фальду"  окажется  столько
золота, сколько стоит его жемчужный клад...
   "Ведь чтобы сравнить их, - рассуждал Зурита сам с собой,  -  Ихтиандр
должен будет - я потребую от него этого - принести свой жемчуг. А  тогда
в моих руках окажутся золото "Мафальду", жемчужный клад и Ихтиандр".
   Но Ихтиандр не мог знать,  что  думал  Зурита.  Откровенность  Зуриты
убедила его, и Ихтиандр, подумав, согласился.
   Зурита вздохнул с облегчением.
   "Он не обманет", - подумал он.
   - Идем скорее.
   Ихтиандр быстро поднялся на палубу и бросился в море.
   Матросы увидели Ихтиандра  прыгающим  в  море  без  цепи.  Они  сразу
поняли, что Ихтиандр отправился за потонувшими  сокровищами  "Мафальду".
Неужели Зурита один завладеет всеми богатствами? Медлить было нельзя,  и
они бросились на Зуриту.
   В  то  время  как  команда  преследовала  Зуриту,  Ихтиандр  принялся
исследовать затонувший корабль.
   Через огромный люк верхней палубы юноша  проплыл  вниз,  над  трапом,
который напоминал лестницу большого дома, и попал, в обширный коридор.
   Здесь было почти темно. Только слабый свет проникал сквозь  раскрытые
двери.
   Ихтиандр вплыл в одну из этих раскрытых дверей и очутился  в  салоне.
Большие круглые иллюминаторы тускло освещали огромный зал,  который  мог
вместить не одну сотню людей. Ихтиандр  уселся  на  роскошную  люстру  и
посмотрел  вокруг.  Это  было  странное  зрелище.  Деревянные  стулья  и
небольшие столики всплыли вверх и покачивались у потолка.  На  небольшой
эстраде стоял рояль с  открытой  крышкой.  Мягкие  ковры  устилали  пол.
Лакированная обшивка стен из красного  дерева  кое-где  покоробилась.  У
одной стены стояли пальмы.
   Ихтиандр оттолкнулся от  люстры  и  поплыл  к  пальмам.  Вдруг  он  в
изумлении остановился. Навстречу ему плыл какой-то человек, повторяя его
движения. "Зеркало", - догадался Ихтиандр. Это огромное зеркало занимало
всю стену, тускло отражая в воде внутреннее убранство салона.
   Здесь  нечего  было  искать  сокровищ.  Ихтиандр  выплыл  в  коридор,
спустился одной палубой ниже и вплыл в такое же  роскошное  и  огромное,
как салон, помещение, - очевидно, ресторан. На буфетных полках и стойках
и возле стоек на полу валялись бутылки  с  вином,  банки  с  консервами,
коробки. Давлением воды многие пробки были  вогнаны  внутрь  бутылок,  а
жестяные коробки  помяты.  На  столе  оставалась  сервировка,  но  часть
посуды, серебряных вилок и ножей валялась на полу.
   Ихтиандр стал пробираться в каюты.
   Он побывал уже в нескольких каютах, обставленных по последнему  слову
американского комфорта, но не видел ни одного трупа. Только в  одной  из
кают третьей палубы он увидел распухший труп, колыхавшийся у потолка.
   "Вероятно, многие спаслись на шлюпках", - подумал Ихтиандр.
   Но,  опустившись  еще  ниже,  на  палубу,  где  помещались  пассажиры
третьего класса, юноша увидел ужасную картину: в  этих  каютах  остались
мужчины, женщины и дети.  Тут  были  трупы  белых,  китайцев,  негров  и
индейцев.
   Команда парохода прежде всего стремилась  спасти  богатых  пассажиров
первого класса, бросив остальных на произвол судьбы. В  некоторые  каюты
Ихтиандр не мог проникнуть: двери были плотно забиты трупами.
   В панике люди давили друг друга, теснились у выхода, мешая друг другу
и отрезая себе последний путь к спасению.
   В длинном коридоре медленно колыхались люди.
   Вода проникла в открытые иллюминаторы и раскачивала распухшие  трупы.
Ихтиандру стало страшно,  и  он  поспешил  уплыть  из  этого  подводного
кладбища.
   "Неужели  Гуттиэре  не  знала,  куда  посылает  меня?"  -   размышлял
Ихтиандр. Неужели  она  могла  заставить  его,  Ихтиандра,  выворачивать
карманы утопленников и вскрывать  чемоданы?  Нет,  этого  она  не  могла
сделать! Очевидно, он опять  попал  в  ловушку  Зуриты.  "Я  выплыву  на
поверхность, - решил Ихтиандр, - и потребую,  чтобы  Гуттиэре  вышла  на
палубу и сама подтвердила просьбу".
   Как рыба, скользил юноша по бесконечным переходам от палубы к  палубе
и быстро поднялся на поверхность. Он быстро приближался к "Медузе".
   - Зурита! - позвал он. - Гуттиэре!
   Но ему никто не отвечал. Безмолвная "Медуза" покачивалась на волнах.
   "Куда они все делись? - подумал юноша. - Что еще  замышляет  Зурита?"
Ихтиандр осторожно подплыл к шхуне и взобрался на палубу.
   - Гуттиэре! - крикнул он еще раз.
   - Мы здесь! - услышал юноша голос Зуриты, еле доносившийся с берега.
   Ихтиандр оглянулся  и  увидел  Зуриту,  осторожно  выглядывавшего  из
кустов на берегу.
   - Гуттиэре заболела! Плыви сюда, Ихтиандр! - кричал Зурита.  Гуттиэре
больна! Он сейчас увидит ее. Ихтиандр прыгнул в воду и быстро  поплыл  к
берегу.
   Юноша уже вышел из воды, когда услышал заглушенный голос Гуттиэре:
   - Зурита лжет! Спасайся, Ихтиандр!
   Юноша быстро повернул и поплыл под водой. Когда он  уплыл  далеко  от
берега, он поднялся на поверхность и оглянулся.  Он  увидел:  на  берегу
мелькнуло что-то белое.
   Быть может, Гуттиэре приветствовала  его  спасение.  Увидится  ли  он
когда-нибудь с нею?..
   Ихтиандр быстро поплыл в открытое  море.  Вдали  виднелось  небольшое
судно. Окруженное пеной, судно направлялось на юг, взрывая  воду  острым
носом.
   "Подальше от людей", - подумал Ихтиандр и,  глубоко  нырнув,  скрылся
под водой.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

НОВОЯВЛЕННЫЙ ОТЕЦ

   Бальтазар после неудачного путешествия на подводной лодке находился в
самом мрачном настроении. Ихтиандра  не  нашли,  Зурита  куда-то  пропал
вместе с Гуттиэре.
   - Проклятые белые! - проворчал старик, сидя одиноко в своей лавке.  -
Они прогнали нас с нашей земли и обратили в  своих  рабов.  Они  калечат
наших детей и похищают наших дочерей. Они хотят истребить  нас  всех  до
последнего.
   - Здравствуй, брат! - услышал  Бальтазар  голос  Кристо.  -  Новость!
Большая новость! Ихтиандр нашелся.
   - Что?! - Бальтазар быстро поднялся. - Говори скорее!
   - Скажу, только ты меня не  перебивай,  а  то  я  забуду,  что  хотел
сказать. Нашелся Ихтиандр. Я верно тогда сказал: он  был  на  потонувшем
корабле. Мы отплыли дальше, а он выплыл и поплыл домой.
   - Где же он? У Сальватора?
   - Да, у Сальватора.
   - Я пойду к нему, к Сальватору, и потребую, чтобы он вернул мне моего
сына...
   - Не отдаст! -  возразил  Кристо.  -  Сальватор  запрещает  Ихтиандру
плавать в океане. Иногда я потихоньку отпускаю его...
   - Отдаст! Если не отдаст, я убью Сальватора. Идем сейчас  же.  Кристо
испуганно замахал руками.
   - Подожди хоть до завтра. Я еле  отпросился  у  Сальватора  навестить
свою "внучку". Сальватор стал такой подозрительный. Смотрит в глаза, как
ножом режет. Прошу тебя, подожди до завтра.
   - Хорошо. Я приду к Сальватору завтра.  А  сейчас  я  пойду  туда,  к
заливу. Может быть, хоть издали увижу в море моего сына...
   Всю ночь Бальтазар просидел на скале у залива, всматриваясь в  волны.
Море было бурное. Холодный южный ветер налетал шквалами, срывая  пену  с
верхушек волн и разбрасывая ее по прибрежным утесам. На берегу  грохотал
прибой. Луна, ныряя в быстро несущихся  по  небу  облаках,  то  освещала
волны, то скрывалась. Как  ни  старался  Бальтазар,  он  ничего  не  мог
разглядеть в пенящемся океане. Уже наступил рассвет, а Бальтазар все еще
сидел неподвижно на прибрежном утесе. Из темного океан  сделался  серым,
но он был так же пустынен и безлюден.
   И вдруг Бальтазар встрепенулся. Его зоркие  глаза  заметили  какой-то
темный, качающийся на волнах предмет. Человек! Быть  может,  утопленник!
Нет, он спокойно лежит на спине, заложив руки за голову. Неужели он?
   Бальтазар не ошибся. Это был Ихтиандр, Бальтазар поднялся  и,  прижав
руки к груди, закричал:
   - Ихтиандр! Сын мой! - И старик, подняв руки, бросился в  море.  Упав
со скалы, он глубоко нырнул. А когда выплыл, на  поверхности  никого  не
было. Отчаянно борясь с волнами, Бальтазар нырнул еще раз,  но  огромная
волна подхватила его, перевернула, выбросила на  берег  и  откатилась  с
глухим ворчанием.
   Весь мокрый, Бальтазар встал, посмотрел на волны и  тяжело  вздохнул.
"Неужели мне почудилось?"
   Когда ветер и солнце высушили  одежду  Бальтазара,  он  отправился  к
стене, охранявшей владения Сальватора, и постучал в железные ворота.
   - Кто там? - спросил негр, заглядывая через приоткрытый волчок.
   - К доктору, по важному делу.
   - Доктор никого не принимает, - ответил негр, и окошечко закрылось.
   Бальтазар продолжал стучать, кричать, но никто не открывал ему ворот.
За стеной слышался только угрожающий лай собак.
   - Подожди, проклятый испанец!.. - погрозил Бальтазар и  отправился  в
город.
   Недалеко от здания суда находилась пулькерия "Пальма"  -  приземистое
старинное белое здание с толстыми каменными стенами. Перед  входом  была
устроена  небольшая  веранда,  крытая  полосатым   тентом,   уставленная
столиками, кактусами в синих  эмалевых  вазах.  Веранда  оживала  только
вечером.  Днем  публика  предпочитала  сидеть  в  прохладных   низеньких
комнатах. Пулькерия была как бы отделением суда. Сюда во время  судебных
заседаний являлись  истцы,  ответчики,  свидетели,  обвиняемые,  еще  не
взятые под стражу.
   Здесь, попивая вино и пульке, они предпочитали коротать нудные  часы,
пока не наступала их очередь. Шустрый мальчишка, все  время  курсирующий
между зданием суда и "Пальмой", сообщал о том, что делается в суде.  Это
было удобно. Сюда же стекались темные ходатаи по делам  и  лжесвидетели,
откровенно предлагавшие свои услуги.
   Много раз бывал Бальтазар в "Пальме" по делам своей лавки.  Он  знал,
что здесь можно встретить нужного человека, написать  прошение.  Поэтому
Бальтазар направился сюда.
   Он  быстро  прошел  веранду,  вошел   в   прохладный   вестибюль,   с
удовольствием вдохнул холодок, отер пот со лба  и  спросил  вертевшегося
возле него мальчишку:
   - Ларра пришел?
   - Дон Флорес де Ларра пришли, сидят на своем месте, -  бойко  отвечал
мальчик.
   Тот, кого называли громким именем дон Флорес де Ларра,  был  когда-то
мелким судебным служащим - его выгнали за взятки. Теперь он  имел  много
клиентов: все, у кого были сомнительные дела, охотно обращались к  этому
великому крючкотвору. Имел с ним дело и Бальтазар.
   Ларра  сидел  за  столиком   возле   готического   окна   с   широким
подоконником. На столе перед ходатаем стояла  кружка  с  вином  и  лежал
пухлый  рыжий  портфель.  Всегда  готовое  к  работе  вечное  перо  было
прицеплено к карману потертого костюма оливкового цвета.
   Ларра был толстый, лысый, краснощекий, красноносый, бритый и  гордый.
Влетавший в окно ветерок поднимал остатки седых волос. Сам  председатель
суда не мог принимать своих клиентов с большим величием.
   Увидев Бальтазара, он  небрежно  кивнул  головой,  жестом  указал  на
плетеное кресло против себя и сказал:
   - Прошу вас, садитесь. С чем пожаловали? Не хотите ли вина? Пульке?
   Обычно заказывал  он,  но  платил  клиент.  Бальтазар,  казалось,  не
слышал.
   - Большое дело. Важное дело, Ларра.
   - Дон Флорес де Ларра, - поправил  ходатай,  отпивая  из  кружки.  Но
Бальтазар не обратил внимания на эту поправку.
   - В чем заключается ваше дело?
   - Ты знаешь, Ларра...
   - Дон Флорес де...
   - Оставь эти фокусы для новичков! - сердито прикрикнул  Бальтазар.  -
Тут серьезное дело.
   - Ну так говори скорее, что ли, - уже другим тоном ответил Ларра.
   - Ты знаешь морского дьявола?
   - Не имел чести быть лично  знаком,  но  много  слышал,  -  снова  по
привычке важно ответил Ларра.
   - Так вот! Тот, кого зовут "морской дьявол", - мой сын Ихтиандр.
   - Не может этого быть!  -  воскликнул  Ларра.  -  Ты  выпил  лишнего,
Бальтазар.
   Индеец стукнул кулаком по столу:
   - У меня со вчерашнего дня во рту ничего не  было,  кроме  нескольких
глотков морской воды.
   - Значит, положение еще хуже...
   - С ума сошел? Нет, я в полном  уме.  Молчи  и  слушай.  И  Бальтазар
рассказал Ларре всю историю. Ларра слушал индейца, не проронив ни слова.
Его седые брови поднимались все выше. Наконец он не выдержал, забыл  все
свое олимпийское величие, хлопнул жирной ладонью по столу и крикнул:
   - Миллион чертей!
   Подбежал мальчик в белом фартуке и с грязной салфеткой.
   - Чего прикажете?
   - Две бутылки сотерна со льдом! - И,  обратясь  к  Бальтазару,  Ларра
сказал:
   - Великолепно! Прекрасное дельце! Неужто ты сам все  придумал?  Хотя,
признаться откровенно, самое слабое место во всем этом - твое отцовство.
   - Ты сомневаешься? - Бальтазар даже покраснел от гнева.
   - Ну, ну, не сердись, старина. Я ведь  говорю  только  как  юрист,  с
точки зрения вескости судебных доказательств: они слабоваты.  Но  и  это
дело можно поправить. Да. И нажить большие деньги.
   - Мне нужен сын, а не деньги, - возразил Бальтазар.
   - Деньги  всем  нужны,  а  в  особенности  тем,  у  кого  прибавление
семейства, как у тебя, - поучительно сказал Ларра и, хитро прищурившись,
продолжал:
   - Самое же ценное и самое надежное во всем деле  Сальватора  это  то,
что нам удалось узнать, какими опытами и операциями  он  занимался.  Тут
можно такие мины подвести, что из этого золотого мешка  -  Сальватора  -
пезеты посылаются, как перезревшие апельсины в хорошую бурю.
   Бальтазар едва притронулся к стакану вина, налитого Ларрой, и сказал:
   - Я хочу получить своего сына. Ты должен написать об этом заявление в
суд.
   - Ни-ни! Ни в коем случае! - почти с  испугом  возразил  Ларра.  -  С
этого начинать - испортить все дело. Этим только кончать надо.
   - Что же ты посоветуешь? - спросил Бальтазар.
   - Первое, - Ларра  загнул  толстый  палец,  -  мы  пошлем  Сальватору
письмо, составленное в самых изысканных выражениях. Мы сообщим ему,  что
нам известны все его незаконные операции и опыты. И если он хочет, чтобы
мы не предавали этого дела огласке, то должен уплатить  нам  кругленькую
сумму.  Сто  тысяч.  Да,  сто  тысяч  -  это  самое  меньшее.  -   Ларра
вопросительно посмотрел на Бальтазара.
   Тот нахмурился и молчал.
   - Второе, - продолжал Ларра. - Когда мы получим указанную сумму, -  а
мы  ее  получим,  -  мы  пошлем  профессору  Сальватору  второе  письмо,
составленное в еще более изысканных  выражениях.  Мы  сообщим  ему,  что
нашелся  настоящий  отец  Ихтиандра  и  что  у  нас  имеются  бесспорные
доказательства. Мы напишем ему, что  отец  желает  получить  сына  и  не
остановится перед судебным  иском,  на  котором  может  раскрыться,  как
Сальватор изуродовал Ихтиандра. Если же Сальватор хочет предупредить иск
и оставить у себя ребенка, то должен уплатить  указанным  нами  лицам  в
указанном месте и в указанное время миллион долларов.
   Но Бальтазар не слушал. Он схватил бутылку и хотел было запустить  ее
в голову ходатая. Ларра никогда еще не видал Бальтазара в таком  сильном
гневе.
   - Не сердись. Оставь, я пошутил.  Опусти  же  бутылку!  -  воскликнул
Ларра, прикрывая рукою лоснящийся череп.
   - Ты!.. Ты!.. - кричал взбешенный Бальтазар.  -  Ты  предлагаешь  мне
продать родного сына, отказаться от Ихтиандра. Или у  тебя  нет  сердца?
Или ты не человек, а скорпион, тарантул, или тебе совершенно  неизвестны
отцовские чувства!
   - Пять! Пять! Пять! - закричал Ларра, в свою очередь рассердившись. -
Пять отцовских чувств! Пять сыновей имею! Пять дьяволят всякого размера!
Пять ртов! Знаю, понимаю, чувствую! Не уйдет и твой  от  тебя.  Наберись
только терпения и дослушай до конца.
   Бальтазар успокоился. Он поставил бутылку на стол, опустил  голову  и
посмотрел на Ларру:
   - Ну, говори!
   - То-то! Сальватор уплатит нам миллион.  Это  будет  приданое  твоему
Ихтиандру. Ну, и мне кое-что перепадет. За хлопоты и авторское право  на
изобретение - какую-нибудь сотню тысяч. Мы с тобой столкуемся. Сальватор
миллион уплатит. Ручаюсь головой! А как только уплатит...
   - Мы подадим в суд.
   - Еще немножечко терпения. Мы предложим издателям и редакторам самого
крупного газетного концерна уплатить нам, ну, скажем, тысяч  двадцать  -
тридцать  -  пригодится  на  мелкие  расходы  -  за  наше  сообщение   о
сенсационнейшем преступлении. Может  быть,  нам  достанется  кое-что  из
секретных сумм тайной полиции. Ведь на таком деле агенты полиции карьеру
себе могут сделать. Когда мы выжмем из дела Сальватора все,  что  только
можно, тогда, пожалуйста, иди  в  суд,  взывай  там  о  своих  отцовских
чувствах, и да поможет тебе сама Фемида доказать свои права и получить в
отеческие объятия твоего любезного сына. -  Ларра  залпом  выпил  стакан
вина, стукнул бокалом о стол, победоносно посмотрел на Бальтазара.
   - Что скажешь?
   - Я не ем, не сплю ночей. А ты предлагаешь без конца тянуть  дело,  -
начал Бальтазар.
   - Да ведь ради чего?.. - прервал его горячо Ларра. - Ради чего?  Ради
миллионов? Мил-ли-онов! Неужели  ты  перестал  понимать?  Прожил  же  ты
двадцать лет без Ихтиандра.
   - Жил. А теперь... Одним словом, пиши заявление в суд.
   - Он  в  самом  деле  перестал  соображать!  -  воскликнул  Ларра.  -
Опомнись,  очнись,  образумься,  Бальтазар!  Пойми!  Миллионы!   Деньги!
Золото! Можно купить все на свете. Лучший  табак,  автомобиль,  двадцать
шхун, вот эту пулькерию...
   - Пиши прошение в суд, или я обращусь к другому ходатаю, - решительно
заявил Бальтазар.
   Ларра понял, что возражать дальше  бесполезно.  Он  покачал  головой,
вздохнул, вынул из рыжего портфеля бумагу,  сорвал  с  бокового  кармана
"вечное перо".
   Через  несколько  минут  жалоба  в  суд  на   Сальватора,   незаконно
присвоившего и изуродовавшего сына Бальтазара, была написана.
   - В последний раз говорю: одумайся, - сказал Ларра.
   - Давай, - протягивая руку за жалобой, сказал индеец.
   - Подай главному прокурору. Знаешь? - напутствовал  клиента  Ларра  и
проворчал под нос:
   - Чтоб тебе на лестнице споткнуться и ногу сломать!
   Выходя от прокурора, Бальтазар столкнулся на большой белой лестнице с
Зуритой.
   - Ты чего сюда ходишь?  -  спросил  Зурита,  подозрительно  глядя  на
индейца. - Уж не на меня ли жаловался!
   - На всех вас надо жаловаться,  -  ответил  Бальтазар,  имея  в  виду
испанцев, - да некому. Где ты прячешь мою дочь?
   - Как смеешь ты обращаться ко мне на "ты"! - вспыхнул Зурита. -  Если
бы ты не был отцом моей жены, я избил бы тебя палкой.
   Зурита, грубо отстранив рукой  Бальтазара,  поднялся  по  лестнице  и
скрылся за большой дубовой дверью.

ЮРИДИЧЕСКИЙ КАЗУС

   Прокурора Буэнос-Айреса посетил редкий гость  -  настоятель  местного
кафедрального собора епископ Хуан де Гарсилассо.
   Прокурор, толстый, маленький, "живой человек с  заплывшими  глазками,
коротко остриженными волосами и  крашеными  усами,  поднялся  со  своего
кресла, приветствуя епископа.
   Хозяин бережно усадил дорогого  гостя  в  тяжелое  кожаное  кресло  у
своего письменного стола.
   Епископ и прокурор мало походили друг на друга. Лицо  прокурора  было
мясистое и красное, с толстыми губами и  широким,  грушеобразным  носом.
Пальцы рук напоминали толстые короткие обрубки, а  пуговицы  на  круглом
животе ежеминутно готовы были оторваться, не  будучи  в  силах  сдержать
колышущуюся стихию жира.
   Лицо епископа поражало  своей  худобой  и  бледностью.  Сухой  нос  с
горбинкой, острый подбородок и тонкие, почти синие  губы  придавали  ему
типичный облик иезуита.
   Епископ никогда не смотрел в глаза  своему  собеседнику,  но  тем  не
менее он зорко наблюдал за ним. Влияние  епископа  было  огромно,  и  он
охотно отрывался от духовных дел, чтобы управлять  сложной  политической
игрой.
   Поздоровавшись с хозяином, епископ не замедлил перейти к цели  своего
визита.
   - Я бы хотел узнать, - тихо спросил  епископ,  -  в  каком  положении
находится дело профессора Сальватора?
   - А, и вы, ваше преосвященство, заинтересованы этим делом! -  любезно
воскликнул прокурор. - Да, это исключительный процесс! - Взяв  со  стола
толстую папку и переворачивая листы дела, прокурор продолжал: