ушила. Хлынул ливень...
   Олег умолк и обхватил колени руками.
   Света улыбнулась ему и тихонько похлопала в ладоши.
   - Недурно изложено, - проворчал Борис. И, помолчав немного, добавил:  -
Ты, старик, не сердись. Но я физик. И мне, ой, как надо бы знать,  что  же
послужило линзой, спроектировавшей изображение на камень.
   - Я не сержусь, - ответил Олег.
   - А вообще, - сказал Борис, - ради этого камешка стоило и заблудиться.
   - Пошли спать, физики-лирики, - сонно сказал Володя.
   Но почему-то ни у кого не было сил встать и пойти в палатку. Сон сморил
их. Света заснула первая, свернувшись калачиком и положив голову на колени
Володи. "Что это за запах? - подумал Володя. - Сплю я или нет? Разве запах
может сниться?".
   Олег спал, прислонившись к валуну. Сон его был тревожен. Кто-то  гнался
за ним и хотел отнять алатырь-камень.
   А Борис привалился к его плечу и спал, ровно  дыша.  Ему  снилось,  как
смолы, застывая в сильном электрическом поле, превращаются  в  сверхмощные
электреты - энергетические консервы будущего.
   Они спали и не видели, как загорелся  палеоянтарь,  хотя  он  лежал  не
менее чем в трех шагах от костра. Он горел чистым золотым огнем,  пока  от
него не осталась лишь горка белого пепла. И аромат древних смол, усыпивший
наших друзей, понемногу рассеялся в прохладном ночном воздухе.



    Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов.
    Трое в горах

   -----------------------------------------------------------------------
   Сборник "НФ-2".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 23 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Смотреть на часы не имело  смысла:  все  равно  надо  сидеть,  пока  не
кончится ураган. Все же Игорь посмотрел  на  часы  -  хотелось  что-нибудь
сделать, чтобы не взвыть от тоски. Для этого пришлось приподнять  капюшон.
Сразу черный ледяной ветер резанул лицо.
   Он соображал медленно  -  очевидно,  результат  оцепенения.  Светящиеся
стрелки, большая и малая, сошлись слева - он не сразу понял, почему  видит
только одну. Значит, без четверти девять.  Сколько  же  он,  Игорь,  сидит
здесь, сунув руки в рукава штормовки,  наглухо  закрыв  лицо  капюшоном  и
свесив ноги над пропастью? Только четыре часа?
   Четыре безумно долгих часа он сидит на узком каменном  карнизе,  и  его
жизнь поддерживается, страхуется  восьмимиллиметровым  репшнуром,  который
привязан к скальному крюку, вбитому в расщелину. Хорошо  ли  держится?  Об
этом лучше не думать.
   Ветер плотной воющей массой налегал на правый бок. В горах  разносились
шорохи, треск и свист.
   Конечно, если рассудить, Игорь очень плотно сидел на карнизе.  Большой,
"абалаковский" рюкзак упирался в скалу за спиной. Вот только  ноги  мотает
на ветру. И холодно. Хорошо хоть, что  сейчас  не  зима.  Хорошо,  что  он
послушался Кирилла, надел две пары толстых шерстяных носков, наизнанку, по
альпинистским правилам. Так что, вообще говоря, крюк и  репшнур  -  только
страховка, на всякий случай...
   Слово "страховка"  напомнило  зелено-узорчатую  бумагу.  На  обороте  -
правила  выплаты  в  случае  увечья  или  смерти  при  несчастном  случае.
Вспомнилась светловолосая  девушка  -  агент  по  страхованию  жизни;  она
приходила в  комитет,  кажется,  в  марте  или  в  апреле,  и  он,  Игорь,
полюбезничал с ней малость, прежде чем выложил рубль... Рубль -  и  жизнь!
Смешно. Несопоставимо...
   Девять часов. В Москве в это время можно пойти в кино, в кафе, мало  ли
куда. Неужели вот сейчас где-то там за воющей темнотой, далеко на  севере,
существует Москва? Москва с ее уличным  шумом,  с  кольцом  бульваров,  со
светящимися призывами есть мороженое  и  покупать  билеты  денежно-вещевой
лотереи.
   Существуют ли на свете автоматы с газированной водой, троллейбусы, кафе
"Юность" и стадион в Лужниках?
   А просторные коридоры Госкомитета, привычная шестьсот седьмая комната -
снизу панели "под дуб", вверху - нежно-зеленый, тисненый узорами  пластик?
А стол Игоря? А  специальный  телефонный  справочник,  которым  Игорь  так
гордился, потому что не всем выдают такие?
   Как все это  хорошо,  привычно,  благоустроенно,  хотя  Катя  над  этим
посмеивается и хочет уйти на завод, и уйдет... если только  они  выберутся
отсюда живыми, если когда-нибудь кончится эта кошмарная ночь в горах.
   Он повернул голову вправо, приподнял капюшон, крикнул:
   - О-го-го-о!
   И сейчас же отозвался высокий Катин голос:
   - Ау-у-у!
   И вслед за ней гаркнул Кирилл.
   Надо же: Катя сидит на карнизе  в  каких-нибудь  нескольких  метрах  от
него, Игоря, а он ее не видит. Ну и темнотища.
   Бедняжка, как ей страшно, должно быть, сейчас. Эго он виноват,  потащил
ее в горы. Навьючил на ее хрупкие плечи здоровенный рюкзак. Сунул  ледоруб
в наманикюренные пальчики... Собственно,  не  он,  а  Кирилл  затеял  этот
чертов поход. Но ей-то, Катюше, от этого не легче.
   Осенью  они,  Игорь  и  Катя,  поженятся,  дело  решенное.   Достроится
комитетский дом, в котором ему обещана квартира, - и полный порядок.  Нет,
все  у  него,  Игоря,  складывается  хорошо.  Ребята  из  их  выпуска   на
периферийных заводах чертят за сто двадцать в месяц, а он  -  уже  главный
специалист Госкомитета. Правда, Катя посмеивается, говорит, что фактически
он - нечто вроде письмоводителя при Иване Демьяновиче. А,  чепуха.  Просто
она немного несерьезная. Как Кирилл. Тот тоже вечно посмеивается. Вечно  в
разъездах - то на севере, то где-то  в  пустыне,  в  Хорезме.  Хоть  он  и
кандидат наук, а специальность у него... Археология!  Архаизм  какой-то  в
эпоху высшей автоматики.
   Пусть они посмеиваются. Он, Игорь, потихоньку подбирает  уже  материалы
для диссертации. Будет настоящая работа, на современнейшем уровне знаний.
   Скорее бы кончился ураган. Скорее бы выбраться к перевалу, спуститься к
Сухуми, бултыхнуться в теплое море - ух!


   Кате действительно было  страшно.  Не  столько  пугали  ночь  и  ветер,
сколько шорохи и трески. Будто гора вот-вот расколется под ударами бури...
   Она старалась думать о привычном, перебирала в памяти свою  коротенькую
жизнь, которая казалась ей то смешной, то трагичной.
   Веселая и беззаботная школьная  пора.  Первое  горе  -  провалилась  на
экзаменах  в  институт.  Под  давлением  родителей  поступила   на   курсы
машинописи  и  сделалась  секретаршей  в  управлении  координации.  Вскоре
быстрая  и  сообразительная  девушка  в   совершенстве   изучила   сложное
переплетение коридоров огромного здания. Она легко  запоминала  фамилии  и
номера телефонов. Знала, кто  визирует  бумаги  "раньше  Иванова",  а  кто
"позже Иванова". Никогда ничего не  путала  и  не  забывала.  Поступила  в
вечерний институт - и шесть лет учения прошли незаметно...
   А  когда  она  предстала  перед  комиссией   по   распределению,   Иван
Демьянович, который был  и  ее  начальником  в  комитете  и  председателем
комиссии, сразу сказал:  "Ну,  Катюша,  с  вами  ясно:  никуда  из  нашего
управления вы не уйдете".
   Катя протестовала. Ведь с сегодняшнего дня она - инженер по  автоматике
и телемеханике.  Она  хочет  на  производство.  Она  согласна  ехать  куда
угодно...
   Ее не дослушали, и она пересела за другой стол и стала получать  другую
зарплату. Она уже не разносила бумаги, а сама их писала. Это называлось  -
"исполнение". Она "исполняла" все, что ей говорил Иван Демьянович.  А  так
как она идеально знала не только фамилии, но и инициалы, - а без инициалов
нельзя писать письма - и знала всю научно-техническую Москву, то она стала
незаменимым "исполнителем".
   Разумеется, Катя понимала, что кто-то должен собирать визы на  проектах
постановлений и готовить сводки, но она понимала и то, что место  молодого
специалиста не здесь, как бы ни была важна ее  канцелярская  деятельность.
Но такая уж судьба: ее секретарская практика оказалась важнее  инженерного
диплома.
   Игорь, который тоже попал в комитет со студенческой скамьи,  не  был  с
ней согласен. Он считал,  что  теперь,  когда  грань  между  умственным  и
физическим трудом стирается, вопросы  управления  играют  высшую  роль,  и
молодым специалистам надо учиться координировать и  регулировать.  А  она,
Катя, говорила, что лет  через  двадцать  все  пойдут  на  производство  с
укороченным рабочим днем, а координировать будет вместо  комитета  хороший
электронный мозг.
   Он славный, Игорь. Немножко напускает на себя  солидность,  но  это  не
такая уж беда. Даже приятно, что он умеет держаться с достоинством. К ней,
Кате, он просто чудесно относится. Ей многие женщины в комитете завидуют -
она точно знает. Ну еще бы:  такой  умный,  видный...  Перспективный,  как
говорят.
   Странно: два брата, Игорь и Кирилл, а ведь совсем  не  похожи.  Правда,
братья они по отцу, матери у них разные. Игорь  высокий,  черноволосый,  а
Кирилл коренастый и косолапый,  на  голове  у  него  копна  волос  дивного
оранжевого цвета, а брови желтые-желтые, выгоревшие. Что-то  есть  в  этом
Кирилле от хитрого деревенского знахаря.  Этаким  простачком  держится,  а
вставит словечко - держись! Он неуживчивый - Игорь ей рассказывал.
   Катя улыбнулась, вспомнив выходку Кирилла. Они прилетели  из  Москвы  в
Минеральные Воды и решили два дня пожить в Кисловодске. Утром второго  дня
Катя и Игорь ожидали Кирилла в  парке,  возле  Нарзанной  галереи.  Кирилл
заявился в длинной клетчатой рубахе, выпущенной поверх шортов, - казалось,
будто он без штанов. Все смотрели на него. "С ума сошел?" - зашипел Игорь.
Катя тоже была несколько шокирована. С трудом удалось им  убедить  Кирилла
заправить рубаху в шорты.
   Он очень томился в Кисловодске,  Кирилл.  Бродил,  сонный,  по  красным
дорожкам терренкуров, бормотал себе под нос: "Все шлют Онегина  к  врачам,
те хором  шлют  его  к  водам."  Повеселел  только,  когда  они  отправили
городскую одежду до востребования в Сухуми и  сели  в  автобус,  идущий  в
Теберду. Дивная, дивная Теберда! Никогда Катя не забудет,  как  легко  там
дышалось, как легко ходилось - будто крылья за плечами выросли. Оттуда они
и вышли в поход через горы к Черному морю...
   Сквозь  вой  ветра  -  грохот  скатывающегося  камня.  Катя  съежилась.
Страшно...
   Слева доносится:
   - Ого-го-о!
   Это Игорь. Беспокоится, должно быть, о ней ужасно...
   - Ау-у-у! - кричит она. Замерзшие губы еле шевелятся.
   - Эге-ге-ей! - рычит Кирилл откуда-то справа.


   Кирилл напряженно вслушивался в ночь. Он  был  не  новичок  в  горах  и
отдавал себе полный отчет в  опасности  положения.  Очень  сильный  ветер.
Ураганный. Конечно, веревка страхует достаточно. Но  вот  камнепад...  Все
чаще срываются сверху камни. А над головой никакого укрытия...
   Черт дернул его, Кирилла, свернуть с обычной туристской тропы. Пошли не
той долиной, не там поднялись - и  попали  сюда,  на  стык  трех  хребтов.
Спрямили дорогу - зато теперь сидят  на  незащищенном  карнизе  и  лязгают
зубами.
   Опять сорвался камень...
   Где-то в стороне...
   Полжизни отдал бы Кирилл, только бы  утих  ураган.  Только  бы  вывести
Игоря и его девушку в безопасное место.
   Почему-то ему все время кажется, что  под  ним,  в  нескольких  метрах,
широкий выступ скалы. Эх, не разглядел при свете,  а  теперь,  в  окаянной
черноте, и подавно не увидишь. И все же он невольно  наклоняется,  смотрит
вниз, таращит глаза...
   Яростный порыв ветра. Кирилл не успел податься  назад,  его  сорвало  с
карниза, и он повис на веревке. Но  под  ногами  была  опора.  Да,  он  не
ошибся: это выступ скалы. Переведя дух, он  осторожно  попятился  от  края
выступа - и почувствовал за спиной пустоту.
   Стоя в неудобной позе, на носках - туго натянувшаяся веревка не  давала
встать на всю ступню, - он вытащил фонарик-динамку. О-о, пещера!  Вот  это
повезло! Можно укрыться от камнепада...
   Кирилл вскарабкался на карниз, добрался до  Кати,  потом  -  до  Игоря.
Отпустив подлиннее веревку, слез, принял у них  рюкзаки,  потом  помог  им
спуститься.
   Один за другим они пролезли в узкое отверстие. Луч  фонарика  скользнул
по  серому  мрачному  своду.  Пещера  оказалась  довольно  глубокой,   она
расширялась вверх и в стороны. Ветер почти не задувал.  Кирилл  распаковал
рюкзак, зажег свечу - ее пламя чуть колебалось, но не гасло.
   У  Игоря  что-то  звякнуло  под  ногой.  Он  нагнулся,  поднял   пустую
консервную банку. Прочел вслух:
   - Курица в собственном соку, Невиномысский птицекомбинат.
   - Ну-ка, - Кирилл забрал у него банку. - Верно. Значит,  не  мы  первые
идем этой дорогой.
   - Хочу курицу, - жалобно протянула Катя. - Курицу в собственном соку.
   - Три банки мясных консервов заменят нам курицу,  -  сказал  Кирилл.  -
Давайте, братцы, ужинать.
   Они собрали маленький походный примус.  Воды  в  пластмассовых  фляжках
было еще достаточно. Разогрели консервы, по-альпинистски густо,  как  суп,
заварили чай.
   - Жизнь  прекрасна,  -  резюмировал  Кирилл,  затягиваясь  после  ужина
сигаретой. - Ну, пещерные жители, залезайте в спальные мешки. К утру  буря
утихнет и тронемся в путь.
   Они проснулись все сразу, ощутив слабое сотрясение каменного массива. В
хвостовом  вагоне  скорого  поезда  пассажиры  спокойно  спят,   хотя   их
непрерывно  трясет.  Но  подземный  толчок,  сигнал   грозного   бедствия,
пробуждает всегда.
   Они еще не поняли, что  произошло,  но  их  сразу  охватила  тревога  -
непонятный, подсознательный страх.
   Вероятно, наши далекие предки, жившие  в  ту  пору,  когда  Земля  была
моложе, чаще испытывали ужас землетрясения  и  передали  нам  в  структуре
молекул ДНК память о них - страх беспомощности...
   Кирилл торопливо зажег свечу, посмотрел на встревоженные лица.  Теперь,
уже бодрствуя, они ощутили  второй  толчок  и  услышали  глухие  подземные
раскаты, продолжавшиеся, как им показалось, нескончаемо долго, а на  самом
деле - не более минуты.
   Игорь выскочил из спального мешка, метнулся к выходу.
   - Назад! - крикнул Кирилл.
   - Надо уходить. Завалит! - На Игоре лица не было.
   - Здесь безопаснее, - сказал Кирилл.  -  Снаружи  не  пройдешь.  Сейчас
такие камни посыплются...
   Нарастающий грохот покрыл его слова.
   - Дальше от входа! - заорал Кирилл.
   Он схватил за углы спальный мешок вместе с неуспевшей вылезть  Катей  и
поволок его в глубь пещеры. Игорь последовал за ним.
   Грохот нарастал, перекатывался. Каменный массив вздрагивал  от  ударов.
Со свода пещеры сыпались камешки, что-то шуршало  и  потрескивало,  и  все
невольно пригибали головы. Метался желтый язычок свечи.
   И вдруг... Будто сама гора вздохнула  с  чудовищной  силой.  Колыхнулся
воздух, заложило уши, сотрясся под ногами камень. Свеча погасла.
   Наступила тишина.
   - Кончилось, - вырвалось у Кати. - Боже мой, что это было, Кирилл?
   - Обвал. - Кирилл прокашлялся. - На Кавказе бывают такие штуки.
   Он прислушивался к тому, что делалось  снаружи,  но  теперь  доносились
лишь шуршание и слабые  трески.  Кирилл  взглянул  на  светящиеся  стрелки
часов: половина четвертого.
   - Скоро рассвет, - сказал он. - Тогда и  посмотрим,  что  произошло.  А
сейчас - досыпать.
   - Хорошо, что мы нашли эту пещеру, - сказала Катя.
   - Да уж... На карнизе от нас и мокрого места бы не осталось.


   Игорь проснулся. Немного полежал, не  открывая  глаз.  С  удовольствием
ощутил, как за ночь отдохнуло тело. Вчерашний день -  трудный  переход  по
хребту,  крутой  траверс,  длинный  путь  по  узкому   карнизу,   внезапно
налетевшая буря, ледяная чернота, ветер, долгое сидение на привязи,  потом
- страх землетрясения, шум горного  обвала  -  все  это  вспомнилось,  как
что-то нереальное. А сейчас  -  полная  тишина.  После  бури  должна  быть
хорошая погода...
   Он потянулся и открыл глаза.
   Что еще за новости! В  пещере  темным-темно.  Почему  не  просачивается
дневной свет? Неужели еще ночь?
   Игорь посмотрел на часы. Четверть десятого!
   Катя мирно спала рядом в своем мешке. Кирилла не было.
   Игорь зажег спичку и пошел к  выходу.  Ему  пришлось  согнуться  вдвое:
отверстие суживалось. Он увидел Кирилла, стоявшего на коленях.
   - Что случилось? - шепотом спросил Игорь.
   Кирилл вместо ответа пожужжал динамкой. Желтый луч фонарика прошелся по
угловатым каменным глыбам, загромоздившим выход из пещеры.
   - Завалило?.. - У Игоря сорвался голос.
   - Как видишь. - Кирилл погасил фонарик. - Ты ничего не замечаешь?
   Слабенький свет процеживался через щели между камнями в черноту пещеры.
   - Что я должен заметить? - хмуро спросил Игорь.
   - Свет идет снизу, а не сверху. Понимаешь? Обвал завис. Камни заклинило
в ущелье, оно ведь здесь очень узкое... Подожди-ка минутку.
   Кирилл ушел в глубь  пещеры  и  вскоре  вернулся  с  мотком  капроновой
веревки.
   - Держи конец, будешь меня страховать.
   - Ты что хочешь?
   - Полезу, посмотрю. -  Кирилл  сбросил  куртку,  обвязался  веревкой  и
пополз в промежуток между глыбами.
   Извиваясь, он перебирался из одной щели в другую. Становилось  светлее.
Кирилл упрямо пытался проникнуть вниз. Когда  каменный  лабиринт  кончался
непроходимо  узкой  щелью,  он  отступал  вверх  или  в  сторону  и  снова
настойчиво искал дорогу. Игорь то отпускал веревку,  то  выбирал  слабину:
веревка  служила  Кириллу  нитью  Ариадны,  чтобы  выбраться  обратно   из
каменного хаоса.
   - Ну как? - кричал время от времени Игорь.
   - Пока никак, - глухо доносился ответ.
   Кирилл изрядно порвал одежду, цепляясь за  острые  углы.  Понемногу  он
удалился от борта ущелья. Рассеянный свет становился яснее,  определеннее.
Иногда где-то наверху раздавалось  потрескивание  -  колоссальная  тяжесть
оползня сдавливала камни, - и Кирилл с замиранием  сердца  останавливался,
прислушивался. Раз или два ему  показалось,  что  снизу  доносится  мерный
рокот.
   Наконец, когда он обогнул очередную глыбу, в глаза ударил  яркий  свет:
лицо оказалось над  небольшим  отверстием.  Внизу,  на  головокружительной
глубине, по ущелью бежала узкая бурная речка. Клокочущий  желтый  поток  с
шумом обтекал камни, которые, наверное, обрушились этой ночью.  О  глубине
нельзя было судить - никакого ориентира для сравнения.
   Кирилл обполз  еще  несколько  камней  нижнего  ряда  висячего  завала,
отыскивая щель достаточно широкую, чтобы можно было пролезть.  Безуспешно.
Он вернулся к тому отверстию, сквозь которое  была  видна  речка.  Немного
отдохнул, расслабив натруженные мускулы. Потом отвязал от пояса веревку  и
прикрепил ее к  острому  углу  каменной  глыбы.  Пополз  вверх,  нащупывая
веревку и следуя ее изгибам.
   - Наконец-то! - встретил его Игорь. - Ну что?
   - Это не обвал, а оползень, - сказал Кирилл. - Видимо,  весь  бок  горы
сполз, и все держится на крупных обломках - их заклинило  в  ущелье,  ниже
нас.
   - Так что же делать?
   - Попробуем добыть воду,  у  нас  ее  совсем  мало.  Надо  собрать  все
веревки.
   Катя лежала в пещере на спальном мешке. Когда Кирилл зажег  свечу,  она
приподнялась на локте, тихо спросила.
   - Пропали, Кирилл?
   - Да что вы! Сейчас пойду за водой. Потом чаю попьем,  -  с  наигранной
веселостью сказал он.
   Он взял все фляжки,  термос  и  белое  полиэтиленовое  ведерко.  Собрал
веревки.
   - Как я все это протащу через щели? Игорь, тебе  придется  поползти  со
мной.
   Игорь нерешительно шагнул к щели.
   - А если это хозяйство завалится? Сверху все время потрескивает...
   - Без воды пропадем, - негромко сказал Кирилл. - Надо идти.
   - Я пойду с вами, Кирилл, - неожиданно сказала Катя.
   - Ну уж нет. Придумала тоже. - Игорь забрал у Кирилла ведерко и термос.
- Пошли.
   Кирилл порылся в рюкзаке и извлек красный пастельный карандаш. Затем он
углубился в щель, делая карандашом жирные стрелки на камнях.
   - Зачем это? -  спросил  Игорь,  пробираясь  за  ним.  -  Ведь  веревка
указывает дорогу.
   - Может, и ее придется пустить в ход.
   Добрались до отверстия. Кирилл привязал веревку к дужк