истящим шепотом.
                          Глава 3. ПЕРФОКАРТА

-  Комиссар,  к  вам  Честер,  - сказал Таратура, но Честер уже входил в
кабинет Гарда.

-  Давно ты сделал Таратуру вышибалой? - произнес он вместо приветствия.
- Или берешь пример с Вутса?

Гард улыбнулся, с трудом скрывая смущение:

- Понимаешь, Фред, я очень занят.

- Я тоже. Однако приехал. Читал?

- Что ты имеешь в виду?

-  Он  еще спрашивает! - воскликнул Честер. - Ты слышишь, Таратура, твой
шеф  читает  только  те  статьи,  в  которых  он сравнивается с Шерлоком
Холмсом  или  Альфредом  дав-Купером!  Можно подумать, что я каждый день
печатаюсь в "Ньюкомбе" и что моя судьба ему безразлична!

Спокойно дождавшись, пока иссякнет фонтан Честера, Таратура сказал:

- Не слишком ли ты краток?

И  тут  только  Фред  увидел  на  краю  стола  свежий  номер "Ньюкомба",
открытый  на  той  самой шестнадцатой странице, где под крупно набранным
заголовком "Позор нации" красовалась его статья.

-  Извинись,  -  сказал  Таратура,  хотя  и он и Гард отлично знали, что
Честер  извинится  лишь  в  том  случае,  если  посадит  вместо  себя на
электрический стул ближайшего друга.

-  То-то  же! - удовлетворенно произнес Честер, беря из гардовской пачки
сигарету. - Крепко я их? А? Что скажете?

Гард   промолчал.   С  одной  стороны,  Фред  правильно  ставил  вопрос:
рэкетирство  превратилось  в  национальное  бедствие.  Однако в истории,
связанной  с  исчезновением Ут Доббс, дело было не только в рэкетирах, -
Гард  уже  убедился в этом, сделав несложный анализ данных, полученных в
полицейском  управлении.  Впрочем,  к Честеру это не имело отношения, он
не обязан был знать то, что знал комиссар полиции.

-  Молчите,  - мрачно констатировал Фред. - Бог с вами. Я, собственно, к
тебе  по  делу, Дэвид. Как тебе известно, розыск Ут Доббс поручен дубине
Вутсу.  Я уж не говорю о том, что он провалит следствие, но почему он не
допускает  журналистов  к  материалам  поиска?  Позвони  ему и попроси в
личном порядке оказать мне услугу...

- Исключено, - твердо сказал Гард.

-  Ура! - воскликнул Честер. - Таратура, посмотри на этого человека! Это
мой  бывший  друг  Дэвид Гард, комиссар полиции, который ни разу в жизни
не  выпил  со  мной  ни  одной  рюмки  стерфорда  и  не был ранен пулей,
предназначенной мне! А моя жена Линда...

Таратура решительным жестом остановил репортера.

- Ты нам мешаешь, Фред, - сказал он сухо.

-  Черт  возьми, чем же вы заняты важным, если все утро только и делали,
что наслаждались моей статьей!

Гард поднял на Честера спокойные глаза:

- Мы расследуем исчезновение Ут Доббс.

Честер встал и снова сел.

-  Вы? Тоже?! Вот это да! Теперь я никуда не уйду, пока вы не прекратите
валять  дурака. Выкладывайте карты. Если ваша работа связана с тайной, я
готов соответствовать.

И  он  клятвенно  поднял  вверх  указательный  и безымянный палец правой
руки, что уже много лет служило у них присягой молчанию.

-  Хорошо,  -  сказал  Гард,  и  Таратура  плотнее  прикрыл  дверь. - Мы
работаем по поручению... Дорона.

-  Та-а-ак, - протянул Фред, не скрывая своей озабоченности. - Положение
меняется... В этом деле у Дорона есть свой интерес?

Гард пожал плечами.

-  Стало  быть, есть, но суть в другом, старина. Мы кое-что посмотрели с
Таратурой... Прелюбопытная картина! Читай.

И  Гард  протянул Честеру лист бумаги. Рукой Гарда там было написано: "5
016  -  количество детей, украденных рэкетирами за последние три года. 4
867  -  количество  детей, возвращенных за выкуп или найденных полицией.
149 - бесследно исчезнувших, хотя и за этих детей выкупы были внесены".

- В чем же дело? - спросил Честер.

-  Мы  уже  думали,  -  ответил Гард. - Скорее всего, в стране действует
одна  группа  преступников,  нарушающая  негласный  закон  рэкетирства о
возврате  детей,  за которых родителями внесены деньги. Впрочем...- Гард
помолчал. - Впрочем, не будем торопиться с выводами.

- А что же будем делать? - сказал Фред.

Комиссар изучающе посмотрел на него:

-  Ты-то при чем, старина? "Будем"! Ты будешь писать свои статьи, а мы с
Таратурой "будем".

-  Ага, - спокойно констатировал Честер. - В таком случае я выдам сейчас
гениальную  рабочую гипотезу, и если вы ее примете, попробуйте исключить
меня из вашей кампании. Идет?

- Интересно! - сказал Таратура.

Фред  вдохновенно поднял глаза к потолку и, словно поэт, импровизирующий
стихотворение, начал:

-   Необходимо  немедленно...  разыскать  родителей  ста  сорока  девяти
бесследно  пропавших  детей!  Допросить их! И выяснить, один ли почерк у
преступников  в  ста  сорока девяти случаях! Если один... Тогда ты прав:
шайка  рэкетиров,  придумавшая  нового  бога.  А если нет... значит, под
маркой    рэкетира   действует   какой-нибудь   маньяк,   сбежавший   из
сумасшедшего  дома, который убивает детей и варит из них суп, а на выкуп
покупает кастрюли!

Тут уж ни Гард, ни Таратура не смогли удержаться от хохота.

-  Слушай, кровожадный тип, - сказал, отсмеявшись, комиссар. - Совещание
великих криминалистов объявляю закрытым. Мы и так уже потеряли бесплодно...

- Как бесплодно?!

-  ...целый час, а время для нас дороже денег. Скажи лучше, Фреди, какие
у тебя заботы на ближайшие три-четыре дня?

-  Хватит  с  меня  того,  что  я  ежедневно отчитываюсь перед Линдой, -
мрачно ответил Честер.

-  Я не шучу, - серьезно сказал Гард. - Если ты действительно хочешь нам
помочь,  возьми  из  этого списка пятьдесят адресов и срочно отправляйся
работать.

Честер  внимательно  просмотрел  список,  переданный  ему  Таратурой,  и
обратил свой взгляд, полный уважения, на комиссара.

-  С  тобой  противно иметь дело, - сказал он Гарду. - Я в великих муках
рожаю  гениальную  гипотезу,  а у тебя, оказывается, уже отпечатанный на
машинке  список!  Не  человек,  а  голая  кибернетика!  Может,  еще дашь
вопросник, тиснутый типографским способом?

-  Дам, - спокойно сказал Гард, - хотя и не типографским. Ведь каждый из
нас  возьмет  по  пятьдесят  адресов. Нам необходимо задавать идентичные
вопросы,  чтобы  иметь  ответы, поддающиеся систематизации Сними копию с
экземпляра Таратуры.

Через  пятнадцать  минут  они  вышли из кабинета, сели в разные машины и
растворились   в   потоке   транспорта,   несущегося  по  улицам  города
неизвестно куда.

Честер, правда, успел, позвонить Линде.

-  Дорогая, - сказал он елейным голосом, - твой любимый супруг впрягся в
новую  телегу  и  отправился на поиски миллионного клада, из которого он
выделит   тебе   крупную   долю,  достаточную  для  того,  чтобы  купить
прелестные босоножки. Не волнуйся, дорогая, и поцелуй Майкла!

Затем  Честер  спешно  повесил трубку, чтобы не слышать любезного ответа
супруги.

22  мая в 11 утра сенатор Вильям Доббс обнаружил на сиденье своей машины
записку следующего содержания:

"Отключите  полицию.  Доставьте  пятьсот  тысяч кларков в шестой от угла
автомат  на  улице  Арендайк  23  мая  к двенадцати часам дня. Ваша дочь
будет  передана  в  двенадцать  тридцать  вашей жене на углу Спнтройса и
Сендидайк.  В  случае  нарушения  условий  или слежки за нами полиции Ут
будет уничтожена. Благожелатель".

Через   полчаса   Центральная  картотека  полицейского  управления  дала
справку   о   том,   что   почерк   писавшего   записку  по  уголовному,
политическому   и   превентивному   каталогу   не  значится.  Еще  через
пятнадцать  мииут экспертиза установила, что чернила соответствуют марке
"Роджерс",  изготовляемой фирмой "Роджерс и внук", наиболее популярной у
покупателей.   Что   касается   бумаги,   то  она  была  типа  "ПТА-75",
производства   фирмы   "Понти-Тэри-Айк",  и  употреблялась  большинством
гимназий и университетов страны. Кусок был вырван из тетради.

Районы   города,   прилегающие   к  названным  в  записке  улицам,  были
немедленно взяты под усиленный надзор переодетой полиции.

Вечером  22  мая,  когда  Гард  вернулся  к себе в кабинет, ему позвонил
Дитрих и передал точное содержание записки, полученной сенатором Доббсом.

Гард  с  нетерпением  ожидал  своих  помощников.  Первым приехал Честер,
чрезвычайно   возбужденный   сведениями,   полученными   от   пятидесяти
несчастных  родителей. Потом появился Таратура. Узнав от Гарда о записке
и мерах, принятых полицией, Таратура сказал:

- Дураки. На улице Арендайк никогда не было и нет автоматов...

Поздно  вечером  Гард  позвонил по внутреннему телефону Карлу Кервальду,
руководителю кибернетической лаборатории:

- Карл, мне срочно нужна ваша помощь!

Кервальд  спустился  лифтом на пятый этаж со своего одиннадцатого, почти
бегом  миновал  два  коридора и, несколько запыхавшись, возник на пороге
гардовского кабинета.

- Что случилось, Гард?

Они знали друг друга уже лет десять.

- Пустяк, - сказал Гард, - но даже он должен оставаться между нами.

-  Фу,  черт! -с облегчением выдохнул Кервальд. - У вас был такой голос,
что я решил спасать вас от смерти.

- Почти так, Карл, - сказал комиссар. - Только не меня. Детей.

Коротко  объяснив  ситуацию.  Гард  изложил  просьбу:  как можно быстрее
обработать  с  помощью  перфокарт данные, полученные в течение минувшего
дня  им  самим  и  его  помощниками.  Какие  данные? Пожалуйста: возраст
детей,  наиболее посещаемые ими места, материальное положение родителей,
время  кражи,  способ  кражи,  место  кражи, размер выкупа - всего около
тридцати вопросов.

-  Через  полчаса  вам  будет  не  поздно? - спросил Кервальд. - Тогда я
пошел. Часы показывали пятнадцать минут первого.

В  половине  первого  ночи  сенатору  Доббсу была доставлена телеграмма,
состоящая из одного слова: "Шутка".

Джин  Моргинс на всякий случай арестовал почтальона и немедленно сообщил
текст телеграммы комиссару Вутсу.

Элементарным  исследованием  было  установлено,  что  телеграмму приняло
агентство  СПИП  (Срочно  Передаем  и  Принимаем),  а  специальный наряд
полиции,  перевернув  свежий архив СПИПа, нашел оригинал. Он был написан
тем же почерком, что и записка "Благожелатель".

Вутс  после некоторых колебаний все же принял решение позвонить Воннелу.
Министр  тут же поднял на ноги членов Комитета по розыску. На экстренном
совещании,  состоявшемся  в два ночи и длившемся ровно сорок семь минут,
было принято решение:

1. Считать записку "благожелателя" шуткой и не реагировать на нее.

2.   Наблюдение  за  племянником  сенатора  Набелем  прекратить,  о  чем
доложить сенатору Доббсу для его душевного успокоения.

3.  Взять  под  неусыпный  контроль все телеграфные и почтовые агентства
страны.

В  2  часа  50  минут  ночи  Воннел  поручил  своему  помощнику передать
телефонограмму  секретарю  Дорона,  который,  в  свою  очередь, выполняя
ранее  отданное  приказание  генерала,  тут  же  продублировал сообщение
Вутса комиссару Гарду.

-   Я  же  говорил,  -  спокойно  заметил  Таратура,  когда  вся  троица
познакомилась с событиями последних трех часов.

Без  четверти  два  ночи  Карл  Кервальд  положил  перед Гардом данные -
вытяжку из перфокарт.

Оказалось,  что  возраст  бесследно  исчезнувших ста сорока девяти детей
колеблется  от  трех  до  шести  лет. Материальное положение родителей -
самое  разное:  вероятно, это обстоятельство не было решающим для кражи.
Размер   выкупа   был  произвольным,  причем  вовсе  не  соответствующим
реальным  возможностям  семей.  Следовательно, выкуп тоже не был главной
целью  рэкетиров,  но  что  тогда  было  их целью? Способ кражи оказался
настолько  разнообразным,  что  ни  о  какой  специфике и особом почерке
преступников  говорить  не  приходилось.  Очевидно, рэкетиры исходили из
конкретной  обстановки,  а  потому пользовались разными методами. Так же
обстояло  дело  со временем кражи - все 24 часа в сутки. А крали детей -
боже,  откуда  только  их  не  крали! С улицы, из квартир, из туалетов и
даже  прямо из рук родителей, предварительно оглушив несчастных тяжелыми
предметами.

Увы,  все  зги  сведения не давали никакого ключа к поиску, хотя любимый
учитель  Гарда,  известный  сыщик Альфред дав-Купер, частенько повторял:
"Отсутствие ключа уже есть ключ!"

Зато  неожиданно  выяснилось  одно обстоятельство, на которое ни Честер,
ни   Таратура,  ни  даже  Гард  не  рассчитывали:  словно  сговорившись,
родители  в один голос заявили о том, что за сутки, за неделю или за две
до  исчезновения  детей  они  побывали  с  ними  либо  в модной игротеке
"Крути,  малыш!",  либо  стригли ребятишек в парикмахерской "Пуся и К€".
Точнее  говоря,  из  ста  сорока девяти ребят сто семь были в игротеке и
все сто сорок девять - в парикмахерской.

-  Потрясающе!  -  воскликнул Честер, ударив по плечу Таратуру. - Теперь
преступники в наших руках!

-  Умерь  свои  восторги,  -заметил  комиссар. - Ты удивляешься так, как
будто  узнал,  что  все  дети выступали в варьете "Огнеметы любви" или у
всех  у  них  поголовно бабушки живут в Тегеране. Было бы странным, если
бы  они никогда не бывали в игротеке... Скажи мне, пожалуйста, как часто
вы с Линдой стрижете Майкла?

-  Скажи  спасибо,  -  ответил  Фред  - что Линда моет его хотя бы раз в
неделю. Таратура, как всегда, громко расхохотался.

-  А  если серьезно? - спросил Гард. - Разве детей стригут чаще, чем раз
в  два  месяца?  Следовательно,  мы  можем  расценивать сто сорок девять
стрижек,   сделанных  в  пределах  двух  недель  до  похищения,  не  как
случайность.  -  Гард  задумался.  -  Впрочем,  такое  яркое  совпадение
говорит  о  весьма примитивном уровне рэкетиров, что, кажется, на них не
похоже...-  Гард  опять  помолчал.  Таратура  с  Честером  не мешали ему
думать.  Наконец,  он  произнес: - Н-да, после такого улова, который нам
дали  перфокарты, настоящий рыбак дожидается ночи, чтобы вернуться домой
незамеченным.  Но  не  будем  расстраиваться!  Подумаем о дополнительных
вопросах,  которые  вам следует поставить. А вам, Таратура, одно срочное
задание:  немедленно  проверить  медицинские  данные  каждого пропавшего
ребенка. Вес, рост, группа крови, какими переболели болезнями...

- Зачем, шеф?

- Не знаю. Не могу еще объяснить. Просто чувствую.

- Но, шеф...

-  Без  "но",  дорогой  мой.  Эти данные должны где-то быть. В семьях, в
родильных домах, под землей, наконец, черт возьми!

Фред Честер, ощущая себя полным болваном, восхищенно смотрел на Гарда.
                          Глава 4. "ПУСЯ и К€"

Фирма  "Пуся  и  К€"  была такой же достопримечательностью Ньюкомба, как
фонтан   "Раненый   кашалот",   как   стовосьмидесягидвухэтажное  здание
Слайд-Билдинг,   где   помещалась   штаб-квартира   крупнейшей   в  мире
корпорации  по  производству  фототоваров,  как киноактер Юм-Рожери (его
вилла  была,  правда,  милях в сорока от города Нью, столицы Ньюкомба) и
как   двадцатидвухметровая   шкура   анаконды   из   музея  естественной
истории(хотя   злые   языки   утверждали,   что   это   две  шкуры  плюс
художественная штопка).

Известность  и слава фирмы зиждились отнюдь не на баснословных прибылях,
не   на   сногсшибательном   деловом   размахе   и   не   на  применении
ультрасупермодерновой   техники.   Нет,  в  городе  ее  любили  какой-то
особенной,  трогательной  любовью, неизвестной, наверное, ни одной фирме
в  мире.  Ее  любили,  как  любят  старые  открытки,  детские  книжки  и
рождественскую елку - все то милое прошлое, ушедшее и невозвратимое.

Парикмахерская фирма "Пуся и К€" делала куклы.

Но  не  торопитесь  разочаровываться! Это не были говорящие, напичканные
электроникой  куклы-роботы,  соображающие  и  разговаривающие лучше, чем
дети.  Это  не  были  чудесные  большеголовые куклы из особой эластичной
синтетики,  которые  не  горели,  не  тонули, не пачкались я не рвались,
бессмертные   очарования,  переходящие  из  поколения  в  поколение,  но
страшные своим бессмертием.

Это  были  старые,  как  мир,  совсем  обыкновенные  тряпичные  куклы  с
глазами-бусинками,    совсем,   казалось,   обыкновенные,   и   все-таки
знаменитые на весь город, даже на весь Ньюкомб.

Родились  они  лет шестьдесят назад, когда эмигрант Карел Пуся открыл на
окраине  Нью  маленькую  цирюльню,  в  которой стриг своих пациентов под
неусыпным  оком  супруги  Жаклин,  француженка  отличалась  удивительной
практичностью,   благодаря   которой  заведение  Пуси  быстро  приобрело
популярность.  Уже  тогда  одной  из  главных  приманок посетителей были
тряпичные куколки, которые вручались клиенту, чтобы он приходил второй раз.

Это  было  необычно,  мило, свежо и как-то по-домашнему непринужденно. В
парикмахерскую  потянулись  папаши  с  детьми,  затем дети с папашами, а
потом  и без них. Каждый ребенок торопился получить свой маленький приз,
и   именно   в   это   время  Жаклин  сделала  второй  решительный  шаг,
отразившийся  на  популярности  Карела  Пуси:  она  придумала клеить для
кукол примитивные парички из волос клиентов.

Прихоти  людские  -  это  мир,  полный  загадок.  Никто  не  мог  толком
объяснить  ни  себе,  ни  другим,  почему  так  хотелось  иметь  куклу с
собственными волосами. Но все хотели ее иметь, и это было главным.

На  похоронах  Карела  Пуси  творилось,  говорят,  что-то невообразимое:
бывшие  дети  рыдали,  как  дети настоящие, и казалось, что люди хоронят
молодость.  Но  то,  что  молодость  вечна,  подтверждали  два  стройных
молодых  человека,  которые  первыми шли за гробом, ведя под руки старую
Жаклин.  Это  были Иржи в Серж Пуся, которые не только унаследовали дело
родителей  (их  бедная  мать  вскоре  отправилась  за своим мужем), но и
обновили его одной оригинальной идеей.

К  тому  времени  парикмахерская уже окончательно превратилась в детский
салон,  а  центр  города  поглотил окраину, как это часто бывает с бурно
растущими столицами государств.

Итак,  Серж  Пуся  стриг,  а  Иржи Пуся в это время делал куклу - точную
копию  клиента  с  его  собственными  волосами.  Родители  могли  внести
ничтожную  плату, своеобразный залог, зато через десять - двенадцать лет
-  в день совершеннолетия - бывший клиент, который был "оригиналом", мог
выкупить у братьев Пуся свое собственное изображение.

Иржи  Пуся,  занимающийся  куклами, специально окончил школу прикладного
искусства  (у  него  с  детства  был  талант  к  лепке и рисованию, что,
собственно,  и  послужило  толчком  к  идее)  и  даже стажировался год у
художников  фирмы  Уолта  Лиснея.  А Серж, его старший брат, заправлял в
парикмахерской, вел картотеку и учет клиентов.

Со  временем  братья  наладили поточное производство, организовали склад
по  консервации  кукол,  и дело, успех которого поначалу вызывал большие
сомнения, стало с каждым годом приносить все больше и больше прибылей.

Фирму  "Пуся  и  К€" можно было бы считать вполне преуспевающей, если бы
не  быстрое  течение  времени, подтачивающее ее основу. Дело в том, что,
целиком  отдавшись чужим детям, братья как-то позабыли о собственных, не
обзавелись  женами  и  теперь  остались без наследников. Впрочем, деньги
всегда  находят  людей,  которые  даже  без родственных связей готовы их
заполучить.  Но  вот талант и вкус к работе... Иными словами, со смертью
Иржи  и  Сержа  Пуси  - Не дай, конечно, бог, пусть проживут они еще сто
лет, а потом еще двести! - кончалось и их премилое дело

Вот  так  же  вымирает некогда могущественное племя, если в нем остаются
одни старики, истратившие всю молодость для достижения могущества.

У  старых  братьев  был  только  один  родственник, и тот очень дальний,
троюродный  племянник  по материнской линии. Его звали Туром Сайрусом, в
он   владел  игротекой  "Крути,  малыш!".  Кстати  сказать,  Сайрус  уже
несколько  лет  приобретал  у  старых  братьев  куклы, не востребованные
оригиналами,  и  поддерживал  таким  образом  деловой  контакт со своими
дальними  родственниками.  Почувствовав,  что  их сегодняшнее творчество
они  уже  вряд  ли  сами  реализуют,  Иржи  и  Серж Пуся предл