  белом -- еще один врач. Дону  захотелось рассказать,
что он видит их, но язык не повиновался ему.
     --  С  вами еще  не  все в порядке,  но главное,  что вы живы  и  скоро
поправитесь. Я хочу, чтобы вы думали об этом, прежде, чем вы снова уснете.
     Он снова,  словно ребенок,  подчинившийся  приказанию, закрыл  глаза  и
погрузился в сон.
     Проснувшись  в следующий раз, Дон понял, что он в полном  сознании. Его
мутило, он был  словно выжатый лимон, но с полной ясностью в голове. На  сей
раз вместо незнакомца он увидел  перед  собой  знакомые  черты  Рамы Кизима,
склонившегося над ним.
     --  Старшина!  -- закричал он,-- Идите  сюда!  Он проснулся!  Раздались
тяжелые шаги, и Дон увидел улыбающегося Курикку.
     -- Мы сделали свое дело, капитан. Вы спасли всех нас!
     Именно  эти  слова  Дону   хотелось  услышать  больше   всего.   Они  в
безопасности, все остальное не в счет. Дон попытался заговорить,  но  кашель
прервал его слова. Рама поднес к его губам стакан с водой.
     Вода была прохладной, и Дон  почувствовал себя  значительно  лучше.  На
этот раз ему удалось заговорить.
     --  Что  произошло?  Расскажите  мне  все,--  он  говорил лишь  хриплым
шепотом, но тем не менее его понимали.
     --  Мы были на  волоске  от гибели --  это уже  точно,-- Рама  серьезно
кивнул при этих словах старшины.
     --  Когда вы свалились, Рама  сразу же позвал  меня. Я находился  уже в
лазарете и  чувствовал себя весьма  скверно.  К тому времени заразились  уже
все,  находившиеся на корабле. Мы уложили вас  на койку, и  Рама показал мне
второй  приготовленный вами раствор. Когда кончила работать центрифуга, Рама
первый укол сделал вам, а затем я помог  ему с  пациентами. Один из  них был
уже  мертв. Я  помню это совершенно точно,  потому  что  этот  человек  умер
последним.  Это был, верите или нет, тот самый  Дойле, так что теперь, когда
настанет  день  суда,  он  не  будет  сидеть  рядом с  генералом  на  скамье
подсудимых.
     -- Генерал?
     -- Жив и здоров,-- Курикка холодно улыбнулся.--  Находится в прекрасной
форме для трибунала. Но сейчас важно  не это. День и ночь мы  беспокоились о
вас, капитан.  Никогда не поверил  бы,  если бы не  видел  все  собственными
глазами.  Мы  опустошили  свои шприцы  и  вернулись  за  новыми. Рама  зашел
взглянуть на  вас, и я услышал, как  он испустил  вздох облегчения. Могу вас
заверить, что я не медлил.
     --  Несколько  минут,-- вставил Рама,-- всего лишь несколько минут. Жар
спал, и вы  лежали  спокойно и  даже  похрапывали в  обыкновенном  сне. Хотя
разрушительное действие болезни кончилось не сразу, жар исчез мгновенно.
     --  Вторая партия  приготовленного вами раствора  была именно тем,  чем
надо. Да,  люди, которых этот микроб уже свалил, поднимались с  кроватей тут
же после инъекций. Прекратились смертельные случаи. Мы сделали инъекцию всем
бывшим на борту  на следующий день,  когда корабль выходил  на  орбиту. И мы
сами управляли судном. Не Марс вывел нас на орбиту, "Большой Джо" сделал это
сам.
     -- Вы утомляете его,-- произнес новый голос,-- вам следует удалиться.
     Дон  посмотрел  на  стоявшего  в  дверном  проеме  врача  и  улыбнулся,
отрицательно покачав головой на подушке.
     -- Это действует лучше любой вакцины, доктор.
     --  Уверен в этом,  но думаю, на сегодня  достаточно. Когда вы поспите,
они смогут прийти сюда еще раз.
     Когда  они вышли, врач взял  с прикроватного столика шприц.  Когда  Дон
повернулся, чтобы  взглянуть на него,  он впервые заметил,  что  лежит не на
своей койке. Кровать была большой, так же как и  комната. Когда он увидел на
стене большое фото "Иогана Кеплера" и приборы, повторяющие приборы пилотской
рубки, он понял, что это была каюта капитана.
     -- Всего лишь несколько вопросов, прежде чем я усну? -- спросил  Дон, и
врач согласно кивнул головой.-- Как мои пациенты?
     -- Все  лучше,  чем вы.  И  все  до  сих пор  на  борту. Ваше  чудесное
лекарство действует  отлично, но корабль все  еще на карантине  до тех  пор,
пока  мы  не сделаем  необходимые  анализы и не  убедимся окончательно. Вы в
наихудшем из всех состоянии. Вы напичкали себя наркотиками, перегрузили свой
организм и, буду откровенен, все это сейчас сказывается на вашем состоянии.
     -- Но я был вынужден так поступить, не так ли?
     Врач  открыл было рот, чтобы ответить, но ничего  не сказал,  а  только
улыбнулся.
     -- Полагаю,  что да. Я рад,  что  на борту  были именно  вы, потому что
сильно сомневаюсь, что смог бы проделать все это самостоятельно. А сейчас --
укол.
     -- Секунду, пожалуйста. Насчет так называемого бунта. Что правительство
собирается  сделать  с  этими людьми?  Вы  должны  объяснить, что  они  были
спровоцированы...
     -- Правительство  знает это и,  сомневаюсь,  чтобы  кто-то  еще,  кроме
генерала Бригса, конечно, предстал перед судом. Это  мое личное мнение, но я
знаю, и люди наверху чувствуют это. Это был пиратский шаг. Вы -- корабельный
офицер и  командовали этим  судном по праву. Вы все еще  пребываете  в  этом
качестве, так как новый командующий еще не прибыл. Так что не знаю, называть
ли вас врачом или капитаном -- в любом случае сейчас вы будете спать.
     Дон уснул улыбаясь.
     На  следующее  утро, после того,  как он поел, сестра  натерла его лицо
волосоудаляющей  пастой, чтобы снять  отросшую  бороду, и  приподняла  его с
помощью дополнительных подушек.
     -- Зачем это? -- с подозрением спросил Дон.
     -- У вас будут гости, и вы должны выглядеть как можно получше.
     -- Какие  могут быть сейчас  гости? Я думал,  что я  все еще  болен для
официальных  визитов.  По  крайней  мере  именно это вы и  должны  были  мне
сказать. А взамен это должен говорить вам я...
     -- Врач, который берется предписывать сам  себе, становится  посмешищем
для  пациентов,-- ответила сестра и  выскочила из  палаты.  Дон улыбнулся ей
вслед.
     -- Позвольте войти, сэр? -- раздался с порога голос Курикки.
     -- Что? Старшина? Входите же. Но почему?
     Он осекся, когда увидел,  что  старшина одет в серый  мундир.  Это была
форменная одежда космонавтов. Погоны были отделаны золотым шнуром, а высокий
воротник врезался  в  шею. Дон подумал, что старшина, видимо, одолжил мундир
на другом корабле, так как его собственная одежда  была выброшена за борт  в
космос. Старшина вошел строевым шагом, и за ним вошли все остальные.
     Они были все в сером. Рама Кизим, помощник инженера и будущий врач.
     Каптенармус  Дженнет и  вычислитель Бойд, Спаркс и инженер Трублевский,
рефмеханик  Хансен. А  позади всех, тоже  в форменной одежде, высоко  подняв
голову, шествовал, как и все остальные,  строевым шагом доктор Угалде. Когда
все остальные остановились и отдали честь, он приложил руку к сердцу.
     -- Они не смогли все прийти сюда. То есть, я хочу сказать, вся команда.
Но  мы их  представители.  И доктор  Угалде  здесь  потому,  что  он  сейчас
представитель нашей команды.
     --  Несомненно,--  ответил твердо  Дон,  вспомнив  все  происшедшее.  И
коррекцию курса, и историю с контрпереворотом.
     -- Мы  чувствовали то же самое, и  потому  он сейчас  находится  здесь,
когда я, то есть мы, представляем всю команду. Вашу команду, капитан.
     Курикка ослабил свою стойку и взглянул вниз, на Дона.
     --  Я  знаю  все надлежащие  торжественные  церемонии,  которые есть  в
уставе.  Не то  чтобы эта  церемония была  надлежащей, но  ее просто  нет  в
уставе.  То, что  я  пытаюсь сказать, это то, что карантин будет снят  через
несколько дней.  И они хотят перевести вас в госпиталь Марсианского  центра.
Командор Доправа сейчас  находится на базе и прибудет скоро, чтобы перегнать
"Большой  Джо" на  доки для  капитального  ремонта.  Но  пока  он  не принял
командование,-- капитан все еще вы,-- он щелкнул пальцами,  и сейчас же была
подана прямо в его руки какая-то коробка.
     -- Они никогда не смогут отнять это у вас. Космонавты хорошо знают, что
на корабле нет никого выше капитана. Не многие люди были на этом посту. А вы
--  да, сэр, вы и вытащили нас, а  только это и считается.  --Курикка открыл
коробку и вытащил оттуда форменную фуражку с золотой ракетой над козырьком.
     --  Это  капитанская  фуражка.  Теперь  ваша, так как  мы купили  ее  у
командора  орбитальной станции.  Это от команды, капитан.  Все мы приняли  в
этом участие,
     Дон взял фуражку в обе руки, повернул козырьком к себе и обнаружил, что
не  может произнести  ни слова. Моряки отсалютовали ему. С эмоциями, которые
он никогда раньше не испытывал, он отсалютовал им в ответ.
     Не  существовало  слов,  которыми  можно  было   выразить  то,  что  он
чувствовал, и они поняли это по его лицу. Это был и их момент тоже, и теперь
их скрепляли узы, которые невозможно было разорвать.  Молча, по одному,  они
ушли. Старшина Курикка шел последним и  уже на пороге он, слегка  помявшись,
заставил себя задать один вопрос:
     -- Капитан, сэр, не можете ли вы сказать мне, каковы ваши планы? Я имею
в  виду после госпиталя. Большинство врачей начинают свою карьеру в космосе,
но  потом становятся  изменниками, принимая  должности  на планетах, то есть
переходят  в разряд  наземников.  Я полагаю,  ничто их  не  может удержать в
пространстве. И я хотел бы знать ваши планы... я имею в виду...
     Дон  планировал работать  на  одной  из планет,  в этом  не  могло быть
никаких  сомнений. Однако  в  одно мгновение он обнаружил, что  об этом даже
подумать невозможно. Наземники  -- единственно подходящее для них слово. Что
значили  эти  пылевые глобусы по сравнению с кристальной  чистотой  космоса?
Служба на дальних  лайнерах,  орбитальных  научных  станциях  -- бесконечные
возможности,  если  хоть раз задуматься  над  этим. Однако он ответил еще до
того, как эта мысль успела оформиться.
     --  Не  верьте  старым сплетням,  старшина.  Я  имею  желание  работать
наземником не больше, чем, скажем, вы.
     --  Не может  быть  более  определенного  ответа,  чем  этот! -- широко
улыбаясь, произнес Курикка. Он щелкнул каблуками и удалился.
     Дверь закрылась, и Дон остался один.
     Он развернул  фуражку и провел пальцем  по гладкому цилиндрику эмблемы.
Он почти сожалел, что этот полет окончился.
     Будет немного скучно снова стать просто врачом.
     -- Трудный полет, и я рад, что  он уже  позади,-- грустно сказал он сам
себе.--  Я очень  рад,  что  мы  достигли, наконец,  безопасной гавани. Но я
обладаю  этой  фуражкой  и помню,  что  она означает.  Они никогда не смогут
отнять это у меня.