У меня тоже,-  жалобно сказала Сирокко. Сейчас, когда она 
помассировала ногу, боль постепенно стала проходить, но она вернется 
снова.
	-  У этого склона чертовски обманчивый вид,-  сказал Джин.-  
Будет, наверное, лучше взбираться на четвереньках. У нас слишком 
большая нагрузка на бедра и нижнюю часть ног, нам надо распределить 
ее более равномерно.
	-  В этом что-то есть. Но при этом положении возрастает нагрузка 
на руки.
	-  Вы оба правы,-  сказала Сирокко.-  Я задала слишком большой 
темп. Мы будем чаще останавливаться. Джин, ты не достанешь из моего 
рюкзака сумку с лекарствами?
	В сумке были различные средства от насморка и лихорадки, 
пузырьки с дезинфицирующими средствами, перевязочный материал, 
средства для местного обезболивания, которые Калвин использовал во 
время абортов, был даже мешочек с зернами, действующими как 
стимуляторы. Был здесь и блокнот, в котором Калвин описал приемы 
неотложно помощи, начиная с кровотечения из носа и кончая 
ампутацией. Был здесь также круглый кувшин с фиолетовой целебной 
мазью, которую дал Сирокко мейстерзингер от "болей в дороге". 
Сирокко закатала штанину и втерла немного мази в больное место, 
надеясь, что она действует на человека так же, как на титанид.
	-  Готова? -  спросил Джин, укладывая сумку в рюкзак.
	-  Думаю, что да. Ты пойдешь впереди. Иди медленнее, чем мы 
шли. Я скажу тебе, если скорость будет для меня слишком большой. 
Каждые двадцать минут мы будем останавливаться на десять минут 
отдыха.
	-  Как скажешь.


	Через пятнадцать минут страдал от боли уже Джин. Он сгорбился, 
стащил с ноги ботинок и растирал голую ступню.
	Сирокко была рада вынужденному отдыху. Она достала из 
кармана мазь, закатала штанину, затем передала мазь Джину. Подложив 
под себя рюкзак, Сирокко сидела почти вертикально, но ноги ее 
тянулись вниз по склону. Рядом с ней не шевелясь лежала Габи.
	-  Пятнадцать минут восхождения, пятнадцать минут отдыха.
	-  Что бы ты не сказала, леди босс,-  вздохнула Габи.-  Я отдам за 
тебя жизнь. Я буду карабкаться, пока мои руки и ноги не откажут мне 
окончательно. И когда я умру, пусть на моей могиле напишут, что я 
умерла, как подобает солдату. Толкни меня, когда надо будет идти,-  она 
громко захрапела. Сирокко рассмеялась. Габи подозрительно 
приоткрыла один глаз, но потом тоже рассмеялась.
	-  А как насчет надписи "Здесь лежит женщина-астронавт"? -  
предложила Сирокко.
	-  Она исполнила свой долг,-  добавил Джин.
	-  Искренне,-  фыркнула Габи.-  Где в жизни романтика? Скажи 
кому-нибудь свою эпитафию, и что получишь в ответ? Шуточки.


	Следующая судорога схватила Сирокко во время отдыха. На этот 
раз судорога схватила обе ноги. Ничего смешного в этом не было.
	-  Эй, Роки,-  сказала Габи, нерешительно касаясь ее плеча.-  Нет 
смысла заниматься самоубийством. Давай на этот раз отдохнем час.
	-  Это смехотворно,-  пробурчала Сирокко.-  Я едва двигаюсь. У 
меня просто никуда не годные подметки.
	Сирокко подозрительно посмотрела на Габи:
	-  А почему у тебя нет судорог?
	-  Я лодырничаю,-  простодушно призналась Габи.-  Я привязываю 
веревки к твоим негодным подметкам, и ты выполняешь ослиную 
работу.
	Сирокко вынуждена была улыбнуться, хотя улыбка и вышла 
слабой.
	-  Мне просто надо пережить это,-  сказала она,-  рано или поздно, 
я войду в норму. Судороги не убьют меня.
	-  Нет, конечно. Просто мне тяжело смотреть, как ты страдаешь.
	-  Как насчет того, чтобы десять минут подниматься, двадцать 
минут лежать? -  предложил Джин.-  Только пока мы не станем способны 
на большее.
	-  Нет. Мы поднимаемся пятнадцать минут, или до тех пор, пока 
кто-нибудь из нас не сможет идти, что более вероятно. Затем мы столько 
же отдыхаем, или же до тех пор, пока мы будем в состоянии карабкаться 
вверх. Мы будем идти восемь часов...-  она посмотрела на часы.-  Если 
вести отсчет от теперешнего времени -  это будет пять часов. Затем мы 
сделаем привал.
	-  Увлекай нас вперед, Роки,-  вздохнула Габи.-  Это у тебя хорошо 
получается.


	Дела шли отвратительно. У Сирокко продолжали 
распространяться боли. Габи тоже начала испытывать боль.
	Снадобье титанид помогало, но они были вынуждены экономить 
его. У каждого из них в рюкзаке лежала упакованная сумка с 
лекарствами, и они уже не обращались за ними к Сирокко. Сирокко 
надеялась, что в первые пять дней путешествия им не понадобятся 
лекарства, она хотела теперь, чтобы у них остался хотя бы один 
кувшинчик с мазью на то время, когда они будут взбираться внутри 
спицы. В конце концов, это не была невыносимая боль. Когда она 
хватала ее, Сирокко готова была выть, потом она садилась и 
пережидала, пока она утихнет.
	На исходе седьмого часа у Сирокко появилось чувство легкой 
досады на собственное упрямство. Она почти что пыталась доказать 
себе, что Билл был прав, но она стойко шла вперед, стараясь преодолеть 
невыносимую боль.
	Они разбили лагерь на дне оврага, набрали сухих дров для костра, 
но не стали натягивать тент. Воздух был жаркий и сырой, но костер 
горел ярко в усиливающейся темноте. Они расселись вокруг огня, 
разделись до яркого шелкового нижнего белья.
	-  Вы похожи на павлинов,-  сказал Джин, прихлебывая из бурдюка 
вино.
	-  Очень усталых павлинов,-  вздохнула Сирокко.
	-  Как далеко мы прошли, как ты думаешь, Роки,-  спросила Габи.
	-  Трудно сказать, километров пятнадцать?
	-  -  Да, где-то около этого,-  согласно кивнул Джин. Я посчитал 
шаги вдоль двух хребтов и вычислил среднее расстояние, потом 
посчитал количество пройденных нами хребтов.
	-  Два великих ума,-  сказала Сирокко.-  Сегодня пятнадцать, 
завтра двадцать. Дней через пять мы будем у крыши
	Сирокко растянулась на земле и наблюдала за перемещением 
цветовых оттенков на листьях над головой.
	-  Габи, ты дежурная. Поройся в мешке и найди нам что-нибудь 
поесть. Я готова съесть титаниду.
	Вторая ночь наступила лишь через пять часов после первой, так 
как Сирокко посчитала это необходимым.
	-  Благодарю тебя, Госпожа Время,-  вздохнула Габи, растянувшись 
на подстилке.-  Если мы постараемся, то можем установить новый 
рекорд. Двухчасовой день!
	Джин лег рядом с ней.
	-  Когда ты разведешь костер, Роки, я покажу тебе, как готовится 
филе. А между тем и тихонько прогуляешься, хорошо? Когда твои 
колени треснут, я проснусь.
	Подбоченившись, Сирокко пристально посмотрела на них.
	-  Так что это происходит, а? У меня для вас есть небольшая 
новость. Я старше вас.
	-  Она что-то сказала, Джин?
	-  Я ничего не слышал.
	Сирокко прихрамывая бродила вокруг, пока не набрала 
достаточно дров для костра. Стать на колени, чтобы начать разводить 
костер, оказалось сложной проблемой, она казалась неразрешимой. К 
тому примешивалась щемящая обида на то, что они не захотели войти в 
ее положение.
	Но спустя некоторое время мясо шипело в жиру, и носы Джина и 
Габи повернулись на источник восхитительного запаха.
	У Сирокко едва хватило сил присыпать угли землей и развернуть 
подстилку. Она уснула не дойдя до нее.


	Второй день был настолько легче второго, насколько чикагский 
пожар легче землятресения в Сан-Франциско.
	Они преодолели десять километров склона, который становился 
постепенно все круче, это заняло у них восемь часов. После этого Габи 
заметила, что у нее такое чувство, что ей не восемнадцать лет, а 
семьдесят восемь.
	Пришло время менять тактику восхождения. Все усиливающая 
крутизна склона делала весьма трудной ходьбу даже на четвереньках. 
Ноги их постоянно скользили, они сползали вниз, широко раскинув 
руки, и ноги цеплялись за землю, чтобы не скатиться вниз.
	Джин предложил по очереди брать конец веревки и ползти вверх, 
пока ее хватит, потом привязать веревку к дереву. Двое остальных будут 
ожидать внизу, затем, подтягиваясь на веревке, поднимутся до места ее 
крепления. Тот, кто идет впереди, в течение десяти минут тяжело 
работает, пока двое остальных отдыхают, затем он отдыхает два периода 
и опять идет вперед. За один раз они делали триста метров.
	Сирокко посмотрела на ручей около их третьей стоянки и 
подумала о том, что неплохо было бы искупаться, но потом она 
отбросила эту мысль. Есть -  вот что она хотела. Джин, слегка ворча, 
взялся в свою очередь за сковородку, заступив на дежурство.
	Сирокко и в самом деле чувствовала себя довольно хорошо, 
проверяя запас продуктов в рюкзаке.


	На пятый день они прошли двадцать километров за десять часов. 
И в конце дня Джин попытался схватить Сирокко.
	Они разбили лагерь около ручья, который был достаточно широк, 
чтобы в нем можно было искупаться. Сирокко разделась и вошла в воду. 
Хорошо было бы иметь мыло, но на дне ручья был хороший песок, и она 
потерла им себя. Вскоре к ней присоединились Габи и Джин. Позже Габи 
ушла по поручению Сирокко за свежими фруктами. Полотенец у них не 
было, и она стояла и обсыхала у костра, когда Джин обнял ее.
	Сирокко подпрыгнула, разбрасывая горящие веточки и сбросила 
его руки со своих грудей.
	-  Эй, прекрати это!
	Борясь, она вырвалась от него.
	Джин совершенно не смутился.
	-  Прекрати, Роки. Можно подумать, мы никогда раньше не 
касались друг друга.
	-  В самом деле? Ладно, я не люблю, когда на меня нападают 
исподтишка. Держи свои руки при себе.
	Джин казался раздраженным.
	-  Ты так и собираешься стоять? А что, ты думаешь, я должен 
делать, когда рядом бегают две обнаженные женщины?
	Сирокко потянулась за одеждой.
	-  Я не знала, что вид обнаженной женщины заставляют тебя 
терять над собой контроль. Я это запомню.
	-  Теперь сердишься ты.
	-  Нет, я не сержусь. Мы собираемся жить какое-то время вместе, и 
нам этого допускать нельзя,-  Сирокко застегнула застежки на блузе и 
какое-то мгновение осторожно смотрела на Джина, затем подбросила 
сучья в костер, не отрывая от него настороженного взгляда.
	-  Тем не менее, ты продолжаешь на меня сердиться. Я не хотел 
тебя обидеть.
	-  Просто не надо хватать меня вообще.
	-  Я послал бы тебе розы и конфеты, но это слегка неисполнимо.
	Сирокко улыбнулась и немного расслабилась. Это было больше 
похоже на прежнего Джина, который брался усовершенствовать все, что 
не попадалось ему на глаза.
	-  Послушай, Джин. Мы не были великолепной парой на борту 
корабля, и ты сам это знаешь. Я устала, голодна и до сих пор чувствую 
себя грязной. Все, что я могу тебе сказать -  это, если я буду к чему-
нибудь готова, я скажу тебе об этом.
	-  Достаточно честно.
	Пока Сирокко возилась с костром, тщательно следя, чтобы он не 
выходил за пределы углубления, вырытого ими в земле, они не сказали 
больше друг другу ни слова.
	-  Ты... у тебя происходит что-то с Габи?
	Кровь прилила к лицу Сирокко, она надеялась, что в свете костра 
он этого не заметит.
	-  Это не твое дело.
	-  Я всегда подозревал, что она лесбиянка,-  сказал Джин,-  но не 
думал, что и ты тоже.
	Сирокко глубоко вздохнула и пристально посмотрела на Джина. 
Сумерки не позволили хорошо рассмотреть выражение его лица, 
заросшего светлой бородой.
	-  Ты специально раздражаешь меня? Я уже сказала, что это не твое 
дело.
	-  Если бы это было не так, ты просто бы сказала об этом.
	Что со мной происходит,-  думала Сирокко,-  почему у меня по 
коже бегут мурашки? В спорах Джин всегда давил своей твердолобой 
логикой. Его фанатизм явно не проявлялся и был социально 
приемлемым, иначе его никогда бы не выбрали для экспедиции на 
Сатурн. Джин был довольно бесцеремонен в общении и искренне 
удивлялся, когда на него обижались за нетактичность. В общем-то, он 
был обычным человеком с некоторой поправкой на его психологические 
особенности, но несколько эксцентричный.
	Так почему она так неловко чувствует себя, когда он смотрит на 
нее?
	-  Наверное, лучше все-таки тебе все рассказать, чтобы ты не 
травмировал Габи. Она влюбилась в меня. Это каким-то образом связано 
с изоляцией; я была первой, кого она увидела после пережитого 
кошмара, и у нее развилось это пристрастие. Я думаю, у нее это пройдет, 
так как она до этого не была гомосексуалкой. Как, впрочем, и 
гетеросексуалкой.
	-  Может быть, она это скрывала,-  предположил Джин.
	-  В этом-то возрасте? Девятнадцать-двадцать лет? Ты меня 
изумляешь, Джин! От тестов НАСА ничего невозможно скрыть. 
Конечно, она имела гомосексуальную любовную связь. Так же, как и я, и 
ты. Я читала твое досье. Ты не хочешь сказать мне, сколько тебе было 
лет, когда это случилось?
	-  Я был еще ребенком. Дело в том, что я рассказывал ей об этом, 
когда мы занимались любовью. Ты знаешь, что не последовало 
абсолютно никакой реакции? Держу пари, что непохоже, что вы вдвоем 
занимаетесь этим.
	-  Мы не...-  Сирокко оборвала себя, удивляясь, что она так далеко 
зашла в разговоре об этом.
	-  Все, беседа окончена. Я больше не хочу об этом говорить, кроме 
того, возвращается Габи.
	Подошла Габи и бросила у ног Сирокко полную сетку фруктов. 
Она присела на корточки, задумчиво перевела взгляд с одного на 
другого, затем встала и начала одеваться.
	-  У меня горят уши, или мне это только кажется?
	Ни Сирокко, ни Джин ничего не ответили, и Габи вздохнула.
	-  Ну что, опять то же самое. Я думаю, что начинаю соглашаться с 
теми, кто говорит, что цена космических полетов людей обходится 
дороже, чем они того стоят.


	Пятый день похода привел их в окончательную ночь. Здесь был 
сейчас лишь призрачный свет, отражающийся от дневных зон по обе 
стороны изгибов. Этого света было немного, но достаточно.
	Подъем становился круче, слой почвы тоньше. Часто начали 
встречаться обнаженный теплые пряди. Они начали идти в связке и 
внимательно следили за тем, чтобы пока один поднимается, двое 
остальных обязательно крепко держались.
	Но даже здесь растительная жизнь Геи не прекращалась. Из корней 
массивных деревьев, глубоко вросших в канат, пробивались побеги, 
которые, цепляясь, ползли по поверхности и упорно тянулись к жизни... 
Усилия, с которыми они боролись за жизнь, лишали их всякого 
очарования. Они были чахлые и одинокие, корни у них были 
полупрозрачные, их листья имели разве что названия листьев. 
Временами корни этих деревьев можно было использовать вместо 
лестницы.
	К концу дня они прошли по прямой семьдесят километров и на 
пятьдесят километров приблизились к ступице. Деревья стали совсем 
тонкие, путешественники поднимались теперь выше уровня крыши, 
приближаясь к клиновидному пространству между канатом и 
колоколообразной пастью спицы Реи. Оглянувшись назад, можно было 
увидеть раскинувшийся внизу Гиперион, как будто они летели на 
самолете, привязанном чудовищной веревкой к каменному выступу, 
называемому местом ветров.


	В начале седьмого дня пути они увидели яркий блеск стеклянного 
замка. Сирокко и Габи припали к земле в сплетении корней дерева и 
наблюдали, как Джин тащит веревку к нижней части строения.
	-  Наверное, это то самое место,-  сказала Сирокко.
	-  Ты имеешь в виду, что это вестибюль подъемника? -  фыркнула 
Габи.-  Если это так, то я скорее проехала бы по американской горке с 
бумажным заграждением.
	Это было что-то наподобие итальянского дома на холме, но 
сделанном их сахара, как конфета на палочке, миллион лет назад и 
наполовину расплавленный. Купола и балконы, арки, несущие опоры, 
зубцы стен и крыши в виде террас осели на выступающих уступах и 
свисали оттуда как застывший сироп из вафельного стаканчика. Высокие 
веретенообразные башни склонились под разными углами, как 
карандаши в стакане. По углам, медленно перемещаясь, искрился то ли 
снег, то ли кондитерский сахар.
	-  Это корпус старого корабля, Роки.
	-  Я сама вижу. Дай мне самой все это представить, ладно?
	Замок молчаливо сражался с тонкими белыми виноградными 
лозами. Он казался холодным и неприветливым; замок был жестоко 
изувечен, Но когда Джин, Габи и Сирокко подошли поближе, они 
услыхали сухой смертельный шорох виноградной лозы.
	-  Как испанский мох,-  заметила Габи, выдернув горсть 
переплетенной массы.
	-  Но крупнее.
	Габи пожала плечами:
	-  Гею с ее размахом это не волнует.
	-  Здесь наверху есть дверь,-  крикнул им Джин.-  Хотите войти?
	-  Еще бы!
	От выступа до стены замка было пять метров. Неподалеку 
находилась закругленная арка. Она была не намного выше Сирокко.
	-  Вот так так! -  выдохнула Габи, опершись на стену.-  
Оказывается, достаточно идти на уровне земли, чтобы началось 
головокружение. Я забыла, почему это происходит.
	Сирокко зажгла лампу и пошла с Джином через арку в стеклянный 
холл.
	-  Лучше держаться вместе,-  сказала она Джину.
	По всей видимости, это была не лишняя предосторожность. Из-за 
того, что не вся поверхность была полностью отражающая, это место 
имело много общего с зеркальными домами на карнавалах. По обе 
стороны от них через стены были видны другие комнаты, стены которых 
тоже были стеклянными и сквозь которые были видны следующие 
комнаты.
	-  Как мы выйдем отсюда наружу? -  спросила Габи.
	Сирокко показала вниз:
	-  Иди по нашим следам.
	-  А-а, ну и глупая же я! -  Габи наклонилась, чтобы рассмотреть 
красивый порошок, покрывающий пол. Под ним были разбросаны 
большие плоские пластинки.
	-  Стеклянный пол,-  сказала она,-  не упасть бы вниз.
	-  Я тоже сначала так подумал,-  покачав головой, ответил ей 
Джин.-  Но это не стекло. Оно тонкое, как стенка мыльного пузыря, и 
оно не держится по краям.
	Он подошел к стене и нажал на нее ладонью. Она разлетелась, 
издавая негромкий звенящий звук. Джин поднял один из осколков, 
упавших около него, и раздавил его в руке.
	-  Как много стен ты собираешься разрушить, прежде чем на нас 
упадет второй этаж? -  спросила Габи, указывая на верхний этаж.
	-  Я думаю, множество. Посмотри на этот лабиринт, но так не 
было с самого начала, Мы просто проходим через некоторые стены 
потому, что их кто-то сломал уже до нас. Это просто стеллаж из кубов, в 
которых нет ни выхода, ни входа.
	Габи и Сирокко посмотрели друг на друга.-  Как в том доме, 
который мы видели у основания каната,-  сказала Сирокко, обращаясь к 
обоим, и объяснил Джину, в чем дело.
	-  Кто же строит дома с комнатами, в которые нельзя ни зайти, ни 
выйти из них? -  спросила Габи.
	-  Наутилус, камерный моллюск,-  сказала Джин.
	-  Повтори.
	-  Наутилус. Он строит свой дом в виде спирали. Когда дом 
становится ему мал, он перебирается выше и запечатывает нижнюю 
часть. Если разрезать этот домик пополам, видна очень симпатичная 
картина. Это похоже на дом, который мы видели: меньшие комнаты 
внизу, большие наверху.
	-  Но здесь все комнаты одинакового размера,-  нахмурившись, 
сказала Сирокко.
	-  Разница небольшая,-  покачал головой Джин.-  Эта комната 
немного выше, чем та, которая наверху. Где-то есть комнаты по-меньше. 
Эти существа строят в сторону.
	Вырисовывалась картина, что существа, построившие стеклянный 
замок, действовали наподобие морских кораллов. Перерастая дома, 
колония покидала их и строила новые жилища на оставленных. 
Частично замок поднимался на десять уровней и больше. Прочность 
дому придавали не прозрачно-тонкие стены, а каркас из прозрачных 
перекладин, они были толщиной с запястье Сирокко, но твердые и 
прочные. Если даже в замке разбить все стены, каркас останется.
	-  Кто бы его ни построил, не он последним здесь находился,-  
предположила Габи,-  кто-то поселился здесь и внес значительные 
изменения, если только эти существа не являются гораздо что-то более 
сложные, чем мы о них думаем. Но как бы то ни было, все это в далеком 
прошлом.
	Сирокко старалась не поддаться чувству разочарования, но ничего 
не вышло. Разочарование постигло ее. Они все еще были далеко от 
вершины, и похоже, что им придется с трудом преодолевать каждый 
метр.
	-  Не надо сердится.
	-  Что такое? -  Сирокко медленно проснулась. Трудно поверить, 
уже одиннадцать часов,-  подумала она.
	Но как он узнал? Часы у нее.
	-  Не надо смотреть на часы,-  это было сказано таким же ровным 
голосом, но у Сирокко рука замерла на полпути. Лицо Джина б