но, кажется, у меня сейчас начнется истерика, разве 
это не смешно? -  И она рассмеялась, но это был подавленный смех, он 
болезненно резал слух, и скоро Габи начала дергаться и задыхаться. Она 
так крепко обхватила Сирокко, что могла сломать Сирокко ребра. 
Сирокко неторопливо ослабила ее объятия, опустилась с Габи на песок и 
держала ее, прижав к себе, пока на ее плечо из глаз Габи не закапали 
огромные слезы облегчения.
	Сирокко не была уверена, что не последует новая вспышка. 
Довольно продолжительное время Габи была совершенно безразлична, и 
казалось вполне естественным держать ее в объятиях, легонько 
поглаживая, пока она не успокоится. Было также естественно, что Габи 
начала поглаживать ее в ответ и они плотнее придвинулись друг к 
дружке. Впервые Сирокко почувствовала, что начинается что-то 
противоестественное, когда поняла, что целует Габи и та целует ее в 
ответ. Она подумала, что может прекратить это, но она не хотела этого, 
потому что не знала, кому принадлежат слезы, которые она чувствовала 
на губах, -  ей самой или Габи.
	И кроме того, это никогда не превратилось бы в настоящее занятие 
любовью. Они поглаживали друг друга, целовались в губы, и когда 
наступил оргазм, то, что они делали до того, показалось 
несущественным. По крайней мере, так она говорила самой себе.
	Когда все было кончено, кому-нибудь из них надо было что-
нибудь сказать, и лучшим выходом было не говорить о том, что 
произошло.
	-  С тобой уже все в порядке?
	Габи молча кивнула в ответ. Глаза ее все еще блестели, но она 
улыбалась.
	-  У-гу. Хотя, наверное, не навсегда. Я просыпаюсь с криком. Я по-
настоящему боюсь спать.
	-  Сейчас я тоже не назвала бы сон своим любимым занятием. Ты 
знаешь, что выглядишь сейчас как самое смешное создание, которое я 
когда-либо видела?
	-  Это потому, что у тебя нет зеркала.
	Габи, если ее не остановить, могла говорить не один час, и она 
неохотно отпустила Сирокко. Они направились к менее открытой 
местности. Под деревьями Сирокко села, привалившись спиной к стволу, 
Габи оперлась о нее.
	Габи рассказывала о своем путешествии вниз по реке, но тем, к 
чему она все время возвращалась, от чего не могла избавиться, было то, 
что она пережила в брюхе животного. Сирокко словно слушала пересказ 
длинного сна, который имел небольшое сходство с пережитым ею самой, 
но, возможно, лишь с некоторым несоответствием в изложении.
	-  Я несколько раз просыпалась в кромешной тьме, как и ты,-  
сказала Габи.-  Проснувшись, я не могла ни видеть, ни слышать, ни 
ощущать, мне хотелось выбраться оттуда. Я мысленно возвращалась к 
своему прошлому. Картина была чрезвычайно яркая. Я... ощущала все 
виденное.
	-  То же самое было и со мной,-  сказала Габи,-  но картины не 
повторялись, каждый раз это было что-нибудь новое.-  Ты все время 
знала, кто ты есть на самом деле? Что было наихудшим для меня, то это 
воспоминание, а потом забывание. Я не знаю, сколько раз это 
повторялось.
	-  Да, я всегда знала, кто я, но я очень уставала быть самой собой, 
если так можно выразиться. Возможности были так ~ограничены~.
	-  Что ты хочешь этим сказать?
	Габи нерешительно поднесла руку к уху, как бы пытаясь вынуть 
что-то оттуда. Затем она оставила это и закрутилась в руках Сирокко, 
настойчиво пытаясь посмотреть ей в глаза. Затем положила руки между 
грудями Сирокко. Сирокко это смутило, но тепло и дружеская близость 
была слишком приятна, чтобы отказаться от этого. Она посмотрела вниз 
на лысую голову Габи и подавила желание поцеловать ее.
	-  Я была там двадцать или тридцать лет,-  тихо сказала Габи.-  И 
не говори мне, что это невозможно. Я хорошо знаю, что этот 
промежуток времени ничто для вселенной. Я не сумасшедшая.
	-  Я этого не сказала.-  Когда Габи начала дрожать, Сирокко 
погладила ее по плечам. Дрожь утихла.
	-  Ладно, я не должна была говорить, что я ~не~ сумасшедшая. Я 
никогда не была чьим-то ребенком, поэтому никогда раньше не плакала. 
Извини меня.
	Да ладно,-  пробормотала Сирокко. И не солгала. Ей оказалось 
удивительно легко нашептывать другой женщине в ухо заверения: 	
	-  Габи, как бы то ни было, никто из нас не может пройти через это 
без конвульсий. Я плакала часами. Я извергалась. Со мной это может 
произойти снова, и если я не смогу справиться сама, я обращусь за 
помощью к тебе.
	-  Я помогу, не беспокойся.-  Казалось, она расслабилась немного 
больше.
	-  Настоящее время не имеет значения,-  сказала наконец Габи.-  
Существует внутреннее время. И по этим часам я находилась внутри на 
протяжении многих лет. Я восходила к небесам по стеклянной лестнице, 
и так же верно, как то, что я сижу сейчас здесь, я вижу в своем 
воображении каждую ступеньку, я ощущаю облака, проносящиеся у 
моих ног и скрипящие о стекло. Это было небо Голливуда, с красным 
ковром на последних трех или четырех километрах, золотыми воротами, 
похожими на небоскребы и крылатыми людьми. Ты понимаешь, я 
верила этому и не верила. Я знала, что все это мне снится, я знала, что 
это смешно, и в конце концов все исчезло.
	Она зевнула и тихонько рассмеялась.
	-  Почему я рассказываю тебе все это?
	-  Наверное, для того, чтобы избавиться от него. Ты чувствуешь 
теперь себя лучше?
	-  В некоторой степени.
	Какое-то время после этого она молчала, и Сирокко подумала, что 
Габи уснула. Но это было не так. Она пошевелилась и глубже зарылась в 
грудь Сирокко.
	-  У меня было время хорошенько посмотреть на тебя,-  сказала 
она, глотая слова.-  Мне это не понравилось. У меня появился вопрос, 
что мне делать с собой. Это никогда не заботило меня раннее.
	-  А что с тобой не так? -  спросила Сирокко.-  Ты мне всегда 
нравилась.
	-  Тебе? Я не знаю, почему. Да, в самом деле, я не причиняю 
никому больших беспокойств, я могу позаботиться о себе. Но что еще? 
Что во мне ~хорошего~?
	-  Ты очень хороший работник. Это все, что в действительности 
мне от тебя требуется. Ты как нельзя лучше подходишь для своей 
миссии, иначе тебе бы не поручили ее.
	-  Почему-то это не впечатляет меня,-  вздохнула Габи.-  Я имею в 
виду, что, делая что-то хорошее, я бы жертвовала собой. Как я говорила, 
я исследовала свою душу.
	-  И что ты решила?
	-  Единственное, чем я занималась, так это астрономией.
	-  Габи...
	-  Это правда. И какого дьявола? Мы никогда не выберемся 
отсюда, здесь нет никаких звезд, на которые можно было бы смотреть. 
Так или иначе, мне надо было найти еще какое-нибудь занятие. Это 
пришло не вдруг. У меня было ~достаточно~ времени, чтобы изменить 
свое сознание. Ты знаешь, что у меня на всем свете нет ни одного 
любовника? Нет даже ни одного друга.
	-  Я твой друг.
	-  Нет. Не такой, о каком я говорю. Люди уважают меня за мою 
работу, мужчины хотят мое тело. Но у меня никогда не было друзей, 
даже такого, как козленок. Никогда не было никого, перед кем я могла 
бы открыть сердце.
	-  Ты слишком строга к себе.
	-  Надеюсь, что нет. Потому что я собираюсь стать совершенно 
другим человеком. Я собираюсь рассказать людям, какая я есть на самом 
деле. Впервые я могу сделать это, потому что впервые я в 
действительности познала себя. Я собираюсь любить. Я собираюсь 
заботиться о людях. И похоже, что это ты.-  Габи подняла голову и 
улыбаясь посмотрела на Сирокко.
	-  Что ты имеешь в виду? -  слегка нахмурившись, спросила 
Сирокко.
	-  Это смешно, но я поняла это, едва увидела тебя,-  Габи опустила 
голову.-  Я люблю тебя.
	Какое-то мгновение Сирокко не была в состоянии вымолвить ни 
слова, потом через силу улыбнулась:
	-  Эй, голубушка, ты все еще в голливудских небесах. Любви с 
первого взгляда не бывает, для этого требуется время. Габи?
	Сирокко несколько раз пыталась заговорить с ней, но Габи то ли 
спала, то ли притворялась, что спит. Сирокко обессиленно уронила 
голову на бок.
	-  О, Боже мой!


Глава 6

	Кто-то придумал толковую вещь: вывешивать часы. Борясь со 
сном, Сирокко спрашивала себя, почему с тех пор, как она попала на 
Фемиду, она сумела совершить так мало толковых дел. Им надо было 
приспосабливаться к странному безвременью. Они не могли ходить до 
тех пор, пока не упадут с ног от усталости.
	Габи спала, засунув в рот большой палец. Сирокко попыталась 
встать как можно осторожнее, чтобы не потревожить ее, но это было 
невозможно. Габи застонала и открыла глаза.
	-  Ты тоже хочешь есть, как и я? -  спросила она Сирокко.
	-  Трудно сказать.
	-  Ты думаешь, это ягоды? Наверное, они нехорошие.
	-  На это нельзя ответить так быстро. Но погляди вон туда, это 
может быть завтрак.
	Габи посмотрела в том направлении, куда указывала Сирокко. У 
реки пило воду какое-то животное. Когда они глядели на него, животное 
подняло голову и посмотрело на них, от женщины его отделяло не более 
двадцати метров. Сирокко напряглась, готовая ко всему. Животное 
моргнуло и снова опустило голову.
	-  Шестиногое кенгуру,-  сказала Габи,-  и без ушей.
	Это было беспристрастное описание. Животное покрывала 
короткая шерсть, у него было две задние ноги, хотя и не такие большие, 
как у кенгуру. Четыре передние лапы были поменьше. Шерсть была 
зеленовато-желтая. С виду у животного не было никаких специальных 
органов защиты.
	-  Я хотела бы посмотреть на его зубы. Это сказало бы нам кое о 
чем.
	-  Лучше всего будет поскорее убраться отсюда,-  сказала Габи. Она 
вздохнула и пошарила глазами по земле. Она встала до того, как 
Сирокко успела остановить ее, и направилась к животному.
	-  Габи, оставь,-  прошипела Сирокко, стараясь не вспугнуть зверя. 
Она увидела, что в руках у Габи камень.
	Животное снова подняло голову. Его морда при других 
обстоятельствах показалась бы потешной. На круглой голове не было 
видно ни ушей, ни носа -  только два больших ласковых глаза. Но пасть 
животного выглядела так, словно оно играло на огромной губной 
гармошке. Она дважды растянулась у него чуть ли не шире самой 
головы, словно в широчайшей глупой ухмылке.
	Животное оторвало от земли все четыре передние лапы и 
подпрыгнуло метра на три. Габи подпрыгнула следом за ним, к 
удивлению Сирокко, так же высоко. Она дважды перевернулась в воздухе 
и приземлилась на пятую точку. Подбежав к ней, Сирокко попыталась 
отобрать у нее камень.
	-  Послушай, Габи, нам не надо этого мяса.
	-  Успокойся,-  процедила Габи сквозь сжатые зубы,-  я делаю это 
не только для себя, для тебя тоже.-  Она вырвала руку у державшей ее 
Сирокко и помчалась вперед.
	Существо сделало два прыжка, добрых восемь-девять метров 
каждый. Теперь животное стояло спокойно, передние лапы на земле, 
голова опущена. Оно щипало траву.
	Оно выглядело совершенно безмятежным. Габи остановилась в 
метрах двух от него. Животное, казалось, совершенно не боялось Габи и 
продолжало пастись, когда подошла Сирокко и стала рядом с Габи.
	-  Ты думаешь, нам надо...
	-  Помолчи! -  Мгновение Габи колебалась, затем подошла к зверю.
	Она подняла руку с камнем и швырнула его в макушку животному, 
сразу же отпрыгнув в сторону.
	Животное издало кашляющий звук, зашаталось и упало на бок. 
Оно дернулось и затихло.
	Какое-то время женщины молча смотрели на него, потом Габи 
подошла к нему и ткнула его ногой. Животное не шевелилось. Тогда она 
опустилась около него на одно колено. Жертва была с некрупную лань, 
не больше. Сирокко присела на корточки, ткнувшись локтями в колени и 
пытаясь сдержать отвращение. Габи казалась совершенно спокойной.
	-  Как ты думаешь, оно мертво? -  спросила она.
	-  Похоже на то.
	Габи вытерла рукой лоб, затем еще раз хлопнула камнем по голове 
животного. Потекла алая кровь. Сирокко вздрогнула. Габи отбросила 
камень и вытерла руки о бедра.
	-  Вот так. Знаешь, если мне удастся насобирать сухих веток, я 
смогу развести огонь.
	-  Как ты собираешься сделать это?
	-  Не бери в голову. Просто собирай сучья.
	Сирокко уже успела набрать сколько-то валежника, прежде чем у 
нее возник вопрос, почему Габи начала отдавать ей приказания.


	-  Да, теория -  это хорошо,-  сказала Габи угрюмо.
	Сирокко опять рванула жилистое красное мясо, крепко приставшее 
к кости.
	Габи уже час потела над куском своего комбинезона и камнем, 
который, как она надеялась, был кремнем, но не оказался таковым. У них 
была куча сухих дров, прекрасное мохоподобное вещество и лучины, 
старательно содранные с ветвей деревьев острым концом шлема 
Сирокко. У них были все необходимые ингредиенты для костра, за 
исключением искры.
	За этот час мнение Сирокко по поводу совершенного Габи 
убийства претерпело значительное изменение. К тому времени, как она 
содрала шкуру и Габи отказалась от попытки развести огонь, она знала, 
что будет есть мясо сырым и станет благодарна за это.
	-  В этом существе нет ничего от хищника,-  сказала Сирокко с 
полным ртом. Мясо оказалось лучше, чем она ожидала, правда, неплохо 
было бы добавить соли.
	-  Да, оно действительно вело себя совершенно иначе,-  согласилась 
Габи. Она присела на корточки с другой стороны от туши, глаза ее 
блуждали поверх плеча Сирокко. В такой же позе находилась и Сирокко.
	-  Это может означать, что здесь нет достаточно крупных 
хищников, которые могли бы донимать нас.
	Обед затянулся. От нечего делать они внимательно рассматривали 
тушу. Животное казалось неопытному глазу Сирокко ничем не 
примечательным. Она жалела, что рядом нет Калвина, который мог бы 
подсказать ей, в чем она не права. Мясо, шкура, кости и мех были самого 
обычного цвета и структуры, даже пахли они обычно. Были и органы, 
которые она не могла определить.
	-  Шкура могла бы нам пригодиться,-  заметила Габи.-  Из нее 
можно сделать одежду.
	Сирокко сморщила нос:
	-  Если ты хочешь носить ее, то вперед. Скоро она будет, наверное, 
прилично вонять. А кроме того, здесь достаточно тепло, чтобы 
обходиться вообще без одежды.
	Было бы неразумно бросать большую часть туши животного, но 
они пришли к выводу, что вынуждены это сделать. Обе женщины 
прихватили по мослу, которые они собирались использовать в качестве 
оружия, Сирокко откромсала большой кусок мяса, Габи тем временем 
нарезала полоски кожи, чтобы, как завязками, скрепить ими части 
комбинезона. Она сделала для себя необработанный пояс и повесила на 
него связку. После этого они с Сирокко двинулись вниз по реке.
	Им попадалось много кенгуроподобных существ, они встречались 
и поодиночке, и группами от трех до шести животных. Встречались и 
другие, более мелкие животные, которые с дикой скоростью носились по 
стволам деревьев и успокаивались только стоя на берегу у воды. Ни одно 
из животных не позволяло приблизиться к себе. Когда древесные 
животные останавливались на более или менее продолжительное время, 
можно было рассмотреть, что у них как будто бы нет головы. Они 
казались голубыми пушистыми мячами о шести когтистых лапах и 
передвигались с одинаковой скоростью в любом направлении, как вверх, 
так и вниз. Рот у них находился внизу, посередине между ногами.
	Окружающая природа начала изменяться. Появилось больше 
животных, изменилась и растительность. Сирокко и Габи продолжали 
брести вперед, сто тысяч шагов приходилось бы на двадцать четыре часа 
в сутки. К сожалению, они скоро сбились со счета. Из-за зеленого шатра 
деревьев свет стал бледно-зеленым. Расступаясь, примитивные деревья 
уступали дорогу сотне различных видов растений, тысяче разнообразных 
цветущих кустарников, вьющегося винограда и растений-паразитов. 
Единственное, что оставалось неизменным -  это продолжающая свой 
путь река и все так же стремящиеся ввысь деревья Фемиды. На них не 
хватало табличек с названием и толп туристов вокруг, как в 
национальном парке секвой.
	Кроме того, их перестала окружать мертвая тишина. На 
протяжении первого дня своего путешествия Сирокко и Габи слышали 
лишь звук собственных шагов да клацанье металлических остатков своих 
комбинезонов. Теперь же лес наполнился щебетанием, отрывистыми 
звуками и гомоном.
	Когда они остановились передохнуть, мясо оказалось еще вкуснее. 
Сирокко с жадностью поглощала его, она сидела спиной к спине Габи 
рядом с искривленным деревом, ствол которого был теплее, чем 
обычный ствол дерева. Кора у него была мягкая, сплетенные в узел 
корни -  больше домов. Верхние ветви терялись в невероятном сплетении 
высоко над головой.
	-  Готова поклясться,-  сказала Сирокко,-  что там, в ветвях, 
гораздо больше жизни, чем здесь, на земле.
	-  Посмотри вон туда, вверх,-  проговорила Габи,-  я бы сказала, 
что кто-то сплел эти виноградные лозы вместе. Со дна протекает вода.
	-  Нам следует обсудить это. Как здесь насчет разумной жизни? 
Как это выяснить? Это одна из причин, почему я не хотела, чтобы ты 
убивала то животное.
	Габи сосредоточено жевала.
	-  Мне надо было сначала спросить тебя?
	-  Знаю, знаю. Я больше опасалась, что оно обернется и собьет 
тебя с ног. Но теперь, когда мы знаем, насколько они неагрессивны, нам, 
наверное, следует сделать следующее: попытаться заговорить с одним из 
них.
	-  Ты говоришь глупости. У этого существа меньше мозгов, чем у 
коровы. Ты могла убедиться в этом собственными глазами.
	-  Наверное, ты права.
	-  Не наверное, а права. Зато ты права в том, что нам следует быть 
осторожными. Мне претит мысль, что я могу есть что-то такое, с кем 
могла разговаривать. Эй, что это?
	Это был даже не звук, а ощущение, что должен быть звук, но его 
пресекли. Тишину нарушал лишь плеск воды да шум листьев высоко над 
головой. Затем послышался протяжный стон.
	Так мог бы стонать Господь Бог, если бы он терял все, что ему 
дорого, и если бы у него было горло, как у органной трубы длиной в 
тысячу километров. Тот, кто издавал этот стон, умудрялся поднимать 
звук без какого-либо отклонения от самого нижнего предела 
человеческого слуха. Звук вынимал душу и давил на глазные яблоки.
	Он, казалось, заполнил уже всю вселенную и все же становился все 
громче.
	Сирокко подумала, что у нее сейчас лопнет череп. Она смутно 
сознавала, что Габи обнимает ее. Открыв рот, они изумленно смотрели, 
как на них сверху сыплются сухие листья. Кувыркаясь и кружась, с 
вершины дерева падали крошечные животные. Одновременно начала 
содрогаться земля, она словно стремилась взлететь в воздух. Налетел 
дьявольский порыв ветра и разбился об огромные суставы дерева, под 
которым, съежившись, сидели Сирокко и Габи. На них посыпались 
обломки.
	Над их головами раздавался треск, ветер начал проникать вниз, к 
подножию деревьев. В середину реки вонзилась массивная ветвь, деревья 
в лесу качались из стороны в сторону, протестующе скрипели.
	Неистовство достигло плато и продолжало бушевать. Ветер, 
казалось, налетал со скоростью семьдесят километров в час. Наверху его 
вой был еще более зловещим. Сирокко и Габи оставались внизу под 
защитой огромных корней дерева и оттуда наблюдали бушевавшую 
вокруг бурю. Сирокко вынуждена была кричать, чтобы перекричать вой 
ветра:
	-  Как ты думаешь, почему ураган налетел так внезапно?
	-  Не имею понятия,-  прокричала в ответ Габи.-  Местное 
нагревание или охлаждение, большие перепады давления. Но это лишь 
мои предположения, я не могу сказать наверняка.
	-  Думаю, худшее уже позади. Эй, да у тебя стучат зубы!
	-  Мне уже не страшно. Я просто замерзла.
	Холодно было и Сирокко. Температура падала. Всего за несколько 
минут приятная прохлада превратилась в холод, и сейчас, по 
предположению Сирокко, температура опускалась ниже нуля. Если 
добавить к этому сумасшедший ветер, то было не до смеха. Они 
прижались друг у дружке, но Сирокко чувствовала, как последнее тепло 
поглощается холодом ее спины.
	-  Нам надо найти какое-нибудь укрытие! -  прокричала она Габи.
	-  Да, но каким образом?
	Ни одна из них не хотела покидать маленькое убежище под 
корнями огромного дерева. Они пытались прикрыть друг друга сухими 
грязными листьями, но ветер тотчас сдувал их.
	Когда они уже уверились, что до смерти замерзнут, ветер внезапно 
прекратился. Он не притих; он совершенно затих. У Сирокко заложило