тобы как можно скорее провести их в жизнь. Когда адмирал вошел, Шерман в одиночестве смотрел из окна на парк.
     - Все сделано, - сказал Шерман. - Приказы отданы, переброска войск начнется сегодня же утром.
     - А... куда?
     - Сюда, - Шерман припечатал ладонью южное побережье Англии на карте. - Они попытаются высадиться здесь, другого варианта просто нет. Но наши войска скоро окопаются вдоль всего этого побережья, от Гастингса до Брайтона.
     Ядро нашей обороны расположится в Нью-Хейвен-форте, вот здесь. Некоторые из тамошних орудий разбиты, но сейчас их все уже заменили.
     Скоро это побережье ощетинится американским оружием. Любые попытки высадиться здесь будут пресечены в корне. Но я надеюсь, что до катастрофы не дойдет. Ее просто-таки надо предотвратить.
     - И как же вы намерены этого добиться?
     - Смогу сказать, когда присоединюсь к вам. Когда, по вашим прикидкам, вероятнее всего ожидать прибытия конвоя?
     - Может, он чуточку задержится, но в любом случае не доберется до Английского канала раньше, чем запланировано. Вероятнее всего, дня через три.
     - Хорошо. Ставьте свои корабли в устье пролива, как предлагали вчера вечером. Я присоединюсь к вам через два дня. Вы подготовите для меня корабль в Портсмуте?
     - "Опустошитель", только что пришедший из патруля, пополняет запасы топлива в Саутгемптоне. Я телеграфирую ему приказ ждать вас там, а после следовать на позицию. Искренне надеюсь, что вы правы в своей оценке ситуации, генерал.
     - Адмирал, - криво усмехнулся Шерман, - я обязан быть прав, или мы проиграли. Если британская армия из Индии доберется до берега, начнется хаотическое, кровопролитное вторжение без каких-либо гарантий успеха для любой из сторон. Приказы я отдал, а что будет дальше - зависит от врага.

***

     Как только всякая опасность миновала, дочь Джона Милла Хелен приехала к нему в Лондон.
     Нашла через агента хороший дом в Мэйфер на Брук-стрит и сняла его. Она приложила к этому все силы, зная, как важно для Милла оказаться в уютной домашней обстановке. Напряженная работа взимала свою дань, и ходил он сутулясь, будто носил тяжкую ношу - да, по сути говоря, так оно и было. Когда Хелен внесла свежий номер "Тайме", отец сидел в гостиной, все еще в ночном колпаке и халате, наслаждаясь утренним чаем.
     - Я как-то даже побаиваюсь читать в последнее время, - проговорил он, осторожно притронувшись к газете кончиками пальцев. Хелен рассмеялась, когда он, дальнозорко щурясь, уставился на первую полосу.
     - На самом деле все не так уж плохо. Они всерьез взвешивают все pro и contra в отношении предлагаемой конституции, вместо того чтобы бить в набат, как вначале. - Пошарив в кармане платья, она достала несколько конвертов. - Твой мистер Дизраэли приехал даже раньше утренней почты и оставил это для тебя.
     - Замечательно! С удовольствием отложу газету. Он обещал мне прислать список возможных членов предлагаемого конгресса... Надеюсь, это он. - Он быстро пробежал бумаги взглядом. - А вот знакомое имя. Чарльз Брэдлоу - тебе что-нибудь говорит?
     - Ты должен помнить его, папа. Это учредитель газеты "Нэшнл Реформер" и великий памфлетист.
     - Ну да, конечно! Заядлый республиканец и вольнодумец. Так и слышу уязвленные вопли, что мы допустили в свой конгресс атеиста. В самом деле, надо бы его привлечь. Отправлю ему приглашение сегодня же. А-а, вот и Фредерик Гаррисон. Сей джентльмен хорошо известен рабочему классу как обладатель практических познаний о том, как действуют тред-юнионы. Дизраэли настоятельно рекомендует включить его, и я только за.
     С помощью Дизраэли и не без политических махинаций список членов конституционного конгресса мало-помалу пополнялся. В него вошли и ветераны-политики, и реформаторы вроде Уильяма Гладстона, и многообещающие функционеры наподобие Джозефа Чемберлена. И хотя газеты насмехались над самой идеей созыва подобного конгресса, а политические карикатуристы резвились вовсю, предполагаемый список все же понемногу складывался. Теперь осталось лишь установить дату, приемлемую для всех заинтересованных сторон. То, что поначалу казалось нелепым нововведением, начало обретать облик респектабельности.

В ОЖИДАНИИ РЕШЕНИЯ УЧАСТИ

     Прошло уже три дня с той поры, когда крейсер ВМФ США "Опустошитель" присоединился к эскадре, вытянувшейся поперек устья Английского канала - в самом подходящем месте, чтобы перехватить любой корабль, входящий в пролив из Атлантического океана. Большинство судов в северном конце цепи крейсировало в пределах видимости мыса Портленд-Билл. Южнее "Опустошителя", дав минимальный ход, чтобы приливное течение не сносило его с места, стоял броненосец ВМФ США "Виргиния". А дальше, почти на горизонте, едва виднелся еще один американский броненосец. Цепь боевых кораблей протянулась от самого английского побережья через пролив до мыса Аг на самой оконечности полуострова Котантен. Каждый корабль эскадры находился в пределах видимости хотя бы двух других, и, когда британцы придут - если вообще придут, - проскользнуть незамеченными им попросту не удастся.
     Если придут. Это словечко снова и снова эхом отдавалось в мозгу генерала Шермана, выхаживавшего по летучему мостику "Опустошителя".
     Присоединившись к эскадре, броненосец занял позицию рядом с флагманским судном адмирала Фаррагута - крейсером ВМФ США "Миссисипи" в середке цепи, по-прежнему стоящим на том же месте благодаря машине, работающей на самых малых оборотах.
     Шерман снова поймал себя на том, что стоит у фальшборта, устремив взгляд на восточный горизонт. Придет ли конвой? А вдруг предположение, что атака будет направлена на южное побережье Англии, ошибочно? Уже в тысячный раз он шаг за шагом проанализировал цепь рассуждений, приведшую его к неизбежному выводу о том, что иначе они поступить не могут. Шерман по-прежнему верил, что они обязаны нанести удар именно здесь, но трехдневное ожидание поставило его теорию под вопрос. Обернувшись, он заметил, что от борта "Миссисипи" отвалил ялик, и вдруг сообразил, что уже, должно быть, полдень - час, назначенный для встречи с адмиралом. Надо будет снова обсудить тактику и положение эскадры, после чего Фаррагут останется на ленч. Еще раз окинув взором пустынный горизонт, Шерман покинул мостик и спустился на палубу, чтобы встретить адмирала.
     - Хорошая погода еще держится, - заметил Фаррагут во время рукопожатия. Шерман лишь кивнул и первым направился вниз, не найдя что сказать: обо всем уже было говорено, и не раз.
     Взяв с буфета графин, Шерман покачал им в воздухе:
     - Не хотите ли выпить со мной стаканчик шерри перед едой?
     - Блестящая мысль!
     Но не успел Шерман наполнить бокалы, как в дверь ворвался возбужденный матрос.
     - Капитан выражает свое почтение, - выпалил он. - Впередсмотрящий доносит, что на юго-востоке замечены корабли.
     Ему тут же пришлось поспешно отступить, чтобы дать дорогу обоим офицерам, ринувшимся к выходу. Пока они взбегали на мостик, на горизонте уже успела обрисоваться целая вереница кораблей. При появлении командиров капитан Ван-Хорн опустил подзорную трубу.
     - Впереди идет броненосец, это видно по палубным надстройкам. И масса дыма от судов, которые еще не показались из-за горизонта. Штук восемь-десять самое меньшее.
     - Это он? - спросил Шерман.
     - Несомненно, генерал, - решительно кивнул Ван-Хорн. - Другой флотилии таких размеров нет во всем океане.
     - Следуйте приказам генерала Шермана, - распорядился адмирал Фаррагут, поворачиваясь. - Мне надо вернуться к своей команде и просигналить всей эскадре сбор.
     - Я хочу, чтобы вы направили судно навстречу флотилии, как только лодка адмирала отойдет. И не гоните.
     - Малый вперед, - кивнул Ван-Хорн. - Пять узлов, не больше.
     - А также поднимите этот флаг на носу, - велел Шерман.
     Приказ капитана передали по команде, и двое матросов бросились вперед со свертком ткани.
     Флаг представлял собой скатерть из офицерской столовой с пришитыми по двум углам тесемками.
     Быстро привязав их к фалу на носовом флагштоке, импровизированный флаг подняли повыше.
     Приближающиеся суда нипочем не смогут прозевать белое полотнище - как и звездно-полосатый флаг, развевающийся на мачте.
     Когда расстояние между крейсером и приближающимся конвоем сократилось вдвое, капитан приказал лечь в дрейф. Пройдя с разгону еще немного, судно плавно остановилось, легонько покачиваясь на волнах. Самодельный флаг, подхваченный свежим западным ветром, заполоскался, развернувшись на всеобщее обозрение.
     - А если им вздумается открыть огонь? - отрывисто поинтересовался капитан Ван-Хорн.
     - Не вздумается, - отрезал Шерман. - Это не по-джентльменски. Да вдобавок они ясно видят остальные броненосцы у нас за спиной. И понимают, что это означает.
     Если у Шермана и оставались какие-либо сомнения в разумности подобной встречи с врагом, высказывать их вслух он не стал. Уже дважды в своей жизни он улаживал конфликты путем перемирия и всей душой верил, что сможет проделать это снова.
     Теперь головные суда стали видны вполне отчетливо: вороненая броня и грозные жерла пушек. На мачты взмыли сигнальные флажки, и конвой замедлил ход, но один броненосец отделился от остальных и приблизился к американскому крейсеру.
     - "Защитник", - доложил Ван-Хорн, снова поглядев в трубу. - Главный калибр - шесть стофунтовок, новый модифицированный класса "Воитель".
     Британский крейсер направился прямо к ним, вовсю дымя трубами и грозно ощерившись пушками. Как только он подошел поближе, оказалось, что его орудия нацелены на американское судно. Приблизившись на расстояние двухсот ярдов, он сбросил ход и остановился, развернувшись штирбортом, - и тогда стало видно, что пушки тоже поворачиваются, не упуская "Опустошителя" из прицела.
     - Лодку спустили? - осведомился Шерман.
     - Уже на воде, как вы приказали.
     Без единого слова Шерман покинул мостик и через считаные секунды уже спускался на ожидающий баркас. Восемь весел ударили по воде, как одно, и суденышко стремительно заскользило вперед. Когда оно подошло к черному борту британского крейсера, показался шторм-трап, спущенный до самой воды. Шерман принялся карабкаться по нему со всей возможной прытью.
     Перебираясь через планширь, он увидел дожидающегося офицера-пехотинца.
     - Следуйте за мной, - буркнул тот и отвернулся. Как только они зашагали к трапу, следом пристроились два матроса с мушкетами. В офицерской кают-компании дожидались двое пехотных генералов. Вытянувшись по стойке смирно, Шерман отдал им честь. Они ответили тем же на британский манер.
     - Мы уже встречались, генерал Шерман, - заметил первый.
     - Да, в Канаде. Вы бригадный генерал Соммервилл.
     Соммервилл неспешно кивнул.
     - А это генерал сэр Уильям Армстронг, главнокомандующий войск Ее Величества в Индии.
     - Зачем вы здесь? - бесцеремонно поинтересовался Армстронг, едва сдерживая гнев при встрече с человеком, завоевавшим его страну.
     - Чтобы спасти человеческие жизни, генерал Армстронг. Нам известен размер и сила вашей армии по документам, захваченным в Лондоне. За моей спиной вы видите главную флотилию броненосцев, которая не позволит вам пройти без боя, если вы попытаетесь войти в Английский канал. Они по мере возможности будут уклоняться от стычек с вашими линейными кораблями, стремясь пустить ко дну ваши транспортные суда. Если же каким-то из транспортов удастся прорваться, хочу уведомить вас, что все южное побережье Англии сейчас обороняют американские войска и артиллерия. Любое судно, попытавшееся высадить десант, будет уничтожено.
     - Откуда вам известны наши намерения? - с ледяным гневом бросил Армстронг.
     - Так бы поступил я сам, генерал. Это единственная возможность.
     - Дадите ли вы слово, что ваши войска стоят здесь? - холодно осведомился Соммервилл.
     - Даю вам слово, сэр. У нас была неделя на подготовку обороны. Нью-Хейвен-форт перевооружен. Двадцатый техасский полк окопался на берегу с "гатлингами", при поддержке пяти артиллерийских батарей. Следует ли мне перечислить подразделения, обороняющие остальные позиции?
     - Довольно, генерал. Вы дали нам свое слово, - голос Соммервилла дрожал; плечи его сгорбились. Он сделал все, что мог. Все сделали, что могли. Но проиграли.
     - Верните индийские войска в Индию, - сказал Шерман. - Если они придут сюда, то лишь для того, чтобы встретить смерть. Флот и артиллерия стоят наготове.
     - Но моя страна! - голос Армстронга охрип от гнева. - Вы завоевали, уничтожили...
     - Да, завоевали, - парировал Шерман. - Но не уничтожали. Мы хотим лишь мира и окончания этой безрассудной войны между нашими нациями. В это самое время ваши политики встречаются с новообразованным британским правительством. Когда они закончат переговоры, правление закона будет восстановлено. Мы же с нетерпением ждем возвращения домой. Мы хотим мира, а не продолжения конфликтов. Когда вы снова будете управлять своей страной, мы уйдем. Вот и все, чего мы желаем.
     - И мы должны поверить этому? - с горечью промолвил Соммервилл.
     - У вас нет выбора, генерал, ни малейшего выбора.
     - Выведите этого человека за дверь и не пускайте сюда, - приказал Армстронг матросам, стоявшим на часах у двери.
     Шерман передернул плечами, сбросив руки, потянувшиеся к нему, развернулся и вышел; дверь за ним захлопнулась. В коридоре он холодно оглядел матросов; те переминались с ноги на ногу, не решаясь встретиться с ним взглядом. Они прекрасно слышали, что говорилось в кают-компании. Тот, что повыше, - судя по нашивкам, главный старшина - оглянулся и негромко спросил:
     - А что творится на берегу, сэр? Мы, почитай, ничего и не слыхали, только всякие ужасти.
     - Война окончилась, - доброжелательно ответил Шерман. - Победа осталась за нашими войсками. Потери были с обеих сторон, но теперь все в прошлом. Если ваши политики не станут противиться, нас ждет долгосрочный мир. Если мы сможем покинуть страну, заручившись гарантиями этого мира, так мы и поступим. К этому мы стремимся, как должны стремиться и вы.
     Тут Шерман услышал, что дверь позади открывается, повернулся и вошел в кают-компанию.
     - Вы пришли к решению, - это было утверждение, а не вопрос.
     - Да, - тяжко проронил генерал Армстронг. - Индийские войска вернутся в Индию. Вы можете гарантировать им безопасный проход?
     - Могу. А как быть с британскими войсками? Они сдадутся?
     - Сперва надо обсудить условия.
     - Конечно. А ваши военные корабли?
     - Это следует обсудить с адмиралом. Говорить от его лица я не уполномочен.
     - Естественно. Полагаю, вы приняли мудрое решение.
     - Не мудрое, а единственно возможное, - с безысходностью в голосе вымолвил Соммервилл, и генералу Шерману оставалось лишь кивнуть в ответ.
     Наконец-то затяжная война, начавшаяся, когда конфедератских представителей арестовали на британском судне, из Америки перекинувшаяся в Мексику и Ирландию, а оттуда шагнувшая в Англию, завершилась.

РАССВЕТ НОВОГО ДНЯ

     - Отец, за дверью дожидается какой-то джентльмен, хочет повидаться с тобой, - сообщила Хелен. - Передал свою карточку.
     Взяв карточку, Джон Стюарт Милл поднес ее к свету.
     - А-а, мистер Уильям Гладстон! Значит, он получил мое письмо и отреагировал соответственно. Пожалуйста, пригласи его.
     Когда Хелен ввела Гладстона, мужчины обменялись теплым рукопожатием, потому что оба ждали этой встречи с нетерпением.
     - Явился, как только получил вашу записку. Увы, во время последней парламентской сессии я был за пределами страны и очень сожалею, что пропустил ее. Коллеги отзываются о ней весьма противоречиво, но все сходятся в том, что, простите за выражение, только перья летели.
     - Да уж действительно! - хохотнул Милл, проникшийся к политику добрым чувством.
     - Мистер Гладстон, - вставила Хелен, - не выпьете ли с нами чаю?
     - С удовольствием!
     - Присаживайтесь, пожалуйста, - пригласил Милл. - Я давно ждал этой встречи. Я читал ваши политические статьи с огромным интересом.
     - Вы очень любезны.
     - Но это чистая правда! Ведь это вы стояли за Железнодорожным биллем 1844 года, открывшим поездки в третьем классе для всех жителей Британии. Только благодаря вашим настояниям поезда теперь останавливаются на каждой станции страны. Я восхищен вашим вниманием к интересам простого народа.
     - Люди мне действительно небезразличны, потому что все они граждане, в точности как вы да я.
     - Да, несомненно, но такую точку зрения популярной не назовешь. Я также обратил внимание, что хоть вы всегда и отвергали идею парламентских реформ, но высказались в их пользу, когда Эдвард Бэйнс представил свой проект. Вы доказывали, что предоставлять право голоса лишь одной пятидесятой части рабочего класса - вопиющая несправедливость.
     - Это действительно так. Вероятно, главным образом поэтому мои воззрения на реформы изменились.
     Милл подался вперед.
     - Значит, как я могу заключить, вы за всеобщее избирательное право? - голос его дрогнул: уж больно важен был вопрос.
     - Действительно, за. Я считаю, что право голоса должен иметь каждый мужчина в стране.
     Тут дверь открылась: Хелен внесла поднос с чайным сервизом и невольно услышала последнюю реплику.
     - Но, мистер Гладстон, чтобы право было воистину всеобщим, оно ведь должно распространяться не только на мужчин, но и на женщин?
     Гладстон тут же встал и с улыбкой галантно поклонился.
     - Моя дорогая мисс Милл, ваш отец писал о неоценимой помощи, оказываемой вами при написании его трудов. Ныне же, познакомившись с вами, я вполне этому верю. Да, я согласен, что в один прекрасный день право голоса распространится и на женщин. Но самый длинный путь начинается с простого шага. Мы живем в консервативной стране, и нам придется всерьез побороться, чтобы добиться всеобщего избирательного права для мужчин. Но я обещаю, что, когда подходящее время придет, избирательное право станет поистине всеобщим.
     Хелен улыбнулась, ответив на поклон грациозным реверансом.
     - Ловлю вас на слове, сэр. А теперь давайте налью вам чаю и покину вас, джентльмены, чтобы вы могли дискутировать дальше.
     Отхлебнув чаю, Гладстон кивнул в сторону закрывшейся двери.
     - Ваша дочь - настоящее сокровище, мистер Милл. Надеюсь, вас не оскорбит, если я скажу, что у нее мужской ум.
     - Я понимаю, о чем вы, сэр, однако Хелен могла бы счесть это оскорблением.
     - У меня и в мыслях не было! Я просто хотел сказать, что понимаю, в чем ценность ее вклада в вашу работу.
     - Да, и немалая. Это она убедила меня, что на всеобщих выборах голосование должно быть тайным. Это воспрепятствует работодателям и землевладельцам влиять на выбор трудящегося люда.
     - Чрезвычайно обоснованное наблюдение. Об этом аспекте голосования я еще не думал, но теперь вижу, что он играет крайне важную роль.
     - Но понимаете ли вы, что тайное голосование, в котором участвуют все граждане страны, может стать той самой силой, которая преобразит ее навеки?
     - Каким образом?
     - Ныне, как вам прекрасно известно, верховная власть в Британии принадлежит не народу, а так называемой "короне в парламенте". Этот парламент держит в своих руках всю британскую власть, откуда следует, что парламент стоит над всеми и ничто не может встать у него на пути - ни воля народа, ни даже закон. Если законодательный акт противоречит воле правительства - что ж, министры просто-напросто изменят его. Даже если этой преградой будет общепринятый закон, формировавшийся веками.
     - К несчастью, это истинная правда.
     - Но если власть исходит от народа и передается снизу вверх, подобное попросту невозможно. Народ должен избирать своих представителей, выражающих общую волю. Если же те будут преследовать собственные интересы, их лишат власти. Это, да еще в сочетании с контролем и уравновешивающим действием судебного права и Верховного суда, и станет силой, обеспечивающей неукоснительное соблюдение воли народа, а не лордов и монархов, получивших свою власть по наследству. И даже Го