а тем временем заберется ко мне через окно.
   - Решетки сбросят ее, господин, - первый  охранник  постарался  придать
своему голосу максимум  убедительности.  -  И  потом,  она  находилась  на
участке меньше минуты. У нее не было времени подобраться к вам ближе.
   - Рад, что вы так в этом уверены, - сухо произнес аристо.  -  А  теперь
ступайте и поймайте ее.
   - Да, господин. - Я услышала, как охранники кланяются: мундиры у купцов
всегда так раздражающе похрустывают, когда они сгибаются в поклоне.  Дверь
закрылась, и по коридору загрохотали шаги.
   Аристо снова обернулся ко мне:
   - Что вам нужно?
   Я подошла к пульту и, не  сводя  дезинтегратора  со  своего  заложника,
выключила громкоговорители. По всему дому продолжали завывать  сирены,  но
по крайней мере в комнате стало чуть тише.
   - Присаживайтесь, - предложила я. - Поговорим.
   Он не тронулся с места.
   - Нам не о чем разговаривать.
   - Тогда, в баре, вы были настроены по-другому.
   Он неожиданно улыбнулся:
   - Верно.
   Черт, аристо с такой обаятельной улыбкой стоило бы запретить.  Нет,  он
не может быть аристо. Только не с такой улыбкой.
   - Я не верю, что вы хайтон.
   - Почему?
   Его удивление казалось совершенно искренним. Если  он  и  подделка,  он
либо не знал этого сам, либо был поразительно хорошим  актером.  Но  я  не
верила в его  подлинность.  На  таком  близком  расстоянии  я  безошибочно
опознаю эмоции аристо - но от этого не улавливала ничего. Гладкая стена.
   Я подошла к балконной двери и выглянула из-за  занавески.  В  саду  под
окном дежурил охранник.
   - У вас хорошая охрана.
   - Похоже, недостаточно хорошая.
   - Не понимаю только, зачем. - Я  опустила  занавеску.  -  Вас  охраняют
одиннадцать  человек,  из  которых  по  меньшей  мере  у  одного  в   теле
биомеханическая система. - Я подумала об охраннике с  Источниками.  -  Это
вроде бы говорит  о  том,  что  вы  -  могущественный  хайтон,  занимающий
положение, какого вы не можете иметь по возрасту. И мало кто, тем более  в
ваши  годы,  имеет  желание  или  необходимость  подвергаться  сложной   и
болезненной  операции  по  вживлению  в  мозг  киберзамка.   И   поскольку
киберзамок  контролируется  не  вами,  а   вашими   охранниками,   логично
предположить, что они подчиняются кому-то другому.
   Он уставился на меня:
   - Откуда вы все это знаете?
   Я не знала. О большей части этого я только догадывалась, но он сам  все
и подтвердил.
   - Я знаю свое дело.
   - Да. Похоже.
   Тут уже я изумленно воззрилась на него.  Ни  один  аристо  не  признает
открыто, что кто-то вроде меня, являющийся для них не более  чем  товаром,
силен в чем-либо кроме прислуживания  им,  аристо.  Нет,  разумеется,  они
прекрасно знают наши способности, но никогда не признают их. Этот  человек
обладал манерами, выправкой,  произношением  хайтона.  Но  не  презрением.
Подлинный аристо не делал бы секрета из намерений  наказать  меня  за  мои
поступки. Я бы ощущала эти намерения. Но я не ощущала ничего.  Он  казался
расстроенным и заинтригованным одновременно, но и этого я не ощущала.  Это
было едва ли не хуже их обычной внутренней пустоты.
   И  тут  меня  осенило.  Он  блокировал  свое  сознание.  Это  были   не
инстинктивные  психологические  стены,  которые  может  воздвигать  вокруг
своего сознания любой -  не  важно,  эмпат  он  или  нет.  Этого  человека
защищали грамотно  поставленные  ментальные  барьеры.  Он  умел  запрещать
своему НТК передавать сигналы другим эмпатам. Мне хорошо известно, сколько
сил и времени требуется  на  то,  чтобы  обучиться  этому  искусству.  Это
входило в мою подготовку как Демона. Это  отличалось  от  тех  виртуальных
дверей, которые я закрывала, показывая другим  эмпатам,  что  мои  чувства
касаются только меня. Это  были  укрепленные  защитные  блоки,  преодолеть
которые мог только более сильный разум.
   Но ведь такие барьеры ставят только псионы. Только псионы! У нормальных
людей нет ни нужды, ни возможности делать это. По правде  говоря,  даже  с
помощью  биомеханических  систем  большинство  псибернавтов  не   способны
ставить барьеры такой  мощности,  как  я  ощущала  у  этого  человека.  Он
блокировал даже меня. Это означало, что он телепат, и сильный. Но ни  один
аристо  не  может  быть  псионом.  Таких  свойств  просто  не  было  в  их
драгоценном генофонде.
   - Почему вы так на меня смотрите?
   - Как?
   - Словно я редкий лабораторный экземпляр.
   - Я просто  хочу  понять,  зачем  Источнику  путешествовать  под  видом
хайтона.
   Он вспыхнул от гнева:
   - Вы... вы вламываетесь  сюда,  угрожаете  мне,  размахиваете  оружием,
подвергаете сомнению чистоту моей крови... Так я  не  очень-то  впечатлен.
Давайте, стреляйте. Вы же Демон, вот и стреляйте. Как  это  вам  положено?
Убивать без жалости.
   Мне не нужна была телепатия,  чтобы  видеть:  его  гнев  настоящий.  Он
верил, что он хайтон.
   - Мы никогда не убиваем без жалости. Как мы могли бы? Мы же эмпаты.  Мы
чувствуем, что ощущают наши жертвы.
   - Эта вещь, которую вы называете эмпатией - разум слабеет от нее, - его
голос сделался тише. - Это болезнь. Люди с этой болезнью должны  укреплять
свой разум, чтобы преодолеть недуг.
   Этого-то он откуда набрался?
   - Это что, говорили вам ваши родители, когда учили  вас  скрывать  свои
телепатические способности?
   Он побледнел, и я не сомневалась: я попала в точку. Он был  псионом,  а
это значило, что ни один из его  родителей  не  мог  быть  аристо.  Однако
кто-то приложил массу усилий для того, чтобы скрыть этот факт. Почему? Да,
многие хайтоны имеют детей от своих сервов и некоторые растят этих  детей,
попадающих в касту посыльных. Но вырастить такого ребенка  как  хайтона  -
дело  неслыханное.  Это  означало  бы   феноменальное   "загрязнение"   их
бесценного генофонда, чистотой которого они так гордятся.
   - Как долго, по-вашему, вы сможете еще скрывать это?
   Он не сводил с меня глаз.
   - Что вы собираетесь делать?
   Я сама  себе  не  верила:  он  меня  боялся!  Общаясь  с  хайтонами,  я
улавливала множество эмоций: презрение, злость, брезгливость, раздражение,
похоть. Только не страх. Стоило им убедиться,  что  я  Источник,  как  они
отказывались признать, что этот Источник способен пробудить в них страх. И
все же я ощущала его ясно и отчетливо.
   Я его ОЩУЩАЛА!
   У меня на лбу,  выступила  испарина.  Секунду  назад  барьеры  казались
неодолимыми. Теперь они рассасывались,  по  крайней  мере  для  меня.  Его
сознание было ментальной крепостью, овладеть которой  можно  только  путем
ожесточенной борьбы умов,  и  все  же  я  ощущала  его.  Должно  быть,  он
добровольно убрал стены; я ничего для этого  не  делала.  При  этом  я  не
ощущала с его стороны ни желания убрать эти барьеры, ни сознания того, что
это произошло.
   Он смотрел на меня с таким желанием, что застал  меня  врасплох.  Кровь
прилила мне к лицу - и к более интимным  местам.  "Блок!"  Псимвол  "Блок"
вспыхнул, но не исчез, а продолжал мигать, информируя меня о том, что блок
не действует. Либо его желание было слишком сильным, чтобы его  заглушить,
либо я ощущала то же самое. Да что со  мной?  Все  неправильно.  Нет,  все
правильно, и это уже неправильно.
   Я глубоко вздохнула. Спокойно. Тебе надо узнать, кто он. Но как? Ну  по
крайней мере я имела неплохую отправную точку: если  кто-то  хотел  выдать
его за хайтона, он должен был дать ему хайтонское имя.
   - Чего я не понимаю, - заявила я, - так это того, зачем  ваши  родители
дали вам имя, на которое у вас нет прав.
   Это замечание не вывело его из себя, как я надеялась. Он  только  пожал
плечами.
   - У меня больше прав на это имя, чем у сотен других людей, носящих его.
   Сотен. Так. Учитывая, что всех аристо не больше нескольких  тысяч,  имя
должно быть из популярных. Какие распространенные  среди  аристо  имена  я
знаю? Это несложно. Крикс. Тарка звали Крикс, я никогда не  забуду  этого.
Что еще? Витар, и Джейбриол, и...
   Джейбриол. Джейбриол. Теперь я знала,  почему  этот  человек  показался
знакомым мне и Рексу, а ни Хильда, ни Таас его не узнали. Этот лже-аристо,
этот голубок  в  теле  хищного  волка,  казался  ожившей  копией  хайтона,
человека, умершего, когда Хильда была еще маленькой, а Таас и  не  родился
еще. Этот человек напоминал покойного Императора Джейбриола  Куокса,  отца
нынешнего Императора.
   Но между сидевшим передо  мной  купцом  и  голографическими  портретами
Джейбриола Куокса была огромная разница. Хотя покойный Император в  юности
мог быть и симпатичнее, с возрастом лицо его сделалось жестче, выявив  его
истинную натуру. Его сын, нынешний Император, был изящнее, спокойнее  -  и
не уступал ему в пороке. Годы проявили жестокость  на  его  лице.  Человек
передо мной не имел и намека на эту жесткость.
   Мысль, вертевшаяся в моей голове, была абсурдной.  Она  не  могла  быть
правдой. Но я хотела проверить ее.
   -  Как  вы  собираетесь  править,  Джейбриол?  Ваш  народ  никогда   не
согласится, чтобы их Императором стал телепат.
   Он покраснел:
   - С разумом у меня все в порядке. Мой народ примет меня.
   Нет. Нет! Это неправда. Этого не может быть. Но теперь, когда его разум
открылся мне, возможность ошибки отпадала сама собой. Мы все ошибались.
   Ур Куокс имел наследника.
   Я заставила себя говорить спокойно.
   - Вы - Источник. Это единственная возможность родиться псионом.  У  вас
должны быть гены обоих родителей... - обоих... Обоих. - Я  пригляделась  к
нему. Теперь я явственно видела в его лице  черты  Куокса.  Он  не  только
напоминал покойного Джейбриола Куокса, но и имел явное сходство с нынешним
Императором. - Но это значит, что ваш  отец  -  Император  -  тоже  хайтон
только наполовину. Вы не больше чем на четверть аристо.
   - Довольно! - Джейбриол  стиснул  кулаки.  -  Прекратите  свои  грязные
нападки.
   Его барьеры таяли  как  соль  в  воде.  Я  чувствовала  его.  Это  было
неописуемо. Восхитительно. И возбуждающе. Я хотела его - как земной лосось
готов  плыть  против  течения,  через  все  препятствия,  к   месту,   где
нерестились поколения его предков. И потому мне хотелось броситься на него
от ярости за то, что он - наследник престола хайтонов - смог  так  тронуть
меня.
   - Они все возжелают вашей боли. - Я проигрывала свою битву,  я  уже  не
могла сохранять спокойствие. - Все они: ваши  министры,  ваши  пэры,  ваши
женщины, ваши охранники, ваши генералы. Ваша жизнь превратится в ад.
   - Вы с ума сошли, - произнес он.
   - Вы не понимаете. Вас хранят ваши барьеры. Но вы не сможете делать это
до бесконечности. Если вы поскользнетесь хоть раз - один только раз, - они
будут знать. Вот тогда вы узнаете всю правду о ваших драгоценных хайтонах.
О вашем отце. Этот человек - монстр.
   Он указал на дезинтегратор в моей руке:
   - Это все, что  вы  понимаете.  Для  вас  нет  ничего,  кроме  войны  и
ненависти. Мой отец - великий человек, вам никогда не стать такими.
   - Где вы находились последние двадцать лет? В коконе?  -  мне  хотелось
сделать ему больно. - Хайтоны пытают людей. Ваш отец, возможно, мучал вашу
мать, зачиная вас.
   Его лицо побелело как мел.
   - Вы с ума сошли.
   - Вы думаете, я лгу? - Я махнула  стволом  дезинтегратора.  -  Отлично.
Войдите в мое сознание, мистер хайтон. Вы хотите  знать,  что  такое  быть
Источником? Заходите и смотрите. Если у вас хватит на это смелости.
   Он смотрел на меня как человек, балансирующий на краю утеса.  Потом  он
сорвался.
   Я хотела только показать ему, что случилось со мной на Тамсе, чтобы моя
память ранила его так, как ранит меня. Но не смогла остановиться.  Слишком
силен оказался его разум, сильнее, чем я могла  ожидать  по  барьерам.  Мы
слились воедино - такое слияние  я  знала  до  сих  пор  лишь  однажды,  с
семилетним мальчиком. Только теперь на его  месте  был  взрослый  мужчина,
интенсивность чувств которого усиливалась яростью и сексуальным  желанием,
обрушившимися на меня подобно волне.
   Джейбриол Куокс был роном.
   Теперь  я  могла  ощущать  его  запах  -  мускусный,  мужественный,   -
заполнивший воздух и туманивший мне мысли.  Феромоны.  Феромоны  рона,  не
похожие ни на что другое, что может излучать нормальный человек.  Все  мое
тело откликнулось на это. Наша ментальная связь впитывала мое  возбуждение
и возвращала его  мне,  усиливая.  Точно  так  же  она  усиливала  чувства
Джейбриола, закручиваясь в петлю, почти невыносимую по интенсивности. Будь
наши индивидуальности  несовместимыми,  это  было  бы  мучительно.  Но  он
ПОДХОДИЛ мне. Он был как возбуждающее средство:  твердый  и  мужественный,
горячий, чувственный, зазывающий...
   Я погрузилась в воспоминания как пловец, ныряющий  в  море.  Его  мысли
вращались вокруг  меня,  словно  я  была  единственной  твердью  в  океане
одиночества, где он жил так долго. В одиночестве он прожил  двадцать  один
год, и только несколько недель  назад...  его  одиночество  нарушали  лишь
посещения наставников... отец редко навещал его...
   "Его обязанности не оставляли ему времени, - думал Джейбриол. - У  него
были дела поважнее меня. Он Император Эйюбы".
   Я поняла то, что он не мог заметить: для его отца он был  бы  идеальным
Источником. Каким-то образом Куоксу хватило ума оставить мальчика  одного,
избегая его, только бы не поддаться соблазну пытать родного сына.
   Слишком поздно я сообразила, что стоило мне сформулировать  эту  мысль,
как она стала известна Джейбриолу. Его рот раскрылся, потом закрылся. "Как
ты могла поверить в такое?" - подумал он.
   "Джейбриол...  прости  меня".  Мне  надо  вырваться  из   этой   петли.
Отстраниться. Я не могу позволить себе этого. Я не имею права относиться с
симпатией к наследнику хайтонов.
   Потом я увидела его мать, Императрицу... - "высокую, суровую, в  черном
с золотом платье на точеном теле. Золото блестело на ее запястьях и горле,
бриллианты сияли в ушах. Волосы черным шелком ниспадали  до  талии.  Глаза
напоминали рубины - алые и прозрачные, как самые дорогие самоцветы.  И  ее
лицо - такое прекрасное, такое властное, такое холодное и ледяное, твердое
как ее бриллианты. За что она ненавидит меня так? Что  такого  ужасного  я
сделал, что моя мать ненавидит каждое мое слово, каждое  движение,  каждый
вдох?"
   Я вглядывалась в его лицо, сгорая от желания прикоснуться к его щеке, к
его губам. "Джейбриол, неужели ты не видишь? Между  тобой  и  Императрицей
Куокс нет ни малейшего сходства. Она не может быть твоей матерью, ведь  ты
- рон, а она - хайтон".
   "Замолчи! - Он схватил меня за руки, словно это я была его матерью, так
ненавидящей его. - Я не Источник!"
   Несмотря на его  сопротивление,  я  не  сомневалась,  что  он  начинает
догадываться. Сколько времени потребовалось его деду на  то,  чтобы  найти
или создать Источника - носителя генов рона?  Годы?  Десятилетия?  Мог  он
создать себе наследника-рона уже тогда? Возможно. Но я была  уверена,  что
он использовал Источника для того, чтобы зачать сына - наполовину  Куокса,
наполовину рона. Это сохраняло его гены, но - что еще более  важно  -  это
требовало  минимальных  отклонений  от  поведения  хайтонов.  То,  что  он
осмелился нарушить неписаные законы касты, уже поражало меня.
   Созданный  им  сын  -  отец  Джейбриола  -  завершил  задуманное.  Как?
Используя собственные гены? Или он тоже нашел себе Источника,  подарившего
ему наслаждение и наследника-рона?
   Я представляла  себе,  как  Император  добился  экспертных  заключений:
угрозами и подкупом.  В  конце  концов,  возможностями  Куокс  превосходил
любого другого хайтона. Точно так же я не сомневалась в том, что позже  он
убил всех, кто принимал участие в фальсификации,  лично  приведя  смертный
приговор в исполнение, тайно, не оставив ни  одного  свидетеля  подлинного
происхождения своего сына.
   "Нет! -  Мысли  Джейбриола  мерцали  словно  слезы  на  зеркале.  -  Ты
ошибаешься. Ошибаешься!"
   "Джейбриол... прости меня. Ради Бога, прости!"  Я  задыхалась,  пытаясь
оторваться от его сознания. Но не могла: он  всю  жизнь  был  так  одинок.
Единственным неизменным в его жизни был его отец.
   "Великий человек, - подумал Джейбриол. - Я никогда не буду достоин  его
имени".
   "Не преклоняйся перед ним. Это не даст тебе ничего, кроме боли".
   "Я не преклоняюсь перед ним. Я люблю его".
   "Он оставил тебя одного".
   "Он приводил учителей. - Джейбриол нарисовал  в  уме  портрет  пожилого
человека с седыми волосами и большими глазами. - Марлина  я  любил  больше
всех. Он учил меня петь. У него был такой замечательный голос.  Когда  мне
исполнилось шесть лет, он подарил мне на день  рождения  щенка  охотничьей
собаки. И он поощрял мои увлечения".
   "Увлечения?"
   Джейбриол показал мне свою библиотеку - комплекс зданий  на  территории
автоматизированного поместья, где он  жил.  Он  показал  мне  образы  себя
самого,  делающего  уроки,  поющего,  читающего,  пишущего,  занимающегося
спортом, строительством, научными экспериментами.  "Увлечения".  Чем  было
ему занять свое время? Он говорил на четырнадцати языках,  играл  на  семи
инструментах, его голос свободно брал три октавы, он преуспел в семи видах
спорта. Он знал историю и географию сотни с лишним  миров,  разбирался  на
уровне доктора в математике и физике,  мог  легко  дискутировать  на  тему
работ земных и внеземных философов.
   "Ты хоть понимаешь, чего ты добился?"
   "Я ничего еще не сделал.  -  Он  не  выказывал  ни  малейших  признаков
гордости. Ему просто не с кем было сравнить свои достижения. - Как  сын  и
наследник я не удался. Иначе  с  чего  моему  отцу  избегать  меня?  -  Он
сглотнул. - Марлин перестал приходить ко мне.  Так  всегда:  они  приходят
некоторое время, а потом исчезают.  Только  отец  всегда  возвращается.  -
Следующая его мысль была более отрывистой. - Моя няня, Камиллия. Она  была
со мной с ранних лет. Она водила  меня  гулять,  пела  мне  колыбельные  и
успокаивала меня, когда я просыпался от страшных снов. Мне  казалось,  что
каждой минуте, что мы провели с ней, нет цены... - Он помолчал, прерывисто
дыша. - Потом она перестала приходить. Отец сказал,  что  она  заболела...
что она... что она умерла".
   Я видела Камиллию в его воспоминаниях:  молодую  женщину,  ослепительно
красивую, кареглазую, темноволосую копию Джейбриола.  Будь  у  нее  другой
цвет волос и глаз,  соответствующий  стандартам  хайтонов,  она  могла  бы
показаться его сестрой. Но  я  не  сомневалась  в  том,  что  Камиллия  не
приходилась ему сестрой. Она приходилась ему матерью.
   Стоило этой моей мысли оформиться, как я торопливо  вообразила  одеяло,
упавшее на мое сознание, скрывая ее от Джейбриола. Его отец убил всех, кто
знал тайну происхождения сына. Удивительно  только  то,  что  он  сохранял
матери жизнь так долго, что Джейбриол запомнил ее.
   Но Джейбриол видел и сквозь покрывало, которым я укрыла свои мысли.
   "Нет. Ты не права. - По его лицу сбежала слеза, потом другая. -  Ты  не
права..."
   "Твой отец любил тебя.  -  Я  заставила  себя  поверить  в  это,  чтобы
Джейбриол тоже смог поверить. - Он изолировал тебя  потому,  что  это  был
единственный способ защитить тебя. Если хоть малейший слух о том, кто  ты,
просочится, это убьет тебя. Не говоря уж о его отце. Он  хотел,  чтобы  ты
вырос сильным, способным защитить себя".
   Он еще крепче стиснул мою руку. "Как ты можешь знать что-нибудь о любви
моих родителей? Ты же Демон,  убийца.  Да  ты  вообще  знаешь,  что  такое
любовь?"
   Стоило ему мысленно задать вопрос, как мой разум  ответил.  Я  пыталась
удержать его, но он вошел в мою память. Он  видел  мое  детство:  девочку,
окруженную шумной и дружной семьей. Он ощутил, _что_ это - жить с  другими
эмпатами, и ощутил пустоту от отсутствия этого в  своей  жизни.  Он  видел
Рекса, Хильду, Тааса, он понял, как мы близки. Он видел, как  мы  работаем
вместе, чаще всего вдвоем с Рексом, даже на Тамсе...
   И тут он