ала она.
	-  Да, что-то наподобие.-  Сирокко наблюдала за Габи, ожидая 
увидеть признаки паники, но у той даже не участилось дыхание.
	-  Это... а... беспокоит тебя? -  запинаясь, спросила она у Габи.
	-  Ты имеешь в виду всем известную мою фобию?
	Сирокко отодвинула рюкзак от входа и показала его Габи. Он 
медленно начал закрываться.
	-  Я обнаружила это до того, как разбудила тебя, Смотри, 
отверстие закрывается, но если ты пощекочешь его, оно опять откроется. 
Мы ~не в ловушке~, и это не желудок и ничего похожего на...
	-  Я ценю твою заботу,-  сказала Габи, коснувшись ее руки и слабо 
улыбаясь.
	-  Я не хотела смутить тебя, я просто...
	-  Ты все сделала правильно. Если бы я сперва увидела это, то 
наверное кричала бы до сих пор. Но я в сущности не страдаю 
клаустрофобией. У меня совершенно новая фобия, которая должно быть, 
присуща только мне: я боюсь быть съеденной заживо. Но скажи мне, и, 
пожалуйста, постарайся сделать это как можно убедительно, если это не 
желудок, то что?
	-  Я не могу провести здесь никакой известной мне параллели.-  
Сирокко уже дошла до нижней одежды и решила остановиться.-  Это 
убежище,-  продолжала она, стараясь при этом как можно больше 
сжаться, чтобы дать Габи возможность раздеться,-  это как раз то, для 
чего мы его использовали: место, в котором можно укрыться от холода. 
Я готова поспорить, что ангелы зимуют в пещерах, подобных этой. 
Наверное и другие животные тоже. Наверное, они используются еще 
каким-нибудь образом. Может быть, здесь они оправляются.
	-  Говорить здесь об этом...
	-  У меня та же проблема. Надо использовать жестянки от еды или 
что-нибудь другое.
	-  Бог ты мой! От меня запах как от верблюда. Если погода вскоре 
не изменится, то здесь через некоторое время будет очаровательное 
местечко.
	-  Это еще ничего. От меня запах посильнее.
	-  Ну и дипломат же ты! -  Габи разделась уже до яркого нижнего 
белья.
	-  Дорогая, мы собираемся жить некоторое время в дьявольской 
близости и нет смысла сохранять скромность. Если ты осталась в этом 
из-за того...
	-  Нет, в самом деле, нет,-  слишком поспешно сказала Сирокко.
	-  ...потому что боишься возбудить меня, то не бойся. Я думаю, ты 
не будешь возражать, если я разденусь догола и вытрусь.-  Она так и 
сделала, не дожидаясь разрешения Сирокко, затем вытянулась рядом с 
Сирокко.
	-  Может быть, частично ты и права,-  согласилась с ней Сирокко.-  
Но кроме этого, у меня начались месячные.
	-  Я думала, они у тебя уже прошли. Я вежливо ничего не говорила.
	-  Какой ~ты~ дипломат.-  Они обе рассмеялись, но Сирокко 
чувствовала, что лицо у нее пылает. Было дьявольски неловко. Она 
привыкла, что на борту корабля у нее не было с этим проблем. Ее 
страшила мысль, что она грязная и ничего не может с этим поделать. 
Габи предложила ей воспользоваться перевязочным материалом из 
медицинской сумки, если ее это устроит. Сирокко хотела сама завести об 
этом разговор, но была счастлива, что идея исходила от Габи. Она не 
могла использовать перевязочный материал без одобрения Габи.
	Какое-то время они молчали, Сирокко чувствовала себя неудобно 
от близости Габи, говоря себе, что придется к этому привыкать. Они 
могли просидеть в этом укрытии не один день.
	Габи, казалось, все это ни в коей мере не заботило и вскоре 
Сирокко вообще перестала ощущать ее тело.
	После безуспешных попыток заснуть в течение часа, и скоро ей все 
это стало надоедать.
	-  Ты спишь?
	-  Я всегда храплю, когда сплю.-  Габи вздохнула и села.-  Вот черт! 
Мне гораздо лучше спалось до того, как я отодвинулась от тебя. Ты 
такая теплая и мягкая...
	-  Сирокко ничего не ответила ей на это.
	-  Ты знаешь какие-нибудь игры, чтобы убить время?
	Габи перекатилась на ее сторону и посмотрела Сирокко в лицо: -  
Я могу что-нибудь придумать.
	-  Ты играешь в шахматы?
	-  Я боялась, что ты это предложишь. Ты хочешь белыми, или 
черными? Часы медленно складывались в дни, игры в шахматы 
превращались в турниры. Габи выигрывала большинство из них. Они 
выдумывали новые игры в слова и цифры, но Габи выходила 
победителем в большинстве случаев и здесь. Трудности, через которые 
они прошли сблизили их, но что их разъединяло, так это 
настороженность Сирокко и гордость Габи, но это было до того, как на 
третий день они занялись любовью.
	Это случилось когда они в очередной раз лежали и молча 
смотрели на слабо светящийся потолок и слушали завывание ветра, 
доносившегося снаружи. Они изнывали от скуки, энергия требовала 
выхода, они почти сошли с ума от вынужденного безделия. Через голову 
Сирокко бесконечной лентой тянулись логические обоснования ее 
поведения: доводы почему я не должна вступать в интимные отношения 
с Габи.
	(А)...
	Она не могла вспомнить (А).
	Это имело смысл два дня назад. Почему нельзя было сегодня?
	Складывалась определенная ситуация; конечно же она 
накладывала отпечаток на ее рассуждения. Она еще никогда так долго не 
находилась вместе ни с одним человеком. На протяжении трех дней они 
были в постоянном физическом контакте. Она просыпалась на руке Габи 
мокрой и возбужденной. Что было хуже, она не могла скрыть этого от 
Габи. Они сразу чувствовали изменения в настроении друг друга.
	Но Габи говорила, что не хочет ее, пока Сирокко сама ее не 
полюбит.
	-  Полюбила ли она?
	Нет. Она еще раз задумалась над этим и пришла к выводу, что все, 
что она говорила в свое время Габи она может отнести на свой счет; она 
не могла заниматься любовью в качестве терапии, чтобы заглушить свою 
боль.
	Теперь все в порядке. Она в экстазе. Никогда она еще не ощущала 
его так сильно. Она в основном сдерживалась, потому что не была 
гомосексуальной, она была бисексуальной с сильной тягой к мужскому 
сексу, она чувствовала, что не должна связываться с женщиной, которая 
любит ее, пока не почувствует, что в состоянии преодолеть первый акт 
любви.
	Но все это самые большие глупости из тех, что она когда-либо 
слышала. Слова, слова, простые глупые слова. Надо слушать свое тело, 
свое сердце.
	Тело ее больше не было насторожено, в ее сердце было только 
одно. Она перевернулась и широко развела Габи ноги. Они целовались и 
Сирокко принялась ее ласкать.
	-  Я не могу сказать, что люблю тебя и хочу честно сказать тебе об 
этом, потому что не уверена что знаю, что означает это чувство по 
отношению к женщине. Я отдала бы за тебя жизнь и твое благополучие 
важнее для меня, чем благополучие других людей. У меня никогда не 
было такого друга, как ты. Если этого недостаточно, я прекращу.
	-  Не надо.
	-  Когда я любила мужчину, однажды я захотела от него ребенка. 
То, что я чувствую сейчас по отношению к тебе, очень близко к тому 
чувству, но это не совсем то. Я хочу тебя... о, как плохо, что я не могу 
выразить это словами! Но я не могу сказать с уверенностью, что люблю 
тебя.
	Габи улыбнулась.
	-  Жизнь полна разочарований.
	Она обняла Сирокко и опустила ее на подстилку.


	В течение пяти дней снаружи завывал ветер. На шестой день 
началась оттепель и продолжалась до седьмого дня.
	В это время было опасно выходить наружу. Сверху падали толстые 
куски льда, поднимая при этом ужасный шум. Когда ледопад 
прекратился, они вышли наружу. Моргая с непривычки от света, они 
смотрели на холодный, сияющий водой мир, который что-то 
нашептывал им.
	Они взобрались на вершину ближайшего дерева, шепот стал 
слышен сильнее. Когда более мелкие ветви стали прогибаться под их 
тяжестью, пошел тихий дождь: большие капли медленно падали с листа 
на лист.
	В центре колонны воздух был прозрачным, но все вокруг, 
насколько только доставало глаз, было обвито радугами, как будто 
растаявший лед пробирался сквозь листву к новому озеру на полу спицы.
	-  Что теперь? -  спросила Габи.
	-  Возвращаемся в пещеру. В пещеру, а потом наверх. Мы потеряли 
уйму времени.
	Габи кивнула в ответ. Потом она спросила:
	-  Я не сомневаюсь, что ты знаешь это, но можешь ты мне сказать, 
зачем мы туда идем?
	Сирокко собралась было сказать, что это глупый вопрос, но 
поняла, что это совсем не так. Во время их длительного заключения в 
пещере она призналась Габи, что больше не верит, что найдет кого-
нибудь в ступице. Она сама не знала, когда перестала верить в это.
	-  Я пообещала мейстерзингеру,-  сказала она.-  И теперь у меня нет 
от тебя секретов. Ни одного.
	Габи нахмурилась.-  А что ты ему пообещала?
	-  Посмотреть, смогу ли я сделать что-нибудь, чтобы остановить 
войну между титанидами и ангелами. Я никому не говорила об этом. Я 
не знаю почему.
	-  Понимаю. Ты думаешь, что ничего не сможешь сделать?
	-  Нет.
	Габи ничего не ответила, но старательно искала ее взгляд.
	-  Я должна попытаться. Почему ты так смотришь на меня?
	Габи пожала плечами:
	-  Просто так. Я просто хотела узнать, что ты собираешься делать 
после того, как мы найдем ангелов? Мы будем продолжать подъем, не 
так ли?
	-  Думаю, что да. Мне почему-то кажется, что это следует делать.


Глава 22

	Мир был сплошной серией деревьев и подъемов. Они отличались 
друг от друга так же, как различаются между собой снежинки. Средством 
общения между ними во время преодоления этих препятствий были руки 
да ворчание. Они превратились в идеальную машину для лазания по 
деревьям, которая непрерывно движется вверх. Один переход занимал у 
них двенадцать часов. Разбив лагерь, они спали как убитые.
	Под ними открылся пол и на Рею выпало море воды. Оно 
оставалось открытым несколько недель, затем пол закрылся, но 
открылась крыша и снова подул холодный ветер, заставляя их прятаться 
в убежище. Пять дней в темноте, и они снова снаружи, и снова 
карабкаются вверх.
	На шестой день после третьей зимы они встретили первого ангела. 
Они остановились, глядя на него, он, в свою очередь, смотрел на них.
	Он находился недалеко от верхушки дерева, неясно вырисовываясь 
сквозь ветви. До этого они слышали завывания ангелов иногда 
сопровождаемые хлопаньем их крыльев. До этого знания Сирокко об 
ангелах ограничивались жутким моментом, когда она видела одного из 
них пронзенного пикой титанид.
	Этот ангел был меньше Габи, у него огромная грудная клетка и 
длинные, тонкие руки и ноги. Крылья появлялись прямо из боков, так 
что во время полета вес его равномерно распределялся на оба крыла. 
Сложенные, эти крылья достигали его головы, концы их волочились 
ниже ветви, на которой он сидел. Летающие части его ног, рук и хвоста 
были аккуратно сложены.
	Несмотря на все это, Сирокко была поражена его сходством с 
человеком. Ангел был похож на умирающего от недоедания детеныша, 
но детеныша человеческого.
	Габи глянула на Сирокко, которая лишь пожала плечами, затем 
сделала шаг вперед, готовая ко всему чему угодно.
	Ангел вздрогнул и отскочил назад. Крылья его полураскрылись и 
он балансировал, хлопая ими по ветке.
	-  Мы только лишь хотим поговорить с тобой,-  сказала Габи, 
вытянув вперед руки.
	Ангел опять вздрогнул и улетел. Они слышали лишь шум его 
крыльев, когда он набирал высоту.
	Габи посмотрела на Сирокко. Ты приподняла бровь и развела 
руками.
	-  Ладно, продолжим.
	-  Капитан.
	Сирокко немедленно замерла. Габи резко остановилась, веревка 
натянулась.
	-  Что случилось? -  спросила Габи.
	-  Тише, слушай.
	Они подождали и через несколько минут зов повторился. На этот 
раз его слышала и Габи.
	-  Это не может быть Джин,-  прошептала Габи.
	-  Калвин? -  Как только она сказала это, она узнала голос. Он 
странно изменился, но она узнала его.
	-  Апрель.
	-  Правильно,-  пришел ответ, хотя Сирокко сказала его негромко.
	-  Поговорим?
	-  Конечно я хочу поговорить. Где, черт побери, ты находишься?
	-  Ниже, я вижу вас. Не спускайтесь.
	-  Но почему? Черт побери, Апрель, мы на протяжении месяцев 
надеялись, что ты вернешься. Август сходит с ума.-  Сирокко 
нахмурилась. Происходило что-то неладное, и она хотела знать, в чем 
тут дело.
	Мне нельзя приближаться к вам. Если вы подойдете, я улечу.
	Она сидела на небольшой ветви, в двадцати метрах от того места, 
где находилась Сирокко и Габи. Даже с такого расстояния Сирокко 
рассмотрела ее лицо, в точности похожее на лицо Август. Она была 
ангелом, Сирокко стало плохо.
	Казалось, ей было тяжело разговаривать. Она делала длинные 
паузы между словами.
	-  Пожалуйста, не подходите ближе. Не двигайтесь в моем 
направлении. Таким образом мы можем немного поговорить.
	-  Не думаешь же ты, что мы можем нанести тебе вред?
	А почему нет? Я...-  она запнулась, бочком отходя в сторону, и 
продолжила,-  нет, полагаю, что нет, но я не могу позволить вам 
приблизиться более чем позволяет безопасность, от вас исходит чужой 
запах.
	-  Это происходит и с титанидами?
	-  С кем?
	-  Кентаврами, народом, с которым вы воюете.
	Она зашипела и отскочила в сторону.-  Не говорите о них!
	-  Я не думаю, что смогу избежать этого.
	-  Тогда я должна буду уйти. Я попытаюсь вернуться.
	С громким воплем она нырнула в листву. Короткое время они еще 
слышали шум ее крыльев, и она исчезла, будто ее и не было.
	Сирокко посмотрела на Габи, которая покачиваясь сидела у ее ног. 
Лицо у нее было мрачное.
	-  Это ужасно,-  прошептала Сирокко,-  что с нами произошло?
	-  Я надеялась, что она сможет ответить нам на некоторые 
вопросы. Но как бы там не было, она получила самый жестокий удар, 
более жестокий, чем Джин.


	Она вернулась через несколько часов, но не смогла ответить на 
самые важные вопросы. Как выяснилось, она даже не задумывалась над 
ними.
	-  Откуда я знаю? -  спросила она.-  Я находилась в сплошной 
темноте, когда я очнулась, то была такой, как вы видите меня. Чтобы не 
произошло, теперь это не имеет никакого значения.
	-  Можешь объяснить, почему?
	-  Я счастлива. Я никому не была нужна, ни я, ни мои сестры. 
Никто не любил нас. Теперь я не нуждаюсь в этом, теперь я принадлежу 
к клану Орлов. Я гордая и одинокая.
	Осторожные вопросы помогли выяснить, что означала 
принадлежность к клану Орлов. Это не было племя или жизненное 
сообщество, как подразумевала Апрель; скорее это была разновидность 
ангелов.
	Орлы были одиночками, отшельниками от рождения до смерти. 
Они не сходились даже для спаривания, могли терпеть соседство друг 
друга лишь короткое время во время перелетов, да и то на приличном 
расстоянии друг от друга. Апрель слышала в спице человеческий 
разговор.
	-  Есть две вещи, которые я не могу понять,-  осторожно сказала 
Сирокко.-  Могу я спросить тебя?
	-  Я не обещаю ответить.
	-  Хорошо. Как появляются новые ангелы, если вы никогда не 
встречаетесь?
	-  На дне мира рождаются существа без органов чувств. Всю свою 
жизнь они проводят, взбираясь на вершину. Раз в год я нахожу такое 
существо и имплантирую ему в спину яйцеклетку. Ангел мужской особи 
оплодотворяет его спермой, но не всегда, как получится. Когда хозяин 
умирает, рождается младенец. Мы рождаемся в воздухе и должны 
учиться летать вниз. У некоторых не получается. Это воля Геи. Это...
	-  Подожди минутку. Ты сказала Гея. Как ты выбрала это имя?
	Последовала пауза.
	-  Я не понимаю вопроса.
	-  Я не могу объяснить проще. Калвин назвал это место Геей. Он 
решил, что оно подходит. Ты тоже сведуща в греческой мифологии?
	-  Я никогда раньше не слышала это имя. Гея -  так называет народ 
это существо. Это разновидность божества, хотя это не совсем точно. У 
меня от вас разболелась голова. Я счастлива, а теперь я должна идти.
	-  Подожди, подожди хоть минутку.
	Апрель начала отступать к краю дерева.
	-  Ты сказала "существо". Ты говоришь о этом создании в спице?
	Апрель выглядела удивленной.
	-  Почему? Нет, это только ее часть. Гея есть весь мир. Я думала, 
ты знаешь это.
	-  Нет, я... подожди, пожалуйста, не уходи.-  Но было слишком 
поздно. Они услышали хлопанье ее крыльев.
	-  Ты вернешься позже? -  закончила Сирокко.
	-  Еще раз,-  послышался далекий ответ.


	-  Ты сказала, одно существо. Все это одно существо. Откуда ты это 
знаешь?
	На этот раз Апрель вернулась всего через час. Сирокко надеялась, 
что теперь она составит им компанию, но Апрель снова не приблизилась 
к ним ближе, чем на двадцать метров.
	-  Можешь поверить. Некоторые из моего народа разговаривали с 
ней.
	-  Так она разумное существо?
	-  А почему нет? Послушай... капитан,-  она на мгновение сжала 
виски. Сирокко могла представить, какие противоречивые чувства ее 
одолевали. Апрель была одним из лучших физиков. Теперь она жила как 
дикое животное, по законам, которые с трудом себе представляла 
Сирокко. Она подумала, с какой энергией былая Апрель боролась бы с 
этим испытанием.
	-  Сирокко, ты просила рассказать тебе... о тех, что на ободе 
колеса. Она говорила о титанидах, изо всех сил стараясь не упоминать 
их, чтобы ей не пришлось улететь.-  Они понимают тебя. Калвин может 
разговаривать с парящим в воздухе. Меня Гея изменила больше. Я -  
одна из моего народа. Я проснулась зная, как мне вести себя среди них. У 
меня были те же чувства и я также летала, как и ангелы. Я знаю одно. Гея 
существует. Она живая. Мы живем внутри нее.
	Габи слегка позеленела.
	-  Ты только оглянись вокруг,-  продолжала Апрель.-  Разве все 
вокруг похоже на машины? Есть что-то общее с ними? Мы захвачены 
живым животным; ты без доказательств принимаешь существование 
животного под ободом колеса. Спица заполнена огромным живым 
существом; ты решила, что это слой, покрывающий остов.
	-  То что ты говоришь, интригует.
	-  Более того. Это правда.
	-  Если это так, то я не найду управляющего центра в ступице.
	-  Но ты очутишься там, где она живет. Она сидит словно паук и 
как кукольник в театре марионеток дергает за шнурки. Она наблюдает за 
всем происходящим внизу, и вы обе такие же игрушки в ее руках как и я. 
Она распоряжается нами по своему усмотрению.
	-  И какова ее цель?
	Апрель пожала плечами, это был, как отметила Сирокко, 
совершенно человеческий жест.
	-  Мне она этого не сказала. Я ходила в ступицу, но она отказалась 
встретиться со мной. Мой народ говорит, что чтобы быть допущенной к 
ней, надо иметь великую цель. Моя, очевидно, недостаточно великая.
	-  И о чем ты хотела попросить ее?
	Апрель ненадолго замолчала. Сирокко поняла, что она плачет. 
Потом она снова подняла на них глаза.
	-  Вы делаете мне больно. Думаю, что мне не надо больше 
разговаривать с тобой.
	-  Пожалуйста, Апрель, ради нашей былой дружбы.
	-  Нашей дружбы? Ты это серьезно? Я что-то не помню такого. Я 
только помню себя и Август, и еще, это было очень давно, моих сестер. 
Мы всегда были одиноки среди других. И теперь я одинока, одинока...
	-  Ты скучаешь по ним?
	-  Да,-  пустым голосом ответила она.-  Это было давно. Я летела, 
чтобы остаться одной. Одиночество -  это мир клана Орлов. Я знаю, что 
это правильно, но раньше... раньше, когда я еще тосковала по своим 
сестрам...
	Сирокко сидела очень тихо, боясь вспугнуть ее.
	-  Мы собираемся вместе только тогда, когда дышит Гея,-  с тихим 
вздохом продолжила она.-  После зимы она раздувает нас над землей...
	-  В этот день я летела вместе с ветром. Был чудесный день. Мы 
много убили, потому что мой народ послушался меня и мы оседлали 
огромного парящего по воздуху. Четырехногие были удивлены, так как 
дыхание было выше; мы устали и были голодны, но тем не менее у нас 
было общее стремление... Это был радостный день. Мой народ пошел за 
мной -  за мной, он делал то, что я говорила и в глубине души я знала, 
что четырехногие скоро будут стерты с лица земли Геи. Это случится в 
первую же следующую войну.
	-  Но затем я увидела Август и разум покинул меня. Я хотела убить 
ее, хотела улететь от нее, я хотела обнять ее, рыдать вместе с ней. Я 
полетела. Теперь я страшусь дыхания Геи, я боюсь, что однажды оно 
пошлет меня вниз убивать мою сестру, а потом умру я. Теперь я Ариэль 
Свифт<<5>>, но во мне еще достаточно осталось Апрель Поло, чтобы я 
не могла с этим жить.
	Сирокко шевельнулось, так как не смогла сдержать возбуждения. 
Апрель говорила так, как бу