. Пока инспектор изучал
документы, сравнивая фотографию с  личностью предъявившего,  трое в штатском
быстро осмотрели автомобиль.
     - Мистер Крафт,- сказал один из них,- мы вас ждали.
     - Меня? - искренне удивился Крафт.- Вы хотите сказать, что  этот заслон
поставили ради моей персоны?
     -   Моя  фамилия  Додж,  я   лейтенант  службы  безопасности,  вот  мое
удостоверение. Ищем мы, конечно, не  вас лично, но и относительно вас у меня
имеется четкая инструкция.
     -  Я работаю  в "Нью-Йорк таймс",- сказал Крафт,- что выехал  я  именно
сюда, известно в...
     -  Мистер Крафт, этот район  небезопасен, и поэтому - только, повторяю,
поэтому  - мне  приказано лично проводить  вас.  Подвиньтесь,  пожалуйста, я
поеду с вами.
     -  Точнее, я с вами,-  усмехнулся Крафт,  пересаживаясь с водительского
места. Лейтенант  сразу включил двигатель. Додж не сказал никому ни слова, и
Крафт понял, что сценарий был разработан заранее. Сейчас кто-нибудь свяжется
в начальством и доложит: "Мы его взяли, сэр..."
     - Так вам известно,- начал Крафт,- куда я направляюсь? Я ведь репортер,
а не вице-президент.
     - Встречать  вице-президента,-  отозвался  Додж,-  выслали бы  почетный
эскорт и не со мной во главе.
     - Куда мы направляемся? - настойчиво спросил Крафт.
     Додж промолчал. Судя по направлению, ехали они в сторону базы Шеррард.
     - Откровенность за откровенность,- сказал Додж минут через пять.- Я вам
скажу,  куда мы едем, а вы расскажете, что успели со  вчерашнего дня дать  в
газету или кому бы то ни было.
     - Вам прекрасно известно,-  Крафт пожал плечами,- что ничего я в газету
не давал. Мои  репортажи всегда надежны, а я пока ничего надежного о Кирмане
не знаю. Речь ведь идет о Кирмане, верно, лейтенант?
     - Вот мы  и  направляемся туда, где работал покойный  Кирман, чтобы  вы
могли получить надежную информацию. Вас это устраивает?
     -  Вполне,-  сказал   Крафт,  потеряв  интерес  к  разговору.  Покойный
Кирман... Если лейтенант  намерен играть в эти  игры, пусть  играет с собой.
Почему, однако, он  не интересуется, что делал Крафт полчаса назад, во время
этой гипнотической речи Кирмана? Думает,  что Крафт ничего не слышал? Или не
слышал сам? Или у него указание не касаться этой темы?
     А ведь  он  боится,  отметил Крафт,  искоса  глядя на  напряженное лицо
Доджа. Лейтенант вел "форд" по совершенно пустому шоссе, не выжимая и сорока
миль в час.
     - Вы не торопитесь? - вежливо осведомился Крафт.
     - Здесь опасный  район, я же вам говорил,- усмехнулся Додж и неожиданно
спросил: - Скажите, Крафт, вы ничего не чувствуете?
     Крафт устал,  у  него  ломило  в  затылке,  но это  было  все, никакого
постороннего влияния на свою личность он не ощущал, если именно это  имел  в
виду  Додж. Однако  вопрос  навел  Крафта на  мысль,  за  которую  он  сразу
ухватился, поверив интуиции и не продумав последствий.
     - Да,- сказал он, изобразив на лице испуг.- Вы правы. Я давно чувствую,
но не могу понять. Будто кто-то копошится в голове. Подсказывает. У вас тоже
так, да? Очень неприятно...
     Он помолчал секунду и заговорил монотонным голосом:
     - Леди  и  джентльмены! Я,  Ричард Кирман,  обращаюсь  к вам!  За  мной
охотятся. Люди, помогите мне, спасите от врагов...
     Додж остановил  машину.  Судя  по  всему, он  раздумывал, скрутить  ему
Крафта   немедленно  или   подождать,   когда   журналист  начнет   буянить.
Удовлетворенный эффектом, Крафт полез в аптечку за таблетками.
     -  У  меня нет  желания на вас бросаться,- сообщил он.-  И вообще, черт
возьми, что это значит? Я сам не понимаю, что со мной.
     - Ничего,- деланно бодрым тоном сказал Додж.- Возьмите себя в руки.
     - Но что...
     - Вам  объяснят потом,- уверил его Додж, включил двигатель, и они опять
поехали  с черепашьей  скоростью. Крафт надеялся, что хотя бы через три часа
при  такой езде  они  все же доберутся до базы. Своей  выходкой он, кажется,
убедил  Доджа  в  том,  что  с  мысленными воззваниями  Кирмана сталкивается
впервые.
     Не мешало бы отдохнуть, подумал Крафт. И действительно задремал.

x x x
     С  мышью   удалось  расправиться,  и  лишь  после  этого  люди  немного
успокоились.
     Последние два часа были ужасны. Хотелось одного -  бежать в пустыню, на
запад, на восток, к черту в пасть, только подальше от отупляющего,  до икоты
отвратительного  страха перед  каждым  движущимся  предметом. Рихтер, больше
других знавший о причине охватившей всех паники, понимал, что  поймать  мышь
не удастся.  Она  пряталась  в одном из  заброшенных пакгаузов,  среди груды
ящиков и картонных коробок, заготовленных к вывозу с базы и  уничтожению.  С
дальней оконечности  поселка,  где  ощущение страха, хотя и было сильным, но
все же оставляло возможность контролировать поступки, пакгауз был расстрелян
из миномета. Мина  разнесла ящики  и коробки  на множество  обломков, и  все
кончилось.
     Несколько  минут никто ничего  не  соображал -  сказалась реакция. Люди
бродили как лунатики. Потом  по  трансляции выступил  начальник базы генерал
Йорк  и  объяснил  происшествие  нелепой случайностью - утечкой отравляющего
газа,  приготовленного  для  опытов  над  животными.  Виновные будут  строго
наказаны.
     Бет перенесла волну ужаса легче, чем остальные. После обеда  она пришла
в  лабораторию,   где  доктор  Кин   с   дотошностью  инквизитора   принялся
расспрашивать ее о деталях работы с Кирманом.
     Бет  едва цедила слова, отвечая только на  прямо поставленные  вопросы,
реакции  ее были  заторможены,  она прислушивалась  к чему-то внутри себя, и
Кин, конечно,  не мог догадаться, что Бет ведет нескончаемый диалог с Диком.
После странной лекции, которую, судя по всему, слышали многие  на  базе, Бет
не  могла определить,  где  кончаются ее собственные мысли и  где начинаются
мысли Дика. Не разумом, а интуитивно - и скорее всего Дик здесь был  ни  при
чем - Бет понимала, что опыт не удался. Не потому, что Дику не удалось стать
иным,  напротив, это ему  удалось  блестяще. Он хотел, чтобы они с  Бет были
счастливы вдвоем, и для этого ему нужны были власть и деньги. Бет его вполне
понимала. Но, став другим физически, Дик изменился и характером. Он  говорил
с ней, учил ее, как нужно поступать, и Бет поняла: это не Дик.
     - Скажите, Бет,- голос доктора Кина едва достигал ее сознания,- неужели
Ричард помнил наизусть всю систему кодирования? Как вы полагаете?
     Бет кивнула головой, слабо улыбнулась.
     - Я ведь ничего  не  понимаю в  этом,-  сказала  она.-  Скажите, доктор
Кин...
     - Да, Бет?
     - Вы сами... Верите во все это?
     -  Все мы, девочка, натерпелись  за  эти часы,  поэтому сомневаться  не
приходится. Господи,  да большего ужаса я в  своей жизни  не испытывал!  Эта
мышь...  Я  все  думаю,  что  если  бы она  спряталась  где-нибудь  здесь, в
лаборатории... Мы дрожали бы от страха до сих пор? Или генерал Йорк приказал
бы разнести весь лабораторный корпус?
     -  Не  знаю,-  тихо  сказала  Бет,- я  не о том. Не всегда ведь то, что
получается на мышах, можно сделать с людьми, верно?
     Кин помолчал.
     - У нас  есть  доказательство,- сказал  он  наконец.-  Лекцию  Дика  вы
слышали,   как  и  я.  Даже   если  он   чудовищно  все  преувеличил,   факт
телепатического внушения не вызывает сомнений. И еще одно, Бет.  Его  до сих
пор не могут найти.
     - Я знаю,- кивнула Бет.
     - Знаете? Кто вас сказал?
     - Никто... То есть, Дик.
     - Что вы, Бет...
     - Я  все время  слышу его,  понимаете?  Иногда очень ясно, иногда почти
неощутимо, но его голос никогда не исчезает совсем.
     - Это трудно понять,- хмуро сказал Кин.- Бет, в этом  шкафу  биопсии  с
номера  пять  тысяч  семьсот  до девятисотой.  Это  не  из тех,  что шли  по
"Зениту"?
     - Нет,- ответила Бет.- Это по проблеме семь.
     -  Пропустим,-  сказал  Кин.  Проблема  семь  заключалась  в  выделении
онковируса рака легких.
     Они  перешли  к   другому  столу.  Кин  молча  просматривал  препараты,
размышляя  над  тем, что услышал  от Бет. У Бет подкашивались ноги, в голове
стоял гул, будто  после  бессонной  ночи, впрочем,  ночь была  действительно
почти бессонной,  но причина слабости  заключалась в  другом - она  не могла
больше выдерживать нервное напряжение. Бет продолжала слышать Дика, и вместо
радости, которую это доставляло вчера - Дик жив, он думает о ней! - она  все
больше раздражалась.  Новый Дик ее ужасал. Мысль  еще не  была  продумана до
конца, но женская интуиция не могла  обмануть - Бет любила  прежнего Дика, а
не нового. И если прежнего  нет, то  зачем все?.. Стремление Дика к всеобщей
справедливости, желание одарить  счастьем  все человечество  были Бет чужды.
Господи, кому это нужно и зачем? Зачем? - кричала она в пустоту и знала, что
Дик слышит ее немой вопль. И знала, что он не хочет понять ее. Как легко они
понимали друг друга прежде!
     - Доктор Кин,- сказала Бет,- извините, я больше не могу...
     - Да, да,-  сказал Кин.-  У вас очень усталый вид, Бет. Но понимаете, я
не  могу  отпустить  вас сейчас. Командую ведь не я... В  общем, вы посидите
тихонько, я попробую разобраться сам.
     Бет опустила голову на  руки, лицо в ладонях, глаза закрыты. Но она все
равно  видела.  Стало  еще  хуже.  Когда  разговариваешь, что-то  делаешь  -
отвлекаешься. А сейчас она и с закрытыми глазами - с закрытыми даже  лучше -
видела  уходившую во все  стороны пустыню,  столб  дыма за  холмом,  фигурки
солдат, и она знала: дым - потому что погибли люди, и убил их Дик.
     Он не хотел этого, видит Бог!  Бет,  ты должна понять, что я  не хотел.
Почему  все  происходит  так  нелепо?  Я  знаю,  что  должен  предвидеть все
следствия  своих  поступков  -  и  не  могу.  Может  быть,   пока  не  могу.
Ясновидением я  не  обладаю и по-прежнему должен полагаться  на  собственные
оценки,  собственное понимание  ситуации, свой жизненный опыт. А если  этого
опыта еще попросту нет? Бет, я чувствую - тебе не нужно то, чего хочу я. И я
не в силах внушить тебе то, что понимаю сам. Нет, могу. Но не стану. Это все
равно что  убить. Убить  тебя  прежнюю и создать  другую - для  себя. Но это
будешь не ты, и ты не простишь мне, верно?
     Кто-то тронул ее за плечо. Бет очнулась. Рядом стоял майор Рихтер и еще
двое  мужчин. Бет с трудом поднялась на  ноги,  мысли  Дика  смешались,  она
отогнала их и вместе с ними - самого  Дика, закрыла перед ним свое сознание,
крикнула: "Не люблю!"
     -  Мисс  Тинсли,-  сказал  майор,- это профессора  Сточерз и  Корнуэлл,
биохимики.  Они будут вести экспертизу по  программе "Зенит". Введите  их  в
курс дела, прошу вас.
     Он повернулся и вышел. Бет показалось, что майор боится ее, будто в ней
осталась какая-то  частичка  от  Дика, будто  и она может... Или  ей  только
показалось?
     Эксперты отошли  в сторону и  о  чем-то тихо  переговаривались с Кином.
Почти  неслышная речь вдруг привела Бет  в состояние исступления. Она уже не
понимала, что делает, как не понимает своих поступков  наркоман,  отлученный
от наркотика. Что-то попалось ей под руку, но бросить она не успела.
     Все  представлялось ей  в  замедленном темпе.  Вот трое мужчин медленно
оборачиваются,   лица    их   начинают   искажаться   гримасами   удивления,
растерянности,   Кин  идет  к  ней,  будто  преодолевая   плотную  преграду,
раздвигает грудью воздух, а она поднимает руку и все же  не успевает, хватка
Кина оказывается неожиданно крепкой, ей кажется, что он не просто хватает ее
за руку, но выворачивает из плеча, и вся она распадается на части, на атомы,
и гулко падает куда-то - не на пол, а глубже, в землю, где чернота и тишина.

x x x
     Из-за горизонта медленно  вырастали  серые  и нереально  четкие контуры
хребта  Уоссек, изменился рельеф, начали появляться  глыбы в  рост человека,
яркая  белая точка  блеснула  в солнечных  лучах  далеко слева  -  это  была
покрытая снегом  вершина горы Гранта. Кирман взял южнее,  по его мнению база
должна была вот-вот появиться.
     Мысли  текли в трех измерениях, и  окружающее  он  воспринимал  смутно.
Глаза внимательно следили за окрестностями, уши слушали, ноги передвигались,
и  мозг  при  любом  изменении обстановки  принимал мгновенные и  правильные
решения.  Но мысль в этом  не участвовала.  За несколько  часов Кирман решил
проблему  репликации  мутантных  генов  -  он  знал  теперь,  как  проводить
эксперимент,  чтобы  создать  человека будущего  без  мучительного  процесса
умирания от рака.
     Идея была не новой - "чтец" должен  читать информацию ДНК, не пропуская
ни слова, уже  с самого момента зачатия. Это очевидно, об этом  Кирман думал
еще  год назад.  Но  возникала проблема  несовместимости плода  с организмом
матери. Раньше Кирман полагал, что проблему удастся решить, лишь отказавшись
от  развития   зародыша  в  женском   организме,  перенести  оплодотворенную
яйцеклетку в  термостат.  Сейчас  он  решил проблему  иначе: вычислил в  уме
генетическую   формулу  онковируса,   который   должен   паразитировать   на
развивающемся  зародыше и служить своеобразным демпфером для несовместимых с
организмом матери раковых клеток будущего ребенка. В любом случае для каждой
женщины это  ведь  будет разовый  процесс -  родить  одного ребенка  с новой
геноформулой, о дальнейшем позаботится эволюция. Одно поколение - и на Земле
будут жить  люди,  так же отличающиеся от  современных, как майор Рихтер  от
обезьяны.
     Одновременно Кирман  размышлял  о  собственном  месте  в мире, вовсе не
приспособленном  для  людей  его  типа.  В  свое  время  обезьяна,  рожавшая
первобытного  человека,  не понимала,  что  происходит, и это  спасло ее  от
психологического  шока,  а новорожденного  "хомо  сапиенс"  -  от  ненависти
соплеменников, с которой ему пришлось бы бороться.
     Сейчас все иначе. Не  физическое совершенство Кирмана, не его необычные
способности  заставляют людей  из  служб  безопасности  травить  его,  чтобы
уничтожить. Напротив, сами по себе способности куда как хороши - десантники,
убивающие  силой  мысли,  форсирующие  любые   водные  преграды,  способные,
возможно, выжить  даже в  открытом космосе, люди,  которым  не  нужен паек,-
какая  находка для  армии!  Это  не  генетическая бомба, не противника нужно
заражать, а - себя.  И вперед! Но...  не получится.  Потому что за все нужно
платить. И если  физическому совершенству неизбежно сопутствует совершенство
духовное - лишь мысль об убийстве вызывает судороги! -  то такой человек  не
нужен. Он опасен. Его необходимо уничтожить.
     Одновременно Кирман думал о Бет. Она исчезла, он не слышал ее, он всеми
силами старался пробить туннель в ставшем вдруг неподатливым пространстве, и
хотя расстояние между ним и базой сокращалось,  он не мог уловить ни единого
вздоха  Бет, ни единой  даже не мысли  ее, а отблеска,  ощущения. Звал  и не
получал ответа, и слышал  лишь ее  последние слова,  обращенные к  нему.  Не
люблю!  - кричала она. Почему? И  что теперь  делать? Он не может  без  Бет,
потому что... Потому что... Логика отказывала, и ответа не было.
     Я  люблю ее, подумал Кирман, и  это есть ответ.  Все изменилось во мне,
кроме  этой способности любить. Я не имею права любить, я приношу несчастья.
Я должен отказаться от Бет. Должен.
     Он убеждал себя в этом и не мог смириться. Не хотел.
     Вдалеке на склоне холма знакомо протянулась ограда из колючей проволоки
-  внешняя  граница базы,  растянутая  на полтора  десятка миль  по пустыне.
Пропускной пункт  находился южнее,  и  Кирман свернул  влево.  Неожиданно он
почувствовал странную скованность  в ногах. Будто  ступил  в вязкую жижу,  в
которой  увязли  щиколотки.  Он  остановился. Сделал шаг  -  скованность  не
исчезла. Шаг на юг - трудно, на север - легче. Кирман пошел по кругу, широко
расставляя  ноги. Он подумал  было, что  какой-то из  его  новых  инстинктов
сопротивляется приближению к  базе,  но быстро понял, что  это  не так. База
была  нейтральным  фактором, и Кирман разобрался, наконец, что труднее всего
двигаться на юго-восток, легче всего - в противоположном направлении.
     Солнце!  -  понял  он.  Это выглядело  смешным,  но простой эксперимент
быстро убедил  его, что  так и есть,- Кирман,  как  подсолнух,  стремился  к
солнцу, которое стояло на закате. Все-таки он многого не понимал в себе. Его
организм не  нуждался  в  пище, черпая энергию от солнца, но  такая  жесткая
зависимость, как сейчас, еще не проявлялась. И все это более чем невероятно.
Энергией солнца  питаются растения - никаких движений, только рост, не более
того.  Конечно,  эффективность  хлорофилла  очень  мала,  солнечные батареи,
созданные  людьми,  дают куда больше энергии.  Может, и его новая кожа стала
такой естественной батареей?
     Кирман посмотрел на свои руки. Руки были обыкновенными,  сосуды шли так
же, как прежде,-  он отлично  помнил их расположение. Остались и папиллярные
узоры на пальцах. Изменился только цвет, ставший коричнево-золотистым. Какой
химический состав сейчас имеет его кожа?
     Как  все  интересно! Вот проблема, за решение  которой нужно присуждать
Нобелевскую  премию, а  не за ту малость, что  делал  он  десять лет  назад.
Кирман  принялся  обдумывать  контрольные  эксперименты,  но  оборвал  себя.
Главное  сейчас  -  как  провести  ночь.  Если  зависимость  от  солнца  так
существенна, то  очевидно,  что процессы  в его  организме  замрут, как  это
произошло  прошлой  ночью. Что может  заменить  солнце? Прожектор?  Но какая
именно часть солнечного спектра необходима для выживания?  Кирман  был почти
убежден в том, что не та, которую воспринимает все живое, скорее близкий или
далекий  ультрафиолет  -  энергетически  это  выгоднее.  Еще  лучше  жесткое
излучение, но солнце его практически не дает. На базе нет  ядерного реактора
или  ракет с  ядерными  боеголовками - проверить  свою способность поглощать
энергию   распада   не  удастся.  Здесь  единственный   источник  энергии  -
электричество. Придется попробовать, что еще  остается?  Пока  светло, нужно
попасть на базу.
     Кирман направился к серой ленте  шоссе, тянувшейся с севера и огибавшей
проволочное  ограждение,  чтобы влиться  с южные  ворота. У шоссе было много
солдат, и Кирман направился севернее,  тем  более, что приходилось  идти  на
закат, это было легко. По дороге несколько раз проехали армейские грузовики,
промчался легкий танк. Кирман шел, не  торопясь,  внимательно  слушал  мысли
десантников, точнее - их эмоциональное  состояние. Солдатам было скучно, но,
поскольку  приказ  нужно  выполнять,  смотрели  они  по сторонам  достаточно
внимательно.  Они уже приметили  существо,  трусившее  из пустыни  к дороге.
Кирман представил себя собакой -  несколько псов,  он  хорошо  знал, кружили
около базы. К псам давно привыкли и подкармливали.
     Появление пса немного развлекло  десантников, они свистели,  улюлюкали,
кто кинул ему кусок колбасы, кто-то швырнул камнем, от которого Кирман легко
увернулся. Он  вышел на шоссе  и  пошел  на  юг, против солнца, и ноги опять
начали заплетаться.
     С севера его нагонял, урча мощным мотором, автомобиль. Кирман оглянулся
- это был оранжевый "форд". Увидев посреди дороги пса, водитель  затормозил,
и тогда у Кирмана мелькнула идея.
     Он  быстро  разобрался в состоянии  двоих, сидевших в  машине. Один, за
рулем,-  лейтенант службы  безопасности. Второй, элегантный мужчина  средних
лет, сосредоточенный на какой-то мысли, которую  Кирман пока не мог понять,-
сидел рядом и, кажется, побаивался своего спутника. Кирман попросил водителя
остановиться, что  тот  и сделал, и даже открыл псу заднюю дверцу. Мимолетно
Кирман отметил изумление  десантников  - собака  в  машине, не  глупо ли? Но
относительно псов указаний не было - если водитель свихнулся, это его личное
дело.
     Кирман сел на заднее сидение,  машина рванулась. Лейтенант Додж смотрел
на дорогу, забыв, что теперь их в машине т