лышались
    стуки,  скрежеты,  шипение  и другие звуки, на которые Климов и Иосс уже
    никак  не  реагировали,  потому  что звуки были обычными. Ничего из ряда
    вон выходящего.

    Около  двух  часов  был  еще  один  телефонный  звонок.  Климов поспешил
    подойти.  Голос,  похожий  на голос Рубцова, попросил Рубцова же. Климов
    подозвал  Двойника,  на этот раз сумел подслушать все его ответы, но был
    разочарован. Разговор состоял из совершенно пустяковых фраз:

    -  Что  поделаешь,  жди...  Явится  примерно  в  три...  Не  хотел  тебя
    волновать... Привет Лите... В пять приеду.

    В  четыре  тридцать Двойник отправился домой. Он ушел из института через
    проходную,  аккуратно  повесив  на  щит  ключ  от  своего  кабинетика  и
    предъявив вахтеру пропуск - точно так же, как это всегда делал Рубцов.
                             Климов находит газету

    Вскоре  после ухода Двойника Климов проскользнул в проходную и, воровато
    оглянувшись,   снял  со  щита  ключ  от  кабинета  Рубцова.  С  нарочито
    скучающим  видом  продефилировал  по  коррндору,  не обратив внимания на
    вопросительный  взгляд  собиравшегося  домой  Иосса,  щелкнул  замком  и
    очутился в закутке Рубцова.

    В  комнатке  был  идеальный порядок. Пульт установки сгущения был закрыт
    передвижным  стеклом.  Установка  была  включена.  На  пульте за стеклом
    светились оранжевые глазки контрольных неоновых лампочек.

    Климов  попытался  выдвинуть  ящики  стола - не вышло, они были заперты.
    Потерпев  эту  неудачу,  Климов  присел  на  стул, перевел дух и услышал
    тонкий,  дрожащий, лучше сказать, булькающий, свист. Он был очень тихий,
    и  было  неясно,  откуда  идет. Климов встал и принялся вертеть головой.
    Бесшумно,  на  цыпочках ходил по комнате, приседал, выпрямлялся. В конце
    концов  направился  к  задней стороне пульта. У самого пола увидел ящик,
    который  тоже  был  заперт.  Климов  примерил  к  замку  ключ от двери в
    кабинет,  и  ключ  подошел.  Выдвинув  ящик,  увидел  то, что свистело и
    булькало - черный прибор, стоявший на дне ящика.

    У  прибора  была  перфорированная  крышка,  сквозь нее виднелась большая
    слабо    светящаяся   генераторная   лампа.   Вокруг   теснились   блоки
    микромодулей.   Судя   по   виду,   это  был  коммутационный  генератор,
    вырабатывающий    несколько   десятков   или   даже   сотен   стабильных
    эс-ве-че-гармоник.  Климов  никак  не мог понять, зачем такое устройство
    понадобилось в установке сгущения.

    Наклонил  генератор  и  в  нижней  части  его  увидел  шкалу  с цифрами,
    означающими  явно  не  мегегерцы,  так  как шкала была проградуирована в
    двенадцатиричной   системе.  Рядом  со  шкалой  красовался  символ  "Т",
    тщательно  и  красиво  выведенный белой эмалью. И тут же был вмонтирован
    маленький  осциллограф. На его экране сияла ярко-зеленая фигура, похожая
    очертаниями на канцелярскую скрепку:
                                    [Image]
    Климов  опустил  прибор  на место. Потрогал шлейфы. Один, тонкий, вел от
    генератора  вверх,  к  пульту, другой, толстый, к установке. И вдруг его
    нестерпимо  потянуло  выдернуть  этот  толстый  шлейф, вырвать, нарушить
    таинственную  работу  Рубцова! Работу, о которой тот ни слова не говорил
    своим ближайшим коллегам и которую вел, наверное, без ведома шефа.

    -  Андрей,  где  ты? - громко спросил Иосс, внезапно вошедший в комнату.
    Климов вздрогнул, поднялся.

    - А что? - спросил вибрирующим голосом.

    -  Ты  занимаешься  свинством,  лезешь в чужую работу, черт знает что, -
    сказал Иосс, - давай, выходи!

    Иосс   приблизился,   когда   Климов   толкнул   ногой  крышку,  и  ящик
    захлопнулся.  Но  тут  же почему-то Климов нагнулся и открыл ящик. Снова
    засвистел,  забулькал  черный  генератор,  замелькала  зеленая  петля на
    экранчике.  В  ящике  ничего не было, кроме прибора. Только сбоку в щели
    лежала свернутая трубкой газета. Климов вытащил газету.

    - Зачем это тебе понадобилось? - сказал Иосс. - Подло же!

    -  Газетку,  вот, достал почитать, - брякнул Климов первое, что пришло в
    голову. - Вот, газетку...

    - Не кривляйся, - сказал Иосс. - Шваль ты все-таки, а я и не знал.

    Климом демонстративно развернул газету.

    - .Почитаем, узнаем новости, - говорил он с наигранной бравадой.

    -  Какие к черту новости, - сказал Иосс, заглядывая через плечо Климова.
    - Газета-то прошлогодняя.

    -  Подумаешь...  -  заговорил  было  Климов,  но  осекся. С полминуты он
    остолбенело пялился в газету и, наконец, выдавил из себя хриплые слова:

    - Николай, какое нынче число?

    -  Двадцать  восьмое,  -  сказал  Иосс,  -  двадцать восьмое сентября. А
    газета от двадцать девятого прошлого года.

    -  Прошлого?  Посмотри  сюда!..  -  Климов  ткнул пальцем в дату, крупно
    отпечатанную рядом с заголовком.

    Иосс посмотрел, отвел глаза, снова посмотрел...

    - Газета от завтрашнего числа этого года! - прошептал Климов.
                                    Фатализм

    Май  поступил  так, как велел Двойник. Выбежал из лаборатории, спустился
    по  лестнице  на первый этаж. В коридоре было пусто. Стараясь не шуметь,
    открыл  окно,  огляделся  и  осторожно  влез  на  подоконник.  Окно было
    высокое.  Пришлось  сползти вниз, держась за край железного наличника, и
    только после этого спрыгнуть.

    Из  тесного дворика вели на улицу открытые ворота. Спиной к Маю в ворота
    пятился  дворник и тянул за собой водяной шланг. Вот он положил на землю
    шланг  и обернулся. Май степенно зашагал к воротам, и ему было страшно и
    весело,  как  мальчишке,  залезшему  в  чужой сад. Дворник подозрительно
    смотрел на Мая, и когда тот поравнялся с ним, окликнул:

    -  Гражданин, одну минуточку! Май остановился и принял безразличный вид.
    Дворник оглядел его с головы до ног, сказал:

    - Закурить у вас не найдется?

    Май торопливо полез в карман.

    -  Где запачкались, молодой человек? - спросил дворник, вынимая сигарету
    из протянутой пачки и показывая головой вниз.

    Май  взглянул  на  свои  ноги  и ужаснулся: ботинки и брюки были обильно
    испачканы известкой.

    -  Споткнулся, знаете ли, - виновато сказал он, - и упал... Вон там... -
    Он  кивнул  на бочку с известью, которую по счастью увидел в этот момент
    во дворе.

    - А зачем заходили во двор?

    - Э... Надо было, - Май выдавил вымученную стыдливую улыбку.

    -  Больше  не  ходите,  - строго сказал дворник и гордо добавил, - здесь
    научный институт пустоты.

    -   Не   буду!   Никогда  больше  не  буду!  -  обещал  Май  и  поспешил
    ретироваться, опасаясь, что дворник обратит внимание на раскрытое окно.

    Этот  пустяковый  эпизод,  грозивший  скандалом,  разоблачением, не мог,
    однако,  привести  к  серьезному  провалу.  Май великолепно понимал это.
    Иначе  программа  Двойника  была  бы  другой.  Он  знал, что сегодняшние
    угрозы,  вообще  говоря, не угрозы, что опасности текущего дня, даже те,
    что   выглядят   неотвратимыми,  будут  наверняка  избегнуты.  С  полной
    достоверностью!  И все-таки ему было страшно. Страшно необычности своего
    положения,  секрета, ставшего вдруг осязаемой реальностью. Завтра, когда
    он  сам  станет Двойником, будет легче: он будет знать все. Впрочем, все
    ли? Он не был в этом уверен.

    Из первого попавшегося на пути автомата позвонил в редакцию Лите.

    -  Во-первых,  прости  меня  за  хамство,  - сказал он. - Во-вторых, мне
    нужно сегодня обязательно увидеть тебя.

    Лита .молчала.

    - Ты слушаешь? Мне нужно увидеть тебя.

    - И мне, - прошептала, наконец, она.

    - Почему тебе? - невпопад спросил Май.

    - А тебе почему?

    - О, боже, - сказал он, - пожалуйста, не щебечи.

    - Что случилось? Зачем ты так?..

    - Понимаешь, сегодня появился один человек... Как бы родился взрослым.

    - Родился?

    - Ну да. Это я.

    - У тебя день рождения?

    - Да нет! - В его голосе прозвучала раздраженная нотка.

    - А что? Почему ты без конца злишься?

    - Лита, - сказал он просяще, - когда я тебя увижу? Надо бы поскорее.

    -  Хорошо, - тихо ответила она. - Через два часа я прочту верстку. Жди в
    сквере, где всегда...

    Май  вышел  из  телефонной  будки. Вокруг шумела улица. Он глядел поверх
    голов  прохожих.  Рассеянно  следил,  как  катятся по натянутым проводам
    токоприемники  троллейбусов,  как  кружат  стрелами  строительные краны.
    Смотрел  на профили крыш, на высокие окна, на небо, по которому тянулись
    шлейфы  дымов  и  крутобокие  ватные облака. Он думал о том, что все эти
    видимые  и  невидимые  движения  до  микрона повторятся для него завтра.
    Что,  захоти  он,  и  вновь  предстанет  перед  ним  вон  та причудливая
    завитушка,  что  нависла  на  секунду  над  фабричной трубой. Или вон та
    бьющаяся на ветру простыня с загнутым углом на балконе восьмого этажа.

    Потом  он  подумал,  что, хоть и повторится все это, но не для него, ибо
    завтра  его  здесь  не  будет. И никаких "захоти". Настоящее завтра, его
    субъективное  послезавтра, вырастет из сегодняшних его действий, которые
    должны  быть  совершены  им,  и  никем  другим...  Двойник  - это только
    подсказка...

    Прежде  всего  - разговор с Литой, - думал Май. Первый раз он попросит у
    нее  помощи,  и  она  наверняка  поможет. Потом надо говорить с Сашей, с
    Бригге, теперь он не с пустыми руками...

    -  Раззява!  -  заорал  шофер  самосвала,  чуть  было  не  наехавшего на
    задумавшегося Мая. - Жить надоело!

    Май  шарахнулся.  Этого  еще не хватало! Но тут же его обуял неожиданный
    приступ фаталистического буйства.

    -  А  хоть  бы  и надоело! - завопил он вслед уезжающему самосвалу и, не
    глядя, не думая, ринулся в гущу машин.

    Он   бежал  с  криво  расставленными  руками,  бежал  прямо  под  колеса
    лимузинам, грузовикам, автобусам. Он кричал:

    - А ну-ка троньте! Троньте неприкасаемого!.. Меня не убить!..

    Крики  его  сливались  с  ревом  клаксонов,  с визгом тормозов и руганью
    шоферов.   Машины   резко  сворачивали  и  останавливались.  За  секунды
    возникла  пробка,  движение  в  обе  стороны  прекратилось.  В аварийную
    уличную какофонию влились трели милицейских свистков.

    ...Май  лежал  навзничь  на  асфальте.  Рядом сидел на корточках бледный
    испуганный    водитель   маленького   "Запорожца",   не   сумевшего-таки
    увернуться  от  бросившегося  прямо  под него человека. Вокруг собралась
    толпа. Водитель "Запорожца" бессвязно лопотал:

    - Лез на рожон... Прыгнул... Что я мог?..

    - Шизофреник, - объяснял другой шофер. - Таких бесплатно давить.

    - Самоубийца, - подтвердил третий, - гад!..

    К месту происшествия протиснулся милиционер.

    -  Не  трогать  пострадавшего!  - громко распорядился он, хоть лежавшего
    Мая  никто  и  не  трогал,  и  обернулся  к водителю "Запорожца": - Ваши
    документы.

    Тот полез дрожащими руками в карман, бормотал оправдания:

    -  Никак  невозможно  было, товарищ старший сержант, справа был вот этот
    пикап, слева трамвай...

    -  Разберемся,  - перебил милиционер. Май повернулся на бок, поднялся на
    четвереньки, встал.

    - В чем дело, гражданин? - спросил его милиционер.

    - Ни в чем, - ответил Май, - я сам виноват... Завыла сирена скорой помощи.

    - Освободить проезжую часть! - приказал всем милиционер.

    К скорой помощи, которая тотчас подъехала, подбежал Май:

    - Напрасно вас вызвали. Я здоров как бык.

    - Сержант! - позвал врач.

    - Здравия желаю, - сказал милиционер. - Этот - пострадавший, лежал вот...

    Врач, кряхтя, вылез из машины:

    - Дайте-ка голову.

    Май  наклонил  голову,  и  врач ее ощупал, похлопал Мая по рукам, ногам,
    груди.  Было  не  больно.  Врач  спросил  у Мая фамилию, достал какую-то
    бумагу, что-то в ней написал, дал подписать милиционеру, потом сказал Маю:

    - Ладно, идите. Впредь будьте осторожнее.

    -  Спасибо,  извините,  -  пробормотал Май и пошел к тротуару. Ему стало
    стыдно  перед  этим  пожилым  врачом, перед хлопотливым сержантом, перед
    испуганным водителем "Запорожца".

    - Товарищ пострадавший! - крикнул ему милиционер.

    - Что? - Май остановился.

    -  То  самое, - отчеканил милиционер, - прошу уплатить штраф за хождение
    по проезжей части транспортной магистрали.

    - Сколько?

    - Пятьдесят копеек.

    -  Нет,  сказал Май. - Самое малое - два с полтиной. Вон сколько людей я
    потревожил. - Подал милиционеру трешку.

    -  Не  чудите,  -  без тени удивления сказал милиционер, отсчитал сдачу,
    оторвал квитанцию. - Лучше почиститесь.

    - Ладно, - сказал Май, - извините.

    - Не надо было нарушать. Молод еще нарушать.

    Май  зашел  в  парадное  и носовым платком счистил грязь с одежды. Долго
    оттирал  пятна пыли, впечатавшиеся в брюки и пиджак. Присел на ступеньку
    лестницы.  Он  еще  дрожал.  "Ну  и глупость же! - вертелось в голове. -
    Какой идиот... Фаталист паршивый... Срам!" Постепенно нервный срыв иссякал.

    Все-таки минут двадцать он сидел, приходя в себя...
                                  Она не верит

    Лита  опаздывала. С полчаса Май терпеливо ходил по скверу, несколько раз
    звонил  ей  из  автомата,  но  безрезультатно  -  было  занято. Позвонил
    Двойнику,  спросил,  придет  ли,  в конце концов, Лита. Тот ответил, что
    надо ждать, что она явится примерно в три.

    Опять  ходил  по  скверу.  И  смотрел,  как падают, кувыркаясь, желтые и
    оранжевые  листья,  как  шагают  под  деревьями редкие прохожие. На душе
    стало  спокойно.  После  дурацкого номера с автомобилями Май освободился
    от  подсознательного  желания  по-бретерски  испытать  этот удивительный
    кусочек собственной судьбы.

    Лита  прибежала  в  начале  четвертого.  Раскрасневшаяся,  она прижалась
    щекой к его лицу:

    -  Ты  нехороший  человек. - Май понял, что это примирение и прощение. -
    Знаешь,  что  у  нас  было!  Главный  снял  два  снимка, и третья полоса
    получилась совсем слепая...Загон, как назло, пустой...

    - Лита, - перебил Май, - давай сядем. Они сели, и Лита придвинулась к Маю.

    - Ты соскучился?

    -  Нет,  то  есть  да...  Извини,  -  он улыбнулся. - Понимаешь, со мной
    сейчас происходит нечто очень серьезное и необычайное. Ты можешь выслушать?

    Она немножко отодвинулась от него.

    - Ты получишь сейчас отличную сенсацию для своей газеты, - сказал Май.

    - Да? - в ее голосе была нотка разочарования.

    - Ты же просила об этом!

    - Ну да, конечно...

    -  Лита,  -  сказал он, - ты ведь знаешь, какой я был в последнее время.
    Нервный, грубый, правда?

    - Немножко... правда.

    -  Это  потому,  что  я  извелся...  Извелся  с  одной  идеей. И сегодня
    неожиданно получился решающий эксперимент, ты меня понимаешь?

    - Не очень, - она зябко поежилась. Он обнял ее за плечи.

    -  Нет,  я  не  о  том  говорю.  Видишь ли, сегодня эксперимент удался в
    небывалом  масштабе.  Это почти чудо, что он удался. В это не верит даже
    твой  брат.  И  Бригге  не  верит...  В  общем  не верят мои же товарищи
    физики,  которые знали о моей работе и участвовали в ней. И вот еще что:
    этот  эксперимент  не  закончен,  он  идет сейчас, в эту самую минуту. А
    начало его будет завтра утром.

    - Конец?

    -  Начало...  О, боже мой, пусть - конец, это неважно. Я опять не о том.
    Главное вот в чем, слушай. Пока идет эксперимент, у меня есть двойник.

    Она вздрогнула.

    - Какой двойник?

    - Обыкновенный двойник. В точности такой же человек, как я.

    Она встревоженно взглянула ему в глаза.

    -  Только не бойся, - сказал он, - не думай, что я свихнулся. Сегодня же
    ты  можешь  подготовить  публикацию  о моем опыте. С кратким описанием и
    фотографией  меня  и  Двойника.  И  чтобы завтра же это было в газете...
    Тогда опыт невозможно будет замолчать...

    Она  опустила голову и держала его за руку. Решила, что возражать ему не
    надо. Лучше, пожалуй, согласиться. Он говорил:

    - Ты мне веришь, Лита? Ты веришь?

    - Можно тебе задать вопрос?

    - Ну, конечно.

    - Знают ли об этом...

    - Ясно, - перебил он, - знают ли об этом мои институтские шефы. Да?

    - Да.

    -  Мой  начальник  отдела  и слышать не хочет об этой идее. Я работал на
    свой   страх   и   риск.   Вдобавок   я  не  успел  ничего  подготовить,
    организовать.  Тут  ведь  опыт  над  человеком, надо мной. Везде и всюду
    коллеги  замахали бы руками, не разрешили бы, а уж раз это случилось, то
    устроили   бы   закрытую  экспертизу,  за  неделю,  не  меньше.  Все  бы
    сомневались,  боялись,  не  верили.  Я их вполне понимаю. В науке быстро
    дела  не  делаются. Понимаешь, мне эта публикация нужна больше, чем тебе
    сенсационная находка. И срочно!..

    - А зачем тебе срочность?

    -  Завтра  явление  прекратится,  его уже не будет. Не будет Двойника. А
    опыт-то,  наверное, уникален. Очень может быть, неповторим. Завтра будет
    поздно, потому что Двойника не будет... Вернее, меня не будет...

    - Что?

    -  Ну да. Понимаешь, строго говоря, он - это настоящий я, а я - двойник,
    потому что он останется жить дальше, а я должен исчезнуть.

    - Исчезнуть?

    -  Ну  да,  исчезнуть,  -  сказал  ом  озабоченно,  -  это  необходимо и
    произойдет   обязательно,   но   ты   должна   мне  помочь,  чтобы  была
    достоверность, чтобы опыт не замолчали...

    Лита  мучительно соображала, что же ей делать. Что делать, когда близкий
    человек  у  тебя  на глазах лишается разума!? Она поднялась со скамейки,
    потянула за руку:

    - Хорошо, Май, пойдем.

    Они  пошли  по  аллее,  и  он  ясно почувствовал, что она ему не верит и
    считает его сумасшедшим. У дверей редакции она сказала:

    - Мне пора. Ты будешь дома?

    -  Очень  скоро  я  и  Двойник  будем  здесь, в редакции, - ответил он и
    повторил. - Я и Двойник. Извини меня...
                               Что было в газете

    Иосс  взял  газету  из  рук потрясенного Климова. Еще раз прочитал дату,
    пристально  вглядываясь в каждую букву, в каждую цифру. Сомнений быть не
    могло  -  рядом  с  заголовком  напечатано завтрашнее число. Нет никаких
    следов подчистки, подрисовки.

    Газета   была  свежая,  видно,  еще  не  читанная.  Иосс  развернул  ее,
    разгладил,  скользнул  глазами  по  первой  странице.  Передовая "Гордое
    звание"  о  строителях,  какая-то  статья  под  заглавием "Широкий шаг",
    фотография  здоровенного  трактора.  Иосс  перевернул  страницу - "Почин
    обрел  крылья",  "Верность делу" - ничего из ряда вон выходящего. Дальше
    -  "Ансамблю  Баршая сорок лет", фельетон "Пятна на солнце". И, наконец,
    словно   электрический   разряд  пронизал  Иосса:  он  увидел  в  газете
    фотографию  удивительно  знакомого  лица.  Кто  это?  Да  это же Климов!
    Климов собственной персоной!

    Иосс  не  успел  понять  увиденное, не успел дальше разглядеть газету (а
    там,  он угадал боковым зрением, было и еще что-то странное), как газета
    вылетела  у  него  из  рук. Климов, смотревший через плечо Иосса, вырвал
    ее, скомкал и выскочил прочь из комнаты.

    -  Пальто-то  забыл,  Андрей!  -  закричал  вслед  ему Иосс и, ничего не
    услышав в ответ, махнул рукой.

    Собравшись  с  мыслями, Иосс пришел к выводу, что самое разумное было бы
    показать   газету  тому,  у  кого  она  украдена  -  Рубцову.