тка.
     Покончив с едой, они удалились вдвоем.
     Назавтра Ларс Нильсен не явился на дежурство в Тринити-хаус. Потом разнесся слух, будто он сказал хозяину паба, что получил наследство и возвращается в Данию.
     О его исчезновении никто ни капельки не пожалел.

ДА БУДЕТ БОЙ!

     Поодиночке и парами большие корабли шли из Америки в Ирландию, конвоируемые всю дорогу броненосцами Соединенных Штатов. Многочисленные транспорты очень разнились по классу; попадались даже деревянные парусники, оборудованные паровыми двигателями. У некоторых из этих переделанных судов бункеры вместительностью не отличались, так что все конвои делали остановки в Сент-Джонсе, на Ньюфаундленде. Теперь в тамошнем порту не осталось ни одного британского корабля; американцев же местные жители встречали очень гостеприимно.
     После этого визита на берег конвои шли дальше на север в надежде уклониться от встречи с британскими дозорами. Почти дойдя до Исландии, они сворачивали на юг в сторону Голуэя. Как только прибывшие суда избавились от доставленных грузов - по большей части, боеприпасов, - те поездом отправляли в Дублин, а пустые суда бросали якорь на рейде Голуэйской бухты. К исходу весны бухта почернела от кораблей, мирно стоявших на якоре в ожидании приказов; такого их множества здесь не видели ни разу.
     Долго ждать приказов не пришлось. Последние распоряжения доставил сам крейсер ВМФ
     США "Мститель", победитель сражения на Потомаке. Однажды утром он величественно вошел в гавань, чтобы причалить в порту Голуэя. Теперь "Мстителем" командовал закаленный в боях капитан Скофилд, поскольку постаревший командир Голдсборо наконец получил заслуженную отставку. Старший помощник тоже пришел новый - как ни странно, русский, граф Корженевский, ко всему еще и окончивший британскую Военноморскую академию. Первоначальные сомнения Скофилда по поводу этого странного назначения вскоре уступили место уважению, ибо граф оказался старательным и способным офицером.
     Приказы, доставленные "Мстителем", тут же разослали на ожидающие корабли, а полковник сухопутных войск с вооруженной охраной отправился курьерским поездом в Дублин с приказами для генерала Мигера и генерала Ли.
     Приготовления шли без суеты и спешки, с достоинством бесповоротной решимости. На рассвете 15 мая 1866 года корабли подняли якоря и один за другим вышли в открытое море. Миновали Аранские острова, двигаясь на северо-запад вдоль побережья Коннемара, затем свернули на север - их путь лежал в Северный пролив между Ирландией и Шотландией. Задолго до того, как они вошли в пролив близ Донегальской бухты, тучи дыма на горизонте выдали присутствие стоящих в ожидании американских броненосцев.
     Такого огромного военного флота мир еще не видел даже во время недавнего вторжения в Ирландию. Ни один британский флот, как бы силен он ни был, не осмелился бы встать на пути этой могучей армады.
     Впрочем, врага не было и в помине - маневр американского флота застал британцев врасплох.
     Корабли шли на юг через Северный пролив, где их легко было заметить из Шотландии. Их и в самом деле обнаружили, когда они миновали Маллоф-Кинтир, и телеграмма из Кэмпбел-тауна стремительно понесла эту весть на юг. Но пока там успели хоть что-то предпринять, транспортные суда уже благополучно стояли в Дублинском порту и порту Дан-Лэри.
     Броненосцы же остались в море, чтобы перехватывать все суда, у которых хватит опрометчивости приблизиться к побережью Ирландии. Пару-тройку решившихся на это быстренько отправили восвояси. Тем временем на берегу войска поднимались на борт ожидавших кораблей, а артиллерийские батареи направлялись на новые транспорты, построенные специально для надвигающегося вторжения, - корабли с железными корпусами, у причала открывающие огромные люки в бортах, из которых паровые цилиндры выдвигали стальные аппарели. К ним прилаживали дощатые мостки, чтобы лошади без труда смогли втащить в трюм орудия и лафеты. Кавалерия, как и конюхи с офицерскими конями, грузились тем же манером. С посадкой и погрузкой было покончено с наступлением сумерек вечером 19 мая.
     Вскоре после полуночи 20 мая корабли заняли свои места в походных порядках и вышли в море.
     Им предстояло пройти по прямой менее ста сорока миль через Ирландское море к берегам Британии. Рассвет застал их уже в Ливерпульской бухте, а первые боевые корабли уже шли на всех парах вверх по Мерси.
     Нападение оказалось полнейшей неожиданностью для ошарашенных ливерпульцев. Грохот тяжелых орудий стал первым знаком того, что их страна снова вступила в войну. Каждая крепость, артиллерийская батарея и военный объект были тщательно нанесены на карты американцев. Разведка дала свои плоды. Каждому из броненосцев были указаны собственные специфические цели.
     Солнце едва успело подняться над горизонтом, когда прогремели первые выстрелы.
     Мощные фугасы разорвались на закрытых позициях, расшвыривая пушки, кладку и клочья человеческой плоти во все стороны от всесокрушающего огненного урагана, вздымаемого крупнокалиберными снарядами. Поддерживая раненую руку, одинокий кавалерист, пустив коня в галоп, пронесся по пустынным улицам к центральной телеграфной конторе и стучал в запертую дверь эфесом сабли, пока не взломал. Вскоре явился перепуганный телеграфист и прямо в ночной сорочке уселся за аппарат, чтобы передать в Лондон весть о вторжении.
     Впервые за восемь веков с лишком в Британию вторгся враг. Волна возмущения - а за ним и ужаса - прокатилась по острову.
     Варвары у порога!

***

     Свой штаб генерал Шерман устроил в здании таможни города Корк - очаровательном особняке белого камня, возведенном на самой оконечности острова. Из высоких окон открывался прекрасный вид на реку Ли. Северный и южный рукава реки, голубые и безмятежные, смыкались прямо под окнами, чтобы влиться в Корк-Лох.
     Но теперь их гладь покрывали разношерстные суда южных военно-морских сил вторжения.
     Транспорты поближе, многие у причалов, а ниже по течению, в гавани, - броненосные крейсеры, да еще дозорные дальше к востоку, где воды реки вливаются в море. Вражеские корабли пробовали было сунуться в эту сторону, но их отогнали задолго до того, как они успели разглядеть хоть что-нибудь. Все передвижения судов старались держать в тайне, не считая неизбежной вероятности, что они будут замечены случайно. Американцы публично провозгласили, что защищают ирландский флот от покушений зарубежных держав, а протесты Британии по поводу вторжения в ее территориальные воды демонстративно игнорировали.
     Войдя в комнату, генерал Грант поглядел на листок календаря с крупной надписью "20 МАЯ", после чего уселся за стол напротив генерала Шермана и задумчиво причесал пятерней свою густую бороду.
     - Двадцатое мая. Дублин телеграфировал, как только отчалили последние корабли. Если не было никаких поломок в открытом море, город Ливерпуль подвергся нападению нынче утром.
     - В оперативном приказе предусмотрен допустимый процент потерянных судов, - отозвался генерал Шерман. - Так что штурм прошел, как запланировано.
     - Когда же нам станет что-нибудь известно?
     - Не раньше чем через несколько часов. Только после падения всех оплотов и захвата поездов самое быстроходное судно доставит депешу в Дублин, и только после этого новости телеграфируют нам. - Шерман подбородком указал на распахнутую дверь комнаты через коридор напротив, где работали телеграфисты. Провода, гирляндами свисавшие с потолка, уходили в окно, связывая комнату с почтамтом и флотом.
     - Ждать да догонять - хуже нет, - заметил Грант, выуживая черную сигару из нагрудного кармана, после чего чиркнул серной спичкой и закурил.
     - Уж как водится, - согласился Шерман. - Но спокойствие - наш девиз. Не сомневаться можно лишь в одном: весть о нападении наверняка уже телеграфирована в Лондон. Несомненно, тотчас же будет отдан приказ о тотальной мобилизации. Дадим им хотя бы денек, чтобы сориентироваться в случившемся, а затем решить, что предпринимать.
     - То бишь завтра, двадцать первого.
     - Так точно. И еще я накинул бы денек на замешательство. Правительству придется заседать, планировать, бегать к королеве и обратно.
     - Ты считаешь, что этаким манером они потеряют целый день, прежде чем перейдут к решительным действиям?
     - Да.
     Выдохнув облако дыма, Грант устремил невидящий взгляд за окно.
     - Ты твердокаменный человек, Камп. Не хотелось бы мне оказаться на твоем месте и отвечать за развитие боевых действий в этой войне. Я бы ринулся в наступление тотчас же.
     - Вполне может быть, что и нет, окажись ты на моем месте. Это основополагающее решение - и если оно принято, изменить его уже невозможно. В Лондоне тоже должны прикинуть, что к чему, написать и передать приказы. Стиль их мышления должен претерпеть радикальные перемены, а это никогда не дается малой ценой, потому что им еще ни разу не доводилось оказаться в подобном положении. Впервые их армии будут не наступать, а обороняться. Конечно, нельзя исключить шанс, что они учли в своих планах и такую возможность. Но даже если у них имеются подобные планы, их необходимо раскопать, рассмотреть и переработать. Если я и проявляю чрезмерную консервативность, то лишь в том, что отвожу на замешательство один-единственный день.
     Но тут уж поздно что-либо менять. Я уверен, что завтра всем вражеским войскам по всей стране выпадет спокойный денек. Я не сомневаюсь, что явных передвижений войск не следует ожидать ранее двадцать второго.
     - И тогда они выступят в глубь территории, чтобы противостоять вторжению.
     - Несомненно, - в улыбке Шермана не было даже намека на тепло. - Так что тебе и твоим людям предстоит плавание двадцать третьего.
     - Жду не дождусь этого мгновения, как и мои войска. К тому времени нас наверняка известят, как продвигается штурм Ливерпуля.
     - Я рассчитываю, что ты нанесешь удар прямо в цель.
     - Я тебя не подведу, - твердо, пожалуй, даже резковато ответил Грант. И он сделает свое дело.
     Шерман знал, что если кто-то из генералов всей планеты и способен добиться успеха, то лишь Улисс С. Грант.

***

     Как только ливерпульские укрепления сровняли с землей, а корабельная артиллерия заставила пушки умолкнуть, транспорты армии вторжения начали один за другим причаливать в порту. У стоявших же там кораблей бесцеремонно перерезали перлини и буксировали их к биркенхедскому берегу, сажая там на мель. Даже до того, как с этим было покончено, с ирландских кораблей спустили сходни. Первыми на берег вышли ирландские стрелки, рассыпавшиеся веером, чтобы занять оборону на случай контратаки. Едва они успели найти укрытия, как специальные транспорты выдвинули аппарели, и американская конница галопом вылетела навстречу утру.
     Через час район порта был захвачен полностью, а наступающие войска рассыпались по городу. Встречавшиеся очаги сопротивления быстро подавляли - ведь, как только кавалерия покинула транспорты и ринулась в бой, началась выгрузка пушек. Вытолкнув их из трюма, им не давали скатываться по аппарелям чересчур быстро. Сдерживая продвижение пушек тросами, идущими к палубным лебедкам, их медленно и осторожно спускали на пристань. Тягловые лошади последовали за ними через считаные минуты. Куда более легкие пулеметы Гатлинга скатывали вручную на причал, где уже стояли наготове запряженные лошади. Так что орудия на лафетах, полностью укомплектованные боеприпасами, вскоре готовы были вступить в бой. Волна наступления медленно и неукротимо катилась по городу.
     Свой штаб генерал Роберт Э. Ли разместил неподалеку от Мерси. Рапорты ему доставляли вестовые, а порой и кавалеристы.
     - Встречен очаг упорного сопротивления в казармах, вот здесь, - полковник Кили ткнул пальцем в карту города, разложенную по столу.
     - Чего и следовало ожидать, - кивнул Ли. - Их обошли?
     - Так точно, генерал, как вы и приказывали.
     Оставили только роту, чтобы держать их под огнем, а также два пулемета Гатлинга.
     - Отлично. Отправьте туда артиллерийскую батарею, чтобы она их убрала.
     Но если наступление на Ливерпуль вели медленно и методично, то передовые отряды, брошенные на станцию Лайм-стрит, подобной скрупулезностью не отличались. Конница мчалась впереди, саблями прокладывая путь сквозь пункты обороны противника, - и неслась дальше. Очаги решительного сопротивления обходили стороной, предоставляя зачистку на долю пехоты. Мобильные пулеметы Гатлинга обрушивали свинцовый ураган на войска, осмелившиеся встать у них на пути. Станцию, поезда и сортировочные узлы следовало захватить в целости и сохранности любой ценой. Ли позволил себе расслабиться хотя бы самую малость лишь после того, как поступили первые донесения о захвате важнейших целей.
     - Я переношу штаб на станцию, как намечено. Отправьте посыльных, да проследите, чтобы известили все подразделения. - Он сделал шаг назад, чтобы дать место офицерам, принявшимся поспешно скатывать карты в рулон. - Операция переходит во вторую и окончательную стадию.
     Генерал Мигер с ирландскими войсками начнет отправку при первой же возможности. - Взмахом руки подозвав кавалериста, Ли отдал ему только что написанное послание. - Доставьте это капитану "Стремительного". Пускай отправляется в Дублин сию же минуту.
     Козырнув, офицер одним махом взлетел в седло и галопом понесся к кораблю. Ли только кивнул ему вслед.
     Все идет, как запланировано.

МЕЧ ВЫНУТ ИЗ НОЖЕН

     Все это смахивало на попытку расколоть орех паровым молотом - мощь, пущенная в ход, была несоизмерима с ничтожностью цели. И все же успех всего вторжения зависел от зауряднейшего действия: необходимости доставить одного человека - вооруженного единственным, но необычайно важным орудием - на берег Корнуолла в нужном месте. Для этой миссии избрали корабли ВМФ США "Миссисипи" и "Пенсильвания" - только что спущенные на воду усовершенствованные броненосцы класса "Монитор" с двумя башнями. Как и предшественник - "Виргиния", они были названы в честь американских штатов.
     Из политических соображений военно-морское ведомство именовало суда поочередно то в честь северных, то в честь южных штатов.
     После выхода из гавани Корка эти два броненосца опередили армаду. На всех парах устремившись строго на юг, они не сворачивали к востоку, пока не пересекли пятидесятую параллель, оказавшись в устье Английского канала. После этого они взяли курс намного южнее островов Силли, так что сами острова казались крохотными точками на горизонте по левому борту. Солнце уже клонилось к закату, и они сбросили ход до наступления сумерек. Наступило время величайшей опасности: от Плимута - второй по величине военно-морской базы Британских островов - их отделяло менее сорока миль. Число дозорных удвоили, и они неустанно осматривали горизонт.
     Неподалеку от берега виднелись рыбачьи баркасы, но на них внимание можно было не обращать; тревожил американцев только британский военный флот, и не без причины - ставка делалась только на внезапность.
     Уже почти совсем стемнело, когда "Пенсильвания" приняла сигнал "Миссисипи", шедшего мористее и намного опередившего близнеца. Такая диспозиция была избрана намеренно и чрезвычайно обоснованно, как следовало из короткого сообщения: "Впереди неопознанное военное судно. Иду на перехват".
     Сигнальщик еще не кончил передачу, когда "Миссисипи", изрыгая тучи черного дыма, начал набирать ход, устремляясь на юго-восток. Если британцы и ринутся в погоню, заметив судно, то все события разыграются далеко за пределами видимости "Пенсильвании".
     План удался. Наступила ночь. Теперь американский крейсер под покровом тьмы, запустив машину на самые малые обороты, тихим ходом направился к корнуолльскому берегу.
     - Должно быть, это маяк мыса Зоун, - сказал старший помощник, когда впереди показался берег. - Он находится у входа в Фолмутскую бухту - значит, подальше впереди огни самого Фолмута.
     - Так держать! - распорядился капитан.
     Вскоре после полуночи они проскользнули мимо Сент-Остелла в Сент-Остелльскую бухту.
     Когда газовые фонари городка остались позади, машину застопорили, и броненосец по инерции заскользил вперед, стал слышен спокойный плеск волн, лизавших его стальные бока.
     - Десантный отряд к высадке!
     Раздался топот бегущих ног по палубе, а мгновения спустя послышался негромкий скрип хорошо смазанных блоков шлюп-балок; две шлюпки пошли вниз. Первыми в них спустились по штормтрапам матросы, чтобы в случае чего помочь более неуклюжим солдатам слезть. За ними шли телеграфисты, а уж после остаток отряда. Винтовки у всех были разряжены, а боеприпасы лежали в застегнутых подсумках. Встретив отпор, они должны будут обойтись без лишнего шума прикладами и штыками.
     Впрочем, стоит надеяться, сопротивления не будет. Эта часть побережья выбрана по двум важным причинам: во-первых, изрядная часть прилегающей территории занята частными лесными владениями, изобилующими оленями, разгуливающими на свободе. Ночью там должно быть безлюдно, потому что поблизости нет ни фермерских хозяйств, ни других жилищ - только железная дорога, проложенная между берегом и крутыми холмами. Вот ради этой-то железной дороги они сюда и высадились.
     Корнуолл - скалистая гряда, протянувшаяся вдоль всего полуострова. Когда Великая Западная железная дорога покидает западную его оконечность в Пензансе, рельсы сворачивают в глубь суши, прочь от моря. Идут через Редрут и Труро, далее к Сент-Остеллу, где железная дорога снова выходит к морю, одолев больше половины пути от Пензанса до Плимута. Огибая болота Блэкмура, рельсовый путь сколько-то миль бежит вдоль берега, после чего сворачивает в глубь суши окончательно. Как раз этот отрезок пути и был целью десанта.
     Шлюпки с хрустом врезались в гальку берега.
     Повинуясь приказам, отданным шепотом, матросы спрыгнули в воду, погрузившись по колено, и выволокли шлюпки еще дальше на пляж. Света ущербного месяца хватало, чтобы высаживающиеся солдаты не теряли ориентации. Один из них упал под громкий лязг винтовки, ударившейся о гальку, и тут же негромко вскрикнул, когда кто-то наступил ему на руку. Его рывком подняли на ноги, и все замерли, повинуясь команде, которую прошипел офицер. Ночь была тиха настолько, что слышалось уханье сов среди деревьев по ту сторону одноколейного пути. Рельсы сверкали в лунном свете, словно серебряные.
     А вдоль пути шагали столбы, несущие телеграфные провода.
     - Сержант, расставьте посты слева и справа, на расстоянии двадцати ярдов. И чтобы тихо на сей раз! Телеграфное отделение, вам известно, что делать.
     Дойдя до рельсов, телеграфисты разбились на две группы. Одна зашагала по шпалам на восток.
     Не успела тьма поглотить ее, как солдаты второй уже надели "кошки" и полезли вверх по столбам, уверенно и проворно, с тупым стуком вгрызаясь стальными шипами "кошек" в дерево. Звонко лязгнули кусачки, и телеграфные провода с легким шорохом упали на землю.
     - Собрать провода, - вполголоса приказал сержант. - Срежьте их и бросьте в океан.
     Сотню, а то и две сотни ярдов проводов срезали со столбов и зашвырнули подальше в воду.
     Покончив с заданием, солдаты вернулись к шлюпкам задолго до возвращения второй группы и суетливо ерзали от волнения, пока сержанты не осадили их. Лейтенант выхаживал взад-вперед, беспокойно барабаня пальцами по кобуре, но не говорил ни слова. Группе диверсантов, резавших провода, было приказано идти вдоль путей пятнадцать минут или около того, срезать там провода еще на одном участке и вернуться. Похоже, отведенное им время давным-давно прошло, но лейтенант этого вроде бы не осознавал.
     Рядовой О'Рейли, один из часовых, расставленных вдоль путей, заметил приближение темного силуэта и уже хотел было окликнуть, когда понял, что тот идет с запада, - а вторая группа ушла на восток. Подавшись вперед, О'Рейли потянул капрала за рукав, одновременно прижав палец к губам, и указал в сторону рельсов. Оба солдата пригнулись, стараясь слиться с землей.
     Неизвестный, невероятно широкий в плечах, все приближался, негромко насвистывая.
     И вд