ы,  и в это время дисплей связи с
Олдсборном показал текст: "Вчера, около  восьми  вечера, в самолет  компании
"Пан Американ", совершавший рейс из аэропорта Ла Гардиа по маршруту Нью-Йорк
- Вашингтон  - Сент-Луис -  Карсон-Сити,  сел  человек с  документами на имя
Крамерса, фоторобот которого весьма похож на Кирмана. Данные уточняются."

x x x
     Беатрис  Тинсли  родилась на  юго-востоке,  их домик  стоял  на  берегу
Апалачского залива  в нескольких милях от довольно большого и шумного города
Талахасси.  Отец  ее  держал заправочную  станцию.  Бизнес  был относительно
выгодным до тех пор, пока в 1994 году не построили новое шоссе - к северу от
города.  По  старой дороге  проезжало все меньше машин, и дела  Тинсли пошли
плохо. Станцию он продал,  но еще осталась  земля - двадцать  акров, которые
пока  не падали  в цене.  Однако  два  года  спустя родители Бет  неожиданно
скончались: сначала отец - от рака желудка, а вскоре и мать - от инфаркта.
     Так  получилось, что  Бет  осталась  одна,  когда  ей  едва исполнилось
двадцать.  Дом с  землей  она  продала - брат матери,  живший в Канзас-Сити,
говорил, что она здорово продешевила, но жить на старом месте Бет  не могла.
Провела месяц у дяди, но не хотела быть обузой. Она окончила колледж, и одно
время готовилась к  поступлению в университет. Ее влекла биология, и в конце
концов  она  пошла по  объявлению  работать в какую-то  фирму,  занимавшуюся
медицинскими исследованиями. Неподалеку от огромного двадцатиэтажного здания
фирмы,  на окраине Канзас-Сити Бет сняла квартирку из двух комнат. Появились
у  нее и поклонники -  из служащих фирмы. Платили  в фирме  неплохо, обещали
платить больше.
     В общем, Бет не могла  пожаловаться на  жизнь, и потому сама удивилась,
когда  ответила  согласием  (даже  не подумав!) на предложение  руководителя
отдела:  перейти  на  новое  место, куда-то  на  запад  Невады,  где  должна
открыться перспективная фирма и где будут платить значительно больше, к тому
же  появится  больше  возможностей для  учебы, да и вообще для  продвижения.
Очевидно,  шеф  уловил  то, в чем  сама  Бет себе  не  признавалась:  работа
интересовала ее больше, чем возможные изменения в личной жизни; за несколько
месяцев она стала опытным биологом-экспериментатором.
     На  сборы ей дали  сутки,  и  она даже  не  со  всеми  знакомыми успела
попрощаться. Отправилась  в  Неваду,  ни о  чем  не  жалея,  но  ни  на  что
особенное, впрочем, и не рассчитывая.
     Месяц ее продержали  в Солт-Лейк-Сити: проверяли знания и квалификацию.
Новая фирма, принадлежавшая Пентагону, Бет сначала не понравилась.  Анализы,
вскрытия  животных, биопсии  Бет делала очень умело,  но работа  ее в первое
время угнетала.  Возможно потому, что с  ней часто  беседовал  офицер службы
безопасности. Бет понимала,  что работать ей предстоит на какой-то секретной
базе   армии,    это   было   любопытно,   но   ее   раздражала   обстановка
подозрительности. Вечера Бет проводила в увеселительных заведениях,  куда ее
приглашали новые друзья из лаборатории. Впрочем, она ни разу не пошла дважды
с одним и тем же партнером.
     Через месяц  ее с пятью другими сотрудниками  доставили на  вертолете в
пустынную местность, о которой она знала только то, что это где-то в Неваде,
но  недалеко от Калифорнии. После пышной растительности юга здесь было,  как
на Луне.
     Зарабатывала  Бет прилично, но  что делать  с деньгами на базе? Мужчины
могли тратиться на выпивку, а для женщин оставалась единственная возможность
разнообразить  жизнь: пуститься  в любовную  интрижку, а то  и выйти  замуж,
тогда  хоть  появится какая-то цель. Выезжать  за пределы  Шеррарда младшему
персоналу разрешали с большой  неохотой,  да и куда  было ездить?  Ближайший
городок  Хоторн был такой же дырой, разве что по дороге на  базу  можно было
прогуляться вдоль берега красивого озера Уолкер.
     Через два  месяца Бет познакомилась с Кирманом, и  жизнь ее опять круто
переменилась.  Настолько круто, что сейчас, в полдень 18  октября 2001 года,
она сидела  перед майором службы безопасности Полом Рихтером и решительно не
знала,  что говорить, хотя все  возможные варианты ответов были обговорены с
Диком еще  несколько  месяцев  назад. Вчера  Дик  был еще жив, а  по ночному
переполоху Бет поняла, что пока все идет по плану и Дик ушел.
     -  Милая Бет,- сказал Рихтер,- я  пригласил вас к себе, чтобы кое о чем
спросить. Из  сотрудников  базы вы ведь  лучше всех знали  Ричарда  Кирмана,
верно? Я слышал, даже собирались за него замуж?
     -  Дик не  делал мне предложения,- Бет  запнулась,-  а теперь... Теперь
уже, наверное, не сделает...
     Рихтер покачал головой.
     -  Его  болезнь  для нас тяжелый  удар.  Лучший ученый.  Ну...  вам это
известно лучше.
     Значит, его не нашли,  подумала Бет. Она поджала  губы  и приготовилась
заплакать. Рихтер протянул ей  бокал  с соком, но успокаивать не стал, ему и
нужно было вывести Бет из равновесия.
     - Скажите, мисс Тинсли, в последнее время перед болезнью вы не замечали
в поведении Кирмана чего-нибудь... ну, необычного?
     - Нет,- сказала Бет.- Ничего такого... особенного.
     -  Вы были  его  ассистенткой,  верно? Работали  вдвоем.  Часто  бывали
вместе. Не  встречался ли Кирман в неслужебное время  с кем-либо, кроме вас?
На территории базы или вне ее...
     -  Нет,-  решительно  сказала  Бет.-  Он  ведь  очень  уязвимый, Дик, и
скрытный... Нет, сэр.
     -  Милая Бет, не нужно так официально. Мы  ведь  беседуем, и для  вас я
просто Пол.
     Голос Рихтера казался Бет все более тусклым, между ее сознанием и миром
возникла какая-то  серая стена. Бет отвечала уже чисто механически,  вопросы
были простыми, ответы готовы заранее,  и  она начала думать  о своем. О том,
что Дик, наверное,  уже  добрался до пещеры.  Он так и  не сказал  ей, какое
именно место выбрал для того, чтобы переждать  процесс. Кирман знал, что Бет
могут начать обрабатывать препаратами, и она невольно скажет все, что знает.
В любом случае она не должна была сказать ничего лишнего.
     Рихтер не хотел  пока  применять  к Беатрис Тинсли  крутые  меры.  Она,
конечно, знает больше, чем говорит.  Но  прежде чем  менять тактику допроса,
нужно представить себе, к какой именно области относится знание, которое она
прячет  так старательно,  что оно проглядывает в  каждом ее движении. Рихтер
прекрасно  умел отличать ложь  от  правды  -  так  ему,  во  всяком  случае,
казалось. Допустим, Бет что-то  скрывает. Это вполне может  быть нечто из ее
интимных  отношений  с  Кирманом,  и  проку  от  такого  знания  немного.  В
иностранную разведку Рихтер не верил - эту версию навязало ему начальство, и
он ее отрабатывал, понимая полную бесперспективность.
     В отличие от  теоретиков из Лэнгли Рихтер хорошо знал Кирмана - это был
один   из   самых   опекаемых   людей   на  базе,  его  работа  представляла
первоочередной интерес.  Связи тщательно прослеживались, и Рихтер был уверен
-  биолог  вне  подозрений.  Иначе  и  быть   не  могло.  Кирман  -  ученый,
профессионал.  В  политике не разбирается. Считает, что  каждым делом должен
заниматься  профессионал.  Пироги  должен печь  пирожник, и печь так,  будто
каждый пирог -  последний. И политику должен делать профессионал высочайшего
класса  - возможно, таких и нет в наши дни. А биолог должен на пределе своих
сил заниматься биологией. Генетикой в частности.
     Лицевая  сторона  этой  идеи  была  совершенно  очевидна, и Рихтер  был
доволен тем, что, судя по  всему,  оборотная сторона до  сознания Кирмана не
доходила. Кирман работал на базе  Шеррард над генетической бомбой, способной
погубить население  страны так, что противник  и не заподозрит вмешательства
извне. Заманчивая задача для  профессионального генетика, и Кирман решал  ее
на  высоком уровне.  Но при этом думал,  по-видимому,  что те,  кто поставил
перед  ним  задачу,  тоже  высококлассные профессионалы в политике и военном
деле.  А потому вмешиваться в  их  решения не только бессмысленно, но просто
вредно.
     Итак,  Рихтер  решил,  что  проверять  возможные  связи и  политические
взгляды    Кирман,   конечно,   нужно.   Но   чего    бы   стоил   он    как
профессионал-разведчик,  если бы  не обнаружил  эти связи  раньше? Их просто
нет.  Однако  Рихтер,  опять-таки   будучи  профессионалом,  не  давал  воли
самолюбию. Нужно  проверить - он  проверит. А потом начнет отрабатывать свою
версию,  более реальную, на которую в Лэнгли не обратили должного  внимания.
Кирман  мог  уйти из клиники  по единственной причине - ему пришла  в голову
идея, которую необходимо  было  или просчитать, или доказать  экспериментом.
Сделать это мог  либо в  лаборатории университета,  либо  на  базе. До  базы
далеко, часы  Кирмана  сочтены,  значит, искать  его  нужно  у  нью-йоркских
генетиков.  Но  это личное соображение Рихтера, начальство не спрашивало его
мнения.
     - Скажите, Бет,- Рихтер помедлил,- часто  ли бывало, чтобы вдруг, среди
ночи  Кирману... Дику являлась  какая-нибудь  идея,  и он  покидал вас?  Или
наоборот, звонил вам среди ночи и просил придти в  лабораторию, чтобы что-то
проверить...
     Бет  улыбнулась.  Этот  вопрос  Дик тоже  предвидел.  Господи,  да  Дик
предвидел все! Она сделала вид, что задумалась.
     - Н-нет, сэр.
     - Пол, милая Бет, просто Пол...
     -  Да.  То есть, нет,  это было  редко. Собственно, я только один раз и
помню. Когда умирала Красавица... Помните?
     Рихтер кивнул.  Этот  эпизод  трудно  было  забыть. Года полтора  назад
Кирман переполошил всю службу безопасности,  потребовав  около четырех  утра
вертолет и объявив, что ему срочно нужно быть в лаборатории генетика Хадсона
в Солт-Лейк-Сити, чтобы поставить некий контрольный эксперимент для проверки
новой  идеи. Рихтер не  привык к таким методам работы. Лично его неожиданные
идеи  по  ночам  не посещали.  Начался  переполох,  и  только  к пяти  часам
разрешение было получено.  В  половине  шестого  Кирман  вылетел, а  в шесть
вертолет опустился на посадочной  площадке,  Кирман  вышел под  недоуменными
взглядами  охраны  и  объявил, что в  дороге  понял,  где  ошибся. Только  и
всего... А  Красавица умерла  - лучшая обезьяна из питомника. Идея оказалась
ошибочной, и макаку похоронили.
     -  Еще вопрос,  Бет, и  я отпущу вас отдыхать. Среди коллег-генетиков у
Ричарда  много  знакомых?  Ведь за последние  годы  он  кое  с кем  перестал
переписываться, верно? Работа здесь не располагает к обширным связям. Старые
рвутся, новые не заводятся...
     Бет кивнула.
     -  Вы  правы.  Дик  часто  говорил, что чувствует себя  здесь,  как  на
необитаемом острове. Знакомых у него почти не осталось.
     -  Могли бы  вы  назвать  две-три фамилии?  Таких  людей, с  кем бы  он
переписывался или кого бы навещал.
     Бет посмотрела на Рихтера удивленно, и он, прекрасно поняв этот взгляд,
лишь кивнул, поощряя все же ответить. Корреспонденция, выходившая за пределы
базы,  в том числе и сугубо личная, перлюстрировалась. Почта, приходившая на
базу,-  тоже.   Компьютеры  имели  выход  в   Интернет  и  на  серверы  сети
Министерства  обороны,  но  любые  файлы - входящие и выходящие  - изучались
экспертами из службы безопасности. Рихтер был прекрасно осведомлен  обо всех
корреспондентах Кирмана и знал, что среди них не было ученых-генетиков.
     - Он называл мне... Гордон из Детройта, например. Ширли из Кливленда...
Больше не припомню.
     - Спасибо,  милая  Бет,- улыбнулся  Рихтер,- это  пока все, что я хотел
узнать. Идите к себе.
     Бет поднялась. Ей показалось, что  сейчас она упадет. Нужно спросить...
Это ведь естественно - спросить о Дике.
     - Господин Рихтер,- сказала она.- Ричард еще... Я хочу сказать, он...
     -  Он  жив,- поспешно  ответил Рихтер.-  В тяжелом  состоянии, но  жив.
Знаете,- он говорил вслед Бет, которая шла к  двери, как лунатик, ничего  не
видя перед собой,- знаете, я сообщу новость, которая наверняка вас обрадует.
Недавно передавали - Кирману присуждена Нобелевская премия.
     Бет повернула к  Рихтеру  ничего  не выражавшее  лицо. Он  ожидал  иной
реакции.  На  нее,  собственно,  и  рассчитывал. Бет  не  могла  не поразить
новость, она ведь любит Кирмана. Что с ней?
     Впрочем,  конечно, подумал Рихтер, что, с ее точки зрения, Нобелевская,
если  Дик умрет?  То, что она  сказала, он сообщит  по инстанции. И  все  же
Тинсли  что-то скрывает.  Если  часа  через  три Кирмана  не найдут,  за нее
придется взяться всерьез, без сантиментов. Когда  нужно,  Рихтер мог  быть и
жестким. Он был профессионалом.

x x x
     Думая  о Ричарде,  Уолтон понимал, что  разговор  высветил лишь вершину
огромного  айсберга,  так и оставшегося под  водой.  Кирман находился  в том
состоянии,  когда  человеку  не  нужен  никто,  кроме  хорошего  врача.  Или
духовника, но ведь Ричард нерелигиозен.  Почему он, Уолтон, поддался влиянию
друга, оставил его в беде и даже дал  машину? Если Ричард  решил покончить с
собой столь  нетрадиционным способом, зачем создал столько неприятностей для
Уолтона?  Может ли быть,  что  Ричард действительно выполняет приказ? О том,
что  в  последние  годы Кирман  был  связан с  военными, Уолтон догадывался.
Как-то, года  еще четыре назад, будучи  в Нью-Йорке,  он  пытался  разыскать
Кирмана, но дома его не оказалось, Лиз сказала, что Дик много работает и что
он ушел  из университета, она же намекнула на некий контракт с министерством
обороны...
     С  утра Уолтон сидел  в  кабинете  и  вычитывал  с экрана  экономичекое
обозрение.  Он ждал звонка и волновался, что его так  долго нет. Если Ричард
во  что-то врезался на  машине, то  сюда уже  давно ввалился бы какой-нибудь
полицейский чин. Половина двенадцатого, скоро время обеда. Может, все не так
страшно, как представляется? Ночью все видится  в  ином свете. Однако... Дик
сказал, что у него рак. И похоже на то, очень похоже.  Это быстрая смерть, и
это ужасно.
     В полдень Уолтон  почувствовал себя  вымотанным  до  такой степени, что
строчки начали сливаться. Он отодвинулся от экрана. Пора пообедать и заехать
домой.  Возможно, Дик  оставил  машину  где-нибудь  на дороге  и полицейские
пригнали ее в гараж?
     Проходя  через  холл, Уолтон  неожиданно услышал фамилию  Кирмана  - ее
назвал  диктор телевидения.  CNN показывала  полуденные новости.  Наконец до
Уолтона дошло - Кирману присуждена Нобелевская премия.
     Первым  чувством  стала обида: какая это была  бы крупная  репортерская
удача - эксклюзивное интервью с лауреатом. Может, даже последнее... А Ричард
промолчал. Не по-дружески это, нет. Уолтон ушел из редакции, хлопнув дверью,
и  лишь на улице пришел  в себя настолько, что  с досадой сплюнул. О чем он?
Какие еще  обиды? Знал Дик о премии  или нет - какое  это  имеет значение по
сравнению  с  тем фактом,  что  в любом качестве, Нобелевского  лауреата или
простого ассистента, жить ему осталось дни?
     Лиз!  Господи, почему он все утро терзал себя  совершенно недоказуемыми
мыслями, вместо того, чтобы снять трубку и позвонить в Нью-Йорк?
     Возвращаться в редакцию не хотелось. Уолтон вошел  в будку таксофона и,
набирая  код  Нью-Йорка,  припоминал нужный  номер.  Он звонил Дику по этому
номеру  четыре года назад, но память газетчика  была цепкой,  и он вспомнил.
Трубку подняли  сразу, но это была не  Лиз, какой-то властный  баритон почти
по-уставному отрапортовал,  что  Ричарда  Кирмана  нет, и  Лиз  Кирман также
отсутствует.
     - Кто ее спрашивает? - спросил баритон.
     Уолтон на мгновение растерялся.
     - Лиз Кирман сейчас нет,-  повторил баритон.-  Назовите себя, я передам
ей, когда миссис Кирман вернется.
     - Ричардсон,- сказал Уолтон, которому  в  этот  момент  вспомнились все
ночные недомолвки и предостережения.
     - Мистер Ричардсон,- голос смягчился,-  прошу прощения, вы не смогли бы
перезвонить, скажем, через полчаса?
     - Конечно,- сказал Уолтон и повесил трубку.
     Выйдя  из телефонной будки, он зашагал в  сторону своего дома.  Как ему
вообще  пришло в  голову  звонить  в  Нью-Йорк? Хорошо, что он  назвал чужую
фамилию. То, что он  позвонил из таксофона - тоже большая удача. А ведь идея
позвонить Лиз могла придти  ему в голову на полчаса раньше, когда он был еще
в редакции. Ясно, что Ричарда  ищут. И ясно, что если Дик и выполняет чье-то
задание, то при этом от  кого-то скрывается. Господи,  эти люди не считаются
ни с чем! Человек обречен, а его посылают с каким-то...
     Уолтон остановился, как на столб  налетел. Почему он решил, что Ричарда
кто-то куда-то посылал? Он попросту скрывается - по своей  воле, разумеется.
Но от  кого, черт возьми,  должен  скрываться известный  ученый, Нобелевский
лауреат?
     Нужно  разобраться,   подумал  Уолтон.  А  я  еще  дал  ему  "феррари".
Опознавательный  знак.  Пожалел  старого  друга.  А  Ричарду  старая  дружба
помешала разве втравить меня в историю? Мог ведь  взять машину напрокат. Что
же теперь? Если Кирмана ищут, то рано или поздно  найдут. Уж в этом можно не
сомневаться.
     Уолтон  взял такси  и поехал домой.  Есть не хотелось, он только  выпил
немного,  и  волнение улеглось. Если бы речь шла не о Кирмане, Уолтон сделал
бы прекрасный материал на первую  полосу. Самого себя в роли героя репортажа
"Погоня за Нобелевским лауреатом" Уолтон не представлял. Все это  интересно,
интригующе, если не касается тебя лично. Дурак, дал машину.
     А  все-таки  я  трус,  подумал Уолтон. Пришел  старый  друг,  жить  ему
осталось  дни.  Что  он натворил  - его  дело, но  он просил о помощи.  А ты
жалеешь, что поступил как человек, а не как свинья.
     Уолтон умылся, привел себя  в порядок, заодно послушал новости. Никаких
сообщений о  происшествиях,  где упоминался  бы его "феррари", не было. Ну и
хорошо.
     Он приготовился уходить, и  в  этот момент позвонили.  Не  снизу,  а  в
дверь.  Ноги почему-то стали  ватными. А чего, черт побери, опасаться?  Я-то
при чем? - сказал себе Уолтон. Поговорим и разойдемся.
     За дверью  стояли трое. Один у лифта, второй на  лестнице, третий  -  у
двери, палец на кнопке звонка.
     -  Мистер  Уолтон,- сказал  тот,  что стоял у  двери. Он  как-то  сразу
вдвинулся в холл, и  те двое тоже.  Уолтон опомниться не успел, как оказался
сидящим  на  диване, а один из пришедших расположился в  кресле,  где  ночью
сидел Ричард.
     - Что? - сказал Уолтон.- Я... Меня ждут.
     - Мы ненадолго. Я Майк Стреттон, вот моя карточка, прошу.
     Что  там  было  на  карточке,   Уолтон   не  разглядел,  но  фотография
соответствовала. Может, это были водительские права, а может, какие-то иные.
Главное, что у Стреттона было право спрашивать.
     - Так что вам нужно? - повторил Уолтон.
     - Ничего особенного, мистер Уолтон,-  мирно сказал  Стреттон.- Я только
прошу  вас рассказать, когда к вам пришел ваш  знакомый Ричард Кирман, о чем
вы разговаривали и куда он потом направился. Лучше начните с конца - куда он
направился отсюда. А потом вернемся к началу. Хорошо?
     Мирный  тон   Стреттона   приободрил  Уолтона,   журналист   неожиданно
представил себя героем триллера.
     - Ричард  Кирман? -  сказал он.-  Вы  имеете в  виду  губернатора штата
Невада в период с тридцать пятого по тридцать девятый год?
     -  Признаться,  я не  знаю,  кто  тогда  был  губернатором  в  Неваде,-
равнодушно  сказал  Стреттон,  и  Уолтон  решил,  что  победа одержана.  Все
оказалось не так сложно.
     -  Профессия,- с  энтузиазмом  сказал  он.- Приходится помнить  столько
фактов, что...
     - Вот  и вспомните,-  как отрезал Стреттон,- что говорил Ричард Кирман,
куда и когда он ушел. И быстрее, времени у нас нет.
     Двое,  стоявшие у двери,  шагнули вперед. Будут бить, обреченно подумал
Уолтон. Он  вспомнил Ричарда, его  донельзя  изможденный вид. "Мне не  нужен
врач. Репортер мне тоже не нужен. Сейчас мне нужен только друг." Только. Так
мало. Машину  все равно найдут.  А эти  уже подошли  вплотну